Наталья Юрьевна Царёва "Башня из слоновой кости"

Зачем ты влезла в это, Корделия? В Вершене теперь так хорошо, и сегодня должна быть ярмарка, а потом устроят танцы, и еще там дорогая Герта, и Гард, и Берос, и они так любят тебя…

И я поднимаюсь с земли, кругом лежащие в беспорядке люди, и на некоторых кровь, и я бегу.

Ужасно глупо.

Я почти сразу понимаю это, но поздно об этом думать.

Я уже почти у парковых ворот, они распахнуты широко, я оборачиваюсь… За мной следуют двое, и оба конные. Почему их лошади не понесли? Я узнаю Агнессу, с ней мужчина, весь в черном.

Он опережает ее.

Я бегу.

Ворота миновали, широкая улица – ах, дура, почему не взяла машину. Сейчас бы уехать и никогда не возвращаться в столицу. Ныряю в арку, меняю облик – теперь я голубоглазая блондинка, впрочем, вряд ли поможет, а вот и они…

Мужчина говорит что-то, я вижу по его губам, принцесса с легкостью срывает мою маскировку и выбрасывает руку вперед.

Будь ты проклята, дочь Урсулы.

Ко мне летит серебристое легкое кольцо, и я понимаю – это Аркан, Берос рассказывал мне о нем, хоть и не мог научить. Со мной нет жезла – дура, какая же все-таки дура, – и мне даже нечем ответить.

Кольцо обвивается у меня вокруг пояса и тащит к Агнессе. Я спотыкаюсь, но не могу не идти – если я встану, то упаду. Она, кажется, усмехается.

Мужчина рядом с ней качает головой.

И я понимаю, что это конец.

Глава восьмая. В плену

Впрочем, это, к сожалению, был не конец.

Поместили меня в лучшем духе готических романов в подземелье. И как всякое подземелье, оно было сырым и мрачным.

Только крыс да соломенной подстилки не хватало… У стены стояла простая деревянная кровать, имелся в наличии стол и стул, приспособление, имитирующее уборную, электрическая лампочка под самым потолком… Больше, впрочем, ничего не было.

Но как знать, может быть, такая меблировка считалась признаком особо высокого статуса преступника?

Роскошный конец моей столичной карьеры, ничего не скажешь.

Камера представляла собой узкое помещение в шесть шагов в длину и три в ширину. Стены были выложены из камня, наводившего грустные мысли: едва ли подвиг графа Монте-Кристо мог бы быть повторен в таких условиях… Впрочем, как мне было известно, пресловутый граф был весьма посредственным психологом и не владел даже основами чародейского искусства…

Я вздохнула. Чем я-то лучше? Если чем и владею, так именно основами, не более, а высокое искусство понимания людей в моем нынешнем положении едва ли способно хоть как-то помочь… Тем более что с ним у меня, боюсь, было не многим лучше, чем с магией.

В восемнадцать лет вообще плоховато с практическими навыками.

Да и куда делать подкоп? Дворец, под которым находилось подземелье, велик… и я пока не располагала пожизненным сроком заключения графа, чтобы ставить столь глобальные эксперименты.

Интересно, что мне собираются инкриминировать? Неужели покушение на королеву? В парке было так много людей… Не раскидали же они всех по камерам?

А если Агнесса, взглянув на мое лицо, заподозрила что-то?

Я помотала головой. Нет. Она не должна помнить Катарину… и вряд ли Урсула хранила на видном месте портрет горячо любимой сестры.

Перед тем, как запереть замок, меня, разумеется, обыскали. Но не взяли ничего – хотя что было взять?

По моим наручным часам прошло два часа, когда я наконец стала различать их тиканье. Никогда не думала, что смогу так обрадоваться этим монотонным звукам.

А еще через полчаса ко мне пожаловал первый посетитель.

Это был тот самый мужчина, который следовал за мной с Агнессой и который самолично препроводил меня в камеру. И он по-прежнему был в черном.

Я всмотрелась внимательнее в этого человека.

