– А она и не хотела. Но нам хлеб нужен был. Я без хлеба не ем. Ну и на котлеты еще. А мама сама не может до магазина дойти. А доставка… Мама ругалась очень. Они нам хлеб забыли привезти. Дураки!
– И правда, – хриплый смех сорвался с губ, и я вдруг удивленно распахнул глаза.
– Ты чего? – мальчишка даже оглянулся, не поняв, с чего бы вдруг я так резко смеяться перестал.
– Представляешь, я за четыре месяца в первый раз рассмеялся.
Признание легко срывается с губ. Мне не стыдно перед ребенком, я не стесняюсь своих переживаний. Но и посвящать в подробности его конечно не собираюсь.
– Как это?
– А вот так. Поводов не было. А сейчас, с тобой вдруг весело стало.
– Да, я такой, – он машет на меня рукой. – Мама меня смайликом иногда называет, потому что часто смеюсь, и со мной всем весело.
– Смайлик, – удивленно качаю головой, – ну надо же.
Губы сами собой кривятся в едва сдерживаемой улыбке. Вот это совпадение. Ничего себе.
– Ну пойдем, смайлик, искать твой дом и успокаивать маму. Тебя как зовут-то?
– Ромка.
– Очень приятно познакомиться.
Протягиваю ему свою ладонь. Как только мы пожимаем руки, перехватываю замерзшие пальчики и осторожно тяну за собой.
– Вспомнил, что еще у твоего дома есть?
– Ага, магазин. Там еще такая вывеска смешная. Колобок под каток. Мама говорит, что там блины продают, но мы не ходили ни разу. Не уверен.
– У-у, Ромка, кажется, нам с тобой по пути. Идем.
***
Веду мальчишку по дорожке, осторожно обходя то место, где недавно упал. Советую ему не быть, как я, и следить за тем, что под ногами. Мы довольно мило общаемся, пока проходим сквозной двор. Идем мимо моей одноподъездной свечки, рядом еще несколько таких, только вот подъезды у всех в разные стороны смотрят, не общий у нас двор. Это с парковки мне до дома идти минут пятнадцать, подземную не стал брать. А до магазина нам рядом. И блинная как раз там же. Вот и выясним, не ошиблись ли мы с Романом.
Улыбчивый мальчонка успевает рассказать, как они с мамой переехали и ремонтировали квартиру. Как его перевели в новый детсад, что с этого года он ходит в подготовительный класс в школу. И школа тоже вот прямо радом с домом. Вспоминает номер школы, и я облегченно вздыхаю. Местный он. Из новостроек. И школа тут новая совсем. Так что точно найдем его дом.
Спрашиваю его, почему они с мамой в блинную не ходили. Там и правда вкусные блины, со всякими начинками. На что мальчишка, задрав нос, отвечает:
– Мамины блины самые вкусные, никто так больше не делает. Зачем мне чужие покупать?
– Хм, и правда.
– А твоя мама тебе, что, блины не делает?
– Делает, почему, – усмехаюсь, – тоже очень вкусно умеет. Только она живет далеко. Так что приходится покупать. Я и сам умею. Но мне лень, если честно.
– Как это?
– Лень?
– Ну да? Как может быть лень себе приятно сделать?
– Знаешь, Ром, для себя что-то делать чаще всего лень. А вот других порадовать приятно.
– А чего не радуешь? – и глазами в мою сторону так сверкнул лукаво. Чуть не пообещал нажарить блинов. Маленький манипулятор!
– Мне некого, – снова признание срывается с губ легко. И что самое удивительное – в компании чужого ребенка мне совсем не сложно говорить про свою больную любовь.
– У-у-у, жаль. Одному скучно.
Устами младенца… И правда скучно. Только я той скуки не замечал, погрузившись в работу и в культивирование своей боли. Цеплялся за нее. Будто, если мне не будет плохо, то и Лизу, значит, я не люблю. Дурак такой. Нужно было давно упасть где-нибудь, чтобы мозги на место встали. Лиза счастлива, это же здорово. Значит, и я могу жить нормально. А когда я ей понадоблюсь, буду рядом. Куда же я денусь? Такой весь бракованный. Другие женщины мне не интересны. Но жизнь не останавливается по щелчку пальцев. Что я помню за последние четыре месяца? Да ничего! Как будто все вокруг на паузу поставил. Но ведь это не так. Это я себя поставил, а жизнь вокруг бурлила, текла, менялась.
