Лада взглянула на оторопевшую от её слов Марину Сергеевну и пояснила, почти скороговоркой проговаривая слова от нахлынувшего на неё саму волнения:
– Эти линзы используются не только для коррекции, но и благотворно воздействуют на роговицу, выправляя её форму. То есть, по сути, в какой-то мере лечат саму болезнь. Я очень надеюсь, что линза поможет Владу. Она изготовлена по специальной японской технологии с индивидуальным учётом особенностей глаза Влада. Я очень старалась сделать так, чтобы на этот раз линза ему подошла. Тёть Марин… – В глазах Лады появилось смятение, почти мольба: – Пожалуйста, передайте ему, хорошо?
Марина Сергеевна поднялась из-за стола, подошла к Ладе и крепко обняла её за плечи. Им обеим не нужно было больше ничего. Никаких слов. Впрочем, у Лады кое-какие слова остались. Одна просьба. Всего лишь одна.
– Только, пожалуйста, не говорите Владу, что это от меня, хорошо? – Зелёные глаза Лады, окаймлённые слегка подкрашенными ресницами, снова встретились с проницательными серыми глазами Марины Сергеевны. – Скажите, что вы сами оформили этот заказ. Очень вас прошу.
Марина Сергеевна долго молчала, напряжённо вглядываясь в бледное Ладино лицо, и наконец ответила:
– Ну хорошо. Раз ты так хочешь, я ему не скажу. Пусть это будет нашим с тобой маленьким секретом.
– Спасибо, – очень тихо, одними губами, поблагодарила Лада. – Так будет лучше. Да, и ещё. Не нужно завтра меня провожать. Договорились? Лучше помогите Владу. У него в это время вечерние процедуры. Будьте рядом с ним. Обещаете?
Марина Сергеевна кивнула и снова легонько стиснула ладонями хрупкие, но такие тёплые, такие выносливые плечи Лады.
Влад не показал Ладе ласточку, парящую в небесах, которую он лепил из полимерной глины. Он надеялся закончить эту работу к Ладиному дню рождения и преподнести готовое изделие ей в подарок. Пока она не должна об этом знать. До той поры небесная ласточка должна оставаться его маленькой тайной. Так что, узнав о приезде Лады, Влад заблаговременно спрятал своё творение и, пока девушка гостила в пансионате, постарался сделать так, чтобы оно не попалось ей на глаза.
Он дал себе слово, что в свой день рождения Лада обязательно увидит его небесную ласточку – такой живой и прекрасной, какой она должна быть. Влад не представлял себе, как со своим стремительно ухудшающимся зрением он этого достигнет. Но он твёрдо знал, что непременно должен закончить свою работу в срок! Время ещё оставалось.
Пока же, в это последнее утро пребывания Лады в пансионате, Влад с увлечением учил её рисовать. Он уже давно заметил и оценил художественные способности Лады, искренне огорчался, что она сама считает себя обыкновенным любителем, не обладающим никакими явными либо скрытыми талантами, и решил во что бы то ни стало доказать ей обратное, а заодно – передать ей свои знания и помочь отточить технику.
И вот теперь Лада сидела в комнате Влада за установленным на небольшой тумбочке возле подоконника настольным мольбертом, сосредоточено водя по прикреплённому к нему двойным зажимом поверх плотной картонной основы листу ватмана свежеочиненным кохинуровским карандашом. Влад умостился на низеньком стуле рядом с Ладой и внимательно следил за её работой, деликатно указывая на неточности и редкие ошибки и направляя Ладины усилия в нужное русло.
– Ну что? С чего бы ты хотела начать? – спросил он, серьёзно посмотрев в сосредоточенные зелёные глаза с пушистыми, слегка подкрашенными ресницами, и поспешно предупредил: – Только помни, пожалуйста, что я не художник. Моя специализация – это графический рисунок. Так что выделяй в моих словах только основную суть, а так – ориентируйся больше на свой вкус и импровизируй. Договорились?
– Договорились. Начнём с человеческого лица, – быстро, без всяких раздумий отозвалась Лада. – Мне всегда плохо удавались лица.
