Василиса Павловна удовлетворённо кивнула.
Денис облегчённо выдохнул, когда решил, что все претензии женщины закончились, но…
– Так ты вопрос с вонью решишь?
Мысленно Денис уже проклинал это утро и десять раз пожалел, что поздоровался с этой женщиной. Но не зря же говорится: благими намерениями вымощена дорога в ад.
Она, наконец-то, ушла к своему подъезду. Денис понаблюдал, как Василиса Павловна искала ключ в кармане куртки, вошла. Вместе с ней ему идти не хотелось. Денис бегло осмотрел свой участок, чтобы оценить, насколько он запущен: на первый взгляд, территория была идеально чистой – ни мелких веток, сорванных ветром, что с каждым днём становился прохладнее, ни летающих кусков полиэтилена, окурков, которые могли вот так просто путешествовать по двору. Такое встречалось у коллег Дениса, не считавших такой мусор, мешающим жить. Жители «Денисовых» домов явно старались не подкидывать своему дворнику лишней работёнки. Ну, за исключением сегодняшней смены. Он перевёл взгляд со скучной площадки на горизонт. Там Денис видел отливающие синевой холмы. В какую бы сторону света ни посмотрел житель города Синьевской, везде он их видел. Отвалы из шахт. Будто великан играл в своей огромной песочнице и насыпал таких вот куч. Или гигантские муравьи построили свои дома. Всё бесполезное от прошлой цивилизации.
***
– Ну что, поменял замок? – уточнила мастер – женщина в серо-красной спецовке с эмблемой Департамента Уборки на правой груди (скрещённые метла и лопата), когда Денис вошёл в мастерскую. – Это уже не вам! – она крикнула это в чёрную трубку и положила её на телефонный аппарат.
– Да, Карина Дмитриевна.
– Ты сегодня, кроме своего участка, возьмёшь бесхозный и Лаврентьева. Не косись, его я отправляю к малярам. Кстати, только что звонила какая-то женщина, квартира тридцать семь, жаловалась на запах в подвале.
– Посыпать подвал хлоркой? – опередил мастера Денис.
– Ага, разбежались. Не жители решают, что и когда делать, а наше управление. Когда нужно будет – почистим подвалы. Хлор на дороге не валяется. Запах можно пережить, не конец света. И так содержим город в какой-никакой чистоте. Нет, ты работай над тем, что дали.
Комната для собраний забилась под завязку. Денис расписался в журнале посещения и встал к остальным мужикам, так как все сидячие места были заняты женщинами и пожилыми. Голоса гудели об этой невероятной бутылке, найденной дворником.
– Это ж Толян нашёл, да? Где он?
– А зачем ему теперь метлой махать. Там вроде отвалили ему как за полгода.
– Как бы ни больше.
– Что ж там за бутылка такая? А где нашёл?
– Так он и сказал правду. Но это чистая везуха. Толян то за город точно не ходил. Вы представляете его диким добытчиком?
Послышался смех.
– Там вроде этикетка даже целая. Или вообще всё целое.
– С жидкостью? Обалдеть.
– Ага. Он по радио даже выступал. Всё официально. Принёс, сдал. Дали премию.
– Ну, а как такое неофициально проведёшь. Слышал, он дерево мёртвое корчевал, ну, а под ним бутылка, ещё в каком-то ящике, потому и сохранилась.
Денис, нехотя слушал всё это и вроде завидовал, а потом понял – нет. Чему завидовать? Уйти с работы и жить полгода на эту премию всё равно нельзя. Ну, закажет себе радиоприёмник новый, компактную печку для разогрева еды, одежду, и что? По сути, вернёт кредиты тем, кто их дал.
За стол, возглавить собрание, прошли Карина Дмитриевна и Михаил Юрьевич – из Службы Безопасности. Он был положен по штату. Присматривающий. Официально он присутствовал на случай конфликта, или кто нетрезвый явится и начнёт воду мутить. Ну и, чтобы ничего не спёрли. Но Денису этот дядечка всегда казался подслушивающим. Кто, где, что увидел или нашёл. Сегодня он как-то особенно пристально сканировал всех взглядом. Или Денису просто показалось.
– Итак, коллеги, – начала Карина Дмитриевна, – в прошлую пятницу я прошла по ближним участкам и некоторые из них оказались в ужасном состоянии и хорошо, – слово "хорошо" она произнесла громко, – что проходила я. Если бы это был главный инспектор ЖЭУ, то по шапке получили бы не только вы, но и я. Вот в западном отделении Департамента всё получше. Не наглейте! Вариантов особо нет. Или вы думаете, выгонят из Уборки и переведут в тёплое местечко? Нет, за нарушения – трудовой отряд. А отряд могут отправить и в Серов, в кислотные цеха. Да и нет тёплых мест, или хотите, чтобы ваши женщины были дворниками, а вы шили одежду или нянчили чужих детей, работали в теплицах? – она на мгновенье опустила взгляд на документы перед собой, тяжело выдохнула, вновь взглянула на подчинённых и плавным движением с карандашом в руке обвела каждого со словами: – Запомните, если кто-то ещё из начальства, кроме меня, увидит вас пьяными или не будете выполнять планы – меня оштрафуют на премию. И тогда оштрафуют каждого из вас.
– Да мы и так не жируем, – сказал один из дворников. – Что у нас ещё отбирать.
– А вот узнаешь, – сверкнула глазами мастер.
– Да ладно, Юр, успокойся. Это ко Дню ЖЭУ бесятся. А потом на фиг кому что надо…
– Кому не нравится – не держу! – мастер повысила голос.
В мастерской повисла минутная тишина.
– Все мы тут трудимся, чтобы получить за-ра-бот-ную плату. Но не только. Иначе никак, что я вам как ученикам рассказываю. Забыли, где живёте? Тут нельзя не работать. Сами, прежде всего, загнёмся. Не забываем об этом, коллеги, – нарушила тишину Карина Дмитриевна. – Поговорим о другом: в прошлую пятницу закончился сезон покоса травы. Артём и Валерий ударно поработали, тридцать дворов выкосить – это вам не клумбу у дома подстричь. Молодцы. В эту пятницу, как все помнят, Синьевской отмечает День ЖЭУ, а это значит…
– Что весь мусор будет на площади, – пошутил тот же мужик, что возмущался за штраф.
– Всё верно, – продолжила Карина Дмитриевна, бросив на него недовольный взгляд: мало того, что его трезвого легко можно спутать с пьяным, так он ещё и позволяет себе её перебивать. – Но ты особо не радуйся, сам себя мусор не уберёт и не рассортирует.
– Карин Дмитривна, а, правда, что Глазов нашёл крутую бутылку и получил огромную премию?
– Про бутылку – правда. Про премию – сомневаюсь. Вам же дай большую премию, так город перевернёте.
Мастерская наполнилась смехом.
Не любил Денис эти собрания. На него здесь смотрели свысока. Отправили в дворники в таком возрасте – значит больной, возможно, на голову. Не учиться же поехал. Например, для Департамента Энергетики. Или совсем дохлик. Иначе бы – в шахты, на фабрику, Службу Безопасности. Хотя остальная компашка – те ещё «граждане». Трое из них сколотили банду, по-другому и не скажешь.
Худой и лысый Иванов у них за главного. Он, вообще-то, был не рядовым дворником или мастером, а Инспектором. В его полномочия входил контроль за всеми остальными. Иванов не имел полномочий раздавать приказы, но мог наблюдать за выполнением, засекать нарушения, сообщать обо всём этом начальству. Ну и двух «товарищей» он к себе «прикрепил». Те тоже махали теперь языком, а не мётлами. Выглядели устрашающе, признавался сам себе Денис. Наглые, грубые. Готовые пойти дальше слов. Денис не сомневался, что именно такие как они могли и за город ходить. Отлавливать редких везунчиков, откопавших бутылку. А потом скажут – нашли, убирая подвал или чердак. Но попробуй мимо таких просто пройди. Они и так постоянно подначивали Дениса – эй, молодой, помоги мешки унести, принеси забытый инструмент. Послать их Денис не решался. Не на кого морально опереться, он был один. И побить могут, и подставить. И сейчас вот сидят, будто они и есть начальство, и перед ними тут распинаются. Остальные Денисовы коллеги разношёрстные, но в тоже время, такие как он. Такие как все. Уставшие, наполненные жизненными проблемами, смирившиеся со своей судьбой. Ничего ведь не изменится.
– Так, коллеги, я ещё раз напоминаю, что предпраздничную подготовку наверняка проверит главный инспектор. Не расслабляемся, заканчиваем всё вовремя. Чтоб в глаза, хотя бы ничего не бросалось. Забирайте праздничные баннеры и флажки. Это вам говорю, да. А вот вы, дуйте за побелкой. Как обычно – площадь и, максимум, улицы рядом…
Карина Дмитриевна прошла весь список задач, раздав их сотрудникам. Подписала накладные на выдачу материалов. Заполнила ведомости и приказала каждому расписаться. На Иванова взглянула исподлобья, но ничего не сказала.
– У меня всё, коллеги, – встала она из-за стола. – Разнарядка закончена. Сейчас, за мной. Разбираем инструменты-материалы, и расходимся по рабочим местам.
Денис продолжал стоять на месте, когда рабочие отправились вслед за Кариной Дмитриевной к кладовой. Дворники столпились в кучу – каждый намеревался взять мешок или ведро первым. «Охранник» Михаил Юрьич тоже вышел, кинув на Дениса косой взгляд. Денис убедился, что никого вокруг нет, с волнением в сердце подошёл к стене и взглядом отыскал нужный ключ. Вроде для хорошего дела берёт, а всё равно – без разрешения страшно. Он выглянул в коридор, заметил, как группа стремительно уменьшается и, пока не попался, сдёрнув ключ, присоединился к оставшимся.
***
Бочки с хлоркой находились в том же доме, что и контора. Несмотря на то, что Денис плотно закрыл за собой дверь, ветер всё равно продувал подвал сквозь бреши в стенах.
Помимо двух белых пластиковых бочек здесь хранились инструменты, если их ещё можно было так назвать. Четыре, может, пять ржавых совковых лопат со сбитыми кончиками; пара стёртых до черенка мётел и гнутые веерные грабли. Правда, «хранились», тоже звучит слишком громко: просто-напросто валялись на земле среди сгоревших, почерневших от времени и искр переходников и спутанных между собой проводов, покрытых кольцами жёлтой и голубой лент. Где-то в углу можно было заметить комки, когда-то использованных тряпок с пятнами краски и давным-давно высохшей грязи или цемента.
Денис надел рабочие перчатки с резиновым покрытием, защищающим ладони от раздражения химией. Они казались ему надёжнее тряпичных. И в них было чуть приятнее совать руку в наполненные дождевой водой урны после ливней. Он убрал крышку бочки в сторону, вдел правую ладонь в полиэтиленовый мешочек (в котором, до вчерашнего вечера ещё лежали его любимые с детства солёные крекеры) и, задержав дыхание, чтобы не сжечь слизистую, несколькими цепкими движениями набрал хлорки. Пересыпал в маленькую пластиковую бутылку. Затем развёл водой и отнёс к себе в рюкзак.
2
Снова лопнул наплечный ремень. Олег посмотрел на упавшую сумку. Он не мог понять, чего ему сейчас хочется больше – отпинать ногами этот долбаный кожаный мешок, футболить его, пока ноги не заноют от боли, или поднять, швырнуть в ближайшую стену и заорать. Заорать от отчаяния, само собой.
«Иди в почтальоны, сынок. Без куска хлеба не останешься, и целый», – увещевал Олега отец. – Прикидывайся, стони, но не лезь в шахту. Там если дают заработок, то в обмен на здоровье». Да уж, «кусок хлеба», оказалось, в прямом смысле. Не более. Олег не застал времён мифической всеобщей Сети, но тот же премудрый отец травил по наследству байки ещё своего отца (а тот, скорее всего, слышал от своего), дескать, каждый мог отправлять мгновенные сообщения, да ещё из дому. Отделения почты – почтамты – были местом сборищ ретроградов. Что такое ретрограды Олег не знал. Профессия такая, что ли. На кой куда-то ходить, если всё можно делать из дому? И какой же распрекрасный был мир, что до сих пор разгребаем за ними.
Зато сейчас без почтальона никуда, а сумку новую выдать не могут. Досталась Олегу торба, Бог знает, какого года, цвет уже с трудом разберешь – то ли синяя, то ли чёрная. В Синьевском их вроде не шьют, но могли бы заказать.
Вот, с утра сначала обойди все почтовые ящики, собери письма. По-умному называется «выемка корреспонденции». Олег думал, лучше бы слова такие сложные забыли, а не обновление сумок. Пока все точки обойдешь, да и где-то замок жвачкой заклеили, где-то обоссали ящик (это ж надо еще так раскорячиться или терпеть неделю, для напора).
Сейчас вынет из ящика всё, что вынимается и обратно на почту. По вторникам и субботам вывоз на пункт отправки, где корресп… короче, писульки эти забирают.
И что, кто-то специальный туда едет? Нет, всё те же почтальоны. И попробуй, опоздай – штраф впаяют (ха, это при условии зарплаты пятьсот кредитов). У Олега бывали мысли с осуждением. Он же нормальный, сильный парень. А прорвался работать на почте. Другие же перекапывают эти бесконечные шахты, подвозят нужные вещества на пищевые фабрики. Работают на гидростанции или с металлом. Это уже, правда, в других городах. Однако почта тоже оказалась не развлечением. Нет, на почте, конечно, не так жёстко, как в добыче и переработке, но и этому начальству неважно какая на улице погода, и с какой скоростью человек вообще может ходить. Однажды, ещё в детстве, Олег читал какую-то древнюю сказку, и там у одного коллеги был велосипед! Красота. Такие бывают и сейчас, но редко. Их, кажется, только восстанавливают, а не производят. В Синьевском просить какой-то транспорт бесполезно. Зачем, если ты и так успеваешь, ногами? Хотя велосипед топлива не просит, может, где поискать, кредитов за сто-сто пятьдесят. Хотя, кто ж такую вещь продаст. Разве что, владелец умер, но на такое везение лучше не рассчитывать.
Ох уж эти кредиты. Олег сам не мог понять, почему его это так беспокоит. Ведь не сказать, что все вокруг купаются в роскоши и едят со стеклянных столов. У всех одни и те же магазины с товарами. Тут ещё эта новость про бутылку. Чёрт, ну нет в мире справедливости. Вот нужна она этому дворнику?
Конечно, Олег слышал про Сборщиков, которые уходят за город, где-то копают, находят бутылки. У тех, наверняка, есть лишний кредитик за душой. А за него можно просто прийти и взять кроссовки, не откладывая несколько месяцев и не подклеивая старые. Можно, на крайняк, набрать кучу еды. Олег сам себя отругал за детские мысли. Ещё бы ящик сладостей сказал. Хотя, это здорово.
Он подошёл к одному из многоквартирных домов. Чисто как-то. А, ну да, праздник же завтра, вот они дворников загнали вылизывать.
Достал из сумки охапку конвертов, рассовал по щелям ящиков. Несколько от ЖЭУ, у них фирменные. Долги и долги. Или извещение о переводе на другое место работы. «Личных», с написанными от руки адресами, чуть больше. Они как люди, думал Олег, все разные. Толстые и тонкие, аккуратные и замызганные. Олег поймал себя на мысли, что надо побольше общаться с людьми, раз уж конверты становятся для него личностями. Хотя, с конвертами как-то спокойнее.
Синьевской особым образом давил на Олега. Нет, если переехать в Серов или где-то дальше, может, есть еще города, то работы станет больше, в этом сомнений нет. Это здесь у них в некотором роде «городок». Да, вокруг шахты, есть пищевой комбинат, своя гидростанция для энергии, делают из привозного сырья ткани, выращивают еду в очищенных местах и теплицах. Это всё можно назвать «мелким». Вот у других – там добыча нефти, переработка и добыча металла. Пластика. Ну и, само собой, стекла. Они также окружены опасностью, оставшейся от Великих Предков. Также отвоевали себе куски планеты, где можно жить. Очистили, что смогли очистить. Расширяться, тем не менее, особо некуда, да и незачем. Вроде бы всего хватает. Как известно, путь к доступным чудесам, так, чтобы кредиты лились рекой, и везде дороги и машины – ведёт в никуда. После него как раз и приходится жить, как живут сейчас. Но Олег не мог отделаться от мысли о больших возможностях. Хотя бы в медицине. Больше попыток, всё равно лучше отчаяния и смирения с болезнью.
Он снова заставил себя вернуться в реальность. Всё равно городов-то в округе три, и то до третьего письмо дней десять идёт. По крайней мере, только туда можно отправить личную корреспонденцию или запросить поездку. Побывать бы там, но стоит кредитов. А что увидишь? Такие же дворы, смесь травы и бетона? Огромные кучи в конце горизонта? А, ну в Серове ещё цветной дым из их труб.
Олег заканчивал с этим домом и в последнем подъезде встретил девушку. Спускалась с этажа, такая вся энергичная, волосы разлетаются. Он ей усмехнулся. В ответ получил улыбку, но в комплекте со взглядом – снизу вверх. С оценкой. Может, эта улыбка была сокращённой версией фразы «Ты серьёзно, что ли, на меня глаз положил? Ты?». Вот опять мысли ушли к кредитам: так бы купил ей чего-то, предложил сходить в лес – городской, безопасный. Нет, это звучит как-то устрашающе. Прогуляться, взяв с собой вкусняшек и попить. Но надо бате лекарств купить. Он упирается, мол, мне там чего-то выписали, выдают. Но всё это фигня. Есть препараты посильнее, под заказ. Но стоят как кроссовки. И принять их надо не один раз. Чёртов город. Может попроситься в другой, там, где завод. Или в родных краях, но в добычу.
Или покопать самому.
