– Да что-то мне в последнее время не нравится ее настроение. Обеих, – пояснил я, предваряя вопрос, который уже нарисовался на его лице. – Марина прямо подобралась вся, словно след ведет, а Татьяна как-то уклончиво разговаривать вдруг начала…
– А… – рассмеялся Тоша. – Насчет Татьяны – не знаю, а Марина, если и ведет след, то далеко. Она меня просила разыскать какого-то мужика в Испании.
– Где? – Мне показалось, что я ослышался.
– Ну, в смысле, он наш, только там работает, – объяснил Тоша. – Их вина сюда поставляет. Я так понял, что Марина хочет винными турами заняться – это сейчас модно.
Фу, с облегчением перевел дух я. Если это с ее работой связано… А даже если и не с работой – лишь бы только не со мной и не с Татьяной. Если бы еще во Франции, я бы забеспокоился, а в Испании ей от Татьяны толку никакого. Я с радостью выбросил Марину из головы и принялся считать минуты до завтрашнего дня.
На оформление машины и кредита у меня ушел целый день. В смысле – целый день. Куда только не пришлось мотаться – слава Богу, Сергей Иванович на своей машине был. Мне очень хотелось, чтобы в этот день за мной наблюдало родное небесное руководство – чтобы убедились они в том, насколько личное транспортное средство облегчает земную жизнь. А то только и умеют мои рабочие часы и доходы подсчитывать!
В машину я влюбился сразу. Как только оказался за рулем. Рука непринужденно потянулась к ключу зажигания, ноги сами собой педали нашли, и я тут же почувствовал себя уверенно и уютно, как в знакомых, хорошо разношенных туфлях – на ходу их и не чувствуешь, словно вторую кожу. Так и машина вдруг показалась мне продолжением меня самого – заурчала оживленно, словно старого знакомого приветствуя, и мы двинулись вперед в общем согласии и полном взаимопонимании. Я даже заметил, что по рулю, как по плечу приятеля, похлопываю и при каждом повороте в ту же сторону слегка наклоняюсь…
– Ну, за рулем ты неплохо держишься, уверенно, – с одобрением заметил Сергей Иванович, когда мы минут десять-пятнадцать покатались. – Разве что вначале напрягся, давно не ездил, что ли?
– Да уж давненько, – усмехнулся я. И не соврал, между прочим: никогда – это тоже давно, только очень.
– Ну что – в ближайшие выходные к нам, – сказал он мне на прощание, – это дело нужно отметить.
Домой в тот день я добрался поздно, но на крыльях – как по состоянию души, так и по времени. Взлетев к себе на этаж, я вырвался из лифта и ринулся в коридор, чтобы побыстрее обрадовать Татьяну,… и замер на месте. Она стояла в коридоре, у нашей двери, спиной ко мне, приговаривая: «Ну, что Вы, Варвара Степановна, не расстраивайтесь! Вы же среди людей живете, вот и мы Вам с удовольствием поможем…» и слегка обнимая за плечи нашу въедливую соседку. За дрожащие плечи.
– Что случилось? – выдохнул я.
Они обе вздрогнули – Татьяна обернулась ко мне, старушка метнулась к своей двери и мгновенно скрылась за ней.
– Да ничего не случилось! – замахала руками Татьяна, и, улыбнувшись, спросила: – Ну что, привез?
Трудно догадаться, что я ответил? Правильно – ничего. Я натянул на нее сапоги и куртку, вытащил во двор – и мы полчаса крутились возле машины, рассматривая ее как изнутри, так и снаружи.
Налюбовавшись нашей красавицей, мы вернулись домой, поужинали (оказалось, что Татьяна меня ждала – я расчувствовался), я рассказал ей обо всех перипетиях этого сумасшедшего дня и о приглашении ее отца.
– Да, так что там с бабкой-то? – вспомнил вдруг я.
– Да говорю же – ничего, – опять отмахнулась Татьяна. – Просто встретились сегодня случайно, слово за слово – и выяснилось, что она – очень даже неплохой человек, только очень одинокий.
– М-да? – скептически протянул я. – Опять что-то недоговариваешь…
– Да ничего я не недоговариваю! – тут же вспыхнула Татьяна. – Просто поздно уже, спать пора – завтра же вставать рано. Потом расскажу.
– Ну, не так уж и рано – теперь, – мечтательно произнес я.
Возможность каждое утро оставаться лишние полчаса (а то и больше!) в постели навела меня на весьма интригующие мысли, и больше тем вечером мы ни о чем не говорили.
