“В спешке, видно, собирались…”
Климанов нашарил в кармане джинсов сигареты, судорожно сжав зубами мундштук, прикурил, порывисто затянулся.
“Спокойно, – мысленно приказал он себе. – Разберемся. С чего это ты взял, что она узнала про Ленку? С того, что дома не ночевала? А вдруг они у тещи загостились? А если даже кто-то и настучал Аньке – где доказательства? Позвоню и прикинусь валенком: мол, я не я и лошадь не моя! Буду на своем стоять, типа, в Нижнем был, и точка. Только надо будет шефу звякнуть и попросить подтвердить…”
Спеша исполнить задуманное, Климанов вытащил из кармана сотовый, несколько секунд непонимающе смотрел на серое потухшее табло, пока до него не дошло, что аппарат не работает. Точно, он же еще с вечера, как только оказался у Лены, вырубил оба телефона!
Он торопливо включил мобильный. Набрал пин-код, дождался, пока появится пунктирный столбик на дисплее, ткнул в верхнюю правую кнопку, входя в электронную записную книжку. В ту же секунду телефон дважды коротко пиликнул, возвещая о принятой “эсэмэске”.
“Мы у твоих. Скорее всего, заночуем…”
Климанов расслабленно откинулся на спинку дивана.
“Ну и паникер ты, Алексей Палыч! Вот был бы номер, если бы с ходу позвонил и начал оправдываться… Кретин!”
Майор мстительно ткнул себя кулаком в скулу и, дотянувшись до городского аппарата, набрал номер родителей.
После первого же гудка трубка отозвалась голосом жены:
– Давно приехал? А мы только встали. Наташка вообще еще кукожится, не хочет просыпаться… – Аня говорила торопливо, радостно, и даже не видя ее, он явственно представил, как она счастливо улыбается, машинально приглаживая топорщащийся со сна завиток: волосы у Ани были мягкими, но почему-то непослушными, а та упрямая прядь над виском вечно норовила выбиться из общей массы. Впрочем, это мало волновало жену. Она вообще не слишком щепетильно относилась к своему внешнему облику, не признавая ни модных шмоток, ни даже косметики, кроме дезодорантов и недорогих духов.
– Домой-то когда собираетесь? – дождавшись паузы в непрерывном щебетании супруги, поинтересовался Климанов.
– Я-то сразу после завтрака, а Натку твои хотят до завтрашнего вечера у себя оставить… Ой, тут твой папа трубку просит!.. – спешно сообщила она, и спустя секунду в трубке густо зарокотал баритон отца:
– Ну, здравствуй, пропащий. Никак уже дома?
– Уже. А с чего это сразу “пропащий”?
– Да с того, что за неделю родителям даже “эсэмэски” не прислал: мол, жив-здоров и вам того желаю… Только не говори, что ты там, в Нижнем, денно и нощно жуликов в засаде ловил.
– При чем тут жулики?
– Вот именно, что ни при чем. Ты же у нас теперь милиционер бумажный, так сказать, клерк в погонах, – Павел Афанасьевич говорил насмешливо, с ощутимым превосходством, с которым относятся кадровые вояки к стражам порядка. – Ну что, ты уже отдыхать улегся, или еще нет?
– Да вот, собираюсь.
– Знаю я твое “собираюсь”! Как пить дать в Интернет сейчас полезешь и весь день там просидишь. Может, лучше, пока не лег, по-быстрому до нас доскочишь? Здесь и покемаришь, если что.
– Да знаешь, я уже вроде как… – Климанов замялся, подбирая слова. – Ну, сам понимаешь…
– Ясно, устал и все такое, – в трубке послышался досадливый вздох. – Ладно, отдыхай, командировочный!
Климанов вернул радиотелефон на базу и, встав с дивана, переместился к компьютерному столику.
“Угадал, батя, угадал. Конечно же, в Интернет, куда же еще? Тем более пока один дома…”
Ровно загудел запущенный системный блок, мягко щелкнул включившийся монитор. Замерцал радужный логотип “Виндоуз”, в колонках зазвучала и тут же оборвалась мелодия, будто бы исполнитель взял первый аккорд, а потом резко раздумал играть. Подождав еще с минуту, Климанов щелкнул “мышкой”, входя в сеть. Тотчас же что-то звякнуло, словно оброненная монетка, и на нижней панели замигало сообщение мэйл-агента
: “В вашем почтовом ящике одно непрочитанное письмо”.
Климанов привычно кликнул по белому квадратику в виде конверта, и в следующую секунду на экране развернулось и начало загружаться окно электронной почты. Новое послание было выделено синеватым жирным шрифтом: “Для Анны Климановой”. Майор вновь машинально щелкнул мышкой и тут же сообразил, что находится в ящике жены – “Агент” был переключен на нее.
