Жюльен Сандрель "Комната чудес"

grade 4,0 - Рейтинг книги по мнению 60+ читателей Рунета

«Комната чудес» – яркий дебют талантливого французского писателя Жюльена Сандреля. Роман вызвал ажиотаж на Франкфуртской книжной ярмарке: не успев выйти во Франции, он привлек внимание издателей из двадцати стран. Тельма – директор по маркетингу в крупной косметической компании, и карьера для нее важнее всего. Но однажды случается беда – ее двенадцатилетнего сына сбивает на улице грузовик. Мальчик в коме, врачи полагают, что он обречен, и через месяц, если он не очнется, собираются отключить его от аппарата жизнеобеспечения. Однако Тельма чувствует, что он все слышит и что надежда есть. И она принимает решение: пробудить сына к жизни, исполняя вместо него его мечты и включая ему потом запись с экшн-камеры. Ей предстоит перейти с закрытыми глазами перекресток в Токио, сыграть в футбол в его команде, потрогать грудь математички… И это еще далеко не все. Роман стал бестселлером, получил Приз читательских симпатий 2019 года за карманное издание и Премию лицеистов Медитерране-2019. Готовится его экранизация.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Corpus (АСТ)

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-17-109417-1

child_care Возрастное ограничение : 12

update Дата обновления : 14.06.2023

Комната чудес
Жюльен Сандрель

«Комната чудес» – яркий дебют талантливого французского писателя Жюльена Сандреля. Роман вызвал ажиотаж на Франкфуртской книжной ярмарке: не успев выйти во Франции, он привлек внимание издателей из двадцати стран. Тельма – директор по маркетингу в крупной косметической компании, и карьера для нее важнее всего. Но однажды случается беда – ее двенадцатилетнего сына сбивает на улице грузовик. Мальчик в коме, врачи полагают, что он обречен, и через месяц, если он не очнется, собираются отключить его от аппарата жизнеобеспечения. Однако Тельма чувствует, что он все слышит и что надежда есть. И она принимает решение: пробудить сына к жизни, исполняя вместо него его мечты и включая ему потом запись с экшн-камеры. Ей предстоит перейти с закрытыми глазами перекресток в Токио, сыграть в футбол в его команде, потрогать грудь математички… И это еще далеко не все. Роман стал бестселлером, получил Приз читательских симпатий 2019 года за карманное издание и Премию лицеистов Медитерране-2019. Готовится его экранизация.

Жюльен Сандрель

Комната чудес




© Calmann-Lеvy, 2018

© М. Троицкая, перевод на русский язык, 2020

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Издательство CORPUS ®

* * *

Этот дебютный роман, не успев выйти из печати, привлек внимание издателей по всему миру. Книга стала сенсацией и бестселлером. В основе сюжета безумные приключения молодой женщины, которая пытается вывести из комы сына-подростка, исполняя вместо него его мечты и включая ему потом запись с экшн-камеры. Ей предстоит перейти с закрытыми глазами перекресток в Токио, сыграть в футбол в его команде, потрогать грудь математички… И это еще далеко не все.

* * *

Причину повального увлечения этой книгой легко понять: это оригинальный замысел и его отличное воплощение, позитивное и эмоциональное.

    ELLE

Потрясающе! Эта «Комната чудес» – маленький шедевр.

    FEMME ACTUELLE

Роман сам просто чудо!

Трогательный, волнующий и увлекательный.

    SUD-OUEST

Эта книга заставит вас плакать от счастья.

    RTL

Чудеса бывают!

Не успев выйти во Франции, эта книга покорила 20 стран.

    GALMANN-LЕVY

* * *

Матильде, моему сыну и моей дочери

So, tell me something, Miss Thelma. How is it you ain’t got any kids? I mean God gets you something special, I think you oughta pass it on[1 - Вы мне вот что объясните, мисс Тельма. Как так вышло, что у вас детей нет? Я вот о чем: раз уж Господь дает тебе что-то особенное, по-моему, ты просто обязан передать это дальше (англ.).].