– Кокетка, – улыбнулся Влад. – Я же знаю, что это не так.
– То было твоё лицо, – пояснила Лада. – Оно… особенное. Я как-то сразу ухватила твои черты. Поэтому получилось не так плохо, как могло бы быть. Но вообще – я совершенно не умею рисовать лица. Да не смейся ты, – она слегка толкнула Влада локтем в бок. – Лучше помоги даме. О’кей?
– Что ж, хорошо, – сдался Влад. – Лицо так лицо. Хотя более уместно сказать – голова. Всегда нужно мыслить объёмно и называть вещи своими именами. Итак, первое, что нужно знать, когда берёшься рисовать голову – и что очень важно, – это необходимость соблюсти пропорции. Внутренний угол глаза должен делить голову пополам по высоте. Нельзя располагать брови слишком высоко – это ошибка практически всех начинающих художников. Ну что – попробуем?
Влад взял с подоконника глянцевый дамский журнал, который недавно просматривала Лада – просто так, забавы ради, – указал на модель, изображённую на обложке, и, положив журнал Ладе на колени, предложил:
– Давай разберёмся для начала вот с этой красоткой. Ну? Что скажешь?
Лада кивнула, послушно взялась за карандаш и стала быстро наносить на листок контурные линии головы, а затем отметила положение внутреннего угла глаза.
– Так. Неплохо, – одобрил Влад, приблизив голову почти вплотную к настольному мольберту, чтобы оценить результат. – Следующая задача – это не прорисовывать сразу черты лица в деталях. Всегда нужно думать о сути того, что ты хочешь изобразить. И следовать принципу: от общего к частному. Понимаешь?
– Ну да, – тихо ответила Лада. – Я всегда так и делала, когда рисовала.
– Я это заметил, – отозвался Влад. – Это было видно по твоим предыдущим рисункам. Просто я считаю, что никогда нелишне об этом напомнить. Согласна?
Лада снова кивнула, и Влад продолжил:
– Далее. Нужно всегда помнить об объёме. Как ты считаешь, что создаёт объём в изображении?
– Правильное распределение света и тени, – ответила Лада. Это были самые азы, которые обязан знать каждый, кто хотя бы немного учился рисованию.
– Верно. Я просто хотел, чтобы ты сформулировала это в словах и помнила этот принцип, как дважды два. Это необходимо прочувствовать в своей сущности и применять на уровне выработанного инстинкта. Ясно?
Лада старалась сосредоточиться на рисунке, но у неё это получалось из рук вон плохо. Она то и дело украдкой бросала взгляды на лицо Влада. Она любовалась им. Когда он объяснял что-то по теме, его лицо одухотворялось, видящий глаз сиял, и даже в его невидящем глазу, казалось, вспыхивало что-то по-своему притягательное, живое. Глядя на Влада, увлечённого своими мыслями, Лада забывала обо всём на свете – и о том, что Влад на три с половиной года моложе неё, и о том, что ещё недавно она сама учила его лепке из полимерной глины, которую он освоил в считанные дни. Она готова была смотреть на него до бесконечности. Он завораживал её… Он окрылял, заставляя кружиться в невидимом прекрасном танце.
– Эй! Не отвлекайся! – Влад поймал взгляд Лады и улыбнулся; на щеке его обозначилась трогательная ямочка. – А то мы с тобой так никуда и не продвинемся. Ты… Вот что. Сначала намечай лёгкими линиями общие черты и постепенно от крупных форм начинай двигаться к более мелким, понемногу набирая тон. Вот так. Всё верно.
Влад снова склонил голову вплотную к настольному мольберту, разглядывая результат их совместной работы.
– Теперь намечаем основные поверхности лица и переходим к глазам.
Удивительно! Насколько же легко и приятно с ним работать! Лада как будто перенеслась на несколько недель назад, когда они с Владом вот так же бок о бок сидели в одной из комнат их просторной солнечногорской квартиры и вместе лепили монументальную – на добрую часть поверхности стола – кудиновскую церковь Николая Чудотворца. В разгар работы руки Влада и Лады иногда как бы случайно, вскользь, соприкасались. Как же это было хорошо!