Он уже собирался было выйти из почты супруги, но из любопытства решил глянуть письмо. В следующий миг у него потемнело в глазах, а на лбу выступила испарина.
“Уважаемая Анна! Мне очень неприятно писать Вам об этом, но я считаю своим долгом сообщить о данном прискорбном факте. Если Вы думаете, что Ваш муж Алексей находится в командировке, то глубоко ошибаетесь. Он никуда не уезжал, а ночует у любовницы, Бесчастновой Елены. Если не верите, съездите и убедитесь…”
Послание было без подписи, но в конце значились адрес климановской подруги и ее домашний телефон. А кроме того, к письму был прикреплен графический файл – их единственная с Леной фотография, где они, обнявшись, счастливо и влюбленно смотрели в объектив…
3
“Съездите и убедитесь…”
Голова была мокрой от липких, валивших с неба хлопьев снега. Пальцы окоченели и дико болели, словно ошпаренные. С каждой секундой боль становилась все нестерпимей, и в следующий миг до него дошло, что он сжимает в руке сигарету, которая дотлела до фильтра и теперь жгла кожу.
Климанов спешно выщелкнул бычок, и тот полетел вниз, рассыпая быстрые алые искры. Майор стоял на балконе, почти наполовину высунувшись через перила, словно собирался сигануть с четвертого этажа. Он не помнил, как оказался здесь – предыдущие несколько минут были начисто стерты из памяти яркой слепящей вспышкой, в которой отпечатался лишь тот снимок двухмесячной давности и строки электронного письма.
“Съездите и убедитесь…”
Нет, Аня, безоговорочно доверявшая мужу, вряд ли бросилась на другой конец Москвы проверять, правда или нет то, что написано в послании, а вот позвонила бы запросто, чтобы убедиться, что эта дурацкая анонимка – голимая ложь, и со спокойным сердцем удалить письмо. И каково ей было, если бы трубку снял супруг, который должен был в это время садиться в поезд в Нижнем…
Впрочем, дело было не столько в самом сообщении, сколько в фотографии. Нет, в климановском альбоме имелось немало снимков с дружеских посиделок на фирме, где он подрабатывал, с корпоративных вечеринок на службе, запечатлевших его в обнимку с какой-нибудь девушкой или женщиной, и Аня реагировала на них с добродушным, больше для вида, укором. Но при взгляде на те фотки, любому сразу становилось понятно, что между Лехой и запечатленным с ним созданием если что-то и есть, то максимум мимолетный невинный флирт, какой случается после хмельных застолий. Этот же снимок, присланный по Интернету, с головой выдавал истинные отношения Климанова и Лены.
Аноним учел все, кроме одного – неожиданно нагрянувшего свекра. Отец и мать, обожавшие не только внучку, но и души не чаявшие в невестке, постоянно зазывали семью сына в гости. Павел Афанасьевич вообще, со свойственной ему военной прямотой, давным-давно сказал, как отрубил: “Хотите жить отдельно – Бог с вами, но в выходные – чтобы как штык у нас!” Конечно, выбраться к отцу с матерью каждые субботу-воскресенье не получалось, да и Климанов лишний раз сам не хотел ехать туда, чтобы вновь не выслушивать опостылевшие с детства нравоучения. Однако стоило не появиться в родительском доме хотя бы недели две, как в пятницу вечером неизменно прикатывал отец и добровольно-принудительно увозил семейство сына в гости.
Вот и вчера Павел Афанасьевич остался верен себе и забрал Аню с дочкой сразу по приходе из детского сада, не дав любимой снохе даже на минутку слазить в Интернет.
“Молоток, батя, вовремя подсуетился!”
Климанов почти бегом вернулся к компьютеру. Щелкнул “мышкой”, собираясь удалить злополучное письмо, как вдруг замер, осененный запоздалой догадкой:
“Рано радуешься, Палыч – фотка по-прежнему у этого козла-анонимщика! Он ее в любой момент заново пошлет – и что тогда? Интересно, как же она к нему попала? И кто вообще эта падаль?”
Фотография была сделана два месяца назад, в сентябре. Тогда стояли на удивление теплые дни, и родители, как всегда, забрав Аню с Наташкой, укатили на выходные на дачу. Климанову же удалось отвертеться от этой поездки под видом неотложных дел на работе, а на самом деле из-за Лены – грех было упускать шанс побыть вместе больше двух дней.
Он уехал к подруге в пятницу вечером, а назавтра неожиданно объявился старый друг Юрка Евстафьев. Накануне он обзавелся очередным ружьем – пятизарядным немецким “браунингом”, и ему не терпелось похвастаться перед приятелями.
