Железнокопытов вспылил:
– Да им оказали огромную честь, приглашая к сотрудничеству!
– Ты в каком веке живешь, Михаил Семенович? – Кривошеев смерил собеседника насмешливым взглядом. – Времена романтиков и идеалистов кончились вместе с колбасой за два двадцать. Ты работаешь с новой генерацией.
Генерал хотел что-то ответить, но не найдя подходящих аргументов, лишь поиграл желваками.
– Ладно, – после небольшой паузы Кривошеев придвинулся к столу. – Давай подробнее об этих четверых. Сейчас найдем рычаги давления…
Генерал передвинул папки на середину стола. Вид у него был хмурый и не слишком оптимистичный.
– Итак, первый… Вернее первая. Александра Самойлова, – тут генерал опустил очки на кончик носа. В голосе вдруг появились игривые нотки. – Поразительная женщина! Холодна, расчетлива, педантична. У нее чутье дикой кошки и ум шахматного гроссмейстера. А главное: фан-тас-ти-и-и-чески красива! Мужчины, при виде, ее буквально разум теряли, – тут Железнокопытов смущенно улыбнулся: – Да чего говорить – я сам чуть не развелся, когда ее впервые увидел.
Заинтересовавшись информацией, Эдуард Рихардович подался вперед, пытаясь рассмотреть фотографию девушки на первом листе досье.
– Почему отказалась?
– Замуж она, видите ли, за иностранца выходит! – от генерала веяло негодованием. – За пэра, там, или за какого другого…
Кривошеев предупредительно поднял руку.
– Я понял. За что уволили?
– За оголтелый феминизм!
Заметив недоумение в глазах собеседника, Железнокопытов поспешил пояснить:
– Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, и куда только небесная канцелярия смотрела? – он протянул фотографию Александры. – В феминистках обычно уродины ходят, а тут такая красота пропадает.
Кривошеев долго вглядывался в огромные серые глаза пышноволосой красавицы. – М-да, хороша… Хороша! – многозначительно причмокнув губами, он вернул снимок. – Какое отношение она имела к Баркову?
– Влюбился в нее до потери пульса. Говорят даже стреляться хотел.
– А она?
– А что она… Поматросила да бросила. Они встречались пару месяцев. В платоническом там смысле или как, но он мог доверить ей очень многое. В том числе и шифры. Сам знаешь, даже самые крепкие из нас при виде таких фемин дураками становятся.
– Не знаю, не знаю, – Кривошеев скептически рассматривал фото. – Тебе виднее. Давай дальше.
– Дальше наш великолепный Феликс. Ты его знаешь. Его все знают.
– Кирииди? – оживился Кривошеев. – Тот самый?
– Да, тот самый, – генерал досадливо прищелкнул пальцами. – Признаться, моя вина. Конечно, не стоило его трогать – может он и не слишком умен, но потрясающе обаятельный проходимец. К тому же – связи!..
Безопасник кивнул.
– Такое имя любую дверь откроет.
– Да что дверь! Феликс мог пролезть в любую форточку. Этого мерзавца обожают женщины, мужчины, дети и даже болотные жабы. Он великолепен. Из кого угодно мог выудить любую информацию; уговорить на все, вплоть до стерилизации и измены Родине. А, главное, что он от работы получал искреннее удовольствие. Он чуть не умер, когда мы его выгоняли.
– Так зачем же тогда выгнали?! – изумился Кривошеев.
– Да достало его блядство! Прошу прощения… Если нашему красавцу вдруг приспичило на это дело, – генерал сделал выразительный жест, – он и на президентском приеме мог развернуться. А главное, вечно его тянуло на экзотику. В последний раз соблазнил сестру шейха. Она за его смазливую рожу и некоторое количество якутских алмазов, согласилась достать для нас крайне важные документы. Задача была ей понравится, вручить камни, забрать документы и с триумфом вернуться в Москву. Так этот собачий дон Жуан в последний момент вдруг решил занялся с ней любовью! У нас рассчитана каждая минута, а у него потенция как у сумчатого дьявола в брачный период. Счастье, что его не поймали, так сказать in flagranti… Так этот мерзавец еще и нас виноватыми считает!
