– Сэр, я помню только крики уличных торговцев, чей-то смех… мне было так хорошо, радостно… а потом наступила темнота… стала холодно и страшно… и я… я потерялся, понимаете, сэр… потерял себя… там было так пусто и холодно… а когда я снова стал собой… я держал в руках этот жуткий нож… и он был весь в крови… я не помню как он оказался у меня, сэр… я клянусь, не помню… вы верите мне, сэр… верите?…
Что-то было не так, неправильно. Я сам читал его мысли во время покушения, он непрестанно повторял одно и тоже: убить короля, убить короля, убить короля. Это были слова сумасшедшего, а не хладнокровного убийцы.
Еще никогда чьи-то мысли так сильно не расходились с внешним обликом человека. Его глаза не врали. По крайней мере, он верил в то, что говорил. Его мысли вторили словам – сейчас он говорил правду.
Пока я размышлял, мужчина начал дергаться и раскачиваться из стороны в сторону. Я обратил внимание, что он постоянно чесал себя за левым ухом. Подозвав Эрика, я тихо спросил:
– Вы осматривали его еще раз после покушения?
– Боюсь, нет, сэр.
– Вызовите медика, немедленно.
Эрик вышел. Я попытался привести в чувство нерадивого убийцу.
– Мистер Брандис, успокойтесь. Я вам верю, сэр, верю. Мы обязательно во всем разберемся.
Мужчина не реагировал и продолжал причитать и раскачиваться. Вдруг он резко подскочил и стал бить себя кулаками по голове.
– Опять темнота, сэр, темнота… она внутри… нет, не получишь, меня не получишь…
И он начал биться головой о ближайшую стену. Стражники с трудом остановили его, повалили на солому, еле удерживая, так он рвался и кричал. Наконец, подоспел Эрик с дежурным лекарем. Мистеру Брандису вкололи успокоительное и снотворное заодно.
Я же ощутил то, чего так ждал последние полгода – магическое воздействие – явное, неприкрытое, дерзкое. Попался!
Закрыв глаза для большей концентрации, я сосредоточился на силовых потоках и стал искать магические искажения, они как прорехи в общей энергетической структуре, сквозь них просачивается темная магическая материя. И я увидел черную дыру, она находилась над головой королевского слуги и как воронка затягивала его жизненную энергию, просачивалась в сознание, воздействовала на разум.
Я усилил концентрацию и пробился внутрь темного шара, меня тут же окатило волной жуткого холода и отвратительного зловония, а потом в абсолютной тишине раздалось чье-то злобное шипение.
Прислушавшись, я различил мужской голос, который что-то читал на незнакомом языке. Я ощутил всю силу воздействия чужого разума. Я чувствовал ярость, дикую и жестокую, ничем не сдерживаемую бешеную злобу. На какую-то долю секунды я утратил контроль над своим сознанием и телом. Кажется, это я попался!
Но когда я стал проваливаться в темноту, когда черная бездна стала тянуть ко мне свои липкие щупальца, я услышал зов, благословенный брачный зов. Он вытянул меня обратно, на свет.
Разорвав связь, я потерял след. Но зато обрел новое знание.
Во-первых, темные маги возродились. Предстоит выяснить, насколько многочисленна их каста, где они прячутся и кто их предводитель.
Во-вторых, роковой зов брачного артефакта действует и если я не найду его нынешнюю владелицу, мне предстоит резко поменять свой статус. Главное, не распрощаться с жизнью, если окажется, что артефакт на руке темной магессы.
И, в-третьих, теперь я знаю, как они используют людей в своих целях. И это предстоит прекратить.
– Эрик, посмотрите за левым ухом.
Лекарь Цверк и Эрик взглянули на меня с недоумением. У Эрика было ко мне больше доверия, подумав, он протянул руку к бессознательному слуге.
Минуту ничего не происходило, потом у главы королевской стражи брови поползли вверх. Он молча взял руку лекаря Цверка, тот быстро нащупал непонятный предмет, вшитый под кожу, не растерялся, достал из переносного медицинского чемоданчика спирт и лезвие.
Процедура не заняла и пары минут, как у меня на ладони оказался миниатюрный артефакт, размером с небольшую пуговицу. От него шли остаточные вибрации темной материи, это и был своего рода передатчик. Мистер Брандис говорил правду, он был невиновен.
Несчастная жертва зловещих обстоятельств. Кто-то воздействовал на него ментально, отдавая приказы.
Янина Строгова
Схема не сходилась, снова. А ведь я пересчитывала уже пять раз. Детали расплывались, двоились, линии чертежа сужались и расширялись, норовя заползти друг на друга и перемешаться.
Я сняла увеличительные очки, устало потерла глаза, их жгло нещадно с самого утра. Пробуждение было тяжелым, сон недолгим, зато реалистичным, слишком реалистичным. Я сглотнула.
Во сне вода была повсюду – огромный массив, необъятный, безбрежный. Я мягко раскачивалась на ее подводных течениях, на глубине нескольких метров от поверхности, свободно дышала, мне было уютно и тепло. Вода обволакивала и убаюкивала, ластилась как котенок. Рассеянный свет струился сквозь прозрачную толщу воды. Я не боялась, хотя плавать не умела.
