Валерий Юрич "Казнь мира сего"

Нечаев посмотрел на часы: без пяти девять. Если сейчас по-быстрому на такси метнуться на час к Андрею, потом обратно, то он будет здесь примерно в половину, максимум без четверти одиннадцать.

– Андрюха, сейчас я все решу и перезвоню, – ответил Сергей и сбросил звонок.

Нечаев вернулся к Ольге с Машей. Между ними шел оживленный разговор, перемежающийся приступами неудержимого хохота.

– Оль, мне нужно срочно уехать на час-полтора, – прервал он их на полуслове. – У Андрея проблемы с программой, без меня не справляется, а нам завтра утром просто кровь из носу нужно сдать проект, иначе мы попадем на круглую сумму. Хочешь, поехали со мной, а потом сразу ко мне или обратно сюда, если тебе здесь нравится? Или, давай, я тебя домой отвезу, потом слетаю к Андрюхе, и снова за тобой? – предложил с извиняющимся видом Сергей, надеясь при этом, что машина все-таки заведется и не придется ждать такси.

– Да ладно, ну зачем уезжать? Здесь же так весело и такой милый мальчик за стойкой, – вклинилась в разговор Маша, сходу подмигнув бармену, который в ответ возмущенно отвернулся и продолжил еще яростнее натирать очередной стакан. – Мы тебя здесь подождем, правда, Оль? А если что, сразу тебя наберем, договорились? – Маша умоляюще посмотрела на подругу. – Ну скажи, что договорились!

– Ну хорошо, – сказала Оля, улыбнувшись Маше и, нежно посмотрев на Сергея, тихо добавила, – мы тебя здесь подождем, не волнуйся…

Нечаев с беспокойством посмотрел на Олю и, легонько взяв ее за руку, переспросил:

– Ты уверена? Может все-таки со мной? Поехали втроем к Андрею, а? – он мельком взглянул на Машу. – А после вернемся сюда.

– Не переживай, милый, со мной все будет хорошо. Возвращайся поскорее, я буду тебя ждать, – прошептала Оля ему на ухо и нежно поцеловала в губы.

Это был последний раз, когда он видел ее, когда слышал ее голос, когда ощущал ее горячее дыхание на своей щеке. Он медленно повернулся и вышел из бара.

Как ни странно, но машина Нечаева завелась с полуоборота. Двигатель прокашлялся и виновато заурчал, словно извиняясь.

– Да, да, д-а-а-а! – радостно воскликнул он, рванул рычаг переключения передач и быстро помчался сквозь темную снежную мглу.

Через минут пятнадцать-двадцать он был уже у Андрея. Проковырявшись чуть больше часа в программе, они устранили несколько обнаруженных ошибок и в очередной раз запустили тест. Он прошел идеально. Нечаев радостно похлопал друга по плечу:

– Ну что, сам доделаешь? – им осталось снять комментарии с изолированных для теста кусков кода и дописать несколько пояснений к новым фрагментам программы.

– Конечно! – с огромным облегчением произнес Андрей. – Спасибо, тебе, Серега! Не знаю, что бы я без тебя делал. У меня уже все мозги сплавились.

Нечаев, улыбнувшись, отошел к окну и вытащил телефон, чтобы набрать Ольгу.

– Черт, черт, черт! – у него внутри все похолодело. – Андрюха, быстрее зарядку, у меня телефон сел!

Он нервными движениями с третьей попытки воткнул вилку в розетку и стал нетерпеливо ждать:

– Давай, давай уже включайся, – яростно твердил он, тряся зажатый в руках телефон. Экран посветлел, на нем показались цифры 22:43. – Да чтоб тебя! – с досадой и беспокойством произнес он и начал набирать Олю, пытаясь сходу подобрать слова для извинений.

