Мария Карташева "Простота Вечности. Пробуждение"

– Ты подумай, а я послушаю. – вздохнуло существо. – Да ладно?! – было ощущение, что глаза её округлились. – Что ж сразу-то не сказала, неразумное ты существо женского пола.

Вдруг тишину нарушил какой-то дробный звук, и Сати показалось, что это стучит её перепуганное сердце, но тишину нарушил кто-то извне. Едва заметное шевеление стало собирать разрозненные части странной фигуры в единое целое, и фигура откликнулась на стук очаровательным женским сопрано.

– Войдите.

Хлынувшее дыханье света, от растворенной двери оживило темноту картинкой гримёрки, заваленной цветами, безделушками, костюмами. Странная фигура менялась на глазах и вдруг обернулась, тряхнула тёмными кудрями и оглянулась на вошедшего.

– Милочка, богиня вы наша, скоро ваш выход. – высокий, юркий манерами человек улыбался у входа.

– Ох, заболталась я. Дебютантка. – отозвалось перевоплощение, указывая на Сати. – Три минуты, и я иду покорять публику.

На Сати уже смотрело лицо, которое она часто видела на афишах.

– Я всегда думала, что вы оперная певица. – ляпнула Сати свои мысли вслух. Ничего более дельного в опустевшую от ужаса и неизвестности голову девушки не приходило.

– Одно другому не мешает. – ответила та, что на афишах значилась как Диана Княгинская – Королева Оперы, – Татьяна, – зычно прокатила она чьё-то имя. – Татьяна, мне на выход пора! Вам тоже, – она кивнула на дверь. – Долго добирались. Будет тебе обряд. – Она на секунду замерла, глядя Чаяне в глаза. – Если вовремя придёте.

Гримёрка уже жила другой жизнью, а Чаяна утягивала Сати на выход, пока последняя тщетно пыталась понять, как за полчаса сонное утро превратилось в буйство вечернего театрального представления.

Глава 2

Неприметная дверка в торце здания, где располагался театр, приоткрылась, оттуда на улицу вышли две женщины и дойдя до освещённого места, остановились. Очутившись на улице, Сати вдохнула подсыревший к вечеру воздух исхода зимы.

– Чаяна, скажите мне честно, я не в себе?

– Как раз наоборот, ты возвращаешься. Пойдём, надо восстановить силы.

У Сати не было сил сопротивляться, к горлу подступил комок липкой тошноты и голода, и она поплелась следом за своей спутницей.

Вечер скомкался странным чувством ожидания, провёл измученных компаньонок по слякотным проспектам и нашёл им приют в бистро на французский манер.

– Нам сюда. – Чаяна кивнула на ступеньки, катящиеся вниз.

Внутри играла мелодичная музыка, было несколько шумно, воздушные массы носили ароматы корицы и ванили и найти свободное место оказалось не так просто.

– Прошу сюда, – возле них вдруг материализовался официант и показал на пустующие места в самом углу зала.

Чаяна быстро накидала заказ, даже не советуясь с Сати, и устало вздохнула, вытянув ноги.

– Что ж, теперь остаётся только ждать. – коротко сказала она.

– Ждать чего? Мне бы всё-таки хотелось понять, где мы сейчас были? Вы явно знаете обо мне больше, чем я о вас. – Сати с благодарностью посмотрела на официанта, поставившего перед ней стакан воды.

– Ты можешь просто выдохнуть? – устало произнесла Чаяна. – Поеди?м, потом поговорим.

На мгновенье жизнь, слоняющаяся в этом бистро от столика к столику хмельной походкой, нескромными взглядами, прокуренными голосами, показалась Сати прекрасной, а обыденность разгула стала островком спокойствия. Ей почему-то даже стало спокойнее от того, что Чаяна ничего не ответила, после всего пережитого девушка не была уверена, что готова к скорым новостям о своей прежней жизни. А теперь она была почти уверена, что её встреча с Чаяной и все происходящие перипетии отнюдь не случайны. Сейчас ей захотелось вернуться в свой уютный мир на набережной, затопить печь и смотреть, как волны ломают тонкий весенний лёд. За прошедшее время она так привыкла к своему новому дому, что временами ловила себя на мысли, что не хочет, чтобы её кто-то нашёл и рассказал о том, как она жила до того, как поселилась возле порта.

Сати вернулась из лабиринта мыслей, увидела, что на столе уже стоит графин с вином, а на дощатой тарелке лежат куски ароматного жареного мяса, потом появилась корзинка с пухлыми круассанами и тарелка с рубленым холодцом.