Высокий, хорошо сложенный… и совсем не урод, если быть откровенной. Светлые вьющиеся волосы, ясные синие глаза, приятное, располагающее лицо… Когда он улыбался, на щеках, наверное, появлялись ямочки. Не знаю.

На меня он смотрел без улыбки.

И черный костюм, на мой взгляд, был ему совсем не к лицу. Мне казалось, ему пошли бы яркие, радостные цвета, а вовсе не этот траурный наряд… я опустила глаза, сообразив, что веду себя довольно-таки нескромно.

И, наверное, зря, потому что он смотрел на меня не менее изучающе.

– Я рад, что к вам вернулся слух, – наконец сказал он.

Я недоуменно подняла глаза.

– Вы обернулись на звук ключа в замке, – пояснил он. – Или на звук шагов, а вероятнее, и на то, и на другое. Впрочем, неважно. Предлагаю познакомиться. Меня зовут Ян Кайренд, начальник дворцовой стражи, к вашим услугам.

Он умудрился выговорить это, кажется, почти без иронии.

– Корделия, – растерянно произнесла я. – Корделия Флёр.

– Ну что ж, – вздохнул начальник дворцовой стражи. – Рассказывайте.

– Что?

– Все. С самого начала. Кто вы, откуда и как оказались в дворцовом парке в это несчастное утро, – он помрачнел. – А я, с вашего разрешения, сяду, – он опустился на единственный стул.

– Да-да, конечно… – пробормотала я.

Мне оставалось только устроиться на кровати.

Все это было странно. Во-первых, почему меня так поздно допрашивали? Ведь за прошедшее время я могла прийти в себя и выработать тактику поведения на допросе, что, в общем, и сделала (если, конечно, мои потуги можно было назвать тактикой). Во-вторых, почему так неофициально и столь… дружелюбно, что ли? В тоне начальника дворцовой стражи не было агрессии, а между тем масштаб преступления предопределял, кажется, совсем иное отношение к подозреваемым… И, в-третьих, мне не приходилось раньше бывать в столь неприятной роли, но почему-то у меня было убеждение, что на допросе обязательно должен вестись протокол… или нет?

И наконец, начальник дворцовой стражи… не слишком ли мелкая сошка для такого дела? Или все в том, что именно этот человек преследовал меня лично?

Эти мысли еще хаотично толкались у меня в голове, а между тем я уже рассказывала о своем детстве, о семействе, в котором была воспитана и главой которого был добропорядочный лавочник, господин Флер, вдовец и отец пятерых детей… Не знаю, к чему я приплела это вдовство. Должно быть, сказалось подсознательное стремление задушить Урсулу, другого объяснения я не вижу.

Вся моя жизнь прошла в Вершене, городишке на севере, где худ виноград, но изумительно вкусны яблоки, а жители промышляют больше скотоводством, нежели земледелием, ввиду крайней скудости почвы. Вершен славится своим кожевенным производством и тонкой шерстью, из которой изготавливается мягчайшее и теплейшее волокно…

Я выбрала для своего рассказа Вершен попросту оттого, что боялась слишком врать. А ну как этот господин вздумает проверить меня на знание реалий родного города?

Выдать же местонахождение нашей с Гертой башни я не боялась. Все-таки от Вершена она далеко, а главное, с няней был Гард и учитель…

Башня из слоновой кости, выстроенная чародейством, хитростью и долготерпением Бероса, мой дом, мой приют, мое детство… Нет, они не найдут ее.

Да и зачем она им, если у них я сама.

Неожиданно сдавило горло. Сколько я проживу, если мое инкогнито раскроют?

Пока, если судить трезво, все было не так уж скверно. Если даже меня и подозревают в покушении на королеву, все-таки все, что можно предъявить – это попытку бегства. Но это как раз так объяснимо… испугалась… запаниковала… шок опять-таки.

Плохо лишь, что стало известно мое владение Искусством, пусть примитивное.

Ах, Корделия, разве обучают дочерей лавочников менять облик! И способны ли они – в подавляющем большинстве своем – к этому…

Умение пользоваться румянами и губной помадой не в счет…

Но что еще можно было придумать? Назваться аристократкой невозможно: фамилии титулованных семейств хорошо известны при дворе, во всяком случае справиться даже и о представителях какого-нибудь захудалого чародейского рода не представляет труда. А низшие сословия, как правило, понятия не имеют об Искусстве. Исключения только подтверждают правило.

И все же дочь лавочника– это не селянка, в младенчестве овладевшая всеми секретами превращения комковатой овечьей шерсти в тончайшую дорогую материю и на этом завершившая свое образование.

– Какова была цель вашего визита в Кайну? – говорит между тем начальник дворцовой стражи.

– Мне хотелось увидеть город, о котором я так много слышала, – говорю я и даже не вру. – К тому же папа решил, что мне пора дополнить образование.

– Где вы остановились?

– В гостинице… – Я называю адрес.

– Как вы оказались в парке?

– Я хотела увидеть королеву, разумеется, – дерзко вздернутый подбородок, надменный взгляд. Интересно, подействует?

Судя по ровным интонациям начальника дворцовой стражи, подействовало не очень.

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Хозяйка гостиницы… Я говорила ей, что собираюсь посмотреть на прогулку ее величества.

– Как получилось, что вы владеете Искусством?

Ну вот, чего я и боялась.

– Ну, Искусством это сложно назвать, – скромно опущенные глаза. – Папа в детстве мечтал стать магом, да судьба повернулась иначе. Вот он и отдал меня в учение, ненадолго, правда.

– У кого вы учились?

– У городской ведьмы, – выпаливаю я.

Ведьмы промышляют знахарством, акушерством и мелким колдовством. Обитают они, как правило, в провинции, сила их, а также скверный характер, плохо уживаются с цивилизацией. Настоящие маги относятся к ним обычно с презрением и плохо скрываемой брезгливостью.

Не очень-то правдоподобная версия, конечно, но времени придумать другую у меня не было.

– Ведьмы не умеют менять облик, – бесстрастно произносит Ян Кайренд. – Приписываемые им способности к оборотничеству не более чем свидетельство доверчивости простолюдинов, среди которых они ведут свою практику, и непомерного самомнения дам, создающих себе подобную репутацию.

– А эта умела, – упрямо говорю я. – Может, она была необычная ведьма, не знаю.

– Как ее звали?

– Тана. О своей фамилии она не распространялась.

– Как же к ней обращались окружающие?

– В городе ее называли просто Старая Тана или Тана-ведьма и все.

– Она живет сейчас в Вершене?

– Конечно.

Ага. Так же, как и папаша Флёр.

Впрочем, о лавочнике и местной знахарке в забытом богами городишке справиться не в пример труднее, чем о маге любой силы. На это потребуется время.

Даст ли это что-нибудь мне, вот в чем вопрос?

– Вы можете объяснить, почему вы попытались скрыться после взрыва?

– А как бы вы поступили на моем месте?

– Я постарался бы оказать помощь королеве.

– Ну так я не состою у нее на службе, – я демонстративно передергиваю плечами. – Да, я хотела убежать, исчезнуть, испариться оттуда… Вполне естественное желание, по-моему. Вы не имеете никакого права держать меня здесь.

– Милая, вы понимаете вообще, что произошло? На королеву совершено покушение… Совершено таким способом, который еще никогда не применялся в этой части света… Только совершенное владение Искусством спасло ее, принцесс и свиту от неминуемой смерти. Вы были на месте покушения, вы бежали оттуда, вы обнаружили знакомство с магией… Наконец, вы сопротивлялись, когда мы пытались вас остановить. Биография же ваша выглядит довольно сомнительно.

– Что в ней сомнительного?

– Ведьмы не умеют менять облик, – почти мягко говорит начальник дворцовой стражи. – И не способны никого этому научить. Многие вообще не верят, что они на что-то способны… и у них есть на то основания.

– Но я ни в чем не виновата… Ну почему же вы мне не верите?

– Потому что у меня нет права кому-то верить, – после паузы он добавляет: – Вы желаете передать что-то родственникам или друзьям?

– Нет… Я не хочу огорчать папу. Послушайте, вы задержали кого-то кроме меня?