– Ну, и контингент у тебя, – Кривошеев недовольно поджал губы. – Одна про секс слышать ничего не хочет, у другого штаны на распашку. Прямо какое-то гормональное бедствие.
– И что мне делать? – генерал нервно поерзал. – Меня гормонами командовать не обучали.
– А с Барковым он знаком, я так понимаю, по Ближнему Востоку?
– Да.
– Имели плотный контакт?
– Не сказал бы.
– Тогда с чего ты решил, что…
– Наши кодировщики предположили, что шифрование велось на арабском языке. А Кирииди знает не только классический арабский, но и его диалекты.
– И что?
– В период их работы на Аравийском полуострове они несколько раз встречались и вполне могли обсуждать этот вопрос. Так что Феликс мог бы предоставить нам если не сам шифр, то хотя бы направление в котором можно работать.
– Допустим. Кто следующий?
Железнокопытов открыл новую папку.
– Следующий: Григорьев. Эх, Николай Петрович, Николай Петрович… – впервые в голосе железного генерала послышались нотки искреннего сожаления. – Касаемо меня, Григорьев был и остается лучшим дешифровщиком в мире. Прирожденный талант! Человек серьезный, ответственный, уравновешенный.
Кривошеев, видно, уже потерял способность к удивлению.
– И почему уволили? – просто спросил он.
Генерал замялся.
– Вот с ним и вправду, как-то не хорошо получилось… Приходит он однажды ко мне и с чиста ясна вдруг заявляет: так мол и так, Семеныч, нужен отпуск на полгода. Вроде, как у сына крыша чуток набок съехала. Школа по боку, жена не справляется, ну и так далее… Мы ему: Петрович, подожди малость, закончи работу, а потом уже дитем занимайся, а он как отрезал – пока не решу, говорит, проблем с сыном, ничем другим заниматься не стану. А дело тогда серьезное было… Пришлось пригрозить ему лишением званий и прочим, но… – генерал тяжело вздохнул, – хлопнул дверью. Конечно, сразу же устроился в коммерческую фирму, зарабатывать стал намного больше… Короче, обиделся человек.
– Ну и порядочки тут у вас, – Кривошеев обежал глазами кабинет. – Удивляюсь, как еще хоть кто-то остался.
– Бывали времена и похуже, – сухо парировал генерал, – в том числе и благодаря… – он на секунду запнулся, выразительно глянув на собеседника. – Информацию сливали, аж… – последовала еще одна пауза. – Аж, аж. С самого верха. Лишь бы перед американцами прогнуться. Чего уж про простых сотрудников-то говорить?
Кривошеева слова генерала задели:
– Да нет у вас простых сотрудников! Нет! И быть не может. Верхи им, видите ли, помешали… Вы бы лучше свои низы в строгости держали, тогда и с верхами проблем не возникало бы, – он раздраженно оттолкнул просмотренные досье. – Следующий кто?
Генерал принялся пролистывать последнее дело.
– Евстигней Феофанович Дьяконов-Греков.
Кривошеев, казалось, даже испугался.
– Он кто у тебя, профессор? – и тут же замахал руками. – А в прочем, не говори ничего, я и так все знаю, – и, сморщив тонкий прямой носик, принялся передразнивать: – «гений, человек уникальный, пять высших образований!».. А уволили вы его за то, что он высказался против теоремы Ферма. Или у него крошки в бороде застревали?
Генерал несколько растерялся.
– Какая борода?.. Стин еще молодой парень. Да, уникальный. Но уникальный псих.
– Конкретнее?
– Для него не существовало слова «страх» или «невозможно» Он мог все: прыгнуть с самолета без парашюта, залезть на скалу без страховки, доплыть до Мексики без акваланга. Готов был работать даже бесплатно.
– Так какого черта…
Железнокопытов с сожалением постучал по медицинскому заключению, вклеенному в дело.
– Сердце. Врачи сказали, что его сердце может отказать в любую минуту. Ну, как мне отправлять человека на задание, зная, что он может его провалить, пусть даже не по своей вине?
– Как он был связан с Барковым?