– …важна надбровная кость, в которую вписываются сами глаза. Глаза не должны выделяться, не должны быть контрастными. Белые части глаза – склеры – не должны быть белыми, потому что они не могут быть такими в тени. Прежде всего надо понимать, что глаз – он круглый. Ты, как будущий офтальмолог, конечно, знаешь об этом лучше меня.
Влад снова улыбнулся и продолжил:
– Чтобы было проще, поначалу можно намечать шарик глазного яблока и на него накладывать веки. Наметить тени под веками и обозначить радужки. Затем можно сделать растушёвку радужек, наметить зрачок и блик от освещения, стерев фрагмент растушёвки по внешнему краю радужки и зрачка одного глаза и по внутреннему краю тех же структур другого глаза ластиком. Блик лучше всего рисовать не только на радужке и зрачке, но и выводить за их границы, чтобы создать ощущение общего объёма всего глаза, а не только передней части. Для большей выразительности можно подчеркнуть именно блик – так будет больше объёма, больше акцента на нём. Попробуешь?
Карандаш Лады порхал по прикреплённому к настольному мольберту листу ватмана на картонной основе, очень точно запечатлевая в своём эскизе всё то, о чём говорил Влад.
– А у тебя здорово получается, – одобрил Влад, попутно заметив, что Лада больше не отвлекается, полностью погрузившись в творческий процесс. – Ты молодец. Но, думаю, на сегодня достаточно. Если захочешь, можем продолжить как-нибудь в другой раз. Главное, побольше тренируйся, когда приедешь домой. Важно не терять технику. А так… Всё постигается в процессе работы. Ну что? Не устала? – Влад озабоченно всмотрелся в нежно очерченное Ладино лицо.
– Нисколько! – Лада посмотрела на него и обворожительно улыбнулась. – Наоборот. Я бы просидела за этим увлекательнейшим занятием хоть всю жизнь! Но только если бы ты был рядом. Как теперь.
Она мягко положила ладонь на слегка вздрогнувшую кисть руки Влада и благодарно сжала на ней свои изящные пальцы.
– А ты потом покажешь мне графический рисунок? А основы проектирования жилого дома? А? – Лада заглянула прямо в глаза своего юного наставника просящим взглядом.
– Проектирование жилого дома – нет, – категорично отрезал Влад и печально вздохнул: – Это теперь слишком сложно даже для меня. А у тебя нет никаких базовых знаний и хотя бы небольшой практики в этом деле. Так что – извини, но нет. А вот графический рисунок вполне можем попробовать.
– Правда? – лицо Лады моментально просияло. – Я обещаю потренироваться до того, как мы начнём занятия. Попрошу свою маму показать мне основы. Мне же не хочется перед тобой краснеть.
– Ну, здесь, в общем-то, нет ничего сложного, – Влад смущённо улыбнулся, но было видно, что ему приятны Ладины слова. – Основы графического рисунка я смог бы объяснить даже совсем зелёному, неопытному новичку. А ты, хоть и не так много, как мы со Стасом, но всё же занималась этим с самого детства. Думаю, мы с тобой быстро всё вспомним и наверстаем. Это ведь, в сущности, достаточно близко к тому, чем мы занимались сейчас.
– Спасибо, – Лада снова благодарно сжала его руку.
– Да не за что. – Влад посмотрел на неё и как-то особенно серьёзно сказал: – Мне было приятно с тобой работать, правда. Впрочем, как и всегда.
Глава 6
…Потом они вдвоём пили душистый чай с привезёнными Ладой самодельными расписными пряниками и дарами Абхазии – мандаринами, грейпфрутами, фейхоа, киви, хурмой, называемой здесь «бычьим сердцем» или «корольком», финиками, поздними сортами яблок и груш, заблаговременно закупленными на одном из местных рынков предусмотрительной Мариной Сергеевной.
Как же хорошо и невыразимо уютно было просто молчать рядом! Влад и Лада угощали друг друга нарезанными на кусочки фруктами, протягивая через стол то дольку мандарина или грейпфрута, то кружочек киви, яблока или груши.
