– К моему огромному разочарованию, школу пришлось закрыть. Здание, в котором мы арендовали студию, безжалостно снесли по желанию нового собственника, который решил построить на том месте бизнес-центр, – не могу сдержать злости в голосе.
– Сожалею. Уверен, что вы были очень расстроены. Это место было напоминанием о вашей матери.
– Это была единственная память о ней. Я мечтала продолжить ее дело. Ради памяти о ней. Ведь мы были с ней не разлей вода. Как самые близкие подруги. Она знала обо мне все. И порой мне так сильно ее не хватает.
– Моя жена тоже была очень близка с нашей дочерью. Я даже иногда ревновал к тому, как у нее получается так находить с ней общий язык. Я всегда был немного консервативных взглядов, когда моя дочь взрослела и старался уберечь ее от бед, но это приводило только к конфликтам. А моя Ирэн всегда умела сгладить ситуацию.
– Почему вы сказали, что была?
– Я овдовел семь лет назад. Моя дорогая Ирэн тоже ушла от рака.
– Ох…мне очень жаль, мистер Фостер. Простите.
– Мне тоже жаль. Она была для меня всем.
– Какой она была? Расскажите мне о ней?
– Оооо…она была самой лучшей женщиной на земле. Она была очень доброй, отзывчивой, умела сопереживать людям. Ее любили все. Нас познакомили друзья семьи, когда Ирэн вернулась из Лондона, окончив Оксфордский университет. Я на тот момент уже работал с отцом в семейном бизнесе и крепко стоял на ногах. Я был молод и полон сил. Мне было всего двадцать шесть. Я совсем еще не думал о женитьбе. Но когда я увидел ее, во мне что-то щелкнуло. Я почувствовал это на расстоянии. Когда нас представили я понял, что не хочу расставаться с ней ни на минуту.
– Как же это прекрасно, когда между людьми возникает такая сильная связь.
– Это поистине прекрасно, дорогая Роза. Она перевернула всю мою жизнь.
– Знаете, мистер Фостер. Я всегда считала, что люди, приходящие в нашу жизнь появляются в ней не просто так. Даже если рано или поздно они уходят из нашей жизни, то после них все равно остается что-то, что мы проносим через года. Так или иначе, эти люди меняют нашу будущую жизнь.
– Теперь я понимаю, почему он так дорожит вами, – звучат неожиданные слова, и я теряюсь.
– О ком вы?
– О Майкле.
– Ох…вы об этом. Просто я приношу ему хорошие деньги, – нервно смеюсь.
– Похоже, вы значите для него гораздо больше, чем сами можете представить.
– Майкл для меня не только пиар-менеджер, но и близкий друг. И я не собираюсь переступать эту черту.
– Я вас понимаю.
Когда официантка возвращается, мы делаем заказы и остальной вечер проводим за нейтральными разговорами. Не раз ловлю себя на мысли, что мне приятно его общество. С ним мне не приходится играть роль той, кем я не являюсь. От него веет какой-то очень доброй и теплой энергетикой.
Поздно вечером, когда водитель мистера Фостера подвозит меня к дому, поворачиваюсь к нему.
– Это был замечательный вечер, мистер Фостер.
– Пожалуйста, Роза. Называйте меня просто Ричард.
– Хорошо, Ричард.
– Вечер был действительно прекрасный. И я хотел бы пригласить вас в следующую субботу пообедать со мной и моей дочерью в нашем особняке.
– Спасибо за приглашение. Но мне нужно взглянуть на свое расписание.
– Тогда я буду ждать вашего ответа завтра. Я бы очень хотел познакомить вас со своей дочерью.
– Хорошо. Я сообщу вам, Ричард.
– Доброй ночи, Роза, – берет с сиденья подаренный им букет и отдает мне.
– Доброй ночи, – беру букет в руки и выхожу из машины, направляясь ко входу.
Ступаю на первую ступеньку и сразу слышу приглушенные звуки щелчков фотоаппаратов.
– Прошу вас, перестаньте преследовать меня. Это уже не смешно, – произношу куда-то в темноту, зная, что меня услышат. Меня вдруг одолевает такое невероятное отчаяние. Это состояние, когда ты постоянно под прицелом, ужасно нервирует и не дает жить спокойно.
Дрожа от напряжения, вхожу в вестибюль и, стуча каблуками, иду к лифту.
– Добрый вечер, мисс Перес, – приветствует меня один из сменных консьержей. Пожилой седовласый мужчина лет семидесяти.
– Добрый вечер, – нажимаю кнопку вызова.
– Весь вечер здесь слонялись эти проклятые папарацци. Я выгнал их на улицу. Когда они уже успокоятся?
– Спасибо вам за заботу.
– Ну что вы. Я должен следить за порядком, а от них только один хаос.
– Вы правы, – двери лифта открываются. – Доброй ночи, – захожу в кабину.
– Доброй ночи, мисс Перес.
Оказываюсь в пустой темной квартире, положив букет на спинку ближайшего дивана. Обхожу его и сажусь на противоположный, бездумно уставившись в стену.
Завтра, когда Майкл обговорит с Ричардом условия контракта, все завертится с неимоверной скоростью. Не за горами мой мировой тур, и скоро обо мне узнают даже в самой Испании.
Взгляд падает на газеты и журналы, лежащие на столике напротив, и я тянусь за несколькими из них.
Перелистываю страницы одного из бизнес-журналов и останавливаюсь на статье с фото. С фотографии на меня смотрит твердый взгляд темных бездонных глаз и даже через бумагу от этого взгляда все трепещет внутри. Сердце начинает ускорять темп. Дыхание сбивается.
Из груди вырывается нервный смешок от ощущения, что каждый раз я подглядываю в замочную скважину.