Тягучая тишина в трубке, казалось, продолжалась целую вечность. Затем прозвучал металлический женский голос:

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…

Одновременно, судя по звуку, ему пришло какое-то смс. Он резко отдернул трубку от уха и открыл сообщение: «Милый, не могу до тебя дозвониться. Маша уехала: у папы что-то с сердцем. Я вызвала такси до дома. Позвони, как освободишься. Целую. Твоя.»

Нечаев еще пару раз попробовал дозвониться до Оли. Результат был тот же. Он выдернул зарядку из телефона, накинул впопыхах верхнюю одежду и выбежал, не попрощавшись, в подъезд. Лифт поднимался на девятый целую вечность, а после также вязко и неторопливо, словно издеваясь, спускался. Сергей заскочил в машину, воткнул зарядник в телефон и резко вырулил с парковки. Он не знал, во сколько Оля отправила ему смс и очень надеялся, что успеет к бару до приезда такси. Звонить Ирине Васильевне и лишний раз ее волновать Нечаеву не хотелось.

Вот наконец-то и злополучный бар замерцал вдали своей покалеченной вывеской. Сергей резко притормозил и выскочил из машины, оставив ее посреди проезжей части. Он пулей влетел в зал и стал нервно оглядываться по сторонам. Оли нигде не было. Он подбежал к стойке и позвал бармена:

– Григорий, можно вас, – выпалил он первое пришедшее ему на ум имя, силясь вспомнить, как того зовут.

– Егор, – подойдя ответил бармен с неприязненным и несколько опасливым видом, глядя при этом на свои вечно занятые руки.

– Что? – замешкался Нечаев. – А… простите, Егор… девушка, которая была со мной, она у вас еще Бьянко санрайз заказывала… Она давно уехала?

Бармен, по всей видимости до глубины души оскорбленный фамильярностью собеседника, ответил не сразу, но в конце концов выдавил из себя:

– С час назад, примерно. На такси уехала, – добавил он и хотел, было, вернуться к своим делам, но вдруг замешкался, словно вспомнил что-то, нагнулся под стойку и достал оттуда брелок в виде красного футбольного мячика. – Она, когда уезжала, обронила.

Нечаев, ничего не понимая, взял брелок, повертел его в руках и непонимающим взглядом уперся в бармена:

– Оля? Обронила? – он замешкался. – Это точно ее? Никогда такого у нее не видел.

Бармен небрежно пожал плечами и быстро ушел к другому краю стойки. Нечаев еще раз посмотрел на красный мячик, потом машинально пристегнул его к связке ключей. «Разберусь с этим позже», – подумал он, – «сейчас главное – найти Олю!»

Достав телефон, он еще раз набрал ее номер. Спустя вечность давящей тишины безучастный женский голос еще раз выдал стандартный текст про абонента.

«Делать нечего, надо звонить Ирине Васильевне», – с тревогой подумал Нечаев и с тяжелым сердцем начал набирать ее номер. Трубку взяли с первого гудка:

– Ирина Васильевна, – начал, чуть заикаясь от волнения Нечаев, – а Оля приехала домой?

Тягостная тишина в трубке обо всем поведала Сергею еще до ответа Ольгиной мамы. У него сжалось сердце, все внутри похолодело и онемели ноги. Он присел на первый подвернувшийся барный стул и оперся спиной о стойку.

– Ничего не понимаю, Сережа, Оля же с тобой была. Почему она должна приехать домой? Вы что, поссорились? С ней все хорошо? – в голосе Ирины Васильевны слышалось сильное волнение.

Нечаев, как мог, постарался объяснить ситуацию и хотя бы немного успокоить бедную женщину. Он предположил, что, может быть, такси стоит в пробке, и сейчас он поедет и по пути все проверит и обязательно позвонит ей, как что-то выяснит… Но. конечно же, ни единой пробки по дороге ему не встретилось и Оли дома к приезду Сергея тоже не было.

Все последующее происходило для него, как в тумане: и поездка в отделение полиции и звонки Ольгиным друзьям и знакомым, обзвон больниц и моргов, посты в соцсетях и расклейка объявлений о пропаже человека, бессонные ночи и серые бесцветные дни, наполненные страхом, безнадежностью и отчаянием. Ирина Васильевна на третий день слегла в больницу с сердечным приступом. Сергей пытался навестить ее, но в реанимационное отделение посетителей не пускали. Полиция объявила в розыск водителя такси, которое приехало в тот вечер по Ольгиному вызову, но поиски пока никаких результатов не дали: он, как сквозь землю провалился.

Нечаев забросил работу, взвалив все на плечи Андрея, и постепенно скатывался в бездонную пропасть апатии, мир для него померк, жизнь потеряла всякий смысл, он чувствовал себя пойманным в липкую паутину чудовищного кошмара, неотступного и бесконечного.

И вот сейчас, в этот снежный январский день, спустя ровно неделю после тех роковых событий, он бесцельно брел по улице и с остервенением пытался понять, что же он упускает. Его навязчиво и неотступно вот уже несколько дней кряду тянуло вернуться в «тот самый бар». Он гнал эти мысли прочь, чувствуя где-то в самых потаенных уголках своего подсознания затаившийся первобытный страх перед этим местом. Бывали моменты, когда этот страх отступал, забывался, и тогда он готов был тут же запрыгнуть в машину и лететь, что есть сил, к тому злополучному месту, но стоило сесть за руль, как все возвращалось и он вновь и вновь откладывал эту поездку. И сейчас этот тихий ужас, затаившийся глубоко внутри его, выглядывал из темноты двумя немигающими красными точками, готовый в любое время ощерить свой звериный оскал.

– К черту все, – Нечаев резко остановился. – Хуже уже не будет. Он быстро развернулся и решительно зашагал обратно.

Машина за те несколько дней, что он не садился за руль, постепенно превратилась в сугроб. Ему пришлось изрядно повозиться, чтобы освободить ее из снежного плена. Он взмок от пота, но с удивлением ощутил, что физический труд и приятная усталость притупили то страшное чувство безвозвратной потери, которое зрело в нем все эти дни. Сев за руль, Нечаев вновь ощутил неприступный барьер страха, возникавший перед ним каждый раз, когда он хотел ехать в «тот самый бар». Он сделал глубокий вдох, повернул ключ в замке зажигания и решительным движением дернул рычаг переключения скоростей. Машина послушно тронулась с места и поехала со двора.

До бара он ехал окружными путями, как бы оттягивая роковой момент. Но вот наконец до боли знакомый переулок и странная вывеска над неприметной дверью. При свете дня все выглядело довольно прозаично и даже несколько ветхо и непривлекательно. Он посмотрел на название: «Пигмалион и Галатея». Причем, в первом слове отсутствовали буквы «ма», а последующие два были написаны так неприметно, что едва бросались в глаза. Он вышел из машины, с минуту постоял, вдыхая морозный, пропитанный зимней свежестью воздух, и медленно двинулся ко входу. Скрипнула дверь, пара ступенек вниз и вот еще одна дверь направо. Он замер перед ней, все тело напряглось, сердце билось часто и неровно. Нечаев сделал надо собой последнее титаническое усилие, и вот уже вторая дверь раскрыла перед ним свою зияющую пасть, и он шагнул вперед через невысокий порог. В баре было тихо и пусто. Свет зимнего дня, пробиваясь через запыленные и местами даже грязные окна, создавал гнетущую атмосферу заброшенности и упадка. Он не решился нарушить сгустившуюся вокруг тишину и, никого не позвав, неспешно и как-то даже слегка отстраненно подошел к тому месту, где они сидели с Ольгой всего лишь неделю назад. Семь дней… какие-то коротенькие сто шестьдесят восемь с хвостиком часов отделяли его от возлюбленной, от счастья, от жизни. Он провел дрожащими пальцами по барной стойке и задумчиво сел на стул. Он сидел выпрямившись, с руками на коленях, словно пианист перед самым важным концертом в своей жизни. Вот он закрывает глаза, делает глубокий вдох и медленно кладет пальцы на гладкую и теплую, будто бы живую, поверхность. Он слышит чудесную мелодию: ту, что играла в день их знакомства, вновь ощущает на своей щеке ее горячее дыхание, слышит тихий и нежный голос: «Возвращайся поскорее, я буду тебя ждать…» Слезы крупными каплями катятся по щекам, пальцы робкими движениями скользят по полированному дереву, пытаясь найти место, где лежала ее ладонь, ощутить еще раз ее тепло. Мелодия становится громче, и он чувствует, что бесконечно падает в заполненном звуками и светлыми проблесками вихре.

Нечаев медленно открыл глаза. Поначалу он не совсем понимал, где находится. Оглядевшись рассеянным взором по сторонам, он понял, что лежит на полу. Рядом с ним валялся стул, а над головой возвышалась барная стойка. Ему послышалось какое-то движение в дальнем конце зала, и он хотел было уже подниматься, но его взгляд зацепился за что-то нацарапанное на нижней поверхности стойки бара. Его словно током ударило: вот что он пытался вспомнить все эти дни, вот что за деталь не давала ему покоя! Он припомнил, что именно тогда, неделю назад, в тот злополучный день он что-то нащупал на нижней поверхности барной стойки и даже посадил занозу, но сила момента и последующие роковые события стерли этот миг из его памяти. Он приподнялся, опершись на локоть, достал телефон, включил фонарик и посветил, силясь рассмотреть нацарапанное, и тут же замер от неожиданности. На стойке было нацарапано имя «Оля». У него перехватило дыхание, он судорожно вскочил на корточки и буквально впился глазами в надпись. Поначалу он не совсем понял, что за цифры нацарапаны слева от имени, но через миг до него дошло – это был номер телефона. Он всею душою ухватился за эту надпись, как утопающий за соломинку, хотя отчетливо понимал, что к его Оле она не имеет никакого отношения. Нечаев провел по ней пальцами, ощущая все неровности истерзанной металлом поверхности.

– Оля, Оленька, хорошая моя, где ты? – повторял он, как в бреду.

И тут вновь какой-то звук донесся до него из дальнего конца зала. Нечаев оглянулся – никого. Он еще раз нагнулся под стойку и сфотографировал надпись, на всякий случай проверил фото и, убедившись, что все отчетливо видно, убрал телефон и застыл, прислушиваясь. Ни звука больше не доносилось из темного угла, который он упорно сверлил глазами. Сергей медленно, стараясь не шуметь, двинулся в дальний конец бара. В углу царил полумрак, на полу валялись какие-то провода, ведущие к большой акустической колонке. Рядом с ней стояли несколько пирамид барных стульев, а за ними у самой стены едва виднелась низенькая, обитая металлическими листами дверь. Нечаев подошел ближе и посветил телефоном: замка на ней не было. Немного помешкав и еще раз оглядевшись по сторонам, он потянул на себя ручку. Дверь поддалась и начала открываться, заунывно поскрипывая ржавыми петлями. Сергей остановился и затих, глянул через плечо, прислушался – вроде бы никого. Он вновь посмотрел вперед, из дверного проема на него глядела кромешная тьма. Луч фонарика выхватил из мрака край лестницы, ведущей куда-то вниз. Что-то непреодолимое влекло его туда, где закачивается чреда бетонных ступеней, упираясь в нечто, скрываемое непроницаемой тьмой. Он начал медленно спускаться вниз. Лестница сделала плавный поворот и привела его в небольшое подвальное помещение, хаотично заставленное какими-то ящиками и старой мебелью. На полу валялись пустые пластиковые бутылки и использованная одноразовая посуда вперемешку с обрывками старых журналов и газет.

