Поначалу люди особо на сцену не рвались. Мало ли что будет. Может, танец шаманский заставят плясать. Срамно будет, неудобно перед знакомыми. Так что тётка с трудом с десяток добровольцев из зала наковыряла. Чуть ли не силком, не под руки тащила на сцену. В конце концов ей самой это надоело и говорит она в сердцах: "Ещё два местечка пока есть, хотя, впрочем, как знаете. Вижу кучу людей, которые там ходить, говорить не могут. Был шанс у вас исцелиться за бесплатно, да все профукали".
Зря она это сказала, не подумавши, потому как такое тут началось....
Вы случайно не смотрели ещё в Советском Союзе старую-престарую кинокомедию "Праздник Святого Йоргена"? Фильм до того древний, что он ещё не просто чёрно-белый, он к тому же немой. Все, конечно, забыли, а я помню. Это потому что я уже говорил, что голова у меня дырявая. Что нужно купить в магазине забываю, а что не нужно ? помню. Но всё-таки позвольте мне своей дырявой памятью поделиться.
Речь в фильме о том, что в каком-то заграничном городке, в какой-то малообразованной стране, типа Италии, есть церковь – храм, в котором ежегодно справляют день покровителя этого городка и окрестностей Святого Йоргена. Съезжаются, сходятся к этому дню к этому храму толпы людей, верующих во всякие предрассудки. И богатые, и бедные, и молодые, и старые, и больные и здоровые, и калеки, и бог ещё знает кто. Как водится, в преддверии праздника идёт так называемый сэйл. Продаётся всё духовно-церковное. И водичка святая в пузырьках, и свечки, и статуэтки, и, естественно, самый ходовой товар – печатные картинки святого. Ну всё, прямо как у нас. Деньги, как водится, льются рекой. Гребут вёдрами – в прямом смысле. Вёдра, полные денег, тащат внутрь церкви. На это празднество являются двое воришек, чтобы ночью грабануть церковь – кой-чем поживиться. Ну вот ночью, прямо перед праздником, один из них забирается в церковь, а другой остаётся на "шухере". Так уж получается, что главный воришка оказывается запертым, а подельник его остаётся снаружи, притворившись инвалидом, дабы смешаться с толпой калек и юродивых. На следующее утро начинается сам праздник. Приводят невесту для Святого Йоргена. Главный поп начинает кричать: "Йорген, дорогой, слышишь ли ты нас, спустись к нам, благослови нас грешных…" ? и так далее. По привычному сценарию, поп должен покричать, помолиться. Потом сообщить собравшемуся народу, что у Йоргена неотложные дела в раю, спуститься на грешную землю ну никак не может, но на следующий год он непременно явится. Так что, дорогие граждане, тут собравшиеся, ждём всех на будущий год в тот же день, в то же время, в том же составе.
Ну а что получилось? После первых криков: "Йорген, дорогой, слышишь ли ты нас..", ? воришка этот начал отзываться.
"Слышу, слышу!"
На призыв спуститься, он действительно спустился и предстал перед толпой. Естественно, все присутствующие обалдели от такого. Особенно граждане священнослужители, поскольку на самом деле они-то и есть самые большие атеисты и точно знают, что такого быть НЕ может. Но простые-то люди не знают и верят. И вот толпа нищих, калек, юродивых, бухнувшись на колени, поползла к воришке с криками: "Чуда, Чуда!"
Утомлять вас больше не буду, скажу лишь, что воришка номер два, затесавшийся в толпу калек, сыграл роль исцелившегося. Кое-как вполз на помост. Похромал, поковылял, походил. Потом вообще сломал костыли о колено и в довершение всему исполнил матросский танец.
И вот, нежданно-негаданно тот самый эпизод, когда толпа калек с криками "Чуда, чуда!" ползет к Святому Йоргену, в точности материализовался в нашей Масоник аудиториум. Услышав слова шаманьей помощницы о двух оставшихся местах, ощутив ускользающую возможность исцелиться, несчастные старики, разбитые параличами и инсультами, хромые и косые, на вокерах и костылях, снялись с мест и двинулись, поползли в сторону шамана. Последней своей надежде. Тётка уж и сама перепугалась. Пара словечек, брошенных в виде шутки, теперь уже оборачивались нешуточными последствиями. Тётка уже обалдело смотрела на эту движущуюся массу и визжала как ненормальная.
"Назад! Только два места свободных. Завтра приходите. Всех примем в порядке очереди".
Толпа медленно и страшно приближалась к ступеням, соединяющим зрительный зал со сценой. Впрочем, тётка тоже была "не лыком шита." Она метнулась к ступеням и заняла оборону, сталкивая в сторону несчастных калек, посмевших ступить на ступени. Всё, что происходило, теперь уже напоминало не комедию "Праздник Святого Йоргена", а трагедию, исторический эпизод "Взятие Киев-града татарскими полчищами".
Тётка истерически звала подмогу: "Василий, Марианна. Сюда!"
Василий и Марианна – шаманские коробейники ? ничего не слышат. В кои веки такое счастье подвалило. Кругом толкаются, беснуются ненормальные эмигранты. Швыряют доллары, десятки, сотни. Буквально друг у друга вырывают камешки и карточки. Тут не только тётку-начальницу не услышишь, на бомбу многотонную внимание не обратишь.
Один вход тётка кое-как отстояла, но в пылу боя она позабыла о втором входе на сцену, по которому уже взобралась пара старушек. Теперь тётка воевала на два фронта. Сбросив инвалидов со ступеней одного входа на сцену, она бросалась к другому, где проделывала то же самое. Наконец, по дороге она сообразила, что делать. На бегу, ухватив микрофон, она заорала со всей мочи: "Василий, Марианна, сюда, на помощь. Кончай лохов разводить!"
Я так даже и не обиделся. Может, другим это и не понравилось. А я лично считаю, что она правду сказала. Ну, может, не вполне вежливо. Ну что поделаешь, кто как умеет.
Василий с Марианной наконец-то призывы начальницы услышали. Ухватили свои баулы, теперь уже набитые деньгами, и рванули по проходам обратно – спасать тётку-начальницу. Тётка в это время воевала с каким-то дедулей. Дедушка поступил умней прочих инвалидов. Доковыляв до входа, он отбросил свой вокер в сторону и пополз по-пластунски вверх по ступеням. Наверняка бывший фронтовик. Знает, как цепляться за каждую пядь земли. А тётка поделать ничего не может, потому как человека ползущего сбросить вниз в сто раз тяжелее, чем человека идущего.
Тётка столкнуть его не может, только орёт благим матом: "Гражданин, вы куда? У вас же органические изменения. Шаман вам не поможет. Вам уже ничего не поможет!" Тут, наконец, и Василий с Марианной – опричники шаманские ? подоспели. Перекрыли два входа. Отогнали страждущих инвалидов. А тётка всё с дедушкой воюет. Тут уж людям в зале, наверное, недогипнотизированным, это не понравилось.
"Пустите дедушку! – стали орать. – Ему тоже вылечиться хочется".
Тетка тут же переменила тактику. Опытная в таких делах. Знает, что такое толпа. Сейчас тебя на руках носят, а через секунду разорвут на куски. Стала она прямо как ангелочек и лепечет ласковым, елейным голоском:
"Конечно, конечно, поможем. Проходите, пожалуйста, не оступитесь".
Помогла на сцену подняться, вокер в руки дала. Потом двенадцать подопытных, которые уже на сцене стояли, поделила. Поставила двумя рядами по шесть человек друг напротив друга, на расстоянии одного шага. Ну и туда же дедушку прислонила, тринадцатым номером. Потом говорит своим подопытным:
"Тут вот между вами наш шаман шаманить будет. Всем стоять как вкопанным. Не вздумайте никуда бежать, даже если очень страшно".