    Ридли Скотт
    «Тельма и Луиза»

I. Мой король

Глава 1

10.32

– Луи, пора вставать! Ты меня слышишь? Сколько можно повторять? Вставай и одевайся, а то опоздаем! Уже двадцать минут десятого.

Примерно так начался день, ставший самым ужасным в моей жизни. Я этого еще не знала, но в 10.32 седьмого января 2017 года мое существование раскололось на две части – одна до, вторая после. Со мной навсегда останется это до, та предшествующая минута, которой я хотела бы приказать замереть навечно – с ее улыбками, с мимолетным счастьем, с картинками, застывшими в закоулках моей памяти. И навсегда со мной останется после – с бесконечными «почему» и «если бы только», со слезами и криками, с дорогущей тушью, растекшейся у меня по щекам, с воем сирен, с отвратительно сочувственными взглядами, с непроизвольным спазмом желудка, отказывающегося признавать случившееся. Разумеется, все это было мне тогда неведомо; только боги, если они существуют, в чем я сильно сомневаюсь, могли знать, что будет. О чем же эти божества говорили между собой в 9.20? Одним больше, одним меньше – какая разница? Ты уверен? Не очень, но почему бы и нет? И правда, почему нет – судеб мира это не изменит. Я была от всего этого далека – далека от богов и от собственного сердца. В тот миг, максимально близкий к расколу, к катастрофе, к точке невозврата, я была собой. Просто собой, и я на чем свет стоит костерила Луи.

Этот ребенок сведет меня с ума, повторяла я себе. Я уже полчаса пыталась вытащить его из постели, но ничего не помогало. В полдень мы договорились встретиться с моей матерью за бранчем – это моя ежемесячная голгофа, – но до того я хотела успеть заскочить на бульвар Османн и купить себе кроваво-красные лодочки: я запала на них с того дня, когда бутик объявил о распродаже. Я мечтала, что надену их в понедельник, на совещание, где будет присутствовать сам Биг Босс «Эжемони» – косметического холдинга, на который я последние пятнадцать лет пахала с утра до ночи. Я руководила командой из двадцати человек, всей душой преданных благородному делу рекламы. Мы разработали новую упаковку для марки шампуня, способного уничтожать до 100 % перхоти: «до 100 %» в данном случае означало, что у одной из двухсот женщин, согласившихся протестировать шампунь, в гриве не осталось ни единой чешуйки. Предметом моей особой гордости тогда служил тот факт, что после жестокой схватки с юридическим отделом «Эжемони» мне удалось добиться права использовать эту формулировку. Она оказала решающее влияние на рост продаж, прибавку к моей зарплате, возможность летом съездить с Луи в отпуск и купить себе новые туфли.

Недовольно бурча, Луи наконец соизволил подняться, натянул слишком узкие джинсы со слишком низкой талией, плеснул себе в лицо водой, не меньше пяти минут старательно лохматил перед зеркалом волосы, отказался надевать шапку, хотя в то утро на улице стоял собачий холод, выдал пару нечленораздельных реплик, содержание которых я знала наизусть («Мне-то зачем с тобой идти» и т. п.), нацепил солнечные очки, подхватил под мышку скейтборд – грязную доску, изрисованную граффити и требовавшую от меня покупки новых колес не реже двух раз в неделю, влез в суперлегкий красный пуховик Uniqlo, сунул в карман пачку печенья с шоколадной начинкой, на ходу заглотал банку фруктового пюре (как будто ему пять лет!) и наконец вызвал лифт. Я бросила взгляд на часы. 10.21. Отлично. Еще есть время реализовать мой тщательно продуманный план. Я все рассчитала с запасом, потому что утренний подъем Его Величества Луи – это уравнение со многими неизвестными.