Он посветил по сторонам и обнаружил в углу у батареи что-то вроде грязного матраса, в изголовье которого лежала бесформенная груда старой одежды. Сергей подошел ближе и пригляделся. Было видно, что здесь незадолго до его прихода кто-то спал: под откинутым грязным одеялом оставался ясно видимый отпечаток человеческого тела. Нечаев потрогал матрас, тот еще хранил тепло лежавшего тут совсем недавно человека. Он резко обернулся, ему послышалось, что наверху в баре кто-то ходит. Нечаев затих. Минуту другую он чутко прислушивался, но вокруг было тихо, как в могиле, и он вновь повернулся к матрасу и пригляделся. Из-под старой одежды, видимо, служившей для лежавшего подушкой, торчал уголок какой-то бумажки. Сергей нагнулся и осторожно потянул за кончик. Это была фотография, размером с ладонь, на которой была запечатлена женщина, идущая за ручку с маленькой девочкой, лет четырех-пяти. Фото было сделано, по всей видимости, из окна автомобиля: с правой стороны виднелось нечто расплывчатое, напоминающее край зеркала заднего вида. Он пригляделся внимательнее к женщине на фото и тут же, привалившись к стене, сполз на пол, у него перехватило дыхание, холодный пот выступил на спине и руки перестали слушаться, фото выпало из трясущихся пальцев. Со снимка на него смотрела Оля. Фотография, медленно кружась, приземлилась на бетонный пол, повернувшись к теряющему сознание Нечаеву обратной стороной, на которой кривым и нетвердым подчерком была проставлена дата: 15.07.2023. Нечаев провалился в бездонную тьму. На дворе стояло тринадцатое января две тысячи семнадцатого года.

Глава 3. Такси.

Сергей очнулся от какого-то шума. Совсем рядом с собой он услышал чье-то тяжелое дыханье, кряхтенье и возню. Открыв глаза, в неясном свете фонарика он увидел спину убегающего человека. Тот уже приближался к лестнице и, прежде чем рвануть наверх, быстро обернулся на Нечаева. Это был мужчина, лет сорока, среднего роста, довольно плотного телосложения с бородатым круглым лицом, небольшим, чуть вздернутым носом, мясистым лбом и короткой стрижкой. Глаза его были маленькими, взгляд – пустым и равнодушным. Он мельком взглянул на Нечаева, кажется, с каким-то невысказанным и до конца еще не осознанным вопросом и бросился наутек. Сергей внезапно вспомнил про фото и судорожно провел взглядом по полу: его нигде не было видно.

– Стой! – как сумасшедший заорал Нечаев и бросился в погоню.

Голова от резкого рывка пошла кругом. Чудом удержавшись на ногах, он рванул к лестнице, на бегу опрокидывая какие-то ящики. Луч от фонаря бешено плясал по стенам подвала. Выбежав в зал, он увидел беглеца у дальних дверей, ведущих на улицу.

– Стой! Прошу! Верни фотку! Я все за нее отдам, слышишь, все, что захочешь! – кричал он на бегу безумным и умоляющим голосом.

Уже у самого выхода он услышал звук запускаемого двигателя. С разбегу что есть мочи толкнув плечом дверь он вылетел из бара на улицу и, не удержавшись на ногах, плюхнулся в сугроб, тут же вскочил и увидел белую Ладу Гранта, быстро удаляющуюся по переулку. Нечаев запрыгнул в свою Шкоду, бросил телефон на пассажирское сиденье, вставил ключ в зажигание, повернул и… услышал тишину. Внутри все похолодело. Он повернул еще раз, потом еще…