Потом дала знак шаману, который в уголке сцены отирался, что всё, мол, готово. Шаман неспешно доковылял до своих подопечных и вдруг мгновенно преобразился. Завизжал, затопал, между ними прыгает, посохом машет. Я понимаю теперь, почему тётка предупредила, чтоб не пугаться. Такое зрелище только в сумасшедшем доме увидишь, в отделении для буйных. И то там санитары таких вот "шаманов" тут же в смирительную рубашку. А тут этот ненормальный скачет, того гляди посохом по голове огреет. А этого только не хватает ко всем своим болячкам. Ну вот попрыгал шаман, попрыгал. Недолго. С минуту, не больше. Потом затих и удалился в свой уголок на сцене. Тётка тут же к своим подопечным подскакивает.
"Ну как, болит? – спрашивает. – Честно отвечайте, как на духу".
Ну вот, подопытные наши на сцене руками себя ощупывают.
"Нет, – говорят, – не болит".
Тётка к следующему, микрофон в морду суёт.
"Болит?"
"Нет, ничего не болит! Шёл на концерт ? всё болело, а сейчас нет".
Тётка к другому, третьему, пятому. И все честно говорят, что все болячки как рукой сняло.
"Так-то вот, – тётка говорит, – за одну минуту вас шаман исцелил".
Потом к залу обращается победным голосом. Ну что, мол, убедились в великих силах шамана. Так что завтра шаман может заняться вами индивидуально, за небольшую плату, конечно. Долларов сто-двести в зависимости от болезни. Начала объяснять, куда ехать, чтоб шамана увидеть завтра. И тут тот самый дедуля, которого тринадцатым на сцену запустили, всю малину испортил. Как грохнется на пол. Это он всерьёз решил, что шаман его исцелил. Отставил вокер в сторону и попытался пойти ногами, как здоровый. Тётка всё мгновенно поняла. Сделала знак своим опричникам – Василию и Марианне. Те подхватили дедушку за руки, за ноги и утащили за кулисы. Тётка же сама вокер взяла и туда же за дедушкой вокер выбросила. И тут же начала пояснять народу неудачный эксперимент.
Во-первых, у шамана энергия дозирована ровно на двенадцать человек, а он тринадцатым припёрся. Во-вторых, как мы уже знаем, у дедушки изменения органические, которые лечить очень сложно. За один групповой сеанс это не вылечишь, нужно как минимум десять индивидуальных.
Всё правильно тётка говорит. К логике не подкопаешься.
Ну, а в-третьих… А в-третьих, шаман сейчас уходит, представление закончено. И те, кто наши сувениры не купил, имеют последний шанс приобщиться к шаманскому духу. Он по проходу, туточки, пойдёт и вы имеете шанс шамана коснуться. Потому как кто шамана коснётся, обеспечит себе долгую счастливую жизнь безо всяких болезней и неприятностей на работе.
Ну, конечно, теперь всё внимание на шамана. Про дедушку несчастного за кулисами теперь все забыли. И вот действительно спускается шаман со сцены и медленно вальяжно идёт по проходу. И тут такое началось. Люди с другой половины зала как рванулись за шаманом. Прямо по стульям, прямо по головам. Ещё бы, забесплатно и без особых усилий обеспечить себе долгую счастливую жизнь. Я только этих халявщиков от себя да от жены с тёщей в сторону отталкиваю. Они ж как ненормальные. Затопчут насмерть и даже "Экскьюз ми" не скажут. Мне тётка какая-то локтём в глаз заехала, а жене моей прическу испортили. Потом шаман в фойе прошёл. Толпа за ним. Слава богу, уже кого-то другого топчут. Наконец, он совсем из аудиториума свалил. Посмотрел я на сцену. Ни тётки, ни коробейников уже нет. Это, я так понял, был такой отвлекающий манёвр, как у фокусников. Пока у нас всё внимание на шамана, его помощники баулы с деньгами похватали и бежать, пока народ не опомнился.
Ну, а потом все потихоньку начали в себя приходить. Гипноз шамана, видно, улетучился.