Но, как назло, в ту субботу Диденко, предводитель их охотничьей компании, укатил на выходные в деревню, а Роберт до понедельника сорвался в Питер, потому Евстафьев сумел разыскать только Леху. Причем пару раз, безуспешно попытавшись достать его по мобильному, который, естественно, оказался отключен, Юрка сразу сообразил, где находится приятель, и позвонил прямиком Лене – от нее Климанов как-то звякнул Евстафьеву домой, совершенно забыв, что у того стоит определитель. А Юрка, понятное дело, тут же записал высветившийся на табло номер…
Поначалу Климанов отнекивался, но устоять перед евстафьевским напором не смог, вынужден был одеться и вместе с подругой отправиться в кафе по соседству, куда подрулил на своем быстроходном “джипе” приятель.
Поначалу Лена чувствовала себя неловко, поскольку не раз слышала от возлюбленного о Евстафьеве, в том числе и что тот, кроме всего прочего, давний друг климановского семейства. Однако Юрка отнесся к Лене на редкость доброжелательно, а уж его природное обаяние вконец растопило смущение девушки.
Посидели они тогда на славу. Ближе к вечеру, когда компания в очередной раз вышла покурить на улицу, уже изрядно хмельной Юрка извлек из багажника ружье, и они по очереди сфотографировались с “браунингом”. А потом, вернувшись за столик, Евстафьев вручил фотоаппарат официантке и попросил запечатлеть их втроем.
Вот теперь эту фотографию и прислали жене. Точнее, не всю, а ее фрагмент – из снимка был вырезан Юрка.
“Кто же эта тварь?” – продолжал размышлять майор. Ту фотку, вместе с другими, сделанными в тот вечер, ему прислал по электронной почте Евстафьев, и они находились только в хранившемся на работе климановском ноутбуке, к которому никто не имел доступа. По идее, никто…
“Ладно, чего гадать на кофейной гуще!”
Климанов вновь открыл злополучное послание. Оно было отправлено вчера, в семнадцать ноль-ноль.
Внизу письма синели десять цифр, разделенные точками – ай-пи
отправителя. Климанов кликнул по ним, и тут же рядом открылось окно с подробным адресом провайдера – эту хитрую программу, позволяющую досконально определять “айпишник”, поставил ему Маргулис. Кстати, вот он-то сейчас и нужен!
Климанов метнулся в прихожую, достал из сумки флешку, сохранил на нее веб-страницу
с данными отправителя и только потом напрочь удалил письмо. Вышел из почты жены, переключил мэйл-агент на себя, и тут же на нижней панели вновь замигал конвертик – за неделю отсутствия в почте накопилась куча сообщений.
Однако майор не полез смотреть письма, а глянул в контакт-лист и довольно крякнул: Роберт находился в Сети.
“Мы вас категорически приветствуем!” – напечатал он в открывшемся диалоговом окне на мониторе и нажал “Enter”, отсылая сообщение.
Маргулис откликнулся мгновенно. Сначала внизу окна появилось изображение карандаша, а после раздался мелодичный звук и на экране высветилось ответное послание:
“Взаимно! Куда пропал?”
“Да недельку отдохнул на запасном аэродроме!”
“Ну-ну… Не перетрудился?” – в конце фразы Роберт вставил подмигивающий смайлик.
“Всегда бы так перетруждаться! – Климанов ответно запостил в послание довольную рожицу и тут же снова застучал по клавиатуре: – Ты-то чего сегодня в такую рань встал? Суббота все-таки!”
“Да вот, пришлось”.
“Ясно. Ты на работе что ли?”
“Угу, есть дела важные и неотложные. Не до выходных, сам понимаешь…”
Последняя фраза означала, что Маргулис оказался на службе в субботу исключительно по личным делам: как и Климанов, Роберт тайком подрабатывал в “Рати” у Диденко.
“Слушай, тут у меня к тебе дело на миллион. Сможешь один вопрос по-быстрому решить?”
“Постараюсь. Что за проблема?”.
“Да по твоей кафедре. Лови!” – Климанов щелкнул на панели кнопку “Обзор”, загружая с флешки заархивированную веб-старницу, и вновь кликнул на “Enter”, отправляя файл прямиком через “мэйл-агент”.
Маргулис перезвонил буквально через минуту.
– И что это за фрукт? – с ходу поинтересовался он.
– Да вот урод один объявился, уже второй раз “троян”
мне на почту кидает, – соврал Климанов. – Адреса разные, а “айпишник” один и тот же.
– Троян? Так это как раз мой клиент. Что ж, выясним, откуда ноги растут… В общем, к обеду точно вызнаю.
– Добро.
Климанов нажал кнопку отбоя и облегченно откинулся на стуле ? Роберт, в прошлом его сосед по опорному пункту, ныне служил в управлении, занимающемся преступлениями в области высоких технологий, и мог за считанные часы установить точный адрес, где находился компьютер, с которого отправили это злосчастное послание.
