Да, именно Конвента! Чтобы не отпугнуть финансистов страшным словосочетанием «воровской сход», решено было представиться неким Конвентом по вопросам развития… чего? Каких-нибудь… космических технологий. Да-да-да, точно так – Конвент по вопросам развития космических технологий. Звучит вполне солидно и может гарантировать учредителям хорошую прибыль в недалеком будущем.
Решено было также разделить роли в процессе подготовки проекта, чтобы друг другу не мешать, не перестрелять сообщников по роковой случайности и вообще не тормозить проект.
Магистр, известный связями и обилием «своих» людей в военном ведомстве, вызвался выяснить местонахождение «станции принятия решения» и организовать группу по добыче компьютерной программы, в которой сосредоточивалось управление системой Судного Дня.
Лазарь, вместе с ведущими программистами UDS, отвечал за «взлом» этой программы, доведение «взломанной» версии до идеальной работоспособности и тестирование ее на каком-нибудь секретном полигоне.
Остальные роли были поделены по сферам влияния с целью покупки войск и военной техники для захвата «станции принятия решения». Был обсужден перенос ее на новую точку, для которой был выбран скалистый островок в Тихом океане. Превращение острова в военную базу возложили на вора по кличке Фидель. И так вплоть до каждой мелочи. Сведения об операции решили собирать в единую базу данных (вор по кличке Потрошитель, залив в себя десятую рюмку водки, в шутку окрестил ее «Прелестью», не подозревая, что название это за ней так и закрепится.) Там должны были содержаться сведения об участниках проекта (чтобы, когда запахнет жареным, финансисты не пошли на попятную), записи заседаний Конвента, сама программа – после того, как Лазарь ее «взломает», – данные о нахождении военной базы, количестве единиц задействованной боевой техники, все сроки, коды – в общем, все, от чего будет зависеть успех операции.
Сытые, пьяные и до пят охваченные зудом грандиозного обогащения, воры разошлись только около пяти часов утра.
Следующий день – 10 января 1997 года – ознаменовался как начало деятельности «Конвента по вопросам космических технологий»…
Глава вторая
Маугли положил на могилу цисты, улыбнулся взлохмаченному пареньку с фотографии на памятнике и, подмигнув ему, торопливо направился к выходу с кладбища.
За могилой, на которую он приходил, явно кто-то ухаживал. Да и не было ничего в этом удивительного – оставались у паренька в Городе мать, любимая девушка и друзья, с которыми Маугли требовалось встретиться в первую очередь.
Времени было уже около пяти вечера. Остановившись возле первого попавшегося таксофона, он уже в который раз позвонил домой Шершню. Трубку снова сняла Нина Александровна.
– Еще раз здравствуйте. Это опять я вас беспокою. А что, Олег так и не появлялся?
– Нет, – ответила Нина Александровна таким голосом, словно это именно она была виновата в том, что Шершень до сих пор не заявился домой. – Может, ему все-таки что-нибудь передать?
– Не стоит беспокоиться, Нина Александровна. Это не срочно. До свидания.
Он повесил трубку и вернулся в машину. Положил руки на руль и задумчиво уперся в них подбородком. Нина Александровна его явно не узнала. Впрочем, это неудивительно. Странно было бы, если бы узнала.
Вот черт, где же Шершень? Придется начинать дела самому, а потом уж он к нему присоединится, никуда он не денется.
А не навестить ли мне для начала Гарика? Он давно водил шуры-муры со Скруджем, и если его хорошенько прижать, от него можно много полезного узнать.
Не хотелось бы, конечно, начинать дела в Городе со встречи с Гариком. Не тот это человек, с которым приятно пообщаться. Ну что ж, если ему вдруг не понравятся мои манеры, мне ничего не помешает выбросить его с балкона. Или пристрелить, например. Давно хотелось сделать это. И хорошо, что не сделал. Зато сейчас есть с кем поговорить.
В начале девяностых годов Гарик Малахов начинал свою карьеру в качестве мальчика на побегушках у Злыдня. Был такой в то время авторитет в Городе. Действительно – Злыдень. Он просто обожал пытать своих недругов, причем пытки выдумывал самые изощренные – паяльник в задницу или горячий утюг на живот были просто детскими шалостями в сравнении с затеями его больной головы. Впрочем, кончил он плохо. Почему-то он шибко невзлюбил Вепря, а тот, само собой, ответил ему взаимностью. Утопил его в проруби на пятьдесят третьем километре. И Гарик Малахов остался без хозяина, затаив на Вепря лютую злобу. Однако открыто выражать ее не решался. Участь Злыдня все еще отчетливо маячила у него перед глазами.
В начале 1990 года Гарик совсем было собрался самолично возглавить лишившуюся лидера группировку, но крутые ребята Злыдня ясно дали ему знать, кто в банде хозяин и где его собственное место. Долго с ним, надо сказать, не церемонились. Просто навестили его два бывших самбиста и, слегка придушив (не насмерть, а для обострения восприятия), объяснили ему, что следующая их встреча может стать для него последней. Гарик и на них затаил обиду. Перекинулся в банду Османа, каким-то образом сумел натравить горячего, но головастого чеченца на свою бывшую банду, и та в результате кровавых разборок была полностью уничтожена.
А потом и Османа не стало (очень глупо зарезал его в ресторане какой-то безвестный подвыпивший музыкант, люто ненавидевший всех без исключения «лиц кавказской национальности»). Так что к началу 1993 года Гарик, с зоркостью впередсмотрящего оглядев местный горизонт, пришел к выводу, что на сегодняшний день в Городе есть лишь три силы, с которыми он мог бы чувствовать себя более-менее уверенно. Вепрь отпадал сразу – отношения у них были более чем натянутыми. Второй силой был Громов, и все бы ничего, если бы не ходил у него в любимцах некий Антон Малышев по кличке Малыш, с которым они не переваривали друг друга. Оставался только лишь Круглов – Скрудж, к которому в итоге Гарик и примкнул. На первых ролях в его банде он никогда не ходил, но был в неплохих отношениях с Крабом, одним из значительных лиц у Скруджа. За неимением лучшего это был весьма неплохой источник информации, учитывая то, что от Краба осталась лишь голова на шесте далеко за чертой города…
Гарик Малахов проживал в нескольких кварталах от старой церкви, в двенадцатиэтажном доме. Его трехкомнатная холостяцкая квартира располагалась на последнем этаже, лифт, естественно, не работал. Кнопка вызова кабины отсутствовала, двери были обожжены давешним, явно не случайным пожаром.
Поднявшись уже на пятый этаж, Маугли остановился закурить и вдруг услышал, как сверху кто-то спускается. Тяжелые мужские шаги. Неторопливые.
Не было в этом, конечно, ничего особенного, но на всякий случай он отошел в правое крыло, которое предусмотрительные хозяева уже начали отделять от общего коридора деревянной перегородкой.
Через минуту на площадку спустился мужчина, коренастый, крепкий кавказец, одетый в короткую кожаную куртку черного цвета, такие же черные широченные штаны и высокие военные ботинки на шнуровках. Заметив движение за перегородкой, на мгновение остановился, покосился на Маугли и, покачав головой, вновь направился вниз.
Стоя за перегородкой, дела не сделаешь.
Маугли подождал, пока кавказец скроется из виду, и, бросив сигарету, бегом, едва ли не на одном дыхании преодолел оставшиеся семь этажей. Между пятым и шестым этажом его чуть не сбили с ног промчавшиеся ему навстречу три полуодетые девицы. Подошел к металлической двери, обшитой поверху мореной рейкой и с двумя довольно устрашающими замками.
Видеоглазок пялился на него взглядом, полным подозрительности.
Замки, однако, оказались незапертыми. Двери очень медленно – даром что металлические – приоткрылись под толчком его пальцев, и изнутри на него сразу же пахнуло душным застоявшимся запахом. Есть такие квартиры, где пахнет довольно неприятно, но здесь же это было возведено в третью степень – целый букет запахов из алкогольного перегара, давно немытого человеческого тела, скисшего борща, сортира, где в смывном бачке давным-давно нет воды, но эксплуатируется он довольно регулярно, и еще чего- то дьявольски неприятного для нормального человека. Но принюхиваться желания у Маугли не возникло. Он только брезгливо поморщился и раскрыл двери на всю ширину.
– Хозяин! – произнес он во весь голос, переступая через порог. – Разговор имеется!
Гарик не отозвался. В дальней комнате приглушенно восторгался телевизор – московское «Динамо» громило чехов на их родном поле. Где-то шумела льющаяся из крана вода. Больше никаких звуков слышно не было.
Маугли прикрыл за собой двери и вытащил пистолет. Если замки открыты – значит, Гарик дома. Раз он не отвечает – значит, что-то задумал. А что может задумать Гарик? Или за эти четыре года он настолько поумнел, что научился принимать решения самостоятельно? Сомнительно…
Сделав бесшумный шаг вглубь прихожей, Маугли заглянул в первую комнату сквозь стекло прикрытых дверей.
Никого.
– Игорь Николаевич! – громко позвал Маугли, держа пистолет в боевом положении на уровне бедра. – Вы не уделите мне пару минут?
Ответом и в этот раз была тишина.
Тогда Маугли заглянул во вторую комнату. Спальня, надо полагать. Широченная кровать, на каких любили возлежать герои телесериалов о богатеях, живописное бра, японский телевизор с экраном немыслимой диагонали напротив кровати, белый зеркальный шкаф. Одна дверца у шкафа открыта и из темных недр на пол вывалена куча нестираного белья. Бра почему-то включено, и хотя в комнате царит легкий сумрак из-за задернутых на окнах штор, выглядит это не совсем кстати.
Судя по всему, за эти годы у Гарика стали водиться деньги. Интересно, как он обставил свою гостиную? Со вкусом? Да, но откуда у Гарика вкус?
По-прежнему неслышно Маугли прошел к гостиной и заглянул в нее. Здесь был сплошной бардак. Постарался кто-то на славу. Вся мебель – Англия, сверхлегкая, компактная, кожаная обивка – была поставлена вверх ногами, кожа кое-где разорвана, под ногами хрустело битое стекло (бутылки? хрусталь?). Толстенный дорогой ковер на полу в самом центре был залит чем-то темным, наполовину впитавшимся в ворс ковра, а наполовину оставшимся покрывать его неаппетитной лепешкой. Маугли понял, что это человеческая кровь.
Держа пистолет наизготовку, Маугли прошел на кухню. Здесь царил полный порядок. И опять же деньги. Гарнитур ручной работы со множеством ящичков, полочек, дверочек, которые сам Гарик вряд ли когда открывал и выдвигал. Повсюду наставлено импортное электрооборудование – от «бошевской» плиты до тостера «Мулинекс», причем неясно, зачем все это Гарику понадобилось, – в жилище своем он проводил не больше двадцати часов в неделю. Работа на Скруджа требовала времени и сил. Или он остепенился? Завел семью? Ха-ха-ха, это действительно смешно: Гарик – отец семейства!
Та-ак, а это у нас что такое?
Присев, Маугли ткнул пальцем в маленькое темное пятнышко на стене у самого плинтуса. Понюхал, хотя и без того знал, что это такое. А вот еще пятнышко, совсем маленькое. И еще.
И на двери ванной.
Ага, кое-что проясняется.
Он выставил перед собой пистолет, взялся за ручку двери в ванную комнату, повернул ее и резко дернул на себя. Дверь подалась как миленькая. Матовая полиэтиленовая занавеска на ванне была задвинута, душ шумел, брызги шуршали по занавеске, бились о глазировку и, с тихим урчанием стекали в слив. На полу, на резиновом коврике оставлены множественные кровавые следы от ботинок. Кровь была и под ковриком, и на стенах, полотенце на крючке тоже было в крови.
А в перемазанном той же страшной краской умывальнике лежала отделенная от тела голова, с гримасой ужаса на белом лице. Кровавые отпечатки чьих-то пальцев явственно горели на его меловом лбу.
Это был Игорь Николаевич Малахов. С некоторых пор он настолько уменьшился в размерах, что даже в умывальнике не чувствовал себя тесно.
Маугли вздохнул. Он оказался прав: Гарик и в самом деле уже не работал на Скруджа.
Снова вздохнув и стараясь не смотреть больше на голову, гость взялся за полиэтиленовую занавеску и отдернул ее в сторону.
Тело лежало в ванне. И даже кровь, смываемая включенным душем, уже не сочилась из него. Руки лежали на груди, пальцы были скрючены и, казалось, хотели разорвать грудную клетку. Ран на нем видно не было. Голову, вероятно, отделяли от живого тела.
Пижонский малиновый пиджак на нем был мокр и залит кровью, внутренний карман оттопыривался.
Стараясь не запачкаться, Маугли выудил бумажник из кармана (отсырел, конечно, но не настолько, чтобы утратить свою ценность) и задвинул занавеску. Присев на корточки, присмотрелся к следам. Ботинки как ботинки. Тяжелая обувь сорок первого размера. Грубый протектор, как на подошвах военных ботинок.
Он резко поднялся. Кого ты знаешь – небольшого роста, в ботинках военного образца и страстного любителя отрезать головы?
Гарик еще совсем теплый, его убили только что, и сделал это тот кавказец, который встретился тебе на площадке пятого этажа. Быстро, профессионально, истинно по-чеченски.
Все это Маугли додумывал, бегом спускаясь вниз.
Для чего ты это сделал, чечен? Тебе заплатили? Кто? Это совпадение, что Гарик стал лишним для тебя именно в тот момент, когда понадобился мне?
А ведь и Краба, надо полагать, замочил тоже ты. Почерк тот же. Почему-то сильно невзлюбил ты этих двух господ. Или не только этих? И за что?
Хотелось бы знать…
Выскочив из подъезда, Маугли огляделся. Чечена, понятно, уже не было. Сто процентов, что он уехал на оставленной неподалеку машине, – убийцы очень редко ходят пешком. Когда ты сюда подъехал, около дома машин не было. Значит, свою он оставил там же, где и ты, – на небольшой стоянке под кленами против седьмого подъезда.
Не раздумывая, Маугли кинулся туда.
Кроме твоей, на тот момент там было еще пять машин. Белая «Ока», «Москвич-412», черный «Роