Моя чудовищная половинка
Алекс Гейс
На съемках фильма каскадер Ольга Краснова натыкается на невидимое препятствие и получает травму. В себя она приходит в чужом мире Тарри, населенном чудовищными расами, прямо в эпицентре военных действий. Для спасения жизни девушке приходится пойти в наемники и стать напарницей представителя одной из самых воинственных рас – демла Дармика Дарка, истинного лица которого не знает никто.Кто прячется за маской ужасного демла? Как и почему Ольга перенеслась в Тарри? Что за миссию предстоит выполнить иномирянке? Какую тайну хранила ее семья? И захочет ли Ольга вернуться в свой мир, когда ответы на все эти вопросы будут найдены?
Алекс Гейс
Моя чудовищная половинка
Глава 1. Как в кино
Ольга
Тарри, 5023 год
Рассвет обычно ассоциируется с чем-то позитивным, вселяющим надежду, но только не здесь. Не может пробудить в душе ничего светлого опасливо выглядывающий из-за черного склона синюшный диск, окруженный трепещущей красно-лиловой дымкой, будто воспаленной тканью.
Я уже знала, что скоро этот пугающий «фингал» рассосется – ночное светило скроется за горизонтом, уступив власть дневному, и оно распластает свои кроваво-красные лучи по горному склону. Какое-то время они будут расти, становиться длиннее, точно клинки, стремящиеся дотянуться до груди и пронзить ее, но потом солнце поднимется выше, и небо Тарри станет таким же, как и на Земле.
Но тоска, сжимающая мое сердце с тех пор, как я оказалась в этом недружелюбном мире, никуда не уйдет. Не может человек радоваться жизни там, где он – ничтожнейшее создание, не порабощенное другими расами по какой-то чудесной, мне неведомой причине.
Никогда я не привыкну к этим устрашающий восходам, никогда не стану своей в этом чудовищном месте с парадоксально звучным и даже милым названием – Тарри.
Тарри. Мир, населенный гигантскими человекоподобными существами: демлами, драклами, орклами и эльфлами. Да, здесь их называют так, почти как на Земле, но есть нюанс: здесь они реальны и составляют большую часть населения. Представители человеческой расы по сравнению с ними выглядят дистрофиками, не способными ни на что, кроме земледелия, рыболовства и ремесла. В то время как ценится здесь лишь одно искусство – искусство войны, если не считать магии, владение которой на Тарри искусством не считается. Стихиями здесь повелевает каждый демл, дракл, оркл и эльфл – эта способность дана им с рождения. В этом нет ничего примечательного, тем более – выдающегося. Только мы, люди, за исключением единиц, не наделены сколько-нибудь весомым магическим даром.
Тарри. Мир, в котором даже воздух пропитан ненавистью и агрессией, где конфликты вспыхивают на пустом месте и в мгновение ока разгораются до пугающих масштабов. Мир, в котором понятие мира забыто или никогда не существовало. Мир, постоянно пребывающий в состоянии вражды, где война вечна, перемирие кратко, где границы государств меняются буквально на глазах. Мир, где воины не знают пощады. Мир, где я чуть не погибла в первые же минуты появления.
Тарри. Мир, о котором на Земле не знает никто. Мир, в котором я неизвестно как, почему и зачем очутилась. Чуждый мне мир, в котором я заперта навечно. Мир, где умирает надежда, а любовь приобретает настолько чудовищные формы, что становится не даром небес, а проклятьем. Мир, в котором мне предстоит научиться жить или хотя бы выживать.
Здесь я уже неделю. Сколько раз я прокручивала в голове последний свой день на Земле, тщетно пытаясь понять, что произошло, как я могла перенестись на Тарри и существует ли путь обратно.
Земля, 2023 год
– Снова ты опоздала, – беззлобно упрекнул меня Серый, когда я появилась на съемочной площадке. – Интересно, что тебя задержало на этот раз?
– Ну-ка, ну-ка, Княжна, отожги! – произнес Кот, потирая руки и усаживаясь в единственное имеющееся в нашем фургончике кресло. – Давно не слышал твои анекдотцы.
