Прохор Касьянов "Общество разбитых сердец"

– Придется поверить, – съязвила Вера. – А теперь, мне пора. Чувствую, что мы говорим просто ни о чём.

– А жить ты где собираешься?

– Не твоё дело.

С этими словами она вышла в подъезд, хлопнув дверью. Видимо, Вера куда-то очень спешила. Я с минуту пялился на дверь, затем начал молотить ее кулаками, до синяков на руках. Во мне как будто проснулось что-то животное. Я облокотился спиной на дверь, аккуратно сполз на пол, воя и рыча. Я проклинал её. Проклинал за то, что она так обошлась со мной. Что нашла другого. Моё лицо страшно покраснело, я бил и царапал себя. Разве это можно так?! Разве нормальные люди изменяют?? Почему нельзя сначала развестись, а потом пусть идёт, куда пожелает. И как же я с самого начала, в одиннадцатом классе не заметил этой жилки ветрености! Гуляла ведь по клубам до меня, а тут что изменилось? И как она так самодовольно со мной обошлась! Королевой себя почувствовала! Она еще пожалеет, что так поступила со мной!! Я начал стучать по полу кулаками, не останавливая ругательств. Рвал на себе одежду, выл и постанывал, выкрикивая страшные проклятия. Но всему приходит конец. Со временем я начал стихать. Мои веки тяжелели. Я облокотился спиной о ножку банкетки, затих, погрузился в свои мысли. Так я постепенно и уснул, там, на полу.

Пробуждение у меня было очень неожиданное. Кто-то настойчиво трезвонил в дверь и не только трезвонил, но и стучал. Я решил прервать этот дурдом, поднялся и открыл дверь.

На пороге стоял молодой человек лет 25, в пальто, с аккуратно зачесанными назад длинными светлыми волосами и острым носом, на котором красовалось пенсне. Я не сразу сообразил, что это Дима Журавцев.

– Ты чего не открываешь? – обиженно спросил Журавцев. – Я десять минут уже трезвоню.

– Извини, я спал.

– Ну, прости, что разбудил, да и ты сам меня вчера пригласил к двум часам. Я, как штык, ровно к двум и пришел. А Вера где? – Дима повертел головой. – В магазин пошла?

– Если бы…– печально отозвался я.

– Так, – пенсне Журавцева бодро сверкнули, – что стряслось?

Я пригласил его на кухню. Он снял пальто, разулся, прошел вслед за мной. Мы сели за стол. Скрепя сердцем, я пересказал последние события. Мой друг внимательно меня выслушал.

– Ты знаешь, то, что ты мне рассказал, повергло меня в шок. Только выть и хочется. От Веры я и в самом деле не ожидал такого. Да и к тому же, на кого ей тебя заменять? Ты зарабатываешь прилично, машина есть, красивый, добрый, животных любишь, не жадный. Не на Фёдора Мефодьевича же ей тебя менять! Ему 65 стукнуло недавно!

– А что известно о том Алексее?

– Да он, как бес. Незнамо откуда явился, а кроме того, что он Куцкину племянник неизвестно больше ничего.

– Н-да, и правда, странно.

– А чего это ты Алексеем заинтересовался?

– Да так, ничего.

Помолчали.

– Я все равно найду этого козла! – резко воскликнул я.

– А зачем, Сев? – спросил Журавцев. – Оставь эту парочку в покое. Вернётся Вере ещё, будь уверен.

– Я бы хотел, чтобы она почувствовала то же, что и я.

– О, почувствует, поверь, – сладко пропел мой друг – а что касается ухажёра её, так он олень последний. Наплачется еще с Верой.

– А что мне нужно предпринять, если я хочу ее вернуть? – внезапно спросил я у Димы.

– Хм. Во-первых, не пиши и не звони ей. Увлекись чем-то. Или кем-то. Но я тебе так скажу, оставь эту затею с возвращением. Зачем? Предавший однажды, предаст и дважды, – заключил мой друг.

– Но разве так я представлял это вот всё? И мысли даже не было, что Вера так со мной поступит!

– Да кому она вообще такая нужна, Сев? Вон, девушек вокруг полно. Таню помнишь? Ну, Самоваркину. Так она тебе глазки строила все два года! А ты не замечал, всё время с Верой и проводил! Может разыскать тебе Таню? У меня ведь дома толстенная телефонная книга лежит, ну так, на всякий случай. Не хочешь?

–Да у Тани муж, наверное, уже появился хороший. Да и неправильно это как-то. На другую девушку так сразу переходить.

– А Вера разве правильно с тобой поступила? В браке с тобой ходит где-то с каким-то неизвестным мужчиной! Это ей месть своеобразная будет. С Таней Веру позабудешь.

– Нет Дим, это все равно как-то неправильно.

– Почему?

– Ну, потому что если я бы и правда начал встречаться, ну, с Таней, например, то эти отношения были бы направлены исключительно на позабыть Веру. А мне Таню жалко, ведь в таком случае это не совсем любовь. Так, поиграться. К тому же, Самоваркину я помню очень скромной и приличной девушкой. Такого отношения она точно не заслуживает.

– Ну, не хочешь, как хочешь.

В эту минуту у Журавцева зазвонил телефон. Звонила Ира.

– Алло!

– Ты где ходишь? Три с половиной часа тебя дома нету!

– Ирочка, я же сказал тебе, что к Севе пошел. Ему помощь нужна, можно я переночую у него?

– Какой переночую! Ты совсем офонарел!

– Ирочка, не нервничай…

– Какой не нервничай!! Ты совсем с ума сошёл!

– Ира, у Севы и правда беда, – серьёзно сказал в трубку Дима. – От него Вера ушла.

– Ой…ну… тогда останься, если ему нужно… ты же понимаешь, я за тебя очень волнуюсь. И Севе передай от меня соболезнования.

– Не волнуйся, я в порядке. Передам.

– К девяти, чтоб дома был. Люблю!

– И я тебя. Обещаю, буду дома к девяти, – просипел Дима.

Журавцев отложил телефон в сторону.

– Вот, Дима, завидую я вам с Ирой. Вы друг друга очень любите, хоть и ругаетесь.

– Да, с Ирой мне повезло- улыбнулся Дима.

– Угу…

– Эй, ты чего?

– Да так…завидую я вам…– последние слова утонули в горле. Я не смог сдержать слез.

– Ты что! Сева, Сева, Сева! – он быстро соскочил со стула и обнял меня. – Да разве можно так из-за такой-то убиваться! Она что, графиня? Королева? Или хотя бы достойная тебя?

–Достойнаяааа- ревел я.

– Ну конечно же нет! Ты ее видел вообще?

– Виидел!

– А себя видел? Ну-ка поднимайся, сейчас пойдем смотреться.

Он поволок меня в ванную. Войдя в неё, он кивнул на зеркало. Из зеркала на меня глядел парень с синяками под глазами, взъерошенными каштановыми волосами и красным лицом, которое было в слезах.

– Ну! Аполлон! – восторженно вскричал Журавцев.

Мы вернулись обратно на кухню.

– Увидел?

– Увидел…

– Ну! Чего ж грустить!? Ты еще найдешь себе достойного человека! Да, достойного! Именно ты! И запомни еще вот что – только ты можешь себе помочь. Да, я и остальные твои друзья будем рядом, но ты лучше всех нас знаешь, что для тебя нужнее.

– Да, я это прекрасно понимаю, Дим.

– Ну вот и молодец.

Миновала еще одна рюмка коньяка.

– Анекдот! – встрепенулся Журавцев – Приходит как-то улитка в бар. А её выгнали. Проходит десять лет. Улитка опять приходит в бар и говорит: «Пошел вон отсюда!», – Дима зашёлся смехом.

Мне было совсем невесело, но ради приличия я посмеялся.

– Мне как-то дед байку рассказывал, – робко начал я, понизив голос.

– О! Байки. А мне тоже есть что рассказать. Но сначала ты.

– В общем. Давно это было, еще во времена царя. Жил-был один мужик, Афанасием звали. Жил он вместе со своей женой Агафьей в маленьком селе, далеко-далеко. Он очень любил охоту и рыбалку. Вообще, Афанасий любил заниматься своим любимым увлечением на берегу одного озера, название не вспомню, но место было очень рыбное: ротаны, сомы, караси, окуни, щуки, все удивительно уживались в этом месте. Люди очень боялись этого места, ведь об озере водилось много легенд – про водяного, который зазывает в воду, про русалок в длинных сорочках, в общем, про всякую нечисть. Озеро располагалось на большой опушке, окруженной соснами. Иногда Афанасий просто не понимал, как какие-то сказки отпугивали людей от такого замечательного места. Он и лес очень любил – там тоже было много живности. Так вот, отправился он, значит, как-то рыбачить, а дело уже к вечеру шло. Смеркалось. Жена, как могла, уговаривала мужа не идти на озеро, особенно ночью. Ночью ведь нечисть по озеру гуляет. Не послушал жену Афанасий, ушел рыбачить. Приходит на озеро. А было непривычно тихо, как будто все уснуло, даже совы молчали. Афанасий удивился, конечно, но значения этому не придал. Сел на траву. Запустил руку в карман своих портков, выудил из кучи червяков одного из них и насадил на удочку. Поднявшись с травы, он закинул удочку на середину озера. Через совсем маленький промежуток времени поплавок заклевал. Он дёрнул удочку и глазам своим не поверил – из воды он вытаскивал огромного сома, который чуть ли не в половину роста Афанасия. Сложив добычу в ведро, Афанасий повторил все манипуляции с удочкой и сел на траву. Снова тишина. И вдруг, среди тишины, рыбак услышал характерный свист, но самое страшное то, что свистели не из леса, а из-под воды.

«Наверное, птица какая- подумал Афанасий, неприятно поежившись. Холодало.

После непродолжительного времени, у рыбака опять клюнуло. Дёрнув удочку, на крючке опять оказался сом, тех же размеров и габаритов. Конечно, это явление уже удивило рыбака, отчего его азарт разгорелся ещё сильнее. По озеру снова прокатился свист. На этот раз к нему добавился треск ветвей где-то в лесу.

«Может, правду бабы говорят?» – пронеслось в голове у рыбака. Он прислушался к лесу. Всё молчало. Где-то рядом с собой Афанасий услышал цокот копыт. Рыбак обернулся – никого.

Ему стало страшно. Он собирался уже уходить, как его удочка опять начала клевать. Он дёрнул удочку- попался все тот же сом.

«Ну, а теперь пора домой», – подумал Афанасий. Рыбак поднялся, но так, как вкопанный и остановился. По тихой глади озера бежал, даже не бежал, а порхал чёрный конь с красными пылающими глазами. Пробежав круг, он направился к Афанасию. Подлетев вплотную к рыбаку, конь заглянул мужику в глаза. Неизвестно, что увидел в глазах загадочного существа Афанасий, но после этого он потерял сознание. Наутро его совсем седым нашли егеря, да к Агафье его и проводили. Ведра и сомов не нашли, как сквозь землю провалились или в воду уползли. После того случая Афанасий совсем перестал рыбачить, а каждую ночь ему снился один и тот же сон – как по глади озера скачет чёрный конь с красными глазами.

– Вот это да. А я, кажется, знаю, кого он на озере видел, – оживился Дима.

– Кого?

– Эта сущность – призрак коня колдуна, который жил еще во времена древней Руси. Вороной конь является лишь немногим. Говорят, что в его глазах свою смерть можно увидеть. Афанасий поэтому и поседел, что увидел свой конец. Страшно это, – заключил Дима.

– Ого. Я даже и не знал.

– Во-во! А теперь моя история. Мне её бабушка рассказывала. У неё муж-то, дедушка мой, был любителем по грибы ходить. А на улице стоял сентябрь, слякоть, дождь. Но деду было всё нипочём. Молодой еще был, энергия хлестала через край. Вот он и пошёл. Обул сапоги, надел плащ и кепку, взял корзинку и пошёл. Не успел он в лес зайти, как начал на каждом шагу грибы замечать. И странно как-то грибы попадались – они все дальше и дальше уходили, словно манили деда, а он и рад – чик ножичком белый гриб, чик ножичком сыроежку. Так он ножичком и чикал, пока в самую чащу не забрёл. Срезал последний гриб, поднялся, оглянулся – заблудился. Дед начал на помощь звать, да никто не откликался – только шум ветвей и ветер ему отвечали. Тут вдруг он почувствовал, что кто-то из-за кустов на него смотрел. Он развернулся – никого. Деда обуял страх. Он забился под ближайшую сосну, вытащил перочинный нож, которым подрезал грибы, направив его куда-то в кусты. Дед работал милиционером, в мистику он не верил, но тогда ему что-то подсказало – дело непросто в том, что он заблудился. Его кто-то умело путал. Кто-то или что-то. Может быть, он все это сообразил в панике, что его сейчас растерзает волк, хотя в этом лесу и волков-то не было, он прекрасно это помнил. Но тогда чего же он боится? Неизвестно. А между тем уже темнело. Холодало. Дед сидел под сосной, не опуская руку с ножом. Тут в его голове пронеслась одна мысль. А что, если леший? Кроме того, что это дух леса мой дед не знал совершенно ничего. Сначала он попробовал старый способ – покричать в пустоту угрозы. Но, осознав, что это бесполезно, он лихорадочно начал вспоминать, как избавляться от этого лешего. Его мать, Маргарита Гавриловна, моя прабабушка, рассказывала про то, как можно выйти из леса при таких условиях. Не помню уже, что он там сделал, но, не поверишь, ноги сами его из чащи вынесли. А уже совсем стемнело. Дед, когда домой вернулся, слова сказать не мог – очень уж удивлен он был своим приключением в лесу. Но странно было ещё и то, что, когда он заглянул в корзинку, она оказалась пуста, будто и в лес никто не ходил.

– Хорошо, что твой дед домой вернулся.

– Это да. Ведь случаи бывали, когда люди домой не возвращались из леса. Там же и пропадали.

– Ага.

В тот вечер мы еще долго сидели. Много чего вспоминали, громко смеялись, разговаривали. Когда стрелка часов подползла к десяти, мы решили отправиться спать. Мне пришлось постелить Диме в прихожей. Я сначала думал, что эта затея ему не понравится, но все совершенно наоборот – он очень удобно устроился, и вскоре со стороны прихожей доносился довольный храп. Так и заснули.

На этом линия повествования Всеволода теряется.

3

В понедельник, окончательно придя в сознание после выходных посиделок с Журавцевым, Всеволод решил выйти на работу. В то утро ему не составило особого труда найти свой рабочий костюм: красный галстук, белый в клетку пиджак и черные лакированные туфли. Шкаф после резкого ухода Веры совсем опустел. Её платья, спортивные костюмы (она очень любила спорт), свитера, кофты и прочая одежда заполняли собой все пространство в гардеробе. С печалью Всеволод оглядел пустое пространство. Похоже, к нему вернулась прежняя печаль.

Но на печаль не было времени. На работу Всеволоду нужно прибыть ровно к десяти часам утра, не позже. Однако он вспомнил и о том, что на работе ему вновь придется увидеться с Верой. Чтобы не ударить лицом в грязь перед девушкой, Машинкин решил хоть немного привести себя в порядок. Он быстро причесал свои волосы, которые после сна были похожи на подводные водоросли, побрызгался парфюмом, захватил свой маленький кожаный портфель, с которым никогда не расставался на работе, одел ядовито-зелёную куртку и вышел в подъезд.

Двор, в котором жил Машинкин, окружали многоэтажки в семнадцать этажей. Выйдя из подъезда, он свернул налево – там уже его поджидала машина. KIA поблескивала в лучах яркого, но не теплого апрельского солнца. Он сел в машину и включил радио. Машинкин попал на утренний эфир радиопередачи «Кто звонит». Всеволод любил эту передачу. Ещё, когда был жив его дедушка, они вместе с бабушкой слушали эту радиопередачу на кухне деревенского дома, а маленький Сева пристраивался где-то рядом. Он завёл машину, нажал педаль газа и выехал со двора.

Предприятие «ООО Матрёшка» являлось строительной компанией. Само здание располагалось на Озёрной улице, постройка представляла из себя пятиэтажное здание, которое принадлежало компании. В компанию берут лучших архитекторов, геодезистов, инженеров-строителей и прочих работников строительной отрасли, которые размещали свои резюме или откликались на вакансии, размещенные на сайте компании. Новыми сотрудниками и их резюме занимался Машинкин и Журавцев. Оба были довольны своей профессией, ведь именно так можно было узнать что-то новое о людях, прочитать в резюме об их увлечениях, стаже работы и на какую квалификацию им идти работать. Предприятие было средних размеров – сто двадцать шесть человек, однако спрос был очень даже неплохой, а заказчики были довольны выполненной работой. Что же касается коллектива, то все были в хороших отношениях. Не было ощущения возвышения начальства над другими сотрудниками. Даже Фёдор Мефодьевич просил всех к нему обращаться просто Федя, а не по имени и отчеству.

Конечно же, были и стрессовые для коллектива предприятия события. Например, в прошлом году с треском провалился заказ одного известного бизнесмена, заказавшего беседку на дачу. Халатность бригады всё убила: они не успели закончить в срок, а результатом, который имелся, заказчик был крайне недоволен. Куцкину пришлось уволить всех, кто участвовал в проекте, боясь за судьбу предприятия.

Через полтора часа после отъезда Машинкин подъехал к металлическому забору с автоматическими воротами, примыкающими к будке охраны. Он свернул направо к парковке, которая располагалась рядом с будкой, там же и припарковался. Выйдя из машины, он окинул взглядом парковку, и заметил чёрный мерседес, которого раньше никогда не замечал (а надо сказать, что у Всеволода была замечательная память и на запахи, и на людей, и на машины, вообще на всё). Он хотел подойти ближе, но сообразил, что пора на работу и двинулся к будке. Он миновал турникет, показав пропуск охраннику Сергею, и, услышав одобрительное бурчание, прошёл на территорию компании, которая была оцеплена решётчатым забором. Толкнув стеклянные двери, Всеволод попал в фойе здания. Оно было отделано синим паркетом, а рядом со стойкой администрации расположился столик с креслами. Слева от ресепшена располагался лифт. Наш герой повернул налево, зашл в лифт и ткнул кнопку четвертого этажа. Кабинет, в котором работали Всеволод и Дмитрий тоже был покрыт паркетом, правда, белым, а не синим. В кабинете не было окон, свет исходил из ламп, которые висели под потолком. Напротив двери находился дубовый стол, за которым обычно работает Машинкин. На столе у Севы частый гость – ноутбук, который молодой начальник кадров таскает в своём портфеле, а рядом с гаджетом часто можно увидеть какую-нибудь толстую книгу. Всеволод был большим любителем почитать, а в обеденные перерывы его нередко можно было заметить с книгой. Ко всему прочему, на столе очень часто можно было заметить бардак, состоявший из папок. Несмотря на это, он прекрасно ориентировался в этом беспорядке, и понимал, для чего какая папка нужна. Также на рабочем месте у Машинкина стоял маленький чёрно-белый портрет Веры. В левом ящике, который примыкал к дубовому столу начальник кадров хранил сотни разных файлов, блокнотов, а иногда – личных мемуаров. Иронично, что раньше там всё было переполнено наслаждением жизнью, долгими рассказами о красавице-жене Вере, а теперь там уже, скорее всего, не будет ничего написано, а если же Всеволод решит разгрести эту груду и найти эти записи, то все его сентиментальные мысли и страдания выльются на бумагу. В правом ящике он хранил все открытки и письма от Веры, начиная с 11-го класса. Они очень любили переписываться на уроках математики. Среди этой кладези бумаги также был клочок тетрадного листа, на котором было три заветных слова: «Я люблю тебя». Машинкин и день получения этой записки помнил – 15 мая. Интересно, что же молодой человек будет делать со всем этим теперь?

Стол Журавцева отличался своим порядком и чистотой. У него был такой же дубовый стол, как и у Машинкина. В правой стороне стола Дмитрия стояла зелёная антикварная настольная лампа, а рядом с ней аккуратно лежал футляр для пенсне. В левой стороне стола аккуратно были сложены документы, папки и прочая макулатура. В обоих ящиках Журавцев хранил синие ручки – неизвестно зачем, они просто у него там лежали до поры до времени. Где-то в глубине этих ручек была телефонная книга. У Димы их было две – одна дома, другая на работе. Журавцев очень любит чистоту, порядок и пунктуальность. Несмотря на это, он не пилит других за то, что они не убираются, потому что понимает, что, во-первых, это бесполезно, а во-вторых, он прославится, как приставучий чистоплюй-очкарик с зализанными волосами. Дмитрий, ко всему прочему, был большим любителем старины, поэтому у него помимо пенсне есть и монокль, который он использует, когда ему нужно работать с бумагой. По бокам кабинета стояли стеклянные шкафы, в которых пылились папки разных цветов, а окна располагались за столом Машинкина. На шкафу, который был ближе к столу Димы, висел календарь с пингвинами.

Всеволод подошёл к офису номер четыреста шесть и открыл дверь. В офисе Журавцев старательно обводил ручкой на календаре двадцать седьмое число апреля. Машинкин осторожно закрыл дверь, но вышло довольно шумно. Дима обернулся и глянул на начальника отдела кадров.

– А, Сева! Привет! – Журавцев подошёл и протянул руку.

– Здравствуй Дима, – ответил на рукопожатие Всеволод.

– Ну, ты как? Я смотрю, кольцо тебе больше не натирает, – он кивнул на безымянный палец правой руки своего руководителя – бодро выглядишь!

– Да, отойти все пытаюсь…Кстати, твой приход в субботу на меня хорошо подействовал. Спасибо!