– Что еще?!
– Я боюсь!
– Прекратить истерику. Вы боец невидимого фронта, поэтому идите и сражайтесь.
– Господи, ну какой фронт? – разрыдалась Ариадна Ильинична. – Я после восьми вечера на улицу боюсь выйти, а вы меня на Ближний Восток с заданием посылаете!
– Так ведь фронт – невидимый, – поспешил успокоить ее Кривошеев. – Следовательно, вас никто не увидит. Ни до восьми вечера, ни после.
– Я не справлюсь, я совершенно точно не справлюсь…
– Обратитесь за помощью к товарищам.
– Детства? – от удивления галеристка перестала плакать.
Генерал принялся раздувать ноздри.
– Разумеется, нет. К боевым товарищам.
– Что вы несете? Какие боевые товарищи? Я что, по-вашему, воевала?!
– Коллега имел в виду ваших новых товарищей, – мягко улыбнулся безопасник. – С которыми вы недавно прошли боевое крещение. У вас теперь настоящее боевое братство.
Несчастная смотрела на собеседника глазами, полными ужаса.
– Я не пойму, вы это серьезно?
– Так, – генерал встал, показывая, что разговор окончен. – Хватит бессмысленных дискуссий. Все, рядовая Кирииди, можете идти. На выполнение задания у вас есть три дня. Свободны!
Глава 52
1
Во главе накрытого стола восседала Александра. По правую руку сидел ее верный рыцарь, по левую – Феликс и Николай Петрович. Даша, в гордом одиночестве, устроилась на противоположном конце стола.
– Итак? – вооружившись ножом, пожилой шифровальщик нарезал принесенные с кухни деликатесы.
– Они решили взять нас измором, – сухо сообщила Саша. – Не удивлюсь, если к утру начнется штурм квартиры.
– Вы что, до утра у меня сидеть собрались? – попробовал возмутиться Феликс.
– Я – да, – Григорьев облизнул ложку, которой накладывал черную икру. – Я уже не мальчик туда-сюда с дачи и обратно кататься.
– А у меня дома есть нечего, – Стин оглядел стол и плотоядно потер ладоши.
– Супер, – галерист, казалось, был шокирован подобной беспардонностью. – А мне что делать?
– Любить, кормить.
Даша задумчиво рассматривала тарелку с фруктами.
– Какие сочные плоды. Они прекрасны.
Все удивленно посмотрели на пару яблок, подвядший розовый киш-миш и ветку бананов, от которых даже наклейки не отлепили.
– Точно. Картина прямо на продажу, – сыронизировал Григорьев. – Надо тебя на мою дачу пригласить, ты хоть фрукты нормальные увидишь.
– Кстати, по поводу картин, – рыжая принялась озираться, оглядывая стены. – А где тот натюрморт, что предлагала вдова генерала?
Хозяин квартиры недовольно нахмурился.
– Какой натюрморт? Какого еще генерала?
– Автора не помню. Кто-то из малых голландцев. Там еще на переднем плане был засохший кусок хлеба, ошкуренный лимон и побитая молью дохлая утка. Ты еще сказал, что приобретешь его только когда ослепнешь?
Не сводя с парочки пристального взгляда, Александра внимательно вслушивалась в каждое слово. Однако Феликс лишь равнодушно пожал плечами.
– Что-то вспоминаю… Но так, смутно. Зачем он тебе?
– Натюрморт мне без надобности. Есть интерес ко второму лоту. Генеральша его в нагрузку предлагала. Мне казалось, что ты им заинтересовался.
– Может потом о работе поговорите? – перебила Александра. – У нас сейчас есть более важные темы.
– А для нас тема искусства самая важная, – огрызнулась Даша. – О чем хотим о том и говорим. Феликс, помнишь, как ты в него вцепился, говорил еще, что редкий экземпляр, английская работа, – она едва заметно подмигнула галеристу.
И тут Феликс оживился.
– Английская работа… Конечно, помню. Да, я купил его.
– Я так и думала, – Даша снова подмигнула. – Он оказался в хорошем состоянии?
– В отличном, – галерист моментально приосанился и принялся ухаживать за гостями с двойным усердием:
– Вы совсем ничего не едите. Стин, накладывай побольше, когда еще в следующий раз поешь. Санек, вино, шампанское?
– Спасибо, у меня вода есть.
– На самом деле, ты права, – продолжал суетиться Феликс. – Нужно держаться подальше от бывшей конторы. Мы на пенсии, на заслуженном, так сказать, отдыхе… Кстати! – он вдруг посмотрел на Григорьева. – А у вас мыши на даче есть?
– Чего? – садовод едва икрой не поперхнулся. – Какие мыши?
– Послушайте, – галерист развернулся в его сторону всем корпусом. – Я знаю, вам нужна кошка. У моей соседки окотилась бирманская кошечка. Такие прелестные котятки! Хотите, фотографии покажу?
Пожилой садовод от неожиданности пронес ложку мимо рта и ткнул ей в щеку.
