К моей радости, актриса не сдержала своё слово, мы с ней несколько раз потом беседовали и продолжаем общаться. И каждый раз начало нашего общения начиняется с воспоминаний о той китайской поездки. Я рассказываю ей про сумочку её имени.
– Я всё помню, Мариночка, – каждый раз отвечает спасительница моей репутации.
Из СМИ
Фатеева: это большая глупость оправдываться и поучать
– Наталья Николаевна, здравствуйте, как вы живёте?
– Как я могу жить в наше тревожное время? Только эпидемию коронавируса пережили, которая унесла жизни стольких моих замечательных друзей, чудесных людей. Недавно не стало Рустама Ибрагимбекова – талантливого сценариста. По его сценарию был снят фильм «Белое солнце пустыни» и не только это кино, но и этого уже достаточно, чтобы о Рустаме помнили. Каждую неделю из Дома кино кого-то выносят, но сейчас другая напасть всех настигла. Я сама только переболела этой заразой, хотя трижды вакцинировалась. До конца ещё не оправилась, слышите какой голос? Сейчас я поздно ложусь, до глубокой ночи сижу в интернете, который освоила уже давным-давно. Телевизор ведь невозможно смотреть. Ещё совсем недавно по нашему телевидению с завидной периодичностью рассказывали про мои личные дела. Мне так это надоело, что я освоила интернет, чтобы была альтернатива. Потом в интернете я могу увидеть людей, которых никогда не покажут на наших центральных телевизионных каналах.
– Но вы никогда не комментировали события из своей личной жизни…
– Кому это надо? Это большая глупость – оправдываться, объяснять и поучать, что судить и осуждать плохо. Я продолжаю жить своей жизнью. Давно уже не выхожу на сцену, не снимаюсь в кино, что и не собираюсь делать не столько по причине своего нездоровья, а потому, что уходить всегда надо своевременно. Я себе спокойно кормила кошечек и тут нашлись желающие меня осудить за это. Почему кто-то кому-то всегда мешает? Почему нельзя заниматься своей жизнью?! Искренне никогда не понимала. Сама я никого не осуждаю, пусть все живут, как хотят, но не во вред другим, конечно.
– Знаю режиссёров, которые готовы снимать вас в кино…
– Мне это больше не интересно. Я люблю смотреть хорошее кино, читать хорошие книги. Вроде жизнь длинная, но столько всего непрочитанного.
– Ваш сын называет вас самодостаточным человеком, говорит, что маме и одной хорошо…
– Так и есть. Мне вполне комфортно самой с собой. Я вообще никогда не понимала, что в театр или на выставку надо обязательно идти с кем-то. К сожалению, я сейчас сама не могу себя обслуживать. Потому вынуждена держать помощницу, но у меня она хорошая, добросовестная, а самое главное – добрая. Доброта спасет мир – это точно!
– Недавно о фильме «Место встречи изменить нельзя» с Конкиным разговаривали. Владимир Алексеевич о вас тепло вспомнил…
– А, Володечка… ему тоже привет от меня. Мне нравятся открытые люди. Лёнечка Куравлёв тоже таким был, спокойным и добрым, не лез ни в какие интриги, но свою позицию чётко мог отстоять. Вспомнила Лёню, потому что тоскую о людях, которых мы теряем.
– Наталья Николаевна, чего сейчас хотите от жизни?
– У меня помощница сейчас из Узбекистана к себе приглашает. Она такая дивная. Так что я бы с удовольствием попутешествовала. А больше всего я бы хотела видеть на улице улыбающиеся лица. Мне отвратительно слышать слово «понаехали». Помню, когда свободно передвигалась без костылей, ехала в троллейбусе. И вот одна дама выказала своё неприятие другой: «понаехали тут». «А вы знаете, я тоже «понаехали» только это уже давно было», – сказала ей. Она меня узнала, смутилась: «ой, а я и не знала, что вы приезжая». «А разве это что-то меняет?» – спрашиваю. – Какая разница, приезжий человек или нет?» Почему к приезжим должно быть другое отношение? Они также работают, как и все остальные. Если человек как-то смог устроиться, при этом он не украл и никого не убил, то кому и какое до него дело? Я очень хочу, чтобы люди в нашей стране стали добрее друг к другу. Неужели до сих пор никаких уроков для себя не извлекли?