Ребята были уверены, что истории, которые я им рассказывала, объясняя регулярные задержки, сочинялись мною на ходу. Они были настолько забавными и неправдоподобными, что смахивали на анекдоты. Однако вся эта ерунда происходила со мной на самом деле. Только об этом я предпочитала молчать – понимала, что все усилия убедить приятелей в том, что я не вру, были бы тщетны. Так что притворялась, что, действительно, все придумываю. Даже приукрашала, преувеличивала и добавляла комичные детали, чтобы не разочаровывать слушателей.
Но сегодня повод был не из тех, над которыми стоит смеяться. Не хотелось, чтоб ребята потешались над тем, что для меня было свято, так что грубо огрызнулась:
– Вам бы только поржать! Обломитесь: сегодня кина не будет.
Кот и Серый хором загоготали.
Мусолить тему моего опоздания было некогда, так что донимать расспросами коллеги меня не стали, и я помчалась готовиться к съемкам. Нужно было переодеться, наложить грим, дабы приобрести внешнее сходство с артисткой, которую я дублировала.
Побывав в руках гримера и костюмера, я стала похожа на бравого офицера хрен знает какого полка и хрен знает какого времени. Установить это не было никакой возможности не только мне, знакомой с историей лишь в рамках школьной программы, но и остепененному профессору. Дело в том, что я участвовала в съемках не исторического, а фантастического фильма, если быть точнее – фэнтезийного.
По сценарию главная героиня, роль которой я, можно сказать, и исполняла в той части, что касалась трюков, переодевшись в мужскую одежду, идет воевать с войсками Темного лорда из-за Сизых гор. Не без приключений она добирается до линии фронта, где знакомится с более опытным воякой и влюбляется в него, разумеется, не без взаимности.
Далее сюжет почти в точности повторяет сюжет «Гусарской баллады» – сценарист особо не заморачивался и решил пойти проторенной тропой, заменив лишь Шуру Азарову высокорослой княжной Мари Дельвиг, поручика Ржевского – князем Вронским, Кутузова – мудрым правителем Светлого королевства, а французов – всевозможной нечистью.
В тот день, который я сотню раз прогоняла в своей памяти, сниматься должна была преимущественно массовка. Мы с Серым-Вронским, Котом и Китом Сергеичем должны были принять в ней участие, лишь в одной сцене (поединке с кучкой нелюдей) мелькнув перед камерой крупным планом.
Серый и Кот ушли на позиции раньше, мы с Китом Сергеичем припозднились.
– Так что у тебя стряслось-то? – поинтересовался он у меня дорогой.
Кит Сергеич знал еще моих родителей и был моим наставником еще с тех пор, как я пешком под стол ходила. От него причину моей задержки можно было не скрывать. Я не особо болтлива, но не сильно скрытна. А в этот раз на душе вообще кошки скребли. Короче, не устояла я от соблазна излить душу, поделилась:
– Да у нас в семье традиция была каждый год ходить в одно местечко, сажать там новое дерево. Вот сегодня я посадила двадцать пятое. Хоть и спозаранку туда поехала, все равно не успела обернуться.
– А первое дерево мамка с папкой посадили, наверное, когда ты родилась? – решил продемонстрировать дедуктивные способности Кит Сергеевич.
– Не угадали, – улыбнулась я. – Мне только 24 года, да и то недавно исполнилось.
– Какое ж тогда событие Костя с Ксюшей так отмечали? – удивился Кит Сергеевич. – Мне они не рассказывали об этой традиции.
– Мне они тоже не все рассказывали, – вздохнула я, – так что сама не знаю, что этот ритуал означает. Но в память о родителях продолжаю его совершать. Так надо.
– Ну, раз надо – так надо, – не стал возражать Кит Сергеич.
– Об чем речь? – спросил Серый, услышавший обрывок нашего разговора.
– А ты уши не грей! – за меня ответил Серому Кит Сергеич.
– У них, может, шуры-муры, а ты встреваешь, – хохотнул Кот, туша об ствол березы недокуренную сигарету.
О том, что курить вредно и неспортивно, он был осведомлен, но плевал на это с высокой колокольни. Во-первых, привык, во-вторых, вбил себе в голову, что умрет не от никотина. Так ему цыганка какая-то предсказала еще в юности, лет пятнадцать назад, и он ей поверил. Сейчас это был тридцатидвухлетний детина, крепкий, как дубок, но уверенный, что жить ему осталось ровно год, и падет он смертью храбрых на поле боя.