Повеселев, майор довольно подмигнул своему отражению на экране компьютера:
“Все нормально, Палыч, не дрейфь!”
Палычем, кстати, Климанова нарекли уже на второй неделе службы в милиции. В их отделении вообще любили давать друг другу прозвища. Например, начальник отделения Макеев получил “погоняло” Профессор, из-за его извечных нравоучений, напоминавших занудные институтские лекции. Замнач по службе, хитрый и изворотливый Роговцев, имел кличку Змей. Диденко – самого старого и матерого разыскника – почтительно величали Дедом. Маргулиса звали просто и незатейливо ? Рыжий. А Юрку Евстафьева, с которым Климанов подружился буквально с первого дежурства, именовали Баламутом ? за буйный и горячий характер.
А Климанов стал Палычем после одного памятного случая. В тот день он, как и прежде, ходил третьим с Евстафьевым и Мартыновым, к которым был прикреплен на время стажировки. За смену они приволокли в отделение надравшегося вусмерть алкаша, задержали спекулянтку, торговавшую из-под полы водкой (тогда, в девяностом, сорокаградусная продавалась строго по талонам), да под конец дежурства взяли двоих работяг, распивавших портвейн прямо на детской площадке.
В восемь вечера, как и положено, патрульные вернулись в отделение – сдать пистолеты и только-только поступившие на вооружение резиновые палки, прозванные “демократизаторами”. Стволы, разумеется, были только у Евстафьева и Мартынова, а их стажер пока что удостаивался на службе лишь рации.
В дежурке, как всегда в это время, было не протолкнуться. Кроме сдававших смену постовых, возле пульта листал КУСП
начальник розыска, тут же вальяжно прохаживался замполит, с добродушным снисхождением озирая привычную людскую суету.
– Ну, как день прошел? – с нарочитым отеческим участием обратился он к новичку.
– Отлично! – бодро отрапортовал Климанов и, напустив на себя вид бывалого служаки, добавил: – Четыре “палки” за смену срубили!
– Четыре “палки”?! – заместитель начальника отделения недоуменно глянул на стажера округлившимися глазами.
– Ага. Двоих за распитие взяли, одного в трезвяк сдали и бабку еще за незаконную торговлю оформили…
В следующий миг дежурка содрогнулась от хохота. Словно нестройный разноголосый хор, гоготали постовые, не удержавшись, по-школярски прыснул в кулак замполит, а начальник розыска и вовсе согнулся пополам, захлебываясь безудержным смехом.
– Ну, ты выдал! – наконец произнес он отдышавшись. – Ну, герой! Ну, палочник, ядри тебя налево!
Уже потом Климанову объяснили, что “палками” на милицейском жаргоне именуются исключительно раскрытые преступления, а задержания за мелкие нарушения, навроде сегодняшних, называются “административкой”. Но, как говорится, слово не воробей: с этого дня Леху стали звать “Палочником”, чуть позже сократив до “Палыча”, в унисон отчеству новичка. С годами та давняя история забылась, а прозвище осталось, кочуя за милиционером и в районный отдел вневедомственной охраны, куда он перевелся из отделения, и потом, в нынешнюю контору. Правда, теперь уже Климанова величают Палычем из уважения к погонам и возрасту, и только Диденко, когда в чем-то хочет попрекнуть давнишнего приятеля, произносит это слово с давней, насмешливой интонацией.
Самого же Диденко никто не называл иначе, чем Дедом или Петровичем. Величали его так почтительно еще тогда, в далеком девяностом, хотя в ту пору ему едва стукнуло тридцать. Он был единственный, кого никогда не вызывали к себе ни начальник отделения, ни зам по розыску, а приходили к сыщику сами, в его тесный прокуренный кабинет. Невозможно было представить, чтобы кто-нибудь из руководства повысил на него голос или обратился к нему по фамилии, как к большинству оперов. Даже начальник РУВД
, любивший орать на подчиненных по делу и без дела, всегда, завидев Виктора Петровича, менялся в лице и, на глазах всей своей свиты, уважительно здоровался с оперативником за руку.
Про Деда в районе ходило множество баек, подчас неправдоподобных. Рассказывали, что однажды сыщик в одиночку и притом безоружный задержал целую шайку и чуть ли не строем привел их в отделение. Что почти всегда он, едва выехав на место преступления, сразу определял личность злодея, и зачастую в тот же день виновник уже давал признательные показания в кабинете Диденко. А Юрка Евстафьев, прямо-таки боготворивший матерого опера, как-то раз вообще заявил, что за всю службу у Петровича не было ни одного “висяка”
.