Вскоре течение изменилось и я поплыла на его плавных волнах. Поток нес меня, с каждой секундой ускоряясь, вот я уже с легкостью рассекала изумрудный водный массив, опускаясь все дальше от поверхности, погружаясь все глубже. Вода стала нагреваться, вероятно, мы приближались к цели.
Наконец, я увидела впереди человека. Вокруг его фигуры водные потоки закручивались в круги и спирали, одевая его в водную броню. Этот человек не был здесь гостем как я, он был хозяином, властителем. Меня охватил трепет. Я ощутила невероятное притяжение, словно мы были двумя магнитами и должны были неизбежно соединиться, слиться в единое целое – так чтобы одно дыхание на двоих, одно сердце, одна душа.
И тут мое собственное сознание, затуманенное и злостно подавленное, пробудилось, вырвалось вперед, вернув контроль над разумом. Какое единение? Это же настоящий плен, ловушка! Ни за что! Сопротивляйся, Нина, давай!
Теперь вода бушевала вокруг, потоки вышибали дух, огромная водная масса давила и пугала. Мужчина создавал мощную водную воронку и я стала тонуть, захлебываться. В груди же разгоралось адское пламя, по телу прошла судорога, я ощутила странную вибрацию в позвоночнике и в каждом суставе – они словно становились крепче, прочнее.
Между вытянутыми ладонями разгорался белый огонь, от него расползались тонкие струи, как жидкий металл, они опутывали меня, одевая в кокон. Я смогла снова дышать. А потом неведомая сила оттолкнула нас друг от друга. Я вылетела на поверхность, сделала жадный вдох и проснулась.
На запястье проклятый браслет оставил красный след как от ожога. Мазь помогла мне от него быстро избавиться. Жаль, только от браслета так просто не отделаться.
Я уже привычно покрутила ненавистной украшение, поправила рукав, осмотрелась.
За дальним угловым столом корпел над лабораторной работой Маркус Пирс, наш местный сердцеед, абсолютно безобидный и бездарный.
У окна делал расчеты Андерс Дагомир, бретонец, из самого Кинегарда, студент по обмену, весьма талантливый парень, на мой личный вкус, и симпатичный. Правда, наши местные девушки для него пустое место. В их стране приняты ранние помолвки и женятся они только на своих, иностранцев в страну почти не пускают.
Я сделала глубокий вдох. Призрачная женщина предупредила, что эффект от ее помощи будет недолгим. Нужно искать решение. Собственно, оно лежит прямо перед тобой, Нина. Соберись и закончи схему. И я погрузилась в расчеты и измерения.
Спустя час кропотливой работы я завершила схему первого уровня и поняла, что мне катастрофически не хватает теоретической подготовки.
Материала, доступного студентам в академической библиотеке, недостаточно. Мне нужны рукописи научных докладов и теоретических разработок по меалиту за все годы исследований. Значит, нужен пропуск в главную королевскую библиотеку, точнее в ее архив. Надеюсь, куратор мне в этом поможет. И я принялась за составление плана для итоговой исследовательской работы.
Я не сразу поняла, почему стала мерзнуть. Оглянулась на окна – закрыты. А потом левую руку обожгло ледяным холодом, сама рука потяжелела и затекла. Зазвенело в ушах, по телу прокатилась волна судорог, прямо как во сне.
Я успела поймать внимательный и настороженный взгляд Дагомира, а потом меня накрыла тьма.
– Лектор Рамос, что скажете о моей подопечной?
Голоса раздавались рядом. Кажется, я побила собственный рекорд по потере сознания.
– Обычный голодный обморок, профессор. Хотя я заметила следы сильного истощения. Это случилось со студенткой недавно. Но организм молодой и крепкий, она быстро восстанавливается. А вот, пожалуйста, уже приходим в себя, да, студентка Строгова?
Мне пощупали пульс и положили что-то холодное на лоб.
– Нина, вы хорошо меня слышите?
– Да, профессор. Я осторожно открыла глаза и вполне ожидаемо обнаружила себя в Лекарском корпусе академии. Надо мной склонилась мой куратор и закономерно хмурилась.
– Как вы себя чувствуете?
Я прислушалась к себе – холод ушел, в голове было пусто, как и в животе. Я вспомнила, что пропустила обед, да и позавтракала чашкой чая и сладкой булочкой.
– Спасибо, уже лучше.
– Вы всех нас напугали, Нина. Андерс Дагомир успел заметить, что вам стало плохо и поймал, не дав удариться головой, а потом принес сюда и позвал меня. Когда вы в последний раз ели?
Мне стало неловко. Кроме Анны, мало кто проявлял заботу обо мне. Я привыкла полагаться только на себя. Я думала, профессор убедится, что со мной все в порядке и уйдет.
Профессор же взяла стул и села рядом.
– Янина, где вы живете?
Вопрос прозвучал неожиданно.
– В общежитии, профессор. Иногда ночую у подруги в Лекарском квартале.
– Ваша подруга сможет забрать вас сейчас?