Слышу нормальную человеческую речь: "Софа, давай поторапливайся. На сэйл опаздываем. А вы, Наум Маркович, уж сами как-нибудь домой, на автобусе. А то ж сэйл – дело неотложное".
Ну и мы тоже выбрались из аудиториума. Наконец-то и у моей жены гипноз из головы вылетел.
"Зря, – говорит, – я сто долларов на шамана истратила".
"Точно, зря", – говорю.
"А чего ж ты меня не остановил?"
Это как обычно. В результате я во всём виноват.
Ну а потом рассказали эту историю своим друзьям, знакомым. Посмеялись да забыли, пока однажды этот шаман опять не вспомнился. А дело было так.
Сидели мы дома и смотрели по русскому телевидению кино. "Семь невест ефрейтора Збруева" называется. Очень хорошая кинокомедия. Лирическая, сентиментальная. Мы это кино уж раз десять смотрели. Там, значит, речь о том идёт, что один солдатик – ефрейтор списался, будучи на службе, с семью девушками. И как закончил службу, едет этих невест навещать. Выбирать самую-самую. Так вот, когда этот солдатик очередную невесту бросает и едет к другой, моя жена начинает плакать. Она у меня тоже очень сентиментальная. А когда, наконец, солдатик приезжает к седьмой невесте, к чёрту на рога, и выясняется, что никакой невесты-то нет, а заманил его председатель колхоза вырезкой актрисы из журнала, то моя жена всегда говорит: "Так ему, козлу, и надо!"
Ну так вот, смотрим мы это самое кино, и где-то между второй и третьей невестой у меня вдруг голова начала болеть от всего этого невестиного калейдоскопа. Жена у меня сразу диагноз поставила. "Мигрень это у тебя», – говорит. Она у нас как бы домашний доктор. Всё-таки не зря ассистентом у дантиста работает.
"Ну ничего, – говорит, – не страшно. Пройдёт. Таблетку только прими".
Пошла искать таблетку и спрашивает:
"Тебе какую таблетку дать? Русскую, беленькую, пирамидон – от головы. Или американскую, красненькую, эдвил – от всего".
Пока я решал, что лучше – от головы или от всего, она вдруг кричит:
"Смотри, что я нашла. Фотография шамана. Может, попробуешь?"
Я говорю: "Давай попробуем".
Примотали мне шамана на лоб, как тётка учила, лицевой стороной внутрь. Таблетки я принимать не стал, для чистоты эксперимента. Потом пошли дальше кино досматривать. Ну, смотрим дальше. И вот когда ефрейтор этот шестую, последнюю невесту бросил и едет к седьмой, то бишь к председателю колхоза, я вдруг почувствовал, что у меня ничего не болит. Полчаса назад голова болела так, что хоть на стенку лезь, а сейчас ничего. Не болит, не стучит, не тянет. Излечился полностью. На все сто.
Ну прямо чудеса в решете.
-–
Приключения в городе С
Наш поезд остановился в городе С. Мы должны были пересесть на поезд, направляющийся в город Ч., переехать потом к озёрам, где нам предстояло загорать, купаться, копаться в земле, ходить по лесам и лугам и, пожалуй, много ещё чего. Только вы, пожалуйста, не завидуйте. Мы направлялись не на дачу, не в деревню к бабушкам и дедушкам. Мы – это три сотни студентов Н-ского университета, направляющиеся на сборы и сопровождаемые двумя десятками офицеров нашей военной кафедры.
Позагорать означало поработать под палящим солнцем. Покопаться в земле значило рытьё окопов. Гуляние по лесам и лугам – было не что иное, как марш-бросок. А многое другое, полезное и интересное, включало в себя марш по плацу, ползание по-пластунски, изучение уставов, сдача нормативов и масса других интересных и нужных вещей, призванных заполнить военный досуг.
Мы высыпались из вагонов и собрались вокруг наших командиров, готовые принять очередную порцию мучений и неприятностей, связанных с пересадкой.
Было ещё достаточно раннее утро, около 9 часов. Поезд на Ч. должен был прибыть к 7 вечера. Что делать в течение 10 часов, чем занять три сотни человек на вокзале было загадкой не только для нас, но и для наших военных преподавателей. Поначалу они попытались отгородить какой-нибудь закуток в зале ожидания на вокзале, но прибежала какая-то тётка-дежурная и начала кричать на нашего главного полковника, чтобы он прекратил самоуправствовать. Слегка ошарашенный начальник нашей кафедры полковник Зубов стоял рядом с нами на платформе и, по всей видимости, пытался мыслить. Рядом с ним вертелся полковник Крылов, с жаром убеждая его в чём-то. Я прислушался.
– … точно, я говорю ? ничего не будет! – доносились отзвуки речи полковника Крылова. – Посмотри на них, – продолжал полковник, – это же будущие учёные, преподаватели, командиры производства. Да я за них головой ручаюсь!
Слышать подобные похвалы в свой адрес, особенно из уст полковника Крылова, который иначе как "сборищем безмозглых идиотов" нас не называл, было, по меньшей мере, странным. Впрочем, у полковника, видимо, был здесь свой интерес. Так же, как и нам, Крылову абсолютно не хотелось торчать на вокзале.
– Ты-то головой ручаешься, только кому, нах.., нужна твоя голова, – слегка отбивался начальник кафедры Зубов от полковника Крылова, – отвечать-то мне.
Но в конце концов он согласился с доводами Крылова. Полковник Зубов поднял свой здоровенный кулак, сунул под нос полковника Крылова и угрожающе произнёс:
– Будь по-твоему. Но учти, случись что, я с тобой по-мужски поговорю.
Полковник Крылов с довольной ухмылкой отошёл в сторону и скомандовал:
– Командиры взводов, ко мне!
По тому, как минуту спустя с довольными физиономиями возвращались наши командиры, мы поняли, что сегодня у нас будет маленький праздник.
– Сейчас отпустят, – услышали мы от нашего командира. – Речь только Зубов скажет, и все свободны до шести.
Полковник Зубов действительно вышел вперёд к нашему весьма неровному строю. Потом своим громовым голосом сообщил, что нам оказывается высокое доверие в виде общей увольнительной, но в шесть быть надо здесь "как штык". Потом, слегка понизив голос, продолжил:
– Не могу приказывать, но советую – походить по местам боевой и трудовой славы города С… Посетить музеи, встретиться с ветеранами войны и тыла …
Договорить ему уже не дали. Мы рявкнули троекратное «ура», хоть никто нас об этом не просил, и бросились врассыпную.
Трехсотголовая галдящая толпа летела, уносила ноги от железнодорожного вокзала, от наших майоров и полковников. Но среди всего этого гама можно было явственно расслышать одно, словно заклинание, слово – "магазин".
Наша "сионистская группировка" (по остроумному определению полковника Крылова), состоящая из двух с половиной евреев и полутора русских, в одночасье развалилась. Стопроцентно русский Володя Котельников уходил вместе со всеми в тот самый магазин. Паша Цукерман разрывался. Еврейская половина тихонько скулила, пытаясь не пустить. Но пятая графа, в которой было прописано "русский по паспорту", звала на подвиги. В конце концов, пятая графа победила, и Паша побежал нагонять гудящую толпу.
Мы с Мишкой остались вдвоём. Уже никуда не торопясь, решали, куда пойти. Магазин из рассмотрения был исключён на все 100 процентов. Извиняюсь, но я не понимал этого странного удовольствия бежать в магазин с утра, хватать и жрать тёплую водку, чтобы ею же блевать спустя два часа.
Ходить, по совету полковника Зубова, по местам боевой и трудовой славы.... Вам смешно? Нам тоже!
Так что ничего мы, собственно, не придумали и просто двинулись куда глаза глядят. Так мы и шли в непонятном направлении и неожиданно вышли к какому-то современному кинотеатру. Перед ним была площадь, а на осветительных столбах развевались флажки и висели плакаты с надписями: "Неделя французского кино". Подобные же плакаты, но большего размера висели на фасаде здания. Мы подошли поближе. Так и есть, плакаты не обманули. Вовсю шла неделя французского кино. Длинные четырёхчасовые сеансы начинались в одиннадцать – прямо, прямо сейчас. Мы подошли к кассе, всё ещё сомневаясь в удаче. Но билеты были и абсолютно без очереди. Впрочем, это было понятно. На утренний детский сеанс, да ещё в будний день, да ещё с билетами по три рубля ? охотников было немного. Схватив билеты, мы бросились в кинозал. Народу никого. Практически пустой, лишь на 10 процентов заполненный зал. Потом вышла какая-то образованная тётка в очках, слегка поговорила о достижениях французского кинематографа и сообщила, что нам предстоит увидеть эти достижения в виде двух полнометражных картин. Потом свет в зале погас, и по экрану поползли титры на французском языке.
Первый фильм был комедийный с участием известного французского комика Пьера Ришара. Сюжет простой, но оригинальный. Некий наёмный убийца должен застрелить президента Франции. Ничего не поделаешь, такие вот у них кинокомедии. Президент должен прибыть на бронированном лимузине и пройти с десяток метров от авто до входа в здание. Убийца расположился напротив в отеле на каком-то высоком этаже и должен из снайперской винтовки отработать свой гонорар. В соседнем же номере поселился неудачник Пьер Ришар, решивший от всех свалившихся ему на голову неудач, свести счёты с жизнью. К сожалению, этот вот невезучий гражданин оказывается невезучим не только в жизни, но и в смерти. У него всё никак не получается спокойно закончить своё существование. Он пытается повеситься на водопроводной трубе, труба обрывается, начиная заливать комнату водой. Наёмный же убийца не хочет привлекать внимание полиции и работников отеля и пытается спасти самоубийцу хоть на несколько часов, чтобы самому спокойно закончить дело с президентом. Он успокаивает самоубийцу, достает чемоданчик со снайперской винтовкой, собирает её, прилаживается. И тут начинается всё сначала. Сосед пытается выпрыгнуть из окна и застревает там, пытается застрелиться, но промахивается, и так далее. В общем, смешно. И приятно также то, что президента ему таки убить не удаётся. В последний момент Пьер Ришар подтолкнул его под локоток. А в заключительной сцене, пока полиция бежит хватать наёмного убийцу, излагает свой план. Пока убийца будет сидеть в тюрьме, он будет туда носить передачи, а когда он из тюрьмы выйдет, они поселятся в деревне. Такая вот комедия. Мне понравилась. Мишке тоже.
Потом в зале зажёгся свет. Тётка-конферансье объявила перерыв. "Антракт" – как она выразилась, дабы подчеркнуть значимость события, и пригласила проследовать в буфет. Опять же всё было культурно, красиво, без очереди. Будь всё это в моем городе Н-ск, да ещё в компании симпатичных девушек, я бы вообще был бы на седьмом небе от счастья. Впрочем, и тут было совсем неплохо. Перекусив недешёвыми буфетными бутербродами, мы опять прошли в зрительный зал, где вновь прослушали мини-лекцию женщины в очках.
Теперь нам предстояло посмотреть французскую психологическую драму. Некоторые сцены этой замечательной ленты, как культурно выразилась тётка, адаптированы к советской аудитории. По-простому говоря, вырезаны. Но ничего не поделаешь ? я вздохнул и приготовился наслаждаться резаной драмой.
Итак, сюжет фильма. Всё тот же настырный любовный треугольник, встречающийся даже в советских кинофильмах.
Он – не очень молодой, но очень талантливый писатель.
Ещё один Он – не очень талантливый, но очень красивый молодой музыкант.
Она – молодая, красивая и, судя по всему, безмозглая истеричка.