Весь следующий день я с упоением наслаждался новой жизнью. Утром мы встали, спокойно, с расстановкой позавтракали, не спеша собрались – и через двадцать минут Татьяна была на работе. Дорога к моим загородным клиентам также заняла в два раза меньше времени (я еще успел в лесу немного ноги размять) – так же, как и обратная, и перед тем как забирать Татьяну, я немного по городу покатался – и чтобы с ним освоиться, и просто для удовольствия.
После работы осмотр моей машины повторился, но на более детальном уровне. Тоша ощупал ее со всех сторон (разве что под нее не залез), закатывая глаза и засыпая меня техническими и финансовыми вопросами.
– А что это тебя деньги заинтересовали? – ухмыльнулся я.
– Куплю! – боднул воздух лбом Тоша. – Вот это – следующее, что я себе куплю! Надо же прикинуть, как это организовать.
– К нашим за помощью можешь не обращаться, – посоветовал я ему. – Велели на свои силы рассчитывать.
Тоша горестно вздохнул и, судя по выражению лица, принялся раздумывать, о каком повышении зарплаты говорить с Сан Санычем в самое ближайшее время.
Наконец, Татьяна с Галей объявили, что замерзли. Я не решился предлагать Гале с Тошей подвезти их – Галя стала бы потом настаивать, чтобы Тоша с нами уехал – по официальной версии он рядом с нами жил.
По дороге домой Татьяна сама вернулась ко вчерашней загадке.
– Я хотела с тобой о Варваре Степановне поговорить, – начала она, как только мы отъехали от офиса.
– Говори, – обрадовался я тому, что сейчас, похоже, раскроются все эти осточертевшие мне тайны.
– Дома, – решительно заявила она. – Не отвлекайся от дороги.
Я немного обиделся – опять не доверяет! – но в тот день ничто не могло вывести меня из отличного расположения духа.
Как мне тогда казалось.
После ужина я блаженно потянулся (от непривычного недостатка физических упражнений спина немного затекла) и широко повел рукой: – Рассказывай.
– Ты знаешь, – задумчиво начала Татьяна, – я вчера поняла, что она к нам приставала не из какой-то злости, а просто потому, что ей общаться не с кем. Мужа она уже несколько лет, как похоронила, сын тоже уехал – у него своя жизнь… А мы ведь с тобой знаем, как тяжело изо дня в день один на один с собой оставаться.
Вспомнив три года, в течение которых я в полном одиночестве бился над загадкой по имени Татьяна, я согласно кивнул.
– Вот я и подумала, – воодушевилась, похоже, она моей поддержкой, – нам ведь совсем нетрудно ей помочь, правда? В магазин для нее сходить, к чаю время от времени пригласить, чтобы ей было, с кем душу отвести…
Прикинув в уме, сколько у нас теперь появится свободного времени, я опять согласно кивнул.
– Ей ведь эти перепалки с нами тоже ничего хорошего не принесли, – продолжала тем временем Татьяна. – Кто-то… из соседей, наверное, доложил в социальную службу, что, мол, молодая пара издевается над старушкой. К ней на днях приходили, предлагали от ее имени в суд подать. Хотели, чтобы она заявление написала, обещали у соседей подписи собрать, что она – человек тихий и мирный. Даже сына собирались на заседание пригласить, чтобы подтвердил, что она и в семье никогда склочностью не отличалась. Он у нее в Испании работает, женился там недавно, обосновался прочно – куда ему ехать? А она сама этих судов панически боится, да и стыдно… Вот встретила меня вчера, прямо разрыдалась…
В голове у меня что-то клацнуло – и я резко выпрямился.
– В Испании? – негромко переспросил я, напряженно соображая. – Не по винной ли части?
– Да, по-моему, – удивленно отозвалась Татьяна. – Что-то с продовольствием. А ты откуда знаешь?
– Догадался, – ответил я, скрипнув зубами.
Вот знал же я, кожей чувствовал, что неспроста Марина к нашей жизни такой интерес проявила! У нее же ничего спроста не бывает! Мало ей уже расправы над тем, кто ее лично унизил? Аппетит появился, руки чешутся? Будет теперь и всем вокруг нас затрещины направо и налево раздавать? Даже бабке немощной? Ну, дай мне Бог до завтра дожить! Я ей руки-то укорочу… И никакой Стас не поможет! А если и он в курсе, то пусть ему тогда помогают все отцы-архангелы вместе взятые! А мне, по-моему, было велено со всем своими силами справляться…
Еще никогда в жизни я не ждал встречи с моими туристическими клиентами с таким яростным нетерпением.
Я не знаю, каким образом мне удалось скрыть его от Татьяны. Я не знаю, каким образом мне удалось провести эту беседу на следующий день в обычной открытой и располагающей атмосфере. Но когда после нее я направился прямо в кабинет Марины, об меня можно было спички зажигать. В самом прямом смысле слова.
Она встретила меня сияющей улыбкой.
– Ну, что – можно поздравлять?
– Можно, – ответил я, сдерживаясь из последних сил. – Спасибо. И, насколько я понимаю, тебя тоже?
– А-а, – понимающе кивнула она. – Ну, проходи, присаживайся.
– Не буду, – сквозь зубы ответил я. – Я зашел только для того, чтобы сказать тебе, чтобы ты немедленно прекратила в нашу жизнь вмешиваться!
– Странно, – ехидно заметила Марина, – а у меня сложилось впечатление, что в понедельник мое вмешательство весьма тебе кстати пришлось. Ты, по-моему, даже сам о нем попросил.
– Вот именно, – рявкнул я. – Попросил. И до сих пор тебе благодарен. Искренне. Но было бы хорошо, чтобы ты и впредь ждала, пока тебя попросят…
– Кто? – перебила она меня. – Ты меня попросишь? Или Татьяна? Ты, я вижу, совсем ее не знаешь. Она же никогда слова не скажет – будет молчать и терпеть, пока ее поедом едят.
– У Татьяны есть, кому ее защищать! – не выдержал я.
– Защищать? – прищурилась она. – Или хранить? Как произведение искусства в запасниках – чтобы стояло там в целости и сохранности и никому на глаза не попадалось, преступников не искушало?
– Мне виднее, как ее от неприятностей оградить, – буркнул я.
– А вот, похоже, нет, – отрезала Марина. – Это – наш с тобой давний спор. Нельзя человека под колпаком держать – его нужно на простор выпустить, но и показать при этом, как там от всяких ураганов обороняться.
– Да кто тебе право дал… показывать? – опять сорвался на крик я.
– Ты, – коротко ответила она, и я просто дар речи потерял. – Своим вечным блеянием о величии отходчивости и непротивления злу. Вы же ничего больше не умеете – и мне об этом лучше чем кому бы то ни было известно! – кроме как умиротворяющее зелье в уши вливать.
– Я тоже с бабкой хотел поговорить! – Я пришел, наконец, в себя. – Она мне дверь не открыла!
– А что же мне для этого две минуты понадобилось? – сардонически усмехнулась Марина. – Я перед этим не поленилась – поговорила с другими соседями, выяснила, что вы – далеко не первые, об кого она зубы точит. И ей представилась работником социальной службы, поинтересовалась, какие у нее жалобы имеются – она мне настежь дверь открыла. И с порога, прямо со сладострастием каким-то, начала соловьем разливаться, как ей все вокруг жизни не дают. А когда о суде услышала, тут же на попятный пошла.
– Да ты же ее до инфаркта довести могла! – попытался я раскрыть ей глаза на возможные последствия.
– Нет, не могла, – уверенно возразила мне Марина. – Она столько времени всем именно этим и угрожала – я всего лишь предложила ей перевести болтовню в реальную плоскость. И вот тут-то и выяснилось, что никаких жалоб у нее на самом деле нет, и все вокруг – прекрасно и замечательно. Что и требовалось доказать, – торжествующе закончила она.
– Кому требовалось? – насторожился я. – Это кто тебе полномочия дал в мои дела нос совать?
– Никто, – неохотно призналась Марина. – Но это ничего не значит…
– Ах, ничего не значит! – заорал от облегчения я. – Опять ты лучше всех нас знаешь, как людей защищать и наказывать? Опять тебе ничьи советы не нужны? Ничей опыт?
– Мне своего опыта хватит, – глухо ответила Марина. – Личного. Прошлого. И опыт наблюдения за Луной не очень-то помог, когда по ней ногами шагать пришлось. Как практика показала. Да ладно, – она вдруг брезгливо поморщилась, – что с тобой разговаривать…
Ах, ей не о чем со мной разговаривать?! Не прощаясь, я пулей вылетел из ее кабинета, точно зная, что мне сейчас нужно делать.
На улице я оглянулся по сторонам. Где бы мне… Ну, вот – еще одно преимущество водителя! Теперь, чтобы связаться со своими, мне вовсе не нужно болтаться по улице в ожидании, пока они ответить смогут. Можно с комфортом устроиться в машине, вынуть мобильный и спокойно беседовать сколько душе угодно! Сев за руль, я глянул на часы – черт, на вторую встречу уже опаздываю! Ладно, после нее – час-полтора роли не играют…
Покончив со всеми делами, я вновь нырнул в машину и уже сосредоточился было, чтобы вызвать Стаса, как вдруг вспомнил, что в дневное время он может ответить мне не сразу. А я Татьяне обещал пораньше приехать… Я решил сначала быстренько позвонить ей и предупредить, что, возможно, задержусь.