Погода стояла прекрасная. В голубом зимнем небе – ни облачка. Я всегда любила холодный свет. Самое чистое голубое небо я видела в Москве, когда ездила туда в командировку. Российская столица для меня – идеал зимнего неба. Париж в тот день принарядился по-московски и как будто радостно нам подмигивал. Мы с Луи вышли из нашего дома в 10-м округе и двинулись вдоль канала Сен-Мартен в сторону Восточного вокзала, лавируя между прогуливающимися семьями с детьми и туристами, глазеющими, как баржа минует шлюз под мостом Эжена Варлена. Я следила глазами за Луи, который катился впереди меня на доске, и чувствовала гордость за мальчишку, понимая, что он постепенно становится мужчиной. Мне следовало сказать ему об этом: подобные мысли для того и существуют, чтобы быть выраженными вслух, иначе зачем они. Но я этого не сделала. В последнее время Луи очень изменился. В результате стремительного роста, свойственного его возрасту, он из хрупкого ребенка превращался в довольно высокого подростка; на его все еще пухлых и пока лишенных прыщей щеках пробивалась первая растительность. Уже можно было догадаться, что из него получится настоящий красавчик.

Все это происходило слишком быстро. Я вдруг вспомнила, как шла по набережной Вальми, правой рукой толкая перед собой темно-синюю коляску, а в левой держа мобильный телефон. Кажется, воспоминание вызвало у меня улыбку. Или я выдумала это уже задним числом? Память меня подводит; мне трудно точно сказать, о чем я думала в те мгновения, еще не зная, насколько они важны. Если бы только я могла вернуться назад хоть на пару минут, я была бы внимательнее. Если бы я могла вернуться назад на несколько месяцев и лет, я многое изменила бы.

Раздались последние такты песни Уикнда – Луи установил эту мелодию мне на смартфон. Жан-Пьер, наш ЖэПэ. Черт бы его побрал! С какой стати начальник звонит мне в субботу утром? Разумеется, такое уже бывало, и не раз: если работаешь в компании вроде «Эжемони», приходится быть готовой к тому, что тебя будут дергать по срочным вопросам и в выходные. Сегодня, когда люди произносят слово «срочно», я воспринимаю его совсем иначе. Я больше никогда не назову «срочной» подготовку очередной презентации, или проведение потребительского тестирования, или утверждение нового дизайна флакона. Какая во всем этом может быть срочность? Что, кому-то грозит смертельная опасность? Но в тот момент я ничего этого еще не знала. Я только удивилась, что за срочность возникла у ЖэПэ, чтобы звонить мне в субботу, и догадалась, что это связано с запланированным на понедельник совещанием. Да, это абсолютно срочно. Это жизненно важно. Я поспешила ответить на вызов, почти не глядя на Луи, который притормозил возле меня, явно собираясь что-то мне сказать. Я от него отмахнулась: не видишь, что ли, я разговариваю по телефону? Он что-то пробурчал себе под нос, полагаю, намереваясь показать, что это не может ждать. Я так никогда и не узнаю, что именно он хотел мне сообщить. Во мне живет уверенность, что мои последние мысли о сыне несли негативный оттенок. О чем я думала? О том, что он постоянно требует к себе внимания; о том, что у меня не остается ни минуты для себя; о его подростковом эгоизме; о том, что мне насущно необходимо хоть чуть-чуть передохнуть. Неужели ты, засранец, не в состоянии это понять? Мне кажется, последним мелькнувшим в моем закосневшем мозгу словом, мысленно обращенным к моему ребенку, плоть от моей плоти, которого я многие тысячи часов качала на руках, которому тысячи часов пела колыбельные, который доставил мне столько радости, гордости и веселья, – было слово «засранец». Как стыдно! Как несправедливо! Как ужасно об этом вспоминать!