Говорить ни о чём не хотелось. Просто сидеть рядом и слушать мысли. Не свои, конечно. Мысли того, с кем каждый из них разделял это восхитительное утро. Ни Владу, ни Ладе не хотелось нарушать этого спокойного и в то же время невероятно «говорящего» молчания.
Но всё же имелись вопросы, которые необходимо было обсудить. Лада должна была скоро улетать, а оказавшись в водовороте жизни родного города, она уже лишится возможности такого личного, такого непосредственного и такого живого общения с Владом.
– Как продвигается твоё проектирование дома на берегу озера? – спросила она, устремив на Влада очень внимательный и вместе с тем ласковый взгляд.
– Движется помаленьку, – негромко ответил Влад. – Ты здорово помогла мне тогда. Если бы ты не восстановила тот старый эскиз и не подготовила бы столько важных дополнительных материалов, подозреваю, дело до сих пор не сдвинулось бы с мёртвой точки.
– Ну уж и не сдвинулось бы! – Лада улыбнулась – едва-едва, одними уголками губ, но при этом в глазах её зажёгся огонёк лукавства, сделав её потрясающе обворожительной. Она ловко подцепила с большого блюда, на котором высилась горка абхазских фруктов, кружочек очищенного спелого киви и аккуратно переложила его на маленькую десертную тарелочку Влада. Тот не замедлил ответить ей тем же, переложив на блюдечко Лады дольку апельсина. – У тебя же было достаточно опыта в наработках и наверняка много идей.
Влад покачал головой:
– Тогда это ничего бы не дало. Я был в тупике, и если бы не ты… Словом, спасибо тебе! А что касается идей, то здесь задумка только одна – спроектировать дом именно в том варианте, в каком хотел его видеть Стас. Никак иначе.
– Да. Конечно, – Лада вздохнула. – Но мне всё-таки кажется, что тебе трудновато… Хотя ты и стараешься скрывать свою усталость.
Влад вскинул голову и устремил на Ладу долгий пронизывающий взгляд. Радужка на его невидящем глазу выделилась своей одновременно трогательной и устрашающей мутностью.
– Что ж, ты права, – тихо признался он. – Мне с каждым днём всё труднее и труднее заниматься этим проектом. Боюсь, что я так никогда его и не закончу, и вся грандиозная задумка Стаса, что называется, накроется чем-то большим и медным.
Влад печально вздохнул и отвёл взгляд в сторону.
– Дружочек… – Лада взглянула на его взмокшие ладони и быстро накрыла их своими. – Я… догадываюсь, почему ты так говоришь. Но не расстраивайся раньше времени. Хорошо? Вдруг произойдёт нечто такое, что поможет тебе преодолеть этот сложный этап, изменит ситуацию в лучшую сторону?
– Разве что случится чудо, – Влад пожал плечами. – Но на это я мало надеюсь, если честно.
– А зря. – Лада очень нежно провела тонкими пальчиками по запястьям и кистям Влада. – Надежда должна быть всегда. В конце концов, если ты всё же почувствуешь, что уже совсем не справляешься с этой работой, ты всегда можешь изложить задумку своего брата моей маме. Не сомневаюсь, что она со своим архитектурным образованием всё правильно поймёт и поможет.
Влад покачал головой. В его взгляде появилась неожиданная твёрдость. Стальная. Не терпящая возражений.
– Спасибо, но… Нет. С этим я должен справиться сам.
В этом был весь Влад. И Лада понимала его, как никто другой. Конечно, Стас наверняка не возражал бы против того, чтобы его задумкой проекта дома на берегу озера занялись опытные профессионалы. Влад же, каким бы образованным в своей области и обязательным он ни был, всё-таки не дотягивал по уровню своих знаний до дипломированного специалиста. Но разве его можно в чём-либо убедить? Нет, он не примет никакой помощи. Это очевидно. Разве что её, Ладину, ненавязчивую и деликатную помощь. Но ведь в данном случае этого наверняка недостаточно. Влад очень слабо видит – даже вблизи. Такое положение дел, безусловно, существенно затрудняет процесс работы. Эх! Если бы только заказанная из Японии гибридная линза сотворила то самое чудо, которого они оба так ждали, и позволила бы Владу закончить этот проект!