Краем глаза заметил движение у соседнего дома. А, из Департамента Уборки. Звучит не то, что просто «дворник». Какой-то чёрт зашуганный на вид. Лицо такое – «я всего лишь серый человечек в этом злом мире». Хотя, так оно и есть. В подвал попёрся.
На углу этого дома висел ящик для сбора писем. Свежепокрашенный, праздничный. Олег потрогал пальцем – не липнет. Открыл ключом дверцу.
Из почтового ящика в сумку высыпалось десятка полтора конвертов. Всё – то же самое. Ощущение, что одно и то же закладывает и вынимает. Олег повернул голову и даже дёрнулся от неожиданности. Подошёл этот чмырь из Департамента, тихо как-то, даже не услышал.
– Чё такое? – нахмурился Олег.
– Извините, что напугал…
– Да ладно, пугатель…
– Я не хотел…
– Короче.
Парнишка мялся, искал слова. Олег поднял брови, говоря: «Рожай уже!». Сумку без ручки было неудобно держать. Словно на двадцать килограмм потяжелела.
– Да у меня письмо вот с собой. Думал закинуть, а тут уже забираете…
– Так тебе чё, просто письмо отправить?
– Ну да.
– Блин, – Олег выдохнул. – Давай. Родственникам пишешь?
Олег не рассчитывал на ответ, но получил его:
– В интернат, где вырос. Просили писать, рассказывать про себя.
– А, – Олег забрал конверт и покосился на собеседника. – Похвастаешься работой в самом Департаменте Уборки?
– Да, я всего лишь дворник…
– А я думал начальник. Попросить как раз тёплое местечко. У вас там, поговаривают, можно и бутылочку лишнюю найти.
Дворник снова замолчал, пытаясь одновременно улыбнуться и удивиться. Ох, и типок.
– Да ладно, не стремайся, – Олег искренне ему усмехнулся. – Я тоже не директор завода. Просто думал, у вас там побогаче. Но это там, под землёй. Кредиты бы не помешали. Ладно, захочешь увидеться – залезай в конверт и прыгай в ящик. Покедова, дворник.
Тот лишь вяло махнул рукой.
Сдав все дела, Олег забрал сумку с собой. Быстрее сам ручку починит, чем ждать замены или другой сумки. Или начальник скажет – ну ты, верёвочку привяжи. Ага, себе привяжи, на шею. От почтамта до дома чапать с полчаса. Проходящий троллейбус тоже неизвестно когда появится. И остановится ли. Внутри набит усталыми добытчиками, которые смотрят на чужого, как на залетевшую муху. Пока нам не мешаешь – летай тут, и громко не жужжи. Нет, лучше уж пешком.
Навстречу прошёл патруль из двух сотрудников Службы Безопасности ЖЭУ. Зыркают по сторонам внимательно. Олега тоже обожгли взглядом, но больше презрительным. Хрен с ними.
По пути зашёл в магазин. Десять кредитов на апельсины. За апельсин. Один. Блин, стоят как целый обед, даже больше, но их выращивают мало, так он слышал. В какой-то особой теплице. Батя нюхал их, успокаивался. Ему даже не столько плод был нужен, сколько кожура. У него сгоревшее от испарений на заводе Переработки горло, полдня кашель. От кашля – головные боли. Но вот апельсин волшебно помогал. Батя блаженно улыбался и прикрывал глаза. Уже потом пилить будет за дорогую покупку.
Олег отпер дверь своей квартирки. Хриплый кашель из глубины.
– Я это, я – разуваясь, ответил Олег на вопрос, который хотел задать отец.
Он отнёс ему апельсин, сам ушёл на кухню, приготовил себе чаю. К празднику дали микро-премию, часть которой ушла на печенье. Олег взял одну штучку и пошёл с чашкой на балкон. Вот он, Синьевской, с высоты девятого этажа. Видны искусственные холмы, тонущие в тумане. Вдалеке – лес со старой лыжной базой. Поблёскивает в вечернем свете река, фонари гидростанции. Виден и другой лес, уже за городом. На вид – такой же, но уже смертельный.
Олег макнул печенье, откусил и запил чаем. Умиротворение. Так всегда, когда смотришь вдаль. А внизу всё те же хмурые улицы, вся та же, спланированная заранее и за тебя, жизнь. Может, правда сменить работу или поузнавать насчёт «копанок» в лесах? Кто-то ж там выживает. Одежда, наверное, специальная, может, химические препараты…
Олегу надоели мрачные мысли. Он решил в пятницу обязательно сходить на площадь. Всё-таки праздник, надо развеяться.
3
