Люди часто рвут полынь, приносят ее в дома и плетут себе из нее венки. По поверьям она изгоняет нечисть и защищает от зла. У деревенских жителей много обрядов, связанных с ней. Полынь стала неотъемлемой частью нашего быта, кто-то даже умудряется сажать себе эту гадость возле дома.
Вы когда-нибудь пробовали пожевать полынь? То-то и оно. Гадость. Хоть и полезная.
Ведьмы всегда знали, что нежить не любит запах полыни, и вывели для себя особый сорт этого растения, домашний, пригодный для зелий. Его можно употреблять в пищу, и запах не такой едкий.
Эстрагон – вот лучший оберег от нечисти. Хотите заставить упыря обходить вас по широкой дуге? Забудьте о головках чеснока, которые все так советуют вешать себе на шею. Эстрагон куда лучше помогает против мертвецов и нечистых духов.
К тому же, эстрагон всегда славился другими полезными свойствами. Я не стала мелочиться и собрала целую корзину драконьей травы, чтобы ближайшее время добавлять ее во все снадобья. Она давала специфический запах, но его можно и потерпеть.
Один из жителей позвал инквизиторов. Теперь обитателям Злейска придется за это расплачиваться, принимая лекарства со вкусом и запахом полыни, пока я не найду эстрагон.
Я шла по лесу, напевая незамысловатую мелодию. С ветвей дерева сорвалось несколько капель, оставленных ночным дождиком, и упало мне за шиворот. Я поежилась и подняла взгляд. На верхней ветке сидела крупная черная птица с блестящими пуговками глаз.
– Чего тебе? – недовольно спросила я. – Неймется?
– Кар-р-р! – огласила округу истошным криком птица.
Она подпрыгнула, качнув ветку, и спланировала на другое дерево. На меня упали остатки дождевых капель. Утеревшись краем платка, я пошла дальше, к дому. Птица, предвестница дурных событий, меня не напугала. Я решила во всем полагаться на судьбу. Инквизиция уже здесь. Можно сказать, все предрешено.
Смешно сказать, но я охотно тратила магию – и годы своей жизни вместе с ней – на создание оберегов и лекарственных отваров, а идея воспользоваться ей для самозащиты мне казалась неправильной.
Странно. Я готова отдать свою жизнь ради глупых поделок для детей, но кинуть проклятье, чтобы спастись, боюсь. О чем вообще речь? Я даже инквизитора кинулась спасать от Ырки. Не без злого умысла, конечно. Помрет альбинос, и кинутся допрашивать меня. Придут еще представители ордена, начнут задавать вопросы, кидать в темницы всех виноватых и просто тех, кто мимо проходил. Оно мне надо?
У избушки я убедилась, что встреча с вороной была не к добру. Рядом с домом стоял инквизитор. Его черные волосы были забраны тонким кожаным шнурком. На штанах виднелись пятна грязи и мелкие репейники – добираться до сруба было тяжело. Инквизитор привалился к стене и смотрел безразличным взглядом по сторонам. В руках он небрежно комкал какую-то ткань. Я с удивлением узнала рубашку с обережной вышивкой, которую продавала лоточница, стоящая рядом со мной на ярмарке. Неужели ее посадили?
Он заметил меня сразу. Инквизитор отлип от стены, показывая, что пришел по делу и уже готов им заняться. Его порядком повеселило мое кислое выражение лица. Он деловито заглянул в корзинку, чувствуя себе скорее хозяином, чем гостем.
– Что там?
– Драконья трава, – спокойно ответила я.
Голос пришлось слегка понизить и вернуть хрипотцу, что были у меня зимой при визите охотников.
– Где племянница?
Я неопределенно пожала плечами. Не обязана же я следить за помощницей? Таких “племянниц” обычно отправляли в услужение мастерам. Ребенок под присмотром, еще и учится чему-то полезному. Мастер же не обязан нянчиться с подмастерьем. Не помирает с голоду, и будет с него.
– К реке ушла. Чего надо? – грубовато произнесла я.
– Что, бабушка, сруб не маловат? Хорошо живется в Чаще?