Поддавшись порыву, подношу руку и провожу подушечками пальцев по лицу с острыми, идеально очерченными мужественными чертами. Его лицо немного изменилось. Оно стало еще более суровым, чем раньше.
Опускаю взгляд ниже и прохожусь по тексту статьи:
“Очередной победой для магната и самого успешного предпринимателя по версии журнала “Ньюс Уик” Эдриана Лоуренса обернулись последние торги на фондовой бирже. Бизнесмен приобрел крупную долю акций сети универмагов и вошел в состав совета директоров. За последние два года мы не раз были свидетелями того, как мистер Лоуренс завоевывает все больше компаний и подминает их под свое крыло. Из миллионера он быстро перешел в ранг миллиардера. Он стал безжалостным и не терпящим компромиссов. Какие еще свершения в планах этого твердого и непоколебимого человека?
В другом журнале рассказывается о том, что на последнем знаменитом нью-йоркском аукционе “Кристис” выставлялся очередной лот из его коллекции.
“Сорокалетний миллиардер, вошедший в десятку списка «Forbs” Эдриан Лоуренс продолжает распродавать свою многомиллионную коллекцию, которой так гордился и дорожил. Из последних лотов одна из самых выдающихся копий картины Леонардо Да Винчи “Мона Лиза”, которая ушла с молотка за три миллиона долларов.”
Закрываю журнал и беру газету, увидев его фото с темноволосой женщиной, сделанное у входа в какой-то отель.
“Завидный нью-йоркский холостяк с корнями испанской знати Эдриан Лоуренс был замечен в компании новой спутницы. Сколько их было за последний год? Мы сбились со счета. Еще ни одному журналисту не посчастливилось запечатлеть бизнесмена с одной и той же женщиной. Сможет ли когда-нибудь мужчина определиться? Появится ли счастливица, которой однажды он наденет кольцо на палец?”
Дочитав последнее предложение сминаю газету, и с силой швыряю на пол.
Зачем я читаю это из раза в раз, чувствуя, как во мне что-то умирает?
Похоже, я стала мазохистской.
Встряхнув головой, встаю и направляюсь в одну из бывших гостевых комнат на первом этаже, которую переоборудовала под репетиционную. Лучшее, что я могу сделать, зная, что все равно не засну, это заняться тем, что больше всего люблю.
Глава 6
– Добрый день, мисс Перес, – приветствует меня Кайл, переступая порог моей квартиры.
– Добрый день, Кайл. Спасибо, что поднялся, – закрываю за ним дверь. – Я сейчас возьму из гардеробной жакет и сразу спущусь.
– Можете не торопиться.
– Я бы с радостью, но дизайнер уже ждет меня. Сегодня мне пришлось собираться без помощи Мишель, и это заняло больше времени, чем я думала. Ее малышка заболела.
– А как же Шарлотта?
– Сегодня она работает на показе с одним именитым дизайнером.
– Тогда не будем терять время.
– Я быстро, – поднимаюсь на второй этаж.
Оказавшись в гардеробной снимаю с вешалки небесно-голубой жакет и надеваю поверх персикового платья с завышенной талией и плиссированной юбкой. Обуваю пудровые лодочки на высоком каблуке и беру сумочку. В последний момент, перед тем как покинуть гардеробную, достаю из ящика брендовые солнцезащитные очки с большими темными стеклами, которые полностью затемняют глаза с внешней стороны.
Выходим с Кайлом из квартиры и подходим к лифту. Мужчина нажимает кнопку, и цифры на электронной панели начинают сменять одна другую.
– Насколько их сегодня много? – задаю вопрос, ощущая нарастающее волнение.
– Много, мисс Перес. Как только газеты разнесли новость о вашем мировом турне, их с каждым днем становится все больше.
– Не сойти бы с ума с таким вниманием, – произношу с горечью и лифт приезжает на наш этаж.
– Главное, держитесь рядом со мной. Я не дам им подойти близко, – Кайл заходит в лифт, и я захожу за ним, становясь рядом.
– Спасибо. С тобой мне гораздо спокойней, – нервно тереблю сумочку в руках.
– Моя работа в этом и заключается. Чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
– Тебе ведь совсем не просто работать на меня, Кайл. Я знаю и не отрицай этого, пожалуйста.
– Не просто. Но это лучше чем-то, с чем мне приходилось сталкиваться на прошлой работе.
– Все было настолько плохо?
– Мне приходилось убивать людей.
– Но ведь это были плохие люди?
– Очень. Но все же это люди.
– И многих ты убил?
– Немногих. Но этого хватило на всю жизнь.
– Почему ты решил пойти в полицию, если тебе все это давалось так нелегко?
– Насмотрелся фильмов. Хотел почувствовать себя героем.
– Наверно, как многие мальчики.
– Не знаю. Но это было плохой идеей.
– Твоя невеста поддерживает то, чем ты занимаешься сейчас?
– Да. Полностью.
– Она знает, на кого ты работаешь?
– Знает. И очень восхищается вами. Она была на ваших концертах.
– Правда?
– Да.
– Это приятно слышать.
Как только лифт издает знакомый сигнал, все тело непроизвольно напрягается.
Металлические двери открываются, и в вестибюле сразу слышатся громкие голоса.
Кайл выходит первым, и я стараюсь идти за его широкой спиной.
Как только толпа замечает меня, все, словно с цепи сорвавшись, бегут в нашу сторону.
Кайл, как настоящий тигр перед нападением, расставляет руки и не дает толпе снести меня. Вся сжимаюсь в комок, когда мне чуть не тычут в лицо микрофонами, диктофонами с одной стороны, а с другой ослепляют яркими вспышками.