– Попробуй, это заячий зельц. Вкусно так, что полжизни отдать можно. – Чаяна увлеклась содержимым своей тарелки, но потом резко вскинула голову, глянула по сторонам и наполнила пустые бокалы вином. – Ну, за встречу, – улыбнулась она.

– Скорее за знакомство, – отозвалась Сати и, пригубив вино, почувствовала, как терпкий напиток приятно прокатился по нёбу и растёкся на множество оттенков вкуса.

Сати усмехнулась тому, что с того момента, как несколько месяцев назад её нашёл Антиквар, она ни разу не пила алкоголь, хотя до этого у неё не было особо много поводов. Вдруг она почувствовала, как капелька грусти поползла по щеке, и Сати поняла, что даже не заметила, как заплакала. Это она тоже делала впервые.

– Тебе плохо? – спросила Чаяна.

– Я не знаю, как мне бывает хорошо, а как плохо. Скажи мне, не мучь, где мы были сейчас?

Вдруг сбоку к их столику резко спикировала тень, Сати медленно повернула голову и увидела, что над ней нависает мужчина с каким-то хищным взглядом.

– Я подсяду? – он бесцеремонно отодвинул стул. – Такие красивые и одинокие барышни. Я могу угостить вас?

Сати вдруг поняла, что на этом человеке маска вместо лица. В одну секунду ей стало очень плохо, внутри больно рвало желудок, затылок раздирала боль, и Сати закричала:

– Нет! – она почувствовала зловонное удушье, идущее от него. – Встаньте немедленно!

Сати вскочила и впилась в плечо человека так, что он взвыл, девушка молча смотрела в пустые безжизненные глаза мужчины, стоящего напротив, и понимала, что даже не может ослабить хватку. Жизнь в бистро замерла, люди смотрели на эту короткую схватку, а один из официантов медленно приближался к ним.

– Пусти. – вдруг повелительно сказала Чаяна. – Теперь они сами.

С трудом оторвав руку Сати от шатающего мужика, Чаяна чуть ли не бегом пошла к выходу, ни на секунду не отпуская девушку. Сырой ветер облизал лицо Сати, когда Чаяна вытолкала её на улицу. Сати шатаясь стояла, не в силах сделать хотя бы один шаг. Чтобы удержаться на месте, она схватилась за водосточную трубу, но всё-таки начала падать, так как земля плясала под ногами, в сумерках ей мерещились чьи-то лица, и мир кружился во всех плоскостях. Сати съехала по стенке дома и уселась прямо на размокший снег.

– Как ты? – прохладная ладонь её новой знакомой опустилась на разгорячённый лоб, и Сати стало нестерпимо стыдно за своё поведение. Неужели она могла такое натворить, выпив всего лишь бокал вина?

– Прости, – зубы выбивали чечётку, а озноб тряс её бедное тело, – прости, я не доставлю больше хлопот. Иди, я дальше сама.

– Что ты, – Чаяна подставила ей под нос склянку из своей коллекции, – ты сделала большое дело. Одной пиявкой стало меньше.

– Какой пиявкой? – Сати почувствовала острый приступ тошноты и свалилась лицом прямо в перемешанный с грязью мёрзлый снег.

Отдышавшись, Сати увидела, как из подворотни выплыла какая-то сутулая жердь, отдалённо почему-то напоминающая Ерофея.

– Помоги мне, – тихо сказала Чаяна странному силуэту, – тяжко ей совсем.

– Куда доставить? – проскрипела тень.

– К проходу. – неопределённо ответила женщина.

Сати почувствовала, как сильные руки подхватили её скрученное веретённой болью тело, и потоки холодного воздуха стали омывать горящее лицо. Рука девушки безвольно соскользнула, и от взгляда Чаяны не укрылась расцветающая чернота посреди ладони.

– Ох, не успеем, что же я наделала. – сетовала она, ускоряя шаги.

– Не скули, уже пришли почти. Дальше сами. Я эту старую каргу терпеть не могу.

Сати вдруг почувствовала землю под непослушными ногами, и мир вернулся в прежнюю вертикаль.

– Ой, на себе посмотри, молодец-красавец, – донеслось откуда-то сбоку.

Сати, показался знакомым переулок, где они очутились, она пригляделась и обнаружила открытую дверь трансформаторной будки, именно оттуда шёл голос и их манила рукой, тряся буклями под белым чепцом, пожилая женщина.

– Ну, давайте уже быстрее, не лето чай. – прошипела она. – Чё она у вас грязная-то такая? – брезгливо отскочила старушка, когда Сати приблизилась. – Вы её что волоком тащили?

– Почти, – усмехнулась Чаяна. – Дай ей одежду чистую и умыться. – повелительно сказала она и скрылась в глубине большого помещения, куда они пришли.

Старуха с буклями вздохнула, поморщилась и, ещё раз глянув на Сати, потыкала пальцем в направлении маленькой раковины.

– Иди рожу сначала вымой свою, – она открыла у стены большой сундук и стала что-то искать там. – Тщательно мой, чтобы полотенце о тебя не испачкать.

– Ты как разговариваешь? – хлёстко спросила Чаяна, появляясь в комнате.

– Ой, ну прости, прости. – засеменила бабулька к Сати с чистым куском ткани. – Ну не злись, Чаянушка, вон иди чаю попей.

– Отравишь ещё, знаю я твой чай.

– Ну что ты такое говоришь, – старуха обиженно надула губы.

– Что знаю, то и говорю. Давайте быстрее. – выдохнула Чаяна и тяжело опустилась на стул. – И начинай поскорее проход открывать.

– Ой, так это что ж, она? – старуха всплеснула руками.

– А ты вот не поняла? Хватит дурочку из себя строить, за дело берись.

– Чего же ты сразу-то не сказала?

– Извини, отчитаться перед тобой забыла. Знаешь ли, после того как твоя драгоценная доченька всю эту кутерьму устроила, у меня совсем не остаётся времени на светские беседы. – уперев руки в бока, говорила Чаяна.

– Ой, ладно, не ворчи. – отмахнулась старуха и, подскочив к противоположной от входа стене, погладила неровную поверхность. – Стеночку попорчу, некрасиво будет. – посетовала она.

– Старая, ты ополоумела совсем? – Чаяна, раздувая ноздри, шикнула на неё. – Принимайся за работу, рассуждает ещё она о красоте бытия.

Сати, слушая эту перепалку, приходила в себя, подставляя лицо под струи тёплой воды. Сейчас она твёрдо решила уйти из этого странного места, как только сможет стоять на ногах, не держась за раковину. Если эти люди знают кто она, то значит ей нечего здесь делать, ведь более странного общества она не могла себе представить даже в кошмаре.

– Ты как? – мягко пронеслось над ухом.

– Плохо. Мне очень плохо, и я пошла домой. – Сати повернулась к стоявшей рядом Чаяне.

– Мы уже близко, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, я в шоке от того, что происходит. Я ухожу. – медленно расставляя слова, сказала девушка.

– Давай быстрее. – отходя от Сати, еле слышно проронила Чаяна.

Сати заметила, как старая женщина сыпет сухие травы в чугунный горшок, льёт туда исходящую паром струю кипятка из чайника и бубнит странные слова. Вдруг, подскочив к Сати, старуха с силой сунула в обжигающую жидкость руку девушки, и Сати, взвыв от боли, стала проваливать в беспамятство.

– Предупреждать надо, – Чаяна, еле успев подхватить падающую Сати, постучала себя по голове и посмотрела на бабку. – Совсем ку-ку?

– Не до сантиментов, – проговорила вдруг осмелевшая старуха и выплеснула на стену содержимое из чугунка. – По щекам ей пошлёпай, что ли, нет времени валяться.

В том месте, куда попал отвар, бетон стал крошиться, шипеть и слезать со стены, Чаяна несильно похлопала Сати по лицу и, когда последняя открыла глаза, вдруг затянула песню высоким неприятным голосом. Сати поморщилась, потирая ушибленный об угол стола локоть, и вдруг замерла, ей почему-то показался мотив отдалённо знакомым, и сразу же реальность девушки снова поплыла, смешиваясь с мелодией слов, связанных голосом певицы. Воздух становился плотным, гулким, мелодия стала обретать очертания, и Сати, окончательно придя в себя, просто стояла и смотрела на Чаяну.

Старуха поскребла ногтями, оставшуюся цементную поверхность, покусала нижнюю губу и с досады стукнула кулаком по истончённой стене. От удара её кулака посыпалась крошка, и кусок вертикальной поверхности провалился в потревоженную, недвижимую пустоту. Чаяна подошла ближе, просунула руку в проём и отрицательно покачала головой:

– Не получилось.

– Погоди, не дрейфь. Времени то сколько прошло, подстыло маленько.

Бабулька, обшарив помещение глазами, резво подскочила к лопате, стоявшей у железного стола. Перехватив древко покрепче, старуха в чепце широко расставила ноги, покачалась в этом боевом шаге и, замахнувшись из-за спины, плашмя приложила штыком лопаты по выщербленной поверхности. Развалившись выбитая цементная пыль посыпалась на землю, съехал пласт бетонного покрытия, и обнажился кусок кирпичной кладки.

Сати временами вдруг снова стала проваливаться сознанием, словно увязая в дребезжащем голосе и высоких нотах, девушка мутным взглядом смотрела на этот театр абсурда, но внезапно против своей воли пошла к образовавшейся прорехе в стене. Когда Сати приблизилась, руки её, словно существовавшие сами по себе, отодвинули кряхтящую старуху, легли ладонями на оскаливавшуюся кладку старых кирпичей, послышался лязг скрытого внутреннего механизма, и кладка стала разъезжаться в стороны. За этими странными воротами, в которые превратилась стена, открылся тоннель, выложенный окрашенными временем и тёмной слизью, камнями. Даже в этот морозный день, проход, который скрывало под собой старое здание, чавкал застоявшейся жижой, и удушливая вонь, идущая от мёртвой воды, немного развеялась, смешавшись с проникшими струйками свежего воздуха. Старуха подскочила к входной двери и, открыв её настежь, выпустила зловонный дух наружу.

– Ты что делаешь? – зашипела Чаяна.

– Проветрить хочу. Аж глаза щиплет. – заныла старуха, отирая снятым чепцом взмокшее от работы лицо.

– А когда ты из своей помойки вылезала, у тебя ничего не щипало? И придурочную свою вытаскивала вслед за собой. – Чаяна с силой захлопнула дверь.

Лампочка, сиротливо болтающаяся под потолком, вдруг судорожно икнула светом, погасла на мгновение, натужено снова попыталась озарить пространство, но лишь сверкнула сизой искрой и с жужжащим звуком умолкла навсегда.

– Фонарик зажги, – шёпотом проговорила Чаяна застывшей старухе.

– А чево это? – осторожно спросила та, шаря по столу в полной темноте руками.

– Тово это, – передразнила её Чаяна, – Проводник приближается.

Наконец широкий язык света от фонаря высветил проход, и послушная, снова затянутой Чаяной песне, Сати побрела по щиколотку в мутной и тепловатой воде. Подошвы босых ног скользили по нанесённому временем илистому ковру, прикосновение которого отдавалось омерзительным содроганием во всём теле. Со всех сторон слышались странные звуки, но для девушки всё вокруг дышало безмолвием, её стало тошнить от запаха гнилой воды, она пыталась спрятать лицо в ладонях, понимала, что она уже почти задохнулась, но вдруг всё отступило на задний план. Подняв глаза, она отшатнулась, ей показалось, что стены, испещрённые символами, двигаются. Каменные своды сменили изобилующие значками поверхности, и надписи казались ей смутно знакомыми. Чаяна шла впереди, пела всё громче, бабка поддерживала еле передвигающую ноги Сати и замыкала процессию. Сати вдруг резко остановилась, старуха споткнулась о неё, рухнула на колени в воду и недовольно зашипела, отплёвываясь и вставая:

– Да что ж такое творится? – досадливо буркнула она, но вдруг замолкла и, сделав шаг в сторону, пропала в темноте.

– Что случилось? – Чаяна обернулась и увидела, как побледнело лицо Сати.

– Мы на месте, – посиневшими губами проговорила девушка.

– Можно войти? – снова в темноту спросила старуха и, видимо, получила утвердительный ответ, потому что кивнула, призывая женщин следовать за ней.

Ступенька наверх и болотистая масса осталась внизу. Лёгкие искорки бледного света стелились под ногами, и Сати вновь увидела камни, источающие неясное сияние. Дышать сразу стало легче и ей показалось, что они попали в какой-то сказочный грот. Стены ступенчато уходили вверх и терялись в клубившемся сером тумане, огромные влажные плиты расходились из центра грота, где плескалась тёмная вода подземного озера. Сати шумно вдыхала свежий воздух, пытаясь избавиться от той вони, что шлейфом стелилась за ними. Как только на секунду её сознание прояснилось, она согнулась от приступа, судорогой ломавшего пораненную руку. Еле сдерживая крик, девушка осела на пол и только мычала, мечась в агонии.

– Ладно, времени мало. Давайте начинать. – из темноты послышался тихий недовольный голос. – А, и ты здесь, старая гнилушка.

– И тебе здравствуй. Ты б хоть на свет вышла, что ли. – недовольно пробурчала старуха.

От стены отделилась фигура, которую недавно Сати с Чаяной повстречали в театре. На этот раз Диана полностью прятала своё лицо вуалью.

– Ой, милая, – обратилась Диана к Чаяне, – дай уже связкам своим отдохнуть. Кто тебе петь вообще разрешил? Чего ж вы девку не уберегли?! – она остановила ответ движением руки. – Это был риторический вопрос. Вы и так обстоятельно и неотвратимо притащили меня на мой собственный эшафот. Давай торопиться, неспокойно мне. – Проводник повернулась к мечущейся Сати. – Да помогите вы ей подняться, клуши.