Марина Сергеевна ещё не показывала сыну этот Ладин подарок – ведь Лада сама просила сохранить своё участие в тайне от Влада. Она надеялась, что новое слово в японской офтальмологии действительно подойдёт Владу и существенно облегчит его работу.
– Стас не потерпит ничьей другой руки, – пояснил Влад, несколько смягчившись и слегка улыбнувшись. – Иначе это уже перестанет быть его задумкой, ведь он хотел, чтобы дом был спроектирован именно мною.
Лада снова посмотрела на Влада, и в её взгляде читалось нескрываемое восхищение. Какой же потрясающей силой духа обладает этот измученный телесными недугами хрупкий парнишка! Стас наверняка не только оказывал Владу свою поддержку и покровительство, но и гордился таким братом.
– Я справлюсь… Постараюсь справиться. Не переживай, – пообещал Влад не то Ладе, не то погибшему брату, не то самому себе.
– Обязательно справишься! – воскликнула Лада, моментально воодушевившись.
– Только… Обещай мне, что будешь рядом. Всегда. Что бы ни случилось.
Щёки Лады обжёг густой румянец. Что это было? Очень похоже на предложение руки и сердца. Пусть не по словам, но по смыслу. И что ей ответить? Может быть, это вообще не то, о чём ей так хотелось думать? Вполне возможно, Влад обращается сейчас вовсе не к ней, а к Стасу, которого видит в данный момент только он. Но Влад смотрел прямо на неё – пристально и очень серьёзно – тёплым, необыкновенно волнующим взглядом.
Лада задрожала, и Влад осторожно обнял её за плечи:
– Ну что ты, глупенькая. Не бойся. Я всего лишь прошу тебя быть рядом в качестве друга. Это ведь не так уж и сложно. До сих пор ты исполняла мою просьбу превосходно. Теперь я набрался смелости, чтобы её озвучить. Только и всего.
– В качестве друга? – дрожащим голосом переспросила Лада, отчаянно надеясь на то, что он сформулирует свою просьбу иначе. – И только?
– В качестве друга, – негромко произнёс Влад. – Это немало. Для меня – даже слишком много.
– Что ж. Хорошо, – Лада разочарованно вздохнула.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Влад и неожиданно признался: – Ведь твоя дружба для меня дороже любви любой другой девушки.
Он спохватился и быстро замолчал, чтобы не сболтнуть лишнего. Он и так уже напугал эту милую хрупкую девушку. Довёл её до дрожи. Неужели она и в самом деле его боится? Может быть, ей неприятно его лицо с ниточками не очень заметных, но всё же явно портящих общее впечатление шрамов на лбу и щеках, оставшихся после аварии, и с невидящим глазом, выделявшимся своей мутной радужкой? Интересно, поняла ли она, что его глаз с некоторых пор перестал различать свет? Во всяком случае, если и поняла, то не подаёт вида. Умело прячет свою неприязнь, всячески маскируя её следы. Это можно назвать как угодно. Сочувствие. Жалость. Желание помочь другу – именно другу, – поддержать его в трудный период. Но это не то, чего втайне ждал от неё Влад, на что он всё это время надеялся и упорно продолжает надеяться до сих пор, хотя умом и понимает всю невозможность, всю абсурдность этих своих надежд.
– Только… Обещай мне, что будешь рядом. Всегда. Что бы ни случилось.
В голове Лады снова и снова звучали эти простые, искренние и вместе с тем необыкновенно волнующие слова. Как долго Лада ждала от Влада чего-то подобного! Как боялась, что она никогда в жизни не сможет этого добиться! И вот теперь это произошло. Он сделал этот первый шаг. Лада видела, как трудно ему было на это решиться, понимала печальную подоплёку его сомнений. Но он решился. Ещё немного – и он признался бы ей в любви. А она! Боже, какая законченная идиотка! Она почти оттолкнула его!