Еще немного поговорив с Ромкой, мы вышли к магазину, и он тут же издал радостный вопль.
– Он! Дань, это тот магазин. И дом наш. Вот! – взмах рукой на соседнее здание, и я понимаю, почему мелкого отпустили одного. Тут идти два шага. Кругом фонари, людей куча. И детей – тоже. Хорошее место. Двор спокойный. Магазин на углу находится. И вход есть как со двора, так и со стороны дороги. Удобный. Наверное, и правда мать малыша с ума сходит. Но несмотря на это, решительно хватаю готового сбежать мальчишку за руку.
– Подожди, бегун. Пойдем хлеб тебе купим, и провожу тебя.
– Да не, не надо. Мама поймет!
– Конечно, поймет, – соглашаюсь, не сомневаясь. – Но давай лучше провожу, мне самому только молоко нужно.
Ромка пытался возразить, но из-за угла дома показались три пса. Мощные, лохматые. Вроде никого обычно и не трогали. Но ребенок же! Черт. Он ростом-то почти как они. Конечно, легкая добыча. И выпечка свежая, пахучая. Позвонить, что ли, в отлов? Ну что это за хтонь? Зачем нам тут стаю выращивать?!
– Ладно, пошли за хлебом, – Ромка вцепился в мою ладонь, вырывая меня из размышлений.
Мы с ним буквально забежали в магазин, да и там не стали задерживаться. Схватив пачку молока и две буханки нарезного хлеба, уже через пять минут снова оказались на улице.
А потом я послушно шел за своим маленьким знакомцем, провожая его до квартиры. Потому что маму нужно успокоить. Объяснить, что ребенок не пострадал. Она ведь переживает. Какая мать не переживала бы? А наругаться на пацана, на эмоциях, не со зла, сейчас последнее, что нужно обоим. Я знаю. У самого в детстве была такая история.
Рома достает ключи, открывает подъезд. Лифт, пятый этаж, и вот мы у двери в квартиру. Не задумываясь, жму на звонок, не дожидаясь, когда мальчишка справится с замком, и дверь почти тут же распахивается.
– Мам, только не ругайся, со мной все в порядке!
Тараторит этот Смайлик и кидается к хрупкой фигурке в дверях квартиры. Первое, что я замечаю, – это растрепанные волосы медового цвета, тонкие худые руки, обнимающие мальчишку, бледную кожу. Подняв взгляд, встречаюсь с полными слез серыми глазами. Боже, никогда не думал, что в такие глаза вообще могут существовать!
– Да… Данила Валентинович. А… А что вы…?
– Ма! Ма, представляешь, там у магазина собаки были. Я убежал и потерялся, а Даня, он меня нашел и помог. Правда он классный? Ну скажи?
– Классн… да, наверное.
Слышу разговор Смайлика с матерью, а сам не могу оторвать взгляд от ее серых, широко распахнутых, слезами умытых серых озер. Прокрутив слова незнакомки в голове, понимаю, что она меня откуда-то знает. Вот только уверен, что сам ее никогда не видел. Или? Еще раз бегло осматриваю девушку и глазам не верю. Вот это неожиданная встреча!
– Ева?
Глава 7
– Данила Валентинович, как вы тут оказались?
Евангелина явно начинала приходить в себя, обнимая невредимого ребенка. Темно рыжие брови чуть нахмурились, а сына она приж– Данила Валентинович, как вы тут оказались?
Евангелина явно начинала приходить в себя, обнимая невредимого ребенка. Темно-рыжие брови чуть нахмурились, а сына она прижала к себе чуточку крепче. Кажется, пора спасать ситуацию, а не то рискую быть обвиненным в похищении Смайлика.
– Шел домой после работы. Увидел мальчишку, он плакал. Предложил помочь. Все.
Оправдываться мне не нравилось. В чем, собственно, я виноват? В том, что вернул пацаненка домой? А кто его вообще одного отпустил в магазин в сумерках?
– После работы? – Ева выгнула брови и дернула рукой, будто собиралась посмотреть на часы, но движение не завершила, лишь переплела пальцы на спине мальчишки.
В ответ я только хмыкнул. Как будто для нее стало новостью, что у меня есть дом. В конце концов я не живу в офисе. И домой за последнюю неделю приезжал… Раза три точно!
А вот она, кстати, вроде как на больничном со сломанной ногой, а сама стоит в дверях квартиры как ни в чем не бывало. Может, стоит задать парочку вопросов своей работнице?
