Андрей, узнав, что с ней случилось, привёл Любу на дачу своего друга, где сам останавливался летом.
Люба тогда целые сутки просидела у порога, обхватив себя руками, раскачиваясь из стороны в сторону, словно безумная.
Андрей обработал её руку, а, когда наложил несколько швов на ладонь, практически не обезболив, девушка даже не вздрогнула. Душевная боль на тот момент была гораздо сильнее физической, не понимала как быть, что делать, как дальше жить. Да и жить вовсе не хотелось.
После, когда Андрей с трудом уговорил её пройти в комнату, Люба легла в кровать, закрыла глаза и даже не помнила сколько времени так пролежала. Глаза не открывала, не хотела ничего и никого видеть, да и себя видеть не хотела.
Боль острыми когтями раздирала всё изнутри, в клочья беспощадно рвала сердце, а яростное пламя сжигало всё светлое и яркое, до тла выжигало душу, оставляя лишь чёрное грязное пепелище. Каждый вздох словно яд, проникал в жилы и отравлял изнутри.
Андрей тогда всерьёз испугался за психическое состояние сестры. Она не реагировала ни на его слова, ни на просьбы, не ела, лишь лежала с закрытыми глазами из – под которых текли, не переставая, слёзы.
Андрей почти силой заставил её встать, с трудом кое как заставлял есть. Но прошло буквально несколько дней и Люба сильно простудилась. Андрей ушёл к матери, а Люба просидела под дождём несколько часов, словно не замечала, что мокнет, что тело сотрясает от холода. Зачем вообще нужно тело, если мертва душа…
Андрей провозился с ней целую неделю, температура была очень высокой, девушку лихорадило. Она не могла спать, так как сразу же видела кошмары, кричала во сне и просыпалась.
Андрей несколько раз порывался вызвать врача или положить её в больницу, но одёргивал себя. В больницу обращаться было нельзя. Слишком опасно. Андрей не исключал того, что Любу ищут.
Когда девуше стало легче, Андрей увёз её в Петербург.
Первый месяц, уходя на занятия и на работу, боялся оставлять её одну, мало ли что она может сделать с собой. А нанять кого – то, чтобы проводил с ней время, не мог, не хватало финансов.
Но, возвращаясь вечером домой, Андрей обнаруживал, что Люба сидела на том же самом месте, что и утром, когда он уходил. Казалось, что она всё это время даже не вставала. Сидела, тупо уставившись в одно место в стене, никого и ничего вокруг не слыша, не замечая и не видя.
Что теперь стоит её жизнь?
Ничего.
Без родных, без того, которому верила как себе и любила все душой, без дома, лишившаяся абсолютно всего…
Слёзы не переставали течь из глаз, Люба даже не понимала откуда в ней столько влагивлаги. Казалось, что слёзы не закончатся никогда.
Представляла, как уже до жути надоело Андрею возиться с заплаканной девчонкой, которая ведёт себя, как безумная, дни и ночи путает, словно выпала из реальности.
Через месяц Люба узнала, что беременна. Сердце снова забилось в агонии, задавая один и тот же вопрос: «Как она с этим справится?».
Кажется, что этот ужас даже не думал заканчиваться. Как же хотелось забыться, проснуться и понять, что это всего лишь кошмарный сон.
Люба боялась реакции Андрея. Всё – таки она его ещё плохо знала. Была уверена, что он отправит её на аборт. Какие ещё дети, когда им и самим очень тяжело приходится. Оба молодые, ничего не имеющие за душой.
Да и как она сможет содержать ребёнка? Не работает, ничего не умеет. Жила всю жизнь, как принцесса в очень обеспеченной семье и ни в чём себе не отказывала. У неё всегда было всё самое лучшее. А сейчас…
Сейчас она больше походит на убогий призрак: тощая, почти прозрачная, кости обтянутые кожей и не более, волосы растрёпаны, не ухоженные, вся такая жалкая, а от бесконечных рыданий и бессонных ночей под глазами пролегли синие круги, лицо осунулось, бледная.
И следа не осталось от прежней красавицы принцессы, как часто называл Любу её отец.
Больше не назовёт…
Больше уже ничего не будет так, как прежде.
Никогда.
Люба монотонно призналась Андрею, что беременна. Однако, реакция Андрея на то, что она ждёт ребёнка не просто удивила Любу, а поразила. Вот тогда она шокированно посмотрела на Андрея иным взглядом… на человека, который совсем недавно появился в её жизни, но который уже успел так много для неё сделать.
– Залетела, значит будешь рожать, – весьма спокойно заключил он тогда. – Справимся. Вместе.
– Я не смогу, – безжизненно ответила девушка, даже не замечая, что Андрей и не удивился её новости о беременности, словно знал.
– Но ты ведь не одна. Я помогу, – и, видя сомнение, недоверие и неверие во взгляде недавно обретённой сестры, уверенно добавил, – можешь верить мне, Любаш, я за свои слова отвечаю. Справимся. Успокойся и не думай о плохом. Просто доверься мне.
– Я не знаю…
– Я знаю, – твёрдо ответил, – уверен, что есть и те, которым приходится ещё хуже, чем нам. Мы с тобой здоровы, руки и ноги целы, да и голова на плечах имеется. Это самое важное, а остальное приложится. Просто поверь мне.
И Люба поверила, доверилась. Тяжело ей дался этот шаг, но выбора иного не было. Просто хотелось, чтобы рядом был хоть один человек с которым можно было бы обо всём поговорить и знать, что он поймёт, выслушает, поддержит и не осудит.
И Андрей понимал.
Секретов с тех пор между ними не было.
А через месяц Андрей привёл её в клинику. Пришлось посидеть в очереди, но результат того стоил.
Врач, проводившая УЗИ, сказала Любе, что она ждёт не одного ребёнка, а двух. А после сделала громче звук и Люба впервые услышала как бьются сердечки её детей. Так ровно, чётко, в унисон.
Сердце девушки защемило с новой силой, а душа почти вывернулась наизнанку. Именно в этот момент весь мир Любы закрутился, перевернулся и изменился навсегда.
Вышла из клиники вместе с Андреем и отправились в парк, сели на скамейку. Люба закрыла глаза, снова плакала. Только на этот раз от счастья.
Андрей словно понимал её состояние, сидел молча, сжимал её руку, без слов давая понять, что он рядом.
Люба раскрыла глаза и посмотрела на брата, улыбнувшись. Впервые за долгое время на её лице появилась улыбка. И она теперь точно знала, что выстоит, справится.
Она научится быть сильной, просто обязана стать сильной ради своих детей, которых уже успела полюбить.
Она больше никогда не будет одна. Ей есть ради кого и для чего жить. Забудет мужчину, который её предал.
Она вырастит своих детей вопреки всему и всем. А Ярый не достоин ни её, ни детей.
Вячеслава Ярова её дети никогда не назовут отцом, потому что для них троих он полностью умер… Навсегда…
= 7 =
Глава 7
Люба пришла в себя лишь тогда, когда услышала, как сыновья зовут свою маму. Быстро вытерла слёзы, прогоняя болезненные воспоминания. Вышла в коридор, мальчики толпились перед её дверью.
Более пытливый и внимательный, чем его брат, Богдан сразу же заметил красные глаза матери.
– Мам, а почему ты плакала?
– Тебе показалось, – тут же ответила Люба.
– Это тот противный дядька тебя напугал?
– Это ты меня напугал, Богдан. Ну почему ты такой непослушный? Разве можно убегать от мамы, да ещё и не смотря по сторонам выбегать на дорогу?
Мальчик насупился. Понимал, что мама права, но и не желал признавать своё поражение.
– Я хотел щеночка забрать домой. Ты же говорила в том году, что мы не можем завести собачку, потому что живём в квартире. Вот если бы жили в доме, то…
– Бодь, – Люба сделала глубокий вздох и присела на корточки перед сыном, взяв его за руки, – это не наш дом. Мы не можем делать здесь всё, что хотим, понимаешь?
– У нас никогда не будет своего дома, да?
Люба тяжело вздохнула. Вот что ему ответить? Было неприятно обсуждать такое с сыновьями. Хорошо, что у них вообще есть такой вот кров и финансы, хоть и совсем небольшие.
– Будет, мальчики, обязательно будет. Просто надо подождать, – она перевела взгляд на входные двери. Андрей устало прошёл в прихожую, скидывая куртку.
– Андрюш, всё хорошо? – обеспокоилась Люба.
– Да, Любаш, – внимательный взгляд мужчины сразу же прошёлся по лицу сестры, подмечая опухшие веки. – Богдан, Пашка, идите во двор, выберите место для качелей, я завтра поставлю вам турник и качели.
– Там, где захотим? – глаза Павла довольно засверкали.
– Ну, если это будет не на крыше дома, а действительно во дворе, то да, – улыбнулся Андрей, провожая сорванцов взглядом, а после его внимание переключилось снова на Любу.
– Что с тобой? Ты расстроена, – заключил с уверенностью. Впрочем Люба опровергать ничего не собиралась.
– Я тебе за ужином всё расскажу, Андрюш.
Мужчина сдержанно кивнул и удалился в ванную. Люба отправилась на кухню, а уже через пять минут невольно услышала недовольный громкий голос Тамары, которая высказывала сыну, как она недовольна текущим положением вещей.
– Эта женщина пришла домой уже час назад и даже ни разу не зашла ко мне. Не поинтересовалась ни моим самочувствием, ни моими потребностями. А я ведь ещё не могу самостоятельно ходить. Я весь день сижу здесь сама, жду вечера, пока вы вернётесь.
– Мам, не преувеличивай так, к тебе в обед заходит соседка, а утром и вечером или я, или Люба дома. Ты ни в чём не нуждаешься. А, если тебе скучно, то включи телевизор.
– Меня тошнит уже от этого ящика.
– Что же, надо потерпеть. Через месяц тебе уже можно будет вставать и начинать понемногу передвигаться. Сломанная бедренная кость это не шутки, мама. Придётся набраться терпения.
– Какое уж тут терпение, когда дети этой… женщины визжат и кричат днями. Голова от них уже болит. Андрюш, зачем ты их только в дом притащил? Переломают здесь всё, хорошо, если вообще дом не спалят. Нам бы без них вдвоём было так хорошо. Выкинь их на квартиру, дай денег каких на первое время, а после пусть сами обходятся, м?
Лицо Андрея в один миг посерело.
– Люба моя сестра, мама. Если ты уж хочешь видеть в этом доме меня, то примешь и её. Я пришёл сюда с ней и детьми и, если понадобится, то и уйду отсюда вместе с ней и мальчиками.
– Зачем тебе эта девка и её непонятно от кого нагулянные дети?
– Мама… – сквозь зубы процедил Андрей.
– Что мам, сын? Что? У этих двоих пацанов ведь есть отец? Пусть он помогает ей с детьми. А не хочет, так пусть Люба подаст в суд на алименты. Лишняя копейка ведь не помешает. Или она не знает, кто их отец?
– Мама, не говори так о Любе. Ты же ничего не знаешь, а судишь.
– Андрей…
– Мама, я не желаю больше слышать на эту тему никаких разговор. Люба, мальчики, ты и я – одна семья. Если ты и дальше хочешь быть частью нашей семьи, то ты больше не будешь даже заикаться о том, что Любе не место в этом доме. Я всё сказал. Надеюсь, ты меня поняла. Если же нет, я повторю, но в последний раз.
Тамара скорчила на лице неприятную мину, но против слов сына, сказанных таким железобетонным тоном, открыто переть не стала.
– Люба эта могла бы хоть по дому больше полезных дел делать, а то ведь…
– Мама, – резко оборвал её Андрей, уже повысив голос, – Люба не прислуга. Кроме того, она и так много чего делает. Помимо всего прочего, она ходит на работу и заботится о детях.
Любе было крайне неприятно всё это слушать. То, что Тамара невзлюбила ни её, ни её сыновей было понятно сразу. Если бы не обстоятельства, Люба с мальчиками ни на день здесь не задержалась. Но ради сыновей гордость девушке пришлось задвинуть подальше.
.
– Люб, не обращай на неё внимание, – Андрей прошёл на кухню в ожидании ужина, сразу по побледневшему и расстроенному лицу девушки понял, что она всё слышала. Да и как здесь не услышишь, когда Тамара почти кричала.
– Мама ворчит, потому что ей сейчас непросто, как только встанет на ноги, бухтеть станет гораздо меньше.
– Мне так неловко быть приживалкой, Андрей. Что я за мать такая, если абсолютно ничего не могу дать своим детям? Даже своей крыши над головой у нас нет.
– Ты дала им самое важное, самое главное, то чего не купишь ни за какие деньги. Дала им мать и материнскую любовь. Поверь, Любаш, не каждому дана такая роскошь. Иметь их для детей гораздо важнее, чем любые материальные блага, которые, я уверен, в будущем непременно приложатся.
Люба едва заметно улыбнулась. Андрей всегда был оптимистом.
– Что у нас на ужин, Люб?
Любе мгновенно стало неловко перед Андреем, кажется, что она просидела в прострации в своей комнате слишком долго. Ужин ведь она не приготовила.
– Андрей, я сейчас быстро пюре приготовлю, – девушка рванула из кухни, беря направление в подвал, расположенный под домом, где хранились овощи, но Андрей резко перехватил её за руку. Проницательные голубые глаза внимательно посмотрели на личико сестры.
– Люб, сначала скажи, что с тобой? Почему ты плакала?
Люба отвела взгляд в сторону.
– Я Славу встретила в городе, Андрюш. Богдан выскочил на дорогу прямо под колёса его машины.
Андрею не требовалось больше никаких объяснений, чтобы понять, почему Люба в таком подавленном состоянии. Попросил лишь рассказать, чем именно закончилась их встреча, не обидел ли её тот мужчина.