Вообще-то, вероятность такая была, принимая во внимание нашу профессию. Гибнут каскадеры, вообще-то, не так часто, как может показаться обывателю – чаще отделываются травмами, но так-то вообще жизнью рискуют постоянно. Учитывая квалификацию некоторых «спецов», ставящих трюки в наших фильмах, люба съемка может стать последней. Риск свернуть шею у Кота был реально выше, чем помереть от рака легких, так что на его вредную привычку мы смотрели сквозь пальцы. Единственное, что режиссеру сие действие могло не понравится: в фантастическом мире, про который снималось кино, сигарет не было, тем более в пачках с надписью Marlboro.
– Спрячь, – напомнил Коту Кит Сергеич, указав на кончик упаковки, выглядывающий из кармана саперской куртки курильщика. Тот привычным жестом затолкнул Marlboro поглубже в карман, попытался застегнуть на пуговицу, но не тут-то было: она оторвалась и оказалась в траве.
– Блядь! – выругался Кот, приседая на корточки и шаря по траве руками.
– Забей! – бросил Серый. – Предупредительный сигнал уже был.
– Ну и хуй с ней! – согласился Кот, поднимаясь.
Я заметила, как пачка с сигаретами все-таки выскользнула из кармана куртки, но поднимать ее было поздно.
– Пишем! – громогласно скомандовал режиссер. И понеслось!
Я мчалась вперед, воинственно размахивая саблей и выкрикивая бодрящие ругательства, когда споткнулась обо что-то, похожее на корень, которого, по моему разумению, никак не могло быть именно в этом месте. Впрочем, это я потом уже пыталась проанализировать ситуацию и понять, что могло «подставить мне подножку», ругала на чем свет стоит тех, кто отвечал за подготовку лужайки, на которой происходила киношная баталия. А тогда я не успела ни о чем подумать. Лишь выплюнула на лету: «Ебать!» – и, долбанувшись башкой о ствол неожиданно выросшего передо мной дерева, отключилась. Легкая фальшивая ерихонка от потери сознания меня не спасла, даже удар толком не смягчила.
Очухалась я, когда уже смеркалось. Сначала даже не поняла, где я и почему так зябко. Только потом вспомнила, что во время съемок получила травму, внезапно встретившись с деревом, так что так и не успела добежать до лагеря противника и схлестнуться со злобным орком. Как обошлось без моего участия, понять я не могла. Вероятно, и не обошлось: перенесли съемки. Но того, что я не достигла цели, не заметить не могли – это факт. Значит, заметили. Но какого черта они оставили меня лежать на сырой земле, даже не подумав оказать медицинскую помощь. Не нашли? Не искали?
В том, что я лежу в чистом поле, обдуваемая вечерним ветерком, я не сомневалась: надо мной простиралось ночное небо, усыпанное звездами, непривычно крупными (но, может, такими они и должны быть за городом, где я сто лет не была).
«Природа прекрасна! – подумала я. – Как жаль, что мы так редко находим время пообщаться с нею».
С одной стороны луга, выбранного для съемки фантастической битвы, был лес, с другой – река, да и сам луг был усыпан цветами, которые, несмотря на то, что их наверняка растоптала массовка, должны были благоухать. Предвкушая наслаждение от букета ароматов, я втянула ноздрями вечерний воздух и… поморщилась. Пахло, нет – воняло, не деревьями, травами и водяными лилиями, а потом, кровью и гнилью.
Приподнявшись на локтях, я осмотрелась и с трудом подавила рвотный рефлекс – поле было усеяно трупами уродливых существ: вероятно, актеров, играющих прислужников Темного лорда. Они так и приняли смерть – в костюмах и гриме. Но кто их так мог покрошить? Что за ебаный маньяк?
Совершенно целых тел поблизости не было: у кого не хватало кисти, у кого руки, ноги, головы, а некоторые и вовсе были рассечены на несколько частей. И они были настоящими, об этом мне говорили все органы чувств: от зрения до обоняния.
На дальнем конце поля возникли силуэты. Сначала мне показалось, что это мужчины: высокие, коренастые, в рогатых шлемах, в каких были многие из тех, кто играл нелюдей из войска Темного лорда. Подумала, что они высматривают живых, чтобы отправить раненых в больницу, и хотела даже привлечь их внимание, показав, что я тоже уцелела, но, скорее всего, смогу доковылять до госпиталя и сама.