Не успел я додумать эту мысль, как Ромка завозился в объятиях матери:
– Ма, Даня меня спас, я же говорил. Отпусти, мне жарко.
Голос мальчишки звучал приглушенно, потому что говорить громко и как взрослый, упираясь носом в пупок мамы, было сложно. Но Ромка искренне старался. Только отчего-то Ева не торопилась выпустить его на волю. Наоборот она перевела взгляд на макушку сына и, чуть сместив ладони, положила их на плечи пацана. А затем, когда снова посмотрела на меня, в ее глазах я с легкостью смог разглядеть панику.
– Мам! – еще более требовательно завозился ребенок.
– Не… Не могу, Ром.
– Ну ма! – не проникся мальчишка.
– Да… Данила Валентинович, а… А вы…
– Что? – откровенно говоря, я не понимал, почему все еще стою в дверях чужой квартиры.
Тем более не мог понять, почему не могу отвести взгляда от огромных серых глаз, в которых начало плескаться самое настоящее отчаяние.
– Костыли, – тихо выдохнула Ева, – костыли не взяла.
Секунда на то, чтобы понять, о чем речь. И еще одна, на удивление – сердце забилось с такой силой, как бывает только в моменты страха. Больше медлить уже было нельзя. Не раздумывая, шагнул вперед и обнял свою помощницу, обхватив ее за талию.
Огромные серые глаза распахнулись, с губ девушки сорвалось изумленное:
– Ох.
И все бы ничего, но, спасая Евангелину от падения, я как-то не учел, что она держалась за сына. Стоит ли удивляться, что мальчишка, завозившись между нами, умудрился нехило так боднуть меня в живот своим затылком.
– Полегче, боевой воробей, – усмехнулся, чуть отодвигаясь. – А то сейчас все упадем.
– А чего вы тут обниматься удумали?
Пробухтел недовольно, ужом выворачиваясь из неожиданно-коллективных объятий.
– Ромочка…
Начала что-то объяснять тому Ева, но была перебита сыном:
– Да обнимайтесь, если так надо, меня прижимать-то зачем? Жарко ведь!
А мелкий-то и правда – главный мужчина в семье. Сразу чувствуется, умеет оставить за собой последнее веское слово.
– Данила Валентинович, – поймала мой взгляд Ева, – спасибо вам.
– За что? – брови сами вопросительно изогнулись.
– За Ромку. Я уже и в полицию позвонила. Но там сложно все. Надо заявление написать, а как я напишу, если даже на улицу выйти – это целый подвиг?
– Могли бы просто на дом вызвать.
– Я и собиралась уже, сразу-то не догадалась, на нервах. Но вы пришли. И… Правда, спасибо. Случись что с ним, я бы…
– Стоп, – упрямо мотнул головой, – глупости не думаем. Да и потом, не мог я бросить пацана на улице. Ни один нормальный человек не бросил бы.
– Так то нормальные. А уродов сколько всяких? Знаете, как я испугалась, когда он через пятнадцать минут не вернулся?
– Могу представить.
Вздохнув, осмотрел прихожую. Стоять рядом с Евой, конечно, было… Интересно. Да, пожалуй, интересно. Глаза ее эти еще, никак не мог взгляд от них отвести. Но ночевать в дверях своей помощницы, как-то не входило в мои планы. Да и не нанимался я подпоркой работать.
Еще раз обведя взглядом светлое помещение, увидел валяющиеся на полу костыли. Мда, вопрос, как Ева вообще до двери добралась! Вздохнув, подхватил девушку на руки.
– А…Что вы делаете? – то ли возмутилась, то ли испугалась Ева.
– Собираюсь отнести вас в какую-нибудь комнату, где есть хотя бы стул. Я, Евангелина Дмитриевна, еще хотел бы домой попасть сегодня.
– А-а-а, – очень глубокомысленно ответила моя помощница.
Она неопределенно махнула рукой, из чего я сделал вывод, что приглашение получено. Но не успел дойти до ближайшей двери, как из-за угла в конце прихожей выглянула мордочка Ромки.
– Ух ты! Битый битого везет.
Взъерошенные темные волосы, сверкающие лукавством темные глаза, румяные после улицы щеки. Ромка совсем не был похож на мать. А еще хохмил не к месту. Мелкий провокатор. Конечно, Ева не могла не обратить внимание на слова ребенка.
– Ты о чем, Ром?