– Блин, да что ты несешь? Не хочу я ни на каких котов смотреть. У меня уже есть кот, и мышей он, кстати, не ловит.
– А этот будет ловить. Николай Петрович, поверьте, котятки такая прелесть, такие масипусечки, такие миленькие, прямо мимишечки, – галерист умильно прищурился и потряс кулачками. – Хотите фото?
– Абдулькасым, иди в жопу. Сань, извини, пожалуйста.
Александра поставила бокал на столик.
– Ничего, ничего. Феликс, с тобой все в порядке?
– Да что опять не так? – брюнет обиженно надул губы. – Теперь вообще ни о чем говорить нельзя?.. Кто-нибудь галеты будет? Я принесу.
– Зачем тебе галеты? – Александра недоверчиво прищурила правый глаз. – Вон, хлеб ешь.
– Когда ты так смотришь, ощущение, что ты целишься, – Феликс встал и направился в сторону кухни. – Я предпочитаю галеты. Мне что теперь, вкусовые привычки из-за вас менять?
Александра хотела было пойти следом, но заметила, как рыжеволосая роется в своей сумке.
– Что ты там ищешь? – она сделала угрожающее движение в ее сторону.
– Не твое дело.
– Стин, забери у нее сумку.
Каскадер растерялся. Он еще ни разу ни обыскивал женщин.
– На! – Даша впихнула сумку ему прямо в руки. – Досматривай.
Стин вспыхнул.
– За кого ты меня принимаешь?
– За ее подвывалу, – она обличительно кивнула на Александру.
Блондинка недобро сощурилась.
– Не нарывайся.
– Да была надобность, – рыжая перевела взгляд наверх и принялась с интересом изучать потолок.
– Успокойтесь обе, – буркнул Григорьев, наливая водку себе и Стину. – Лучше посмотрите, что с Федей гражданская жизнь сделала. С виду вроде нормальный мужик, а манеры стали, как у этих, меньшинств проклятых… «Масипусечки!» Бррр! – он махнул стопку и снова потянулся за бутылкой
– Мне – все, – Евстигней накрыл рюмку ладонью. – Мне больше нельзя.
Пожилой шифровальщик обреченно кивнул, показывая, что ничего иного от этой жизни он, собственное, и не ожидал.
– Докатились, нормальному человеку выпить не с кем, – и хотел уже было поставить бутылку обратно, но Александра поспешила приподнять свой бокал.
– Не расстраивайтесь, Николай Петрович, я составлю вам компанию. Дамское общество вас устроит?
– Как будто у меня есть выбор!
Стин коротко рассмеялся.
– Петрович, ты слишком мало хочешь от жизни.
Подхватив кусок осетрины, Григорьев выдохнул, опрокинул стопку, затем сунул нежную розоватую мякоть в рот и принялся неторопливо пережевывать.
– Ты, малец, с мое поживи, – философски заметил он. – Я вот, в твоем возрасте…
Воспоминания оборвал нечеловеческий вопль.
Перепуганные женщины и Стин подскочили со своих мест, Григорьев, наоборот, присел, схватившись за сердце.
– Где?!
– В спальне! – Александра выскочила из-за стола.
Остальные рванули следом.
На полу, рядом с огромной кроватью, укрытой балдахином, в безвольной позе сидел Феликс. Правой рукой он прижимал к уху какую-то круглую штуку, а в левой держал нечто напоминающее душевую лейку. Красивое лицо перекошено было так, что узнать галериста можно было исключительно по отпечаткам пальцев.
– Гадина, – процедила Александра, бросая на рыжеволосую испепеляющий взгляд.
Та лишь плечами пожала.
– Сама удивлена. Даже представить не могла, что этот аппарат до сих пор работает. Раньше технику делали на совесть.
Неожиданно Феликс издал очередной вопль, да таким жутким голосом, что садовод не выдержал и запустил в хозяина квартиры подушкой.
– Идиот какой-то, – он погрозил тяжелым кулаком. – Надо же так орать.
Феликс и впрямь походил на тяжелобольного: лицо побледнело, правый глаз дергался, руки ходили ходуном.
– …Нет! Ничего без меня не предпринимайте! – кричал он в трубку. – Не надо собирать чемоданы. Я сейчас к вам подойду… Почему?.. Ну почему?!!.. Хорошо, я понял. Понял!
Бросив трубку, Феликс заметался по квартире словно подстреленный заяц. Однако, споткнувшись пару раз о бесчисленные козетки и пуфики, рухнул на антикварную оттоманку, после чего застыл в бесконечно отчаянной позе.
Ничего не понимающие гости, настороженно поглядывали на раздавленного горем хозяина, но с расспросами не спешили: плохие известия получать никому не хотелось. А то, что известия будут плохими, сомневаться не приходилось.
Первой, разумеется, не выдержала женщина.
– Что случилось? – Даша подняла подушку и пожила на кровать.
Александра глянула так, словно хотела ударить.