Луи громко свистнул, схватил болтавшиеся у него на шее красные наушники, нацепил их на голову, прижав поплотнее, буркнул, что со мной всегда одна и та же история, потому что у меня на уме только работа, и, встав правой ногой на скейт, оттолкнулся и покатил вниз по тротуару, который шел под уклон. Если бы я не разговаривала с ЖэПэ – срочное дело касалось исправлений в слайдах, выполненных в программе Powerpoint, – во мне сработал бы материнский инстинкт, заставляющий нас крикнуть сыну или дочери: «Помедленней! Куда ты несешься?» Любой нормальный ребенок, переросший детсадовский возраст, в ответ недовольно фырчит; теоретически наш окрик бесполезен, но на практике он все-таки способствует некоторому пробуждению дремлющего сознания. Мой крик так и не сорвался с моих губ. В компании «Эжемони» на сотрудниц, имеющих детей, смотрят косо, хотя официальная позиция руководства выглядит совершенно иначе: типа мы за гендерное равноправие и всячески поддерживаем социальные достижения женщин. Между теорией, то есть политической декларацией, и практикой как ее оборотной стороной лежит пропасть, и мы видим, что слова часто расходятся с делом: в реальности число женщин, занимающих ответственные посты в крупных компаниях, до смешного ничтожно. Что касается меня, то я никогда не скрывала своих карьерных амбиций, поэтому о том, чтобы проявить свои материнские чувства во время делового разговора – даже если он происходит в 10.31 в субботу, – для меня не могло быть и речи.

Пока ЖэПэ неторопливо объяснял мне, что именно я должна в воскресенье исправить в презентации, я рассеянно поглядывала на Луи, который и правда катился слишком быстро. Я отметила, что на голове у него наушники, и – это я хорошо помню – подумала про себя: надеюсь, он не включил звук на полную громкость и соображает, что набрал слишком большую скорость. Но я тут же потрясла головой, напомнив себе, что он уже большой и пора мне перестать за него волноваться из-за всякой ерунды – вот именно, из-за ерунды. Невероятно, какое количество мыслей может пронестись у нас в мозгу за считанные секунды. Невероятно, с какой болью эти несколько секунд могут потом навечно впечататься в наш мозг.

Я в последний раз покосилась на экран смартфона. Часы показывали 10.32. Еще три минуты, сказала я себе, и я попрощаюсь с ЖэПэ, потому что мы уже подходим к метро.

Рядом раздался глуховатый рев, вызвавший в памяти гудок терпящего бедствие теплохода. Это был грузовик. Я подняла голову, и тут время остановилось. От места происшествия меня отделяла сотня метров, но прохожие подняли такой шум, что у меня было ощущение, что я уже там. Телефон выпал у меня из рук и разбился. Из груди вырвался крик. Я подвернула ногу, упала, вскочила, скинула туфли на шпильках и побежала так, как не бегала никогда в жизни. Грузовик уже остановился. Кричала не я одна. С десяток человек, сидевших на освещенной солнцем террасе кафе – погода стояла прекрасная, – повскакали со стульев. Какой-то мужчина ладонью закрыл глаза маленькому сыну. Сколько ему могло быть? Года четыре, может, пять. Правильно, подобные зрелища не предназначены для детских глаз. Их даже в фильмах не показывают. Мало ли кто окажется у экрана. Самое большее – намекнут. Мир жесток, так будьте добры, проявите хоть капельку такта. Я добежала и с воем бросилась на землю, ободрав колени, но не чувствуя боли. Во всяком случае, физической боли. Луи. Луи. Луи. Луи. Мой мальчик. Моя жизнь. Как описать то, что не поддается описанию? Очевидец произошедшего сравнил меня с волчицей. Да, я выла как волчица, которой вспарывают брюхо. Я вырывалась, скребла ногтями землю, меня трясло. Я держала в руках голову Луи. Я знала, что его нельзя трогать, что ни к чему нельзя прикасаться, но это было сильнее меня. Все тот же разрыв между теорией и реальностью. Не могла же я просто так оставить его лежать на земле! Но я ничего не делала – только держала его голову, плакала и ждала помощи, беспрестанно проверяя, дышит ли он. Дышит… Нет, не дышит. Опять дышит! «Скорая» примчалась в рекордно короткое время. Санитар попытался оттеснить меня от тела Луи. Я ударила его по лицу. Извинилась. Он мне улыбнулся. Я все это помню. Помню, как он со мной обращался – бережно, но твердо. Помню его уродливый нос. Его уверенный голос, произносивший положенные в таких случаях слова. Удаляющуюся машину. Краем сознания я улавливала обрывки информации. Детское отделение неотложной помощи. Больница Робера Дебре. Реанимация. Все будет в порядке, мадам. Нет, ничего не будет в порядке. Я провожу вас домой. У меня подкосились ноги. Он меня подхватил. Мышцы, с начала происшествия пребывавшие в состоянии крайнего напряжения, вдруг расслабились. Меня усадили на залитой солнцем террасе кафе. Тело меня не слушалось. Кишечник скрутило спазмом, и меня вырвало прямо на столик этого хипстерского заведения, которое мгновенно опустело. Я вытерла рот, выпила стакан воды и подняла голову.