Я посмотрела на инквизитора исподлобья. Платок, повязанный на восточный манер, скрывал большую часть лица, а охрипший голос и старые деревенские словечки производили определенно впечатление. Но какая я ему к Темнобогу бабушка?!
Раздражение быстро схлынуло. Я решила притворяться до конца.
– Дык плохо живется-то, милок! – пробурчала я. – Сердце прихватило, едва до дома доплелась! Корзинка-то тяжелая. Ты б подержал, сынок. В Чаще селятся не от хорошей жизни, знаешь ли. Вон какой сруб мне тут достался! Дверь скрипит, едва на петлях висит. Баньки нет, да и сарайчика не хватает. Козу завела б, с помощницей молочко бы пили. Оно и сейчас можно, конечно. Но по зиме куда животинку девать? Околеет на морозе без сарая.
Инквизитор воспринял мой поток бреда и жалоб с философским спокойствием. Я ему рассказала и про закоченевшие зимой пальцы, которые теперь болели так, что даже в жару приходилось носить перчатки, и про зверье, рыскающее у самого дома, и про прогнившие половицы, и про маленькую печку.
– Пусти, бабушка, домик-то посмотреть, – с ласковой улыбкой попросил инквизитор. – Может, помогу тебе чем.
“Ах ты пес шелудивый, – подумала я. – С проверкой пожаловал, старушку обмануть решил?”
Меня даже не напрягало, что старушка – это я, и обмануть тут хотели прежде всего инквизитора.
– Конечно, подсоби, милок, – закивала я. – На корзинку, сейчас отопру дверь. Инструмент взял?
Инквизитор промолчал, но ношу у меня забрал. Я бы и с корзинкой легко открыла дверь, но не говорить же об этом приятному молодому человеку, который так галантно согласился таскать за мной корзинку с эстрагоном?
– На стол поставь, – скомандовала я, отходя к полке с лекарствами.
Инквизитору пришлось пригнуться, чтобы не задевать свисающие с потолка пучки трав. Я не стала над ним издеваться. Это был тот самый темноволосый инквизитор, который помог мне на ярмарке. Точнее, не стал обвинять в продажу магических оберегов и лишь попросил их убрать. Кто знает: не почувствовал он волшбу или правда решил покрыть мелкую торговку? В любом случае, к нему я испытывала что-то очень близкое к симпатии.
– Давно живете тут, бабушка? – спросил инквизитор.
Его взгляд перемещался со склянки на склянку, но магии не находил. Зачарованных предметов у меня больше не было. Я избавилась от оберегов, как только вернулась с ярмарки. Только дурак станет держать улики против себя на видном месте, и уж тем более заговаривать зелья впрок, когда рядом бродят члены Ордена. Слава Истле, глупой я перестала быть после предательства Зверя.
– Давненько, – проскрипела я. – Только все никак до деревни добраться не могла. Снег всю зиму лежал до самых крыш, а потом по распутице разве дойдешь?
– Ясно, – кивнул он. – Ну, пойду я.
– Иди, иди…
Я не смотрела, как мужчина выходит за дверь. Зачем? Лучше уж разберу драконью траву: что пойдет на отвар, что на приправу, что в зелье. Спокойно работать было нельзя. Живущая в Чаще травница просто не могла вести себя нормально, и ради образа я принялась бухтеть себе под нос.
– Ходют тут всякие, – ворчала я. – Псы шелудивые, уже который раз приходят, ничего не покупают. Только и успевай пол за ними мести. Понатаскают грязи, поднимут пыль, и ничего! Проку от них, как от снега летом.
Инквизитор хмыкнул за дверью. Оставалось лишь надеяться, что мое бурчание было достаточно неразборчивым, чтобы меня не спалили вместе с избушкой. На улице послышались голоса. Я навострила уши. Мне казалось, инквизитор пришел один. Интересно, второй за домом прятался или только сейчас добрался до сруба?
Я не слышала их разговора целиком, только пару ничего не значащих фраз недавнего гостя. Вскоре баритон темноволосого инквизитора стих. Я с облегчением стянула платок. Находиться в нем долгое время – сущее наказание. Дышать тяжело, ткань липнет к коже, еще и приходится поправлять, чтоб не падала и не налезала на глаза.
Хлопнула дверь и сзади послышались стремительные шаги. Я судорожно заправила платок обратно и повернулась к вошедшему. Но позади был не инквизитор.
– Гленна? – удивилась я. – Ты что здесь забыла?
– Травница? – удивилась девушка.
Я поняла, что забылась и произнесла все обычным голосом. Конспирация полетела к чертям. Платок и перчатки я скинула за ненадобностью.
– Ну? – устало спросила я, умываясь в кадке с водой. – Зачем пожаловала? Золотая вода закончилась?
– Н-нет… Там, в деревне, ребенок пропал.
Я посмотрела на мявшуюся у порога девушку. Ее глаза стали круглыми как блюдца, а руки беспокойно вертели перстень на пальце. Гленна смотрела на меня с ужасом. Точнее, на мои черные когти. Ах да…
– Проваливай, если боишься, – разозлилась я. – Никто тебя не держит в логове злой ведьмы.
– Там пропал ребенок, – с нажимом повторила Гленна. – Его украли.
– Может, в поле заплутал? Или завистливая соседка припрятала, чтоб насолить родителям? Уверена, малыш скоро найдется.
– Он исчез прямо из-за стола! – воскликнула Гленна. – Мать кормила его с ложки, опустила взгляд, чтоб зачерпнуть каши, а он пропал.
Я тяжело вздохнула. Да, меньше всего это походило на обычное похищение ребенка. Кто мог утянуть дитя у матери средь бела дня, да еще и при свидетелях? Не человек.
– Я-то что могу сделать? – развела руками я.
– Верни, – простодушно ответила Гленна.
Я задохнулась от возмущения. Ярость застила глаза. Нахалка получила полотенцем по лицу, а потом и по спине. Я даже не пыталась взять себя в руки и остановиться.
– Паршивка! – рявкнула я. – Ты за кого меня принимаешь? Я похожа не детоубийцу?! Я всю вашу деревню лечу, ни разу не отказала ни старику, ни ребенку, ни богачу, ни нищему. Зачем мне младенец?!
– Ты ведьма, – воскликнула Гленна, прикрывая лицо руками. – Откуда мне знать, что ты ешь?
– Девственниц! – ответила я, громко клацнув зубами. – Молоденьких, сладеньких!
Девица взвизгнула и кинулась наутек. Я зловеще расхохоталась ей вслед. Пусть знает, чем чреваты оскорбления в адрес ведьмы!
Глава 8
Вопреки моим ожиданиям, Гленна не сбежала. Она отошла подальше от избы и снова крикнула:
– Ты же из них! Даже не отпирайся, я ведь видела.
Я зашипела и бросилась к ней. Гленна, не будь дура, на месте не стояла. Мы гонялись друг за другом по поляне, пока обе не запыхались. Мне даже обидно стало: дочь Йозефа в Злейске прослыла дохлячкой, а я за ней угнаться не могу.
– Хватит орать, – сказала я, пытаясь справиться с одышкой. – Что ты от меня хочешь? Я не трогаю детей.
– А девственниц?
– Если бы я питалась исключительно девственницами, давно бы померла. Детей-то не ем!
Гленна фыркнула и гордо подбоченилась. Растрепанные волосы липли ко лбу и взмокшей шее. Наверное, я выглядела ничуть не лучше.
– Ну и славно, – сказала она. – Раз ты не злая, то докажи это. Помоги нам найти ребенка, а уж семья Вакулы тебе заплатит.
– И на кой ляд мне деньги? На костре не пригодятся.
– Так мы тайком тебя проведем, инквизиторы не узнают.
– Им уже сказали? Они разве не ищут ребенка?
– Ищут. Найдут ли? – пожала плечамиГленна. – Больше помощников, быстрее идут поиски.
С такой логикой сложно было поспорить. Я вернулась в избу, чтобы взять перчатки и надежно спрятать волосы под платком. Гленна снова набралась смелости, поэтому последовала за мной в избу. Девушка с любопытством наблюдала за сборами.