Лада лишь задним числом поняла, какую несусветную глупость она только что совершила. Проклятая застенчивость и девическая гордость! Зачем они вообще нужны? Чтобы ломать жизни беспечным дурочкам вроде неё? Теперь уже поздно оправдываться и распускать нюни. Он увидел её замешательство, её естественные сомнения в том, что ей наконец-то выпало такое долгожданное, такое выстраданное счастье, – и истолковал это по-своему, предложив ей дружбу.
Это всё, чего она добилась. Дура! Какая же набитая дура! Теперь даже если наплевать на всё, обнять его и никогда никуда не отпускать – он не поверит. Какой-то паршивенький червячок сомнения будет точить его постоянно. Ведь она повела себя как последняя кретинка. Лада содрогнулась от омерзения к самой себе, к тому непростительному малодушию, которое она проявила. Влад был так близко! А теперь настолько же бесконечно далеко. И в этом целиком и полностью её вина. Она никогда себе этого не простит!
А с какой потрясающей находчивостью, взрослостью зрелого мужчины и поистине завораживающей деликатностью он вышел из того щекотливого положения, в которое она – пусть и неосознанно, помимо своей воли – и всё же его поставила!
– Ну что ты, глупенькая. Не бойся. Я всего лишь прошу тебя быть рядом в качестве друга. Это ведь не так уж и сложно. До сих пор ты исполняла мою просьбу превосходно. Теперь я набрался смелости, чтобы её озвучить. Только и всего.
Конечно. А чего она ещё ждала? Лада нутром чувствовала, какую боль ему причинила. Этого ей не искупить даже ценой своей жизни. Кретинка! Господи, какая кретинка!
«Ведь твоя дружба для меня дороже любви любой другой девушки», – всплыло в сознании Лады с внезапной отчетливостью.
Почему Влад вдруг сказал об этом? Неужели после того унижения, которое он несомненно должен был испытать, он наступил на пятки собственной гордости и дал ей ещё один шанс? Несмотря на то что она так непростительно глупо себя повела, он всё-таки сказал ей и эти слова. А значит, у неё есть надежда. Она исправит положение! Сделает всё, чтобы он снова поверил и открылся ей! Такого безобразного промаха она больше не допустит! Она завоюет его снова! Непременно завоюет – чего бы это ни стоило!
Лада снова посмотрела на Влада. В её взгляде светилась нежность. Неизбывная. Пронзительная. Перехлёстывающая через край.
Влад осторожно встал, не отрывая мгновенно похолодевших от внезапно нахлынувшего необыкновенного волнения ладоней от Ладиных хрупких плеч. Он уже достаточно твёрдо стоял на ногах и старался по возможности не использовать свою трость. Влад зашёл за спинку стула, на котором сидела Лада, и обхватил слегка дрожавшие худенькие плечи чуть крепче.
– Этого мне достаточно, милая Ладушка, – он немного наклонился вперёд, перегнулся через её плечо и поймал её лучистый нежный взгляд, от которого перехватывало дыхание и замирало сердце. – Вполне достаточно.
Сердце Лады перевернулось. Как много ей хотелось ему сказать сейчас! Всё то, что скопилось в ней за эти долгие два с половиной года, всё то, о чём она до сих пор молчала. Но язык её не слушался, он просто отказывался ей служить – в самый неподходящий момент. Поэтому всё, что оставалось Ладе, – это довольствоваться говорящим взглядом, в котором она постаралась передать Владу всё то тепло, нежность, и… нечто несравненно большее, что она к нему испытывала. Огромное-преогромное, светлое-пресветлое и такое тёплое, такое живое, такое настоящее, что невозможно передать ни в каких словах!
– Ты ведь улетаешь сегодня. Так? – негромко спросил Влад, продолжая заглядывать в Ладины глаза, слегка перегибаясь через её плечо.
Лада вздрогнула, словно от неожиданного удара, и обернулась, как бы удерживая его взгляд:
– Откуда ты знаешь? – Она была настолько поражена, что не проговаривала слова, а почти шептала их. Она не говорила Владу о предстоящем отъезде. Держалась до последнего. Боялась, что он не так поймёт, не хотела невольно его обидеть.
– Неважно, – всё тем же будоражаще-мягким и одновременно глубоким голосом отозвался Влад.