Глава 3
Борис Грачевский: «Могу тебе доверить и трусы, и яйца»
Есть знаменитые люди, которых любят, а есть, к которым относятся с равнодушием. Бориса Грачевского любят в нашей стране все – от мала до велика. Несколько аккордов заставки киножурнала «Ералаш», который создал этот талантливый человек, заставляют улыбаться и мальчишек с девчонками, и их родителей почти полвека.
Когда не стало Бориса Грачевского, я осознала, что потеряла человека, который всегда нуждался в общении. Он любил присылать смс и множество смайликов, делился своими новостями и интересовался моими делами. Подчас, он мог позвонить поздно вечером или прислать своё фото с отдыха. Тут же позвонить и показать, как ему на пляже классно загорается. Он любил внимание к себе, но и делился им щедро.
Помню, иду по «Останкино» вся в своих думах, навстречу – Борис. Он меня обнял жарко.
– Тебе здесь холодно. Пойдём, попьём чаю, – говорит Боря, приглашая в кафе, которое находится в холле телецентра.
Я не пошла тогда с ним. Дела, дела, которые завтра будут уже никому не нужны.
Грачевского мы все знаем как режиссёра киножурнала «Ералаш», но при этом Боря снял ещё фильм «Крыша», которым очень гордился. Одну из ролей там сыграла актриса театра Владимира Маяковского Ольга Прокофьева, известная по роли Жанны Аркадьевны из ситкома «Моя прекрасная няня».
– Оля – очень сильная актриса, – говорил Борис. – Я хочу снимать Олечку во всех своих картинах. Я её просто хочу, – добавлял режиссер, и смеялся.
Борис вложил много сил энергии и страсти в свой фильм «Между нот», который сейчас пылится на какой-то полке. В основу сценария вошли отношения Бориса со второй его супругой Анной. Мне кажется, Аню он любил больше всех женщин, а всё остальное было, так сказать: как бы побольше ей насолить, что-то доказать.
Недавно кто-то из журналистов меня спросил: а был ли Боря ловеласом? Ответа на этот вопрос я не знаю. Мне видится, что он влюблялся и женился.
С первой своей супругой Борис прожил около сорока лет, а, расставшись, не сразу начал новые отношения. Аня в его жизни появилась лишь спустя пять лет. Я помню этот тяжёлый разрыв с Анной, Борис делился со мной об этом. К слову, сценарий фильма «Между нот» был написан по мотивам отношений именно с ней.Помню, как ездила к нему на съёмки, которые были за городом. Он представил меня актёрам Андрею Ильину и Владимиру Долинскому. К сожалению, после этих съёмок мы сильно поссорились. Борис посчитал, что в статье я недостаточно глубоко рассказала о его сценарии к вышеупомянутому фильму. Где-то на полгода мы потеряли друг друга из виду.
И, вот, я приезжаю на кинофестиваль в Читу. Кстати, в Забайкалье была самая лучшая организация кинофорума, которую я когда-либо видела.
– «Ералаш» приехал, Грачевский приехал»! – услышала я от организаторов фестиваля. Поняла, что надо обязательно разрешить наш конфликт.
– Боря, привет, я хочу тебя обнять, – сказала ему по телефону.
– Приходи к барану, – ответил мне Борис, имея в виду барана, которого на вертеле жарили местные казаки к закрытию праздника кино.
Я подошла к Борису, мы обнялись, и больше никогда не ссорились.
Никто из нас предположить не мог, что наше интервью в декабре 2020-го года окажется последним. Если честно, я даже не готовилась к этому разговору, мы просто решили побеседовать с Борисом о жизни, проговорили часа два. Пару раз из-за съёмок я откладывала эту встречу.
– Да ничего страшного, – всякий раз говорил Боря, – я же дома сижу, на карантине. Так что звони, когда тебе будет удобно.
И вот мы на связи. Прежде, чем начать разговор, я спросила: Боря, мы будем с тобой на «ты» разговаривать или на «вы»?