Вокруг ничего не изменилось. Небо оставалось таким же голубым и безоблачным. Я посмотрела на часы. Они тоже разбились. Стекло треснуло, и стрелки не двигались. Немое свидетельство. Они по-прежнему показывали 10.32.

Однажды утром

Меня зовут Луи, я живу в Париже, мне двенадцать с половиной лет, скоро тринадцать. Я обожаю футбол, японские мультики, Мэтра Гимса[2 - Мэтр Гимс – французский рэпер. (Здесь и далее – прим. перев.)], каналы YouTube, посвященные покемонам, бутербродное масло, в котором больше пальмового масла, чем пальмового масла (обожаю эту шутку), фильмы 1990-х и 2000-х (нет, ими увлекается не только старичье), запахи выхлопной трубы, скейтборды с подсветкой, сиськи математички мадам Эрнест, математику – даже без сисек мадам Эрнест, свою супербабушку Одетту и свою мать (почти каждый день).

Что еще сказать о себе? Судя по всему, я умер.

Обычно я не очень люблю болтать о себе, но с учетом обстоятельств, наверное, надо объяснить, кто я такой и что со мной произошло.

Мы живем вдвоем с матерью. Ее зовут Тельма. Именно с ней я провел свое последнее утро. Хотелось бы мне сказать, что это было выдающееся, чудесное утро, что мы обнимались и говорили друг другу всякие ласковые словечки. На самом деле это было самое что ни на есть обыкновенное утро, что вообще-то нормально. Мы же не проживаем каждый час каждого дня своей жизни так, как будто он последний, – это было бы слишком утомительно. Мы просто живем, и все. И мы с матерью так и жили.

Если задуматься, это утро само по себе можно назвать идеальным. Я знаю, что мама придерживается другого мнения; я догадываюсь, что она снова и снова прокручивает в голове каждую его минуту и без конца задает себе вопрос, что она должна была сделать, чтобы ничего не случилось. У меня на этот вопрос есть ответ, и он наверняка не совпадает с версией моей родительницы: ничего.

Довольно странный ответ, особенно если вспомнить, что происходило этим утром. Мама пыталась вытащить меня из постели, я недовольно бурчал, тянул время и снова бурчал. Так выглядит картина, если смотреть снаружи. Мне, кстати, она такой и представлялась. Но сейчас, когда все это слегка (на самом деле не слегка) от меня отдалилось, я лучше понимаю, что тогда чувствовал. Смутное ощущение, какое-то покалывание в мозгу – его осознаёшь только тогда, когда ничего другого не остается. Власть привычки. Счастье привычки. Неизменное наслаждение домашними ритуалами. Все эти повседневные мелочи, из которых состоит наша жизнь и которые меняют все.

То утро было наполнено всеми этими восхитительными обыкновенностями. В моей комнате скрипнула дверная ручка, пробудив сотую часть моего сознания и сообщив, что наступает новый день. На пороге появилась мама. Она подошла ко мне и погладила по голове, проведя рукой от лба к затылку, – она всегда гладила меня только в этом направлении и никогда в противоположном. «Доброе утро, зайчик, – просюсюкала она. – Пора вставать, сладкий мой», – как будто мне все еще два или три года. Это был миг между сном и явью, полулетаргическое состояние, когда не понимаешь, где сновидение, а где реальность. Затем раздался щелчок механизма, поднимающего оконный ставень; мне на лицо упали солнечные лучи; я заворчал, перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. Первый раунд завершился. Морфей снова сомкнул на мне свои объятия, и я опять погрузился в сон; что мне снилось, я не помню. Второй раунд. Мамин голос звучит настойчивее, тверже, в нем меньше ласковых нот. Все как всегда. Ей тоже хорошо знаком этот ритуал. Он повторяется у нас почти тринадцать лет. Он совершается механически, но это не важно: по интонации каждого произнесенного слога, по продолжительности рыка подрастающего полусонного медвежонка мы оба сразу понимаем, в каком настроении начнем день. Сегодня – в хорошем. Сегодня – суббота, и мы оба в курсе этого. У нас полно времени, даже если мама думает иначе. Я знаю, что мы будем сегодня делать, я знаю свою мать, я знаю, что она будит меня заранее, чтобы дать мне время проснуться.