Естественно, она бьётся между Ним и Ним, не в состоянии решить ? с кем. В конце концов она решает. На шикарной машине они едут в шикарные апартаменты, где в конце концов предаются большой любви. Естественно, вся большая любовь была вырезана заботливой советской цензурой, и потому всё, что мы увидели, это был страстный затянувшийся поцелуй, а затем через мгновенье большая кровать со смятыми простынями. Потом у девушки начинается истерика. Одетая в свой прозрачный пеньюар, она рыдает на кровати, затем перемещается на кухню, где всё так же рыдает и швыряет дорогую посуду на пол.
В следующей сцене – на паршивой машине с другим Ним она едет в мерзкий апартамент, где они уже предаются большой любви на узкой кровати. Впрочем, сцена эта также была заботливо вырезана, и о том, что там происходило, также приходилось только догадываться. На следующее утро повторяется то, что происходило днём раньше. Разница лишь в том, что кухня в этом апартаменте отсутствует, а посуда пластиковая и потому не бьющаяся.
Затем ещё парочка сцен с истерикой в шикарном ресторане, под укоризненные взгляды женщин в вечерних платьях. Потом сцена с истерикой в мерзкой забегаловке под понимающие взгляды обитающей там публики.
Но в результате всё кончается хорошо. В заключительной сцене мы видим три пары голых ног, торчащих из-под одеяла широкой кровати талантливого писателя. Что и как они там творили под одеялом, опять же оказалось вырезанным. На этом наше культурное мероприятие по знакомству с французской культурой было завершено. Мы выбрались из тёмного зала на непривычно светлую улицу. Потом ещё часика два погуляли по городу, обсуждая превратности судеб и достоинства обеих картин. Ну, а потом повздыхали и направились к железнодорожному вокзалу – в объятия наших вояк.
Пришли мы даже раньше установленного часа. Попавшийся по дороге полковник Крылов где-то даже обрадовался, похвалив нас словами: "Молодцы, прибыли первыми", ? но, тут же опомнившись, скривился и добавил: "Трезвые, ну что от вас ещё можно было ожидать!"
Потом потихоньку-полегоньку начали подтягиваться наши поддатые или слегка протрезвевшие товарищи. Новостей, приключений было много. Выше крыши. Я было хотел рассказать о нашем культурно проведённом дне с посещением французского кинофестиваля, о нестандартных и невиданных приключениях Пьера Ришара и плотоядной девушки. Но никто не хотел слушать эту лабуду. Мои рассказы явно не канали. Ребята сами желали поделиться не киношными, а настоящими приключениями. Кто-то догонял, кого-то нагоняли. Кто-то бил морду, кто-то, наоборот, в морду получал. Кто-то набрался водкой, а у кого-то хватило денег лишь на бутылку "чернил". Но всё это было весело, легко и, главное, оптимистично.
Весёлый гам продолжался дальше. И вдруг он стих. Мы увидели Володю Петрушина, неспешно продвигающегося к нам по платформе в сопровождении какой-то крепко сбитой, но не без симпатичности девахи. Деваха обеими руками держалась за локоть Петрушина, словно не желая его отпускать. Наконец, они остановились метрах в пятидесяти от нас. Последовал долгий жаркий поцелуй, после чего уже Петрушин проследовал к нам, а деваха, последний раз махнув рукой, развернулась и пошла восвояси.
Володя Петрушин, наш сокурсник, был богатырь. Причём настоящий богатырь, из породы Ильи Муромца. Любой силач нашего курса даже близко не мог сравниться с необыкновенной силой Петрушина. Так, для примера, когда мы оказывались на сельхозработах, Петрушин мог взять под мышки два тяжеленных куля с зерном и нести их с такой лёгкостью, как кто-нибудь из нас нёс бы пару авосек с бутылкой кефира и палкой колбасы. К тому же он занимался культуризмом, наращивая и без того огромную гору мышц.
Под любопытные взгляды он подошёл к нам и стал в как бы строй. Напряжённое молчание наших ребят говорило о том, что появление его в компании женской особы произвело желаемый фурор, и публика уже готова слушать. Петрушин помолчал ещё несколько секунд, словно желая насладиться произведённым эффектом, и начал повествование.