– А-а-а-р-р, – что-то похожее на звериное рычание вырвалось у него из груди. Он колотил руками руль, пока не выбился из сил. Тяжело дыша, Нечаев открыл дверь, вылез, а, скорее, даже вывалился из машины и сел на грязную обочину, крепко обхватив голову руками. Сердце бешено колотилось, а в голове царил полнейший хаос. «Надо успокоиться и все обдумать», – произнес про себя Сергей и сделал несколько глубоких вдохов, но вихрь вопросов, бешено крутившийся в его сознании не утихал, а наоборот становился все сильнее. И они все как один вращались вокруг таинственной фотографии. На ней была изображена Оля, в этом у Нечаева не было абсолютно никаких сомнений. Но кто была эта маленькая девочка? Он никогда ее раньше не видел. И почему там стояла эта странная дата? Он вспомнил: 2023 год, шестой или седьмой месяц, а число точно начиналось на единицу. Зачем ставить дату из будущего? Обычно так делают, когда что-то планируют на этот день, но до него еще шесть с половиной лет. Какой нормальный человек может планировать что-то на такой срок с точностью до конкретного дня? И когда вообще было сделано это фото? Нечаев прикрыл глаза и начал вспоминать детали, изображенные на снимке. На Оле было летнее платье в какой-то мелкий рисунок, на ногах что-то вроде босоножек. Правой рукой она держала за руку девочку, а левой поправляла прическу, сбившуюся от ветра. Левый локоть приподнят, взгляд устремлен вдаль, как у матроса, высматривающего на горизонте долгожданную полоску земли. На девочке было белое платьишко в синий горошек. Ее волосы были заплетены в две русые косички, перевязанные алыми ленточками. Она, улыбаясь, смотрела на Олю, свободной ручкой показывая куда-то вперед, словно пытаясь привлечь к чему-то ее внимание. Они шли от подъезда по направлению к снимающему из машины человеку… И тут Нечаева словно током ударило – это же был его подъезд! Ну да, тот же самый палисадник с лебедем, вырезанным из покрышки, рядом ветвистая рябина, а справа арка, ведущая из двора на улицу! И если с лебедем он еще мог что-то напутать, то рябину и арку на фото он вспомнил отчетливо. Но они с Олей познакомились только в конце августа, когда уже было довольно прохладно и детей в легкие платья уж точно не наряжали, значит фото, судя по всему, было сделано раньше. Что же тогда она делала у его подъезда? И кто снимал ее из машины, как будто бы даже тайком, без ее ведома? Вообще-то у Нечаева на этот счет не возникало особых сомнений: снимавший и беглец, забравший фото, были одним и тем же человеком. И он был ключом ко всему: у него были ответы на все вопросы. «Возможно он как-то замешан в пропаже Ольги?» – подумалось Нечаеву. Он жадно ухватился за эту мысль. Может это он тогда ее увез? Но если даже не он, то все равно этот человек как-то замешан в похищении Ольги. И чем больше Нечаев об этом думал, тем больше уверялся, что похитителем был именно этот негодяй. И кто-то ведь пустил его в этот бар, возможно даже дал ключи, иначе как можно объяснить то, что бар был открыт, а внутри никого, кроме него, не было. Значит среди персонала есть тот, кто его знает и помогает ему. У Нечаева вдруг появилась мысль позвонить в полицию. «Дурак, тебя же первого и заберут за незаконное проникновение на частную собственность, и фиг ты кому докажешь, что здесь был еще какой-то там незнакомец и у него была Олина фотография», – осадил он себя.