Здесь я должен сделать маленькое отступление, потому что вы наверняка недоумеваете: как-то странно, что мальчик двенадцати с половиной лет употребляет такие трудные слова. Так ведь? В любом случае могу сказать, что для моих приятелей из третьего класса С[3 - Во французских коллежах и лицеях принят обратный отсчет классов: третий класс соответствует восьмому в российской школе.]коллежа Поля Элюара это ацтой (для тех, кому сорок и больше – отстой). Вообще-то говоря, учиться в третьем классе в двенадцать с половиной лет – это тоже ацтой, но я не делаю из этого проблемы. И да, я всегда так разговариваю. Ребята в коллеже потешаются над тем, как я выражаюсь, и обзывают меня ботаном; поэтому я буду вам крайне признателен, если вы не последуете их примеру.

На чем я остановился? Ах да, я начал вам рассказывать. В последние несколько дней мне очень хотелось – мне было очень нужно – поговорить с мамой о девочке, с которой я познакомился на футболе (да, девочки играют в футбол, и среди них есть симпатичные; пора отказаться от стереотипов). Я ждал подходящего момента. Мы с мамой – люди довольно стеснительные. Мы не слишком склонны распространяться о своих чувствах. Чаще держим их при себе. В будни подходящего момента не дождешься. Она приходит с работы измотанная и не выпускает из рук смартфона, потому что ей надо постоянно решать так называемые срочные вопросы. Интересно, что за срочность может возникнуть, если занимаешься рекламой шампуня против перхоти?

Короче. Я решил, что более подходящего момента, чем обычное утро обычного выходного дня, не будет. Мне не хотелось, чтобы мама чересчур напряглась, вообразив, что я уже женился. Никакой торжественности. Скажу между делом как о каком-нибудь пустяке, и все будет окей. Вот почему, когда я подъехал к маме, а она меня оттолкнула и посмотрела так, будто я сорняк у нее на клумбе, я страшно обиделся. Мама говорит, что я слишком темпераментный. Не знаю, что она имеет в виду, возможно, что я приставучий. Или чересчур чувствительный. Или и то и другое сразу. В свое оправдание могу повторить слова бабушки Одетты, которая часто говорит, что яблоко от яблони недалеко падает: моя мама сама чересчур чувствительная. Заметьте: я не сказал «приставучая», это вы сами додумали.

В общем, я засопел как паровоз, развернулся и покатил от нее прочь. Я хотел, чтобы она перестала трепаться по телефону. Была суббота, утро, и надо было как-то дать ей понять, что сегодня выходной. Я прекрасно знал, что моя мать до сих пор психует, если на улице я исчезаю из поля ее зрения. Сознательно или неосознанно, но она ускоряет шаг, чтобы поскорее меня нагнать. Поэтому я припустил что было сил. Я намеревался раньше ее проскочить угол улицы Реколле и спрятаться на входе в сад Вильмен: пусть понервничает и бросит наконец свой телефон.

Что произошло потом, я так и не понял. Хотя нет, понял, конечно, я ведь не дебил. Я ехал слишком быстро, это очевидно. Меня занесло. Тупейшая ошибка. Я хорошо управляю скейтом и давно не делаю таких ошибок. Когда я поднял голову, то увидел, что на меня несется грузовик. Раздался сигнал клаксона, и наступила темнота.