Татьяна не сняла трубку. Три раза подряд. У Сан Саныча она, что ли, в кабинете? Ладно – Тоша у нее там под боком, передаст…
Тоша ответил сразу.
– Что случилось? – спросил он с непонятной тревогой в голосе.
– Да ничего, – успокоил его я, – Татьяне не могу дозвониться – шеф, что ли, вызвал? Когда выйдет, можешь передать ей, что я, наверно, задержусь немного?
– Э… – замялся Тоша. – Так ее же нет.
– Как нет? – опешил я. – Что значит – нет? Я же ее лично до самой двери утром доставил!
– Она после обеда ушла, – медленно произнес Тоша. – Я думал, вам куда-то срочно понадобилось…
– Куда ушла? – спросил я, чувствуя, что земля… вернее, дно машины уходит из-под ног.
– Она не сказала, – виновато ответил Тоша. – Откуда же я знал, что ты не в курсе?
Не сказав больше ни слова, я отключился. Куда же мне теперь бросаться? Где мне ее разыскивать? Ее номер все также не отвечал. Домашний – тоже. Я попытался представить себе, куда ей могло так срочно понадобиться пойти – в голове было пусто, хоть шаром покати. Только на самой окраине лениво шевельнула хвостиком покаянная мысль, что вот не надо было даже думать о том, чтобы задержаться. Стас ему, понимаешь, срочно понадобился…
Минуточку! Я вдруг вспомнил, почему собирался связаться со Стасом. Ну, если я не ошибаюсь…
– Где Татьяна? – рявкнул я, набрав номер Марины.
– А я откуда знаю? – удивилась она.
– Ты мне зубы не заговаривай! – Меня уже просто трясло от злости. – Что ты ей уже напоказывала? Что ты ей в голову вбила, что она с работы сбежала?
– Если ты опять на вашу бабку намекаешь, то Татьяна об этом ничего не знает, – холодно ответила Марина. – А если Татьяна раз в жизни решила что-то сделать без твоего письменного одобрения, то нечего с больной головы на здоровую валить!
– Ну, ты… – Чтобы не перейти к особо ярким выражениям, я бросил трубку.
Больше я никому звонить не стал. Не может быть, чтобы Татьяна сама, не сказав мне ни слова, к родителям отправилась – только и их еще напугаю. А к Свете – тем более… А может, та ей позвонила, вызвала по какому-то неотложному делу? Да нет, Тоша, вроде, ни о чем таком не говорил. Хотя он мог что угодно пропустить, к этому экрану своему приклеившись… Нет, не может быть, она бы меня предупредила. А тут явно заранее все спланировала. Тщательно от меня скрывая. Ну, дай мне только Бог ее найти – будет ей и самостоятельность, и развитие всех сил и способностей…!
Я поехал домой. Поставив Татьянин номер на автодозвон. Безрезультатно. Подъезжая к дому, я сразу же увидел, что в наших окнах горит свет. Чувство невероятного облегчения сменилось слепящей яростью, которая придала мне такое ускорение, что я и не заметил, как взлетел на свой этаж. От души грохнув дверью, я ринулся на кухню. Так и есть – сидит на самом краешке стула, за пустым столом, кулачком голову подперла и – как ни в чем ни бывало – задумчиво в окно уставилась. Без малейшей тени беспокойства на лице. Или хотя бы раскаяния.
– Где ты была? – Я уперся руками в дверной проем, чтобы не грохнуть чем-нибудь об пол.
Она повернулась ко мне, нахмурилась… и вдруг глаза у нее округлились.
– Ой, прости, пожалуйста, – затараторила она, быстро моргая, – мне пришлось телефон отключить, а потом я забыла… назад его включить…
– Где… ты… была? – раздельно проговорил я, делая короткий вдох после каждого слова. От возмущения я задохнусь только после того, как она мне выложит.
– У врача, – тихо ответила она.
Я словно сквозь лед на той самой реке провалился. Хватая ртом воздух, я в одном прыжке оказался рядом с ней, схватил ее за плечи и окинул взглядом с головы до ног в поисках травмы.
– Что случилось? – вернулся, наконец, ко мне голос. – Ты, что, упала? Когда на обед ходила? Ты, что, сама туда ходила? Почему мне не позвонила? Где болит?
– Нигде, – ответила она, и у нее вдруг шевельнулись уголки губ. Я вспомнил Маринины слова о том, что Татьяна всегда все молча терпит. Я ей сейчас потерплю!
– Что врач сказал? – зашел я с другой стороны.