«Но надо же что-то делать, нельзя просто сидеть здесь и пялиться в пустоту!» – подумал Нечаев, медленно поднимаясь и отряхиваясь от налипшего на джинсы грязного снега. Первым делом он решил вернуться в бар и еще раз все внимательно осмотреть. Открыв дверь, он вошел внутрь. В зале все оставалось по-прежнему: у стойки валялся опрокинутый стул, везде царил полумрак и не было ни души. Нечаев, не отвлекаясь, сразу пошел в темный конец бара к железной двери, ведущей в подвал. Она была распахнута настежь, а за ней чернела непроглядная мгла. Сергей потянулся к карману, где обычно лежал телефон, но тут же вспомнил, что оставил его в машине. Он чертыхнулся и остановился в нерешительности. Ему ужасно не хотелось возвращаться за мобильником. И вот насколько же присуще человеческой природе это вопиющее неприятие и даже какое-то возмущенное отторжение любого малейшего препятствия, встающего на пути к срочной и заветной цели. И казалось бы, что препятствие-то это совсем пустяковое, гроша ломанного не стоит, а вот не охота тратить какую-то там самую что ни на есть захудалую минуточку на это самое возникшее недоразумение. И начинаешь нервничать, совершать горячие и необдуманные глупости, а по итогу наворотишь себе дел еще на час, а к заветной цели так ни на йоту и не приблизишься. Сергей Нечаев не был исключением в этом плане. Помнится, во времена горячей студенческой юности начнет было печатать что-нибудь очень срочное на компьютере, да не посмотрит, что на русский язык не переключился. И вроде бы что за беда: удали ты строчку латинской абракадабры, да напиши все заново, так нет, надо обязательно, может даже совсем и не из вредности, а исключительно из-за широты и необъятности души русской, пройтись кулачком богатырским по клавиатуре или ударить пару раз об стол ни в чем не повинную мышку. Вот и сейчас Нечаев, не изменяя себе, пнул в сердцах по дверному косяку, да так, что порядочно отшиб пальцы на ноге.

– Черт бы тебя побрал, – процедил он, нагнувшись и помассировав поврежденную ступню и внезапно заметил прямо напротив глаз на стене что-то смутно похожее на выключатель. В темноте его почти не было видно. Сергей протянул руку и нажал: в лестничном проеме, ведущем в подвал, загорелся тусклый свет.

– Бинго! – Нечаев торжествующе ухмыльнулся и двинулся вниз по лестнице. Одинокая лампочка под потолком освещала комнату, снимая с нее вуаль таинственности. На полу валялись опрокинутые деревянные ящики, напоминая о недавних событиях. Сергей перешагнул через них и подошел к углу, в котором лежал матрас. Он сразу потянулся к куче тряпья, из-под которой в прошлый раз вытащил фото, и отодвинул ее. Под ней на матрасе лежала старая выцветшая матерчатая ленточка. Нечаев нагнулся и взял ее в руку. Когда-то давным-давно она была ярко-красного цвета, но сейчас потускнела, поистрепалась и была покрыта грязными пятнами. Сергей повертел ее в руках и сунул во внутренний карман пуховика. Он еще раз перетряхнул старую одежду, под которой только что нашел ленточку, потом принялся за одеяло, наконец перевернул матрас – больше ничего. Он осмотрелся по сторонам, пошарил под батареей, заглянул за нее, внимательно осмотрел весь угол, где была устроена лежанка. Так ничего больше и не обнаружив, он помялся в нерешительности. Надо было уходить, не хватало еще, чтобы кто-то его здесь застукал и вызвал полицию. Нечаев вышел из подвала, погасил свет и затворил дверь. Подойдя к лежащему стулу, он поставил его на место и внезапно вспомнил про телефон, нацарапанный на стойке бара. Он еще раз, словно проверяя, не почудилось ли ему это, сунул руку под стойку и провел ею по нижней поверхности – надпись была на месте.

Выходя из бара, он воровато оглянулся по сторонам и, кажется, если бы в этот момент кто-то проходил мимо, то непременно принял бы его за грабителя. Но на улице, как и раньше, было безлюдно. Лишь изредка какая-нибудь одинокая и сонная машина проезжала по переулку пробуксовывая в снежной каше. Вечерело. Снег перестал сыпать. В окнах зажигались редкие огоньки. Нечаев сел за руль и в надежде повернул ключ зажигания. Мотор без единой претензии послушно завелся.

– Что ж ты за зверь-то такой противный, – в сердцах ругнулся Нечаев, обращаясь к утробно урчащему двигателю.

В салоне стало теплеть. Сергей откинулся на спинку сиденья и погрузился в раздумья.

– А, была не была! – вдруг, очнувшись, воскликнул он, взял в руку телефон и начал торопливо, пока не передумал, набирать сфотографированный на стойке номер.

В трубке раздались длинные гудки. Сергей, ожидая ответа, рассеянно смотрел сквозь лобовое стекло. Впереди из подворотни выехало такси. Желтая шашечка на крыше смотрела перевернутым кошачьим глазом. Подъехав к машине Нечаева, такси остановилось, водитель опустил стекло и, поднеся телефон к уху, посмотрел на Сергея. Одновременно кто-то на другом конце провода наконец-то взял трубку.

– Алло, – Нечаев отвернулся от озадачившего его таксиста и принялся суетливо говорить, путаясь и проглатывая слова, – извините за беспокойство, мне бы Олю… Я ваш телефон… Мне его дал… Я случайно увидел ваш номер телефона в баре. Кто-то нацарапал его на стойке. А у меня девушка Оля, понимаете, она пропала… И вот я сам не знаю почему, решил вам позвонить… Алло! – в трубке молчали. Но Нечаев отчетливо слышал чье-то напряженное дыхание. – Алло, вы меня слышите? – прокричал он в трубку.

– Вам к Оле? – неожиданно спросил на той стороне глухой мужской голос.

Нечаев опешил и даже как-то не нашелся сразу, что ответить:

– В смысле к Оле? Что значит к Оле? – замялся он. – Я бы хотел поговорить с ней, кто бы она не была, вы можете передать ей трубку? – выпалил первое, пришедшее на ум, Нечаев.

– Я не могу передать ей трубку, я могу только отвезти, – ответил голос.

– Куда отвезти? Кого? – еще больше озадачился Сергей.

– К ней. Вас. Я на такси, – каждое слово прозвучало, как удар гонга.

Нечаев резко и испуганно повернулся к окну. Водитель такси смотрел на Сергея, держа телефон у уха.

– Так вы едете? У меня не так много времени, – проговорил человек в машине, и ему вторил голос в трубке.

Нечаев судорожно сбросил вызов, продолжая испуганно смотреть на таксиста, а тот в ответ спокойно и вопросительно смотрел на него. Так прошло с полминуты. Дальше произошло уж совсем неожиданное: таксист, видимо, потеряв терпение, начал поднимать водительское стекло, перехватил левой рукой руль повыше, а правую положил на рычаг переключения передач, собираясь уезжать. У Нечаева внутри все напряглось: «А что, если он не врет? Что, если я сейчас упущу единственную ниточку, ведущую к Оле? Что мне терять-то? Ну прокачусь я с ним, ну не съест же он меня в конце-то концов? Может просто дурачок какой-то? Или маньяк? Завезет куда-нибудь, бац – и концы в воду!» – все эти мысли вихрем пронеслись в голове Сергея. – «Да и черт с ним! Была не была!» – Нечаев заглушил двигатель, выскочил из машины, пикнул сигнализацией и побежал, громко крича вслед отъезжающему такси. Машина остановилась. Только сейчас Сергей обратил внимание на ее необычный окрас: это был новая Лада Гранта, передняя часть которой была покрашена в белый, а задняя – в черный цвет.

Нечаев, пыхтя, забрался на заднее сиденье и вопросительно посмотрел на водителя в зеркало заднего вида.

– Вам к Оле? – переспросил водитель.

– Да, черт возьми, что бы это не значило! – раздраженно бросил Сергей, отвернувшись в сторону и скрестив руки на груди.

– Когда?

Нечаев опешил от вопроса. Ему даже на миг показалось, что водитель спросил не «когда?», а «в когда?»

– Что значит «когда»? – начал терять терпение Нечаев. – Сейчас, прямо вот сейчас и поехали. Вы же сами сказали, что у вас мало времени.

Машина медленно тронулась и змеей прошуршала по темнеющему переулку навстречу неизвестности.