Но тут произошло то, что заставило меня затаиться. Двое коренастых мужчин, один из которых был в серебристых, почти белых доспехах, другой – во всем черном, рывком поставили на ноги пострадавшего: высокого худощавого мужчину с разметавшимися по спине светлыми волосами.
– Затаился, гад, Харк побери, – прохрипел тот, кто был облачен в серебристые доспехи, – думал, мимо пройдем, финг болотный.
– Да какой он болотный? – презрительно процедил тот, кто был в черном. – Так, безродный, перекати-поле, дерьмо собачье. – Процедив сквозь зубы оскорбленье, он со всей дури двинул поднятому с поля воину под дых, заставив того издать полустон-полурык.
– Грязный хер! – прошипела жертва, на мгновенье подняв голову и снова уронив ее на грудь.
– Забирайте! – рявкнул черный своим спутникам. Двое, одетых в черное, но чуть менее высоких и широкоплечих мужчин приблизились. Светловолосому заломили руки и, надев на них что-то, похожее на грубые наручники, подтолкнули несчастного рукоятью кинжала:
– Шагай, дерьмо безродное!
Пленник (а теперь у меня уже не оставалось сомнения в том, что длинноволосого взяли в плен) побрел в ту сторону, с которой появилась недавно черно-серебристая процессия. Один из черных пошел следом, периодически подталкивая несчастного.
Люди в черных и серебристых доспехах повели себя как победители, безжалостные к поверженному врагу.
– Глянь, кажись, дракл! – злорадно произнес человек в черном, с силой пнув одно из тел. Тело приподнялось, просипело: «Оркл продажный» – и снова распласталось под ногами чудовищ.
– Сдох, кажись! – хохотнул тот, кого умирающий назвал орклом. Теперь я уже видела, что кожа его покрыта зеленым гримом.
– А не сдох, так сдохнет, – усмехнулся тот, кто был в серебряном обмундировании, и, выхватив их ножен меч, несколько раз вонзил его в тело дракла.
Я поспешно опустилась на землю, решив, что благоразумнее притвориться мертвой и, дождавшись, когда жестокие безумцы покинут лужайку, уползти в противоположную сторону, добраться до фургончика, где я оставила свою одежду и телефон, вызвать полицию и неотложку – вдруг кого-то из раненых еще можно спасти.
Превратившись в слух, я поняла, что сумасшедшие террористы постепенно приближаются, периодически находя выживших и отправляя их в свой лагерь в сопровождении кого-то из своих подчиненных. Наконец, предводители остались вдвоем, и направились в мою сторону. Я начала шарить вокруг, пытаясь нащупать саблю: уже поняла, что выжить смогу, только оказав извергам вооруженное сопротивление.
«Меня не посадят, любой суд оправдает, видно ж, что самозащита», – успокаивала я себя, продолжая нашаривать рукоять сабли, забыв, что она бутафорская. Мои пальцы уже ощутили холод металла, когда их придавила тяжелая ступня, заставив меня поморщиться от боли.
Глава 2. Пленница
Ольга
Тарри, 5023 год
– Глянь-ка: баба! – удивленно пробасил, остановившись возле меня зеленомордый.
– За чем это она тянулась? – озадаченно поинтересовался тот, кто был в светлых доспехах. Теперь я четко видела, что они похожи на серебро, местами потемневшее, а кожа у рослого мужика, на которого они были надеты, сера и мерцает в свете луны, как будто тоже покрыта тонким слоем серебрянки.
– Сейчас узнаем, – крякнул зеленый, убрав ногу с моей руки, чтобы наклониться и подобрать саблю. Я поспешила отдернуть руку, прикрыв ей лицо и наблюдая за странной парочкой сквозь пальцы.
– Вроде как меч, но гнутый. И легкий больно, таким не убьешь, – поделился оркл своими наблюдения с серебристым, передавая ему мою бутафорию.
– Да таким не то что не убьешь – таким и пут не перережешь: меч-то тупой, – хмыкнул серебристый. – Любопытно, зачем она хотела его схватить?
– Напугать нас разве что, – предположил, посмеиваясь, зеленый.