– Боюсь, нет. Во второй половине дня она работает практикантом в городском госпитале. Да я и не хочу ее тревожить. Мне уже лучше.
Я не понимала почему профессор медлит. Ну упала какая-то студентка в обморок. Не все ли равно? Разве я и она живем не в разных мирах: она – герцогиня и кузина кронпринца, я – простая безродная сирота.
– Понятно. Профессор помолчала, а потом решительно встала. Я уже хотела поблагодарить ее и попрощаться, но слова застряли в горле, невысказанные.
– Нина, я чувствую свою ответственность за вас и ваше здоровье. Если вы уже в состоянии встать, собирайтесь, вы побудете пока у меня. Мы сообщим вашей подруге, где вас найти и вечером она, надеюсь, заберет вас и оставит у себя в гостях. Вам нужен уход и хороший присмотр в ближайшие дни.
Я не нашлась, что ответить.
– Молчание знак согласия. Значит, вызываем мобиль.
Когда мы подъехали к двухэтажному скромному профессорскому коттеджу, я сильно удивилась. Внутри домик оказался маленьким, но уютным, обставленным с большим вкусом, и таким домашним. Не идущим ни в какое сравнение с родовой усадьбой Ревенфордов, будь она неладна.
Профессор предложила мне располагаться в гостиной, а сама ушла на кухню – заварить чай и разложить печенье по тарелочкам, прислуга в доме не жила, как оказалось. Оставшись одна, я не удержалась и подошла к белоснежному камину, над ним висел групповой портрет – молодая супружеская пара и двое подростков, строгая стройная девочка и озорной шкодливый мальчик.
– Родителей не стало пять лет назад. Я не заметила как вернулась профессор Риверс.
– Примите мои соболезнования.
– Благодарю. Это было давно. Но я видела, что грусть затаилась в уголках ее губ. Я задумалась, что тяжелее: знать родителей и потерять или не помнить и вечно томиться вопросом «Почему?».
– Садитесь, Нина, вам нужно отдыхать.
Мы расположились в мягких удобных креслах. Профессор подтянула ноги и накрылась пледом. Второй подала мне. Я грела руки о горячую кружку. Мы молчали. Это было дружеское молчание, оно было мне неожиданно приятно.
– Профессор, разрешите спросить, как вы стали артефактором?
– Я им не становилась, а родилась. Так говорили родители.
– А они?
– Нет, они были археологами. Брат пошел по их стопам. А я вот с самого детства портила все механизмы в доме, пытаясь понять из чего они сделаны и что у них внутри. Пока не добралась до маминой любимой музыкальной шкатулки.
– И что случилось?
– О, страшный скандал с битьем посуды и отсылкой меня на обучение в женскую гимназию на полный пансион.
– А там вы перестали разбирать вещи на части?
– Что вы, только вошла во вкус. А когда мамушка поняла, что леди из меня не выйдет, родители вернули меня домой, организовали мне личную лабораторию и вызвали лучшего преподавателя из академии, мастера Шилиаса. Он был очень терпеливым человеком.
Мы говорили и говорили и на душе у меня становилось легче, словно давний груз, мешающий дышать полной грудью, наконец, исчезал.
Впервые за долгие годы сиротского детства и непростого времени юности я задумалась – так ли оправдана моя ненависть к высокородным. Ведь вот сидит передо мной представитель самого высокого дворянского происхождения, племянница короля, но я не вижу ни высокомерия, ни заносчивости, ни развращенности. Наоборот, молодая дворянка трудится на профессорской должности, которую, безусловно, заработала своим умом и талантом, возится со студентами, живет в простом коттедже.
Я поняла, что всегда уважала профессора. Но сегодня я еще и прониклась к ней искренним доверием и благодарностью.
Я кое-что поняла – человека нужно судить только по его поступкам, а не по происхождению. Мелькнула неприятная мысль, что я постоянно пытаюсь доказать высокородным снобам, что я чего-то стою, не смотря на безродное прошлое. Но при этом, как оказалось, отказываю действительно честным и порядочным людям в их праве на достойную жизнь из-за их высокого положения в обществе. А ведь они такие же люди, которые тоже теряют близких и так же горюют по ним.
Незаметно день подошел к концу и в дверь постучали.
– Что-то мы разговорились.
– Разрешите я открою.
На пороге стояла Анна в форме медицинской сестры. Она вопросительно взглянула на меня, я знаками показала, что в порядке.
– Профессор Риверс, моя подруга Анна Брендинг.
– Очень приятно, Анна.
– Взаимно, профессор Риверс. Я столько хорошего слышала о вас от Янины, рада познакомиться.
Я сделала большие глаза. Но профессор лишь рассмеялась, глядя на мою пантомиму.
– Тогда приглашаю вас обеих на праздник Единения в следующую декаду.
– Благодарю, профессор. Анна радостно кивнула, тоже принимая приглашение.
Честно говоря, мне хотелось остаться. По спине побежали мурашки. Странно.
– Желаю вам прекрасно провести время на балу, профессор.
– Спасибо, Нина. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, благодаря вам. Хорошего вечера.
Алексия Риверс