– Конечно, на «ты», – услышала в ответ, – уж, сколько мы с тобой знакомы… Мы с тобой не имитируем, а живём.
Жаль, что мы пока с Катенькой не можем тебя пригласить в гости, у нас ведь маленький Филипп, а коронавирус бушует.
Сыну Бориса не было и года, он – апрельский. Этот малыш оказался последним Бориным счастьем. С какой радостью он мне рассказывал, что сынишка слушает музыку, как любит мясо и вообще всем похож на своего папу. И, вот, 14-го декабря по видеосвязи мы записали наше интервью. Печатную версию я пообещала согласовать.
– Боренька, почитай, пожалуйста, текст, – попросила я.
– Ой, не надо, я тебе полностью доверяю.
– Но это необходимо, – начала я его убеждать.
– Марианка, ты – та женщина, которой я могу доверить свои трусы и яйца, и уверен: с ними всё будет в порядке, – сказал мне Грачевский.
Кстати, я никогда за всё время нашего знакомства не называла Борю по отчеству, он всегда был для меня Борисом, а потом стал Боренькой. Хотя по возрасту был старше моей мамы. Надо сказать, что в конце нашего материала было стихотворение, написанное Борисом, которое он решил в самый последний момент поменять на строки Ахматовой.
Из-под каких развалин говорю,
Из-под какого я кричу обвала,
Как в негашеной извести горю
Под сводами зловонного подвала.
Я притворюсь беззвучною зимой
И вечные навек захлопну двери,
И всё-таки узнают голос мой,
И всё-таки ему опять поверят…
– Боренька, но это грустные слова, – произнесла я робко, и тут же заметила, что по-другому не будет.
– Ничего не грустные, – заметил мне он, – пусть люди читают классику.
«Послушайте!
Еще меня любите!
За то, что я умру!» – процитировал он тут же строчки из «Монолога» Цветаевой.
– Представляешь, как так можно было сказать, любите меня за то, что я умру, – восхищался он строками Марины Ивановны.
Последняя супруга Бори – Катя мне потом скажет, что он всегда эти строки читал, и в этом нет никаких совпадений и предчувствия тоже не могло быть. Пусть так будет, по её мнению, не стану спорить. Двадцать седьмого декабря Борис мне позвонил.
– Мне уже сто человек позвонили, – сказал он, – всё из-за нашей статьи, все интересуются, а правда ли я собрался продавать «Ералаш»?
– Если звонят и тобой интересуются, то значит, ты популярен, – ответила я.
– Ох, только сейчас мне этого не хватало, – запричитал он. Как я потом узнала, в этот момент он ехал в больницу, откуда ему уже не суждено было выйти. Это было 27 декабря.
Третьего января Борис мне прислал несколько фото, на котором был весь в медицинских трубках. При этом он был весел и, как всегда, улыбался.
– Боря, если ты присылаешь такие фото, то всё у тебя не совсем скорбно или совсем не скорбно, – ответила я ему в его духе, пожелав скорейшего выздоровления. А уже через несколько дней я получила смс: «Я в реанимации» и буквами из логотипа «Ералаша» было написано: «ВСЁ!». Конечно, я его поддержала! Конечно, отправила сердечки, которые он любил присылать. Через несколько дней, я вдруг подумала: а где же Боренька? Что-то он мне ничего не присылает. Заглянула в наш чат, и всё поняла… Туда он уже несколько дней не заходил. Ох, как же мы бываем невнимательным друг к другу. Куда мы все торопимся? Почему бы не позвонить? Почему бы не поддержать человека, а не обмениваться, пусть эмоциональными, но всё же смс? Через день я узнала, что действительно уже ВСЁ! После смерти Бори я прочла те книги, которые он мне советовал. Но всё же лучшей памятью о Боре будет упоминание о нашей дружбе в моей книге. Он в меня всегда верил и внушал мне эту веру.
«У тебя всё получится, – говорил он мне, – я хочу тобой гордиться! Мы с тобой люди одной крови, потому что не имитируем, а живём».
Никто из нас не предполагал, что это интервью, которое мы записали 14 декабря 2020 года станет для Борис Грачевского последним.
ИЗ СМИ
ДНК показал: Филипп похож на отца на 80 %
– Филипп – очень интересный человек, – рассказывает Грачевский, -
изучает мир, общается с нами, возится с игрушками. У него уже есть свои приоритеты в еде. Как и папа обожает мясо, хоть и мелко порубленное, но ест с удовольствием. Как и я, Филипп терпеть не может овощи. Он их ест, конечно, но чертыхается. Сын слушает Моцарта, Чайковского, Шопена и детские песенки, обожает музыку Владимира Шаинского. Есть одна удивительная вещь, как только мы включаем ему песню «Мальчишки и девчонки…», он начинает радостно улыбаться. Ещё обожает смотреть на эмблему «Ералаша», которая ему настолько нравится, что он начинает махать руками.
У меня есть фотография, на которой я совсем махонький – копия Филиппа. На втором месяце беременности мы с моей Катей делали ДНК. В результате анализа написано, что 80 % – от папы и только двадцать – от мамы. Кошмар! Надо поровну. Шучу, конечно. Моя младшая дочь Василиса совсем маленькой тоже была моей копией.
Мама попросила от неё отстать
– Моё творчество в «Ералаше» началось с того, что в одном из выпусков я «сыграл» фото преступника. Эта фотография до сих пор жива. Меня на ней даже родная мама не узнала. Жуткая рожа, грим был сложный.
– Мама, – спрашиваю я, – это кто?
– А я откуда знаю, – отвечает она.
– Мама, – не унимался я, – ты его хорошо знаешь.
– Иди ты на фиг, со своими шутками дурацкими. Отстань от меня. Не знаю я этого человека, – рассердилась на меня мама.
– Мам, это я.
– Нет, не ты!
Продать «Ералаш»?
– Предложения купить у меня «Ералаш» возникают периодически, не буду открывать пока их сути. Лет пятнадцать назад я их даже не принимал. У меня была злоба, обида какая-то: с чего это я должен продавать моё любимое дело?! Сегодня есть экономические формы, благодаря которым, возможно, оставить управление мне, а права передать тому, кто купит «Ералаш». Какая-то боязнь у меня существует, но работать стало тяжело. Министерство культуры лишило нас финансирования. Я понимаю, почему мне на «Ералаш» не дают денег, потому что негодуют мои коллеги, которые каждый год бьются, чтобы им выделили средства на их детские фильмы, которые никто, к сожалению, смотреть не будет. Это форма бизнеса – выпросить денег, а не искусство. Денег им не выделяют, а мне выделяли каждый год!
«Да, чтоб Грачевский провалился, скотина такая, опять ему дали деньги!» – считают они. Их не интересует то, что сделанное на эти деньги видит вся страна, что у нас два миллиарда триста миллионов просмотров, два с половиной миллиона подписчиков. И это только злит моих завистников. Надо найти сценарий, детей. Всё непросто. Да, не всегда получается прямо так, как мне хочется. Со стороны кажется, что это всё фигня. Сколько раз пытались сделать так, как делаю я, только что-то ни у кого и ничего не получается. Если какой-то режиссёр снимет так, как я хочу – для меня это колоссальное счастье. Вот и всё. Но мы теперь бегаем сиротками, ищем возможности, что кто-то нас поддержит.
«Кроме народа нас никто не любит», – эту фразу Людмилы Гурченко я могу сказать применительно к себе. Вчера мы с женой делали КТ лёгких, к нам подошёл большой седой дядька. – Это счастье, что я вас вижу живьём, – сказал незнакомец. – Вы знаете, что вы сделали для меня, для всех нас, для нашего детства? Вы же тот самый великий Грачевский!
– Какой же великий?.. – смутился я.
– Поверьте, я и сейчас с наслаждением смотрю «Ералаш» и радуюсь, – сказал мне на прощание этот человек. – Ценю такие моменты, всегда останавливаюсь, общаюсь с людьми, расписываюсь. Я понимаю, что это искренняя любовь, которую нужно ценить. В «Ералаше» никогда нет халтуры, а есть попытки сделать ещё лучше. Рукописи не горят, и «Ералаши» тоже. У нас уже 1 300 сюжетов, которые прошли через моё сердце, через мою голову, они наполнены нашими хорошими эмоциями.
«Между нот» и споры с Андреем Ильиным
– Я больше склонялся к тому, чтобы в своём фильме «Между нот» снимать Александра Домогарова, а вся команда – к кандидатуре Андрея Ильина. Но вместе с тем, мне хотелось, чтобы он был антигероем, чтобы у него все эмоции были внутри, в душе, а не снаружи. Хотел я снять и Алексея Гуськова. У него более жёсткое, нестандартное лицо. Но с Лёшей не получилось, он был занят.
– Кого ты всё-таки снял, – спросил меня Гуськов, когда я его потом встретил.
– Андрея Ильина, – ответил я.
– Замечательный артист, – сказал Лёша. – Замечательный! Теперь они в театре Вахтангова вместе служат. Ильин показал глубину роли, ведь роль должна быть не только в длину, но и в глубину. Есть категория артистов, у которых всё снаружи, а Ильин играет чувственную часть. У нас были споры с Андреем, но зачастую он вёл свою линию, и все-таки то, что я хотел, то и получилось.
Период, который выкинул бы из жизни
– Я бы из своей жизни выкинул печальный период второго брака, но оставил бы свою дочку, мою малышку восьмилетнюю Василису. Так глобально я никогда не ошибался. Эту тему комментировать не буду, а вот о Кате рассказывать могу вечно. Могу даже про Галину Яковлевну поговорить, мою первую жену. Это очень интересная фигура. Галина была фантастическим математиком с грандиозными успехами. Она окончила институт на всё самое лучшее, что только можно было, поступила в аспирантуру, практически написала диссертацию. А дальше… родились наши дети, потом они выросли. Мы были вместе тридцать пять лет, и у Галины Яковлевны случилась не то, чтобы усталость, а глобальная потеря интереса ко мне, как к художнику, человеку, который творит и созидает. Меня это больше всего огорчало.
Настоящая мужская дружба, или о чём просил Жванецкий?
– У меня много друзей. Всегда желаю им, чтобы наша дружба сохранялась навсегда. Я вывел для себя такую формулу – дружу с теми, кому интересно, как у меня дела. Ничего не ценится, как внимание. И это самое дорогущее. Друзья – это те люди, которые периодически говорят: ну, как дела? Получилось … Подписали… Куда едешь отдыхать?
Мои близкие друзья Владимир Долинский, композитор Александр Левицкий. Есть среди друзей и доктор наук – биолог с красивой фамилией Мендельсон. Мы с ним познакомились случайно, разговорились в Турции на пляже, и так понравились друг другу, что болтали и болтали. Жёны наши ходили рядом, а нам интересно было друг с другом разговаривать. Выяснилось, что мы в одной тональности живём, хотя он – учёный, а я – по другой части. Вдруг он мне однажды звонит и говорит: «ты хочешь рухнуть?» Оказывается, его мама и мой папа учились… в одном классе.
– Был период, когда я не только посылал людей, на которых обижался, а снимал трубку и говорил, что руки больше не подам, знать не хочу! Говорил: «Ты – негодяй и подлец, ты поступил плохо!» Потом думаю, зачем я это сказал? Я отходчивый. Потом понял, что этого делать не надо. Надо не лениться сообщать людям, что у них что-то хорошо получилось, что -то им удалось.
Я помню, после спектакля не мог задержаться и убежал, не поблагодарив Машу Аронову. Звоню ей потом, и с восхищением говорю: «Маша, как же ты сыграла блистательно!» Она отвечает: «Боря, ты не представляешь! Я после спектакля торопилась на поезд, чтобы успеть на гастроли. Для меня был так важен твой звонок».
Поэтому, когда твои коллеги тебе что -то говорят, это всегда очень важно. Я как-то встретился со Жванецким после награждения «Тэффи».
– Михал Михалыч, – сказал я ему, – вам, наверное, не надо говорить, как вы выступили?