– Без этих тряпок лучше, – заметила она. – Шла бы так.
– А никого не смутит, что пришла помогать девчонка-подмастерье, а не ее тетка, которую все подозревают в колдовстве?
– Скажу, что ты моя подруга, – предложила она. – Пришла помогать с поисками, как и другие деревенские.
Я призадумалась. Инквизиторы не станут обращать внимания на девчонку, пришедшую подсобить. Главное, чтоб под ногами не путалась.
– И как меня зовут? – спросила я.
– Ада.
– Нет. Это тетка-травница.
– Ты даже имени не придумала себе? – закатила глаза Гленна.
– А ну цыть! Не до того было. Решила импровизировать.
– А на воротах что сказала?
– Да про племянницу наплела. И все. Не помню уже.
Пока Гленна думала, я нарвала листиков драконьей травы и напихала себе в карманы. Немного подумав, я выдала пару горстей и дочери Йозефа. Платок был безжалостно закинут в сундук, а перчатки я поменяла на новенькие, более тонкие и изящные. Только бы когти не порвали ткань!
В деревне царил настоящих переполох. И неудивительно, ведь Злейск находился между Чащей и Пустошью, а чуть севернее был единственный монстр к Костотрясам – старым горам, возле которых стоял замок ордена инквизиторов, больше известный как Оплот. Деревенские привыкли к опасностям и к новостям о пропаже ребенка отнеслись очень серьезно. В этих краях любое промедление могло привести к смерти дитя.
Как выяснилось, я теперь жила между двух огней. Точнее, трех. С одной стороны жили кочевники и ренегаты, с другой могли вылезти лесные существа, чьи тела извратила магия, с третьей прилетали драконы. Или приезжали инквизиторы, тут уж как повезет. Даже не знаю, кого из жителей Костотрясов в Злейске боялись больше. Суровая жизнь сплотила деревенских, научила внимательно относиться к проблеме соседа, так как вскоре ты и сам мог столкнуться с подобным.
Северные люди всегда стояли друг за друга горой. Здесь тебя выходили искать всей деревней, даже если ты был горьким пьяницей и мог банально завалиться спать в ближайших лопухах.
А уж ребенок!
Инквизиторы разбирались по-своему. Они прочесывали город на лошадях, всматриваясь в лица прохожих. Люди занимались тем, что выкрикивали имя мальчика и переворачивали вверх дном сараи. Отдельная группа ходила по огородам, раздвигая заросли в садах и проверяя каждый куст.
Однако далеко не все жители Злейска верили в спасение мальчугана. Я заметила на себе несколько неприязненных взглядов. Лику так и вовсе перекосило при моем появлении.
Никто нас не остановил. Мы вошли в дом и почтительно поклонились горюющим родителям. Женщина убрала ладони от лица. Она посмотрела на нас красными от слез глазами, затем – беспомощно – на мужа.
– Вы чего, девчонки? – спросил Вакула. – Там Яков с друзьями пошел к мельнице. Можете поискать там, или на лугу у реки.
Я мысленно представила себе карту окрестностей. Где-то на том лугу мы и видели вчера Ырку. Можно было подумать, что ребенка похитила эта тварь. Вот только Ырка не мог отходить далеко от своих костей днем, и уж точно не стал бы убивать мальчика. Мать для него куда аппетитнее.
И не в духе Ырки красть дитя из-под носа. Он мог утащить кого-то из деревни, но под покровом темноты и с рассчетом, что в его владения придет больше жертв. Да и как можно не заметить в комнате мертвеца со светящимися глазами? Мать запомнила бы.
Гленна начала что-то говорить безутешным родителям. Слова соболезнования перемежались с вопросами о случившемся. Пожалуй, даже я не смогла бы справиться лучше.
Оставалось лишь проверить комнату. Следов когтей и магии не было. Я проверила стены и пол в надежде отыскать оккультные символы или метки Темнобога, но из подозрительного нашелся только треснувший оберег над дверью.