Непроглядная тьма.

Обратите внимание: вопреки распространенным представлениям вся моя жизнь не промелькнула у меня в голове в считанные доли секунды. Я лишь заметил зажженные фары этого чертова грузовика и успел с удивлением подумать: ну надо же, чего это он среди бела дня включил фары?

Иногда последняя мысль бывает до ужаса нелепой.

Глава 2

ЭЭГ

Я не допускала мысли, что он умер. Так устроены матери. Стоит тебе хотя бы на миг представить себе, что твой ребенок умер, считай, ты его уже похоронила. Но похоронить свое дитя – это невозможно. Луи не умер. Не мог умереть.

Я была в состоянии шока. Не уверена, что верно воспроизвожу медицинский термин, хотя мне кажется, я слышала, как кто-то из врачей его произнес. Оставшуюся часть той страшной субботы я прожила как будто в ватном коконе, с ног до головы окутавшем меня толстым защитным слоем, гасившем посторонние звуки и другие раздражители. Я чувствовала себя как под наркозом – то ли из-за того, что меня накачали успокоительными, то ли из-за того, что меня оглушили шумовыми и другими гранатами.

Тельма - трудоголичка, мать-одиночка 12-летнего Луи, у нее практически нет друзей, а с матерью ужасные отношения. В одно субботнее утро по дороге на встречу с матерью Тельмы, Луи попадает в аварию, в результате чего впадает в кому. Врачи настроены пессимистично: они говорят Тельме, что если ее сын не проснется в течение следующих четырех недель, он, вероятно, никогда больше не проснется. Тельма по понятным причинам опустошена. Однажды она находит личный дневник мальчика, который Луи назвал "Книгой чудес". В нем он начал записывать некоторые вещи, которых он хотел бы достичь в жизни, приключения, которые он хотел бы испытать, и места, куда он хотел бы отправиться. Тельма понимает, что есть кое-что, что она может сделать, чтобы попытаться вернуть Луи - она ​​исполнит его желания за него и…


Лучше книг Мартен-Люган, но уступает "Лавандовой комнате" Н. Георге.
Очень французская книга по стилю и сюжету. Сюжет хорошо описан в аннотации, повторяться не буду.
Автор точно передаёт эмоции, не скатываясь в излишнюю сентиментальность.
Конечно, много элементов "рождественской истории" - внезапно появляются добрые люди и верные помощники, сама героиня - обеспеченная успешная женщина с перспективой получения большой компенсации от шовиниста-начальника (вряд ли она смогла бы так легко воплощать мечты сына, если бы ей нужно было зарабатывать на жизнь ,и у неё было ещё трое детей).
Но тем не менее история звучит вполне реалистично, и трагедии все переживают одинаково - независимо от того, сколько денег в кошельке.
Интересный финал.


Милая книга. У современной женщины сын попадает в аварию и впадает в кому. Мы наблюдаем, как происходит переосмысление ценностей Тельмы, полное изменение приоритетов. Жизнь с одной стороны летит под откос, с другой стороны - начинает играть яркими красками. Тельма снова обретает семью, любимого человека, настоящего друга, а Луи обретает родного отца.
Прочитала книгу с огромным удовольствием. Такую книгу хорошо читать холодным ненастным днем, чтобы по-новому оценить то, что мы имеем в нашей жизни.
За совет моя благодарность brunetka-vld /


Рецензии на эту книгу (за малым исключением) восторженные: «заставит плакать», «добрая», «светлая история»... и я искренне не понимаю где читатели все это увидели.Основа сюжета - мальчик находится в коме, мать пытается его спасти. Казалось бы, вариант для книги беспроигрышный. В голове намечаются темы: и роль случайных совпадений, и про взаимоотношения «мать-ребёнок», и про тягу к жизни, и про любовь матери, которая способна на невероятные поступки и про многое, многое другое. И вроде как автор пытается коснуться этих тем.  Пытается-пытается... да так до последней страницы и не получается.Первые главы ещё веришь и автору, и его героям. Потом происходит что-то странное. Вопреки логике, здравому смыслу, простым человеческим эмоциям главные герои начинают творить какую-то «дичь» и при этом…