– Они дружили. Вместе ездили на соревнования, ходили в походы, на рыбалку… Такие простые спортивные ребята. Между ними было определенное доверие.
– Но арабского твой Дьяконов не знает?
– Нет. Но они много времени проводили на природе. Что если у Баркова где-то был тайник?
– Понятно, – Кривошеев вытянул губы трубочкой. – Пу-пу-пу… В принципе, кандидатуры не так уж и плохи. Особливо, учитывая положение, в котором мы все по вашей милости оказались, – он смерил генерала недобрым взглядом.
– Почему только по нашей?!
– Докладывать надо было вовремя.
Понимая, что спорить бесполезно, генерал лишь сухо произнес:
– До встречи президентов остается пять недель, таким образом, у нас месяц. Месяц, за который мы должны не только вычислить предателя, но и понять какую именно провокацию готовят наши восточные друзья.
Глава службы внутренних расследований лишь равнодушно пожал плечами.
– Мы свою работу сделаем, проверим всех. Ну, а вы свои проблемы решайте сами.
Генерал снова принялся ерзать.
– Эдуард, нам потребуется помощь, – с усилием произнес он, словно заранее понимая, что никакой помощи ему предоставлять не станут.
Собеседник приподнял белесые брови.
– Слушаю.
– Нужно заставить их вернуться на службу. И ты единственный, кто сумеет это сделать быстро и бескровно.
– Эх, хитер же ты, Семеныч! – откинувшись на спинку кресла, Кривошеев тем не менее самодовольно усмехнулся. – Заставить и ты можешь кого угодно. Ответственность хочешь разделить?
Железнокопытов приложил руки к груди:
– Клянусь, что нет! Нам всем жизненно необходимо, чтобы они немедленно согласились сотрудничать. А это по твоей части, ты в этом профи…
Кривошеев продолжал задумчиво потирать подбородок.
– …В любом случае: одна голова хорошо, а две завсегда лучше.
– Как же, головы ему не хватает, – проворчал безопасник. – Ты, Михаил Семенович не голову запасную ищешь, а совсем другое место… Свое-то, небось, подставлять не хочется? А?
Но генерал лишь с тоской перебирал разложенные на столе папки.
Кривошеев потянулся и взял в руки верхнее дело, быстро перелистнул страницы.
– Ладно, есть у меня одна идея. Стара, как мир. И потому сработает безотказно…
Глава 10
1
В ночном клубе, как в хорошо устроенном аду, все грохотало, дымилось и пахло если не серой, то определенно чем-то апокалиптическим. На танцполе, в миллионе пульсирующих всполохов содрогались изломанные силуэты посетителей; под потолком, в металлических клетках, словно клубок потревоженных змей, извивались танцовщицы. В стороне, на небольшом подиуме за диджейским пультом, в такт низким частотам, вибрировало невнятное существо с отрешенным лицом и черными глазницами очков. Пальцы терзали винил с отработанным безразличием.
Контрастом к бушующим краскам танцпола выступал стальной островок стойки бара. Подсвеченный холодной серебристо-синей подсветкой, он, словно космический корабль, засасывал в себя тех, кто уже не в состоянии был подчиняться оглушающему клубному ритму. Наспех приготовленные коктейли текли рекой: кто-то пил молча, кто-то в компании, многие пили, как в последний раз, а кто-то не пил вовсе, предпочитая иные способы мобилизации внутренних ресурсов.
В самом конце барной стойки с хмурым лицом и пустым стаканом сидела под ноль стриженая девушка. Несмотря на прическу, вернее, полное ее отсутствие, девушка привлекала взгляды – высокие скулы, большие миндалевидные глаза, прямой нос и крупный рот, четко очерченный черной помадой, делали ее похожей на египетскую царицу. Только без головного убора. В отличие от остальных посетителей ночного заведения, девушка была абсолютно трезва и явно раздражена.
– Ну, что, Нефертити, еще воды? – вопрос бармена прозвучал без насмешки, скорее сочувственно.
– Напилась уже, – Маша оттолкнула стакан с такой силой, что тот едва не улетел в зал.
Бармен ловко перехватил бокал.
– Макса ждешь?
Черные брови дернулись к переносице.
– Тебе-то что?