Книга затрагивает тему взаимопонимания детей и родителей. Очень тронула меня и заставила пережить то, что я уже переживала не раз в своей жизни.
Эта история расскажет, как в один день может рухнуть все. Вдохновляющая история, которую прочитал и забыл, если ты сам не испытывал этого. С хорошо заканчивающимся финалом. На несколько вечеров. Книга не плохая, но есть и моменты, которые мне не понять к сожалению. Когда твой ребёнок лежит в коме и неизвестно выйдет из неё или нет. Может умереть, а ты летишь на другой конец света и бабушка присоединяется, а он остаётся один. Развлекаться прикрывшись дневником не мой вариант, я бы не смогла так оставить. Поддержать можно было бы и рядом. Хоть и было его желание осуществить все это. Вообще щекотливая тема. Помогает понять и задуматься, а все ли ты…


Суботній ранок у Парижі. Молода матуся разом із своїм 12-річним сином йдуть своїми справами. Вона, багаторічна керівниця відділу маркетингу у великій косметичній корпорації, надто заклопотана телефонною розмовою із босом, щоб приділити кілька хвилин уваги сину. Як справжній підліток, Луї скипає, натягає навушники та мчить на своєму скейті подалі. Миті вистачає на те, щоб з-за рогу з’явилася вантажівка… А далі… Далі життя Тельми ділиться на «до» та «після»… Як часто ми розуміємо, що ми втратили, саме тоді, коли втрачаємо? Як часто те, що здавалося важливим, на справді є не таким вже важливим? «Кімната чудес» саме про це, але…АЛЕ! Здавалося б, така зворушлива історія. Але, я, як той Станіславський, волаю: «не вірю!». Тельма - така собі горда мати-одиначка. Вона самодостатня та успішна у…


Тельма є мамою сина-підлітка.
Після нещасного випадку, її син Луї впав у кому і Тельма, щоб це їй не коштувало, планує витягнути його з неї.
Як?
Вона знаходить синовий щоденник із мріями та планами на майбутнє.
Тельма вирішує замість сина виконати бажане і все це записати на камеру.
Ви думаєте, що це легко?
Насправді не зовсім...
Дуже зворушлива історія!
Адже коли стається така біда, то вже зовсім по-іншому сприймається світ.
Робота - йде на задній план.
Обіди - забуваються.
Адже головне сім'я!
В цій книзі йдеться не тільки про стосунки між батьками та дітьми, але і про кохання, перше та не дуже, про душевні травми, про мрії, які не збулися, про відчай та надію, а головне про велику силу підтримки.
Мені книга дуже сподобалась.
Вона сумна і водночас смішна)
Книга для теплого вечора, яка…


Жульєн Сандрель "Кімната чудес".⠀Книга про стосунки між батьками і дітьми. Про те, що ми у своєму житті досить часто приділяємо забагато уваги другорядним речам, абсолютно не помічаючи важливого.⠀Книга невелика за обсягом, легко читається і так само легко забувається.⠀Мені сподобалася ідея, але не вистачило емоцій і глибини для її втілення.


Как схватила эту миниатюрную книжечку с яркой бложкой, так и не смогла выпустить из рук, пока не прочла. Наклакалась.... Переживания... Картины жизни... Слёзы снова текут...
Мама и сын. На первой же странице сын, остро восприняв, что мать не обращает на его просьбу внимания и разговаривает по телефону с начальством в выходной день, разгоняется на скейте и его сбивает грузовая машина. Жив? Непонятно? В коме... Страшно. И поздно корить себя. Не поможет. И не исправит ситуацию. Где выход? Одиночество, алкоголь? И отказ о помощи близких людей? Сердце матери сжимается от боли и, кажется, что жизнь кончилась...
Дневник, яркий, позитивный, полный мечтаний и надежд! Мечтаний собственного сына, уверенного, что вся жизнь впереди и столько ещё можно успеть!
Врачи дают лишь месяц... Организм не…


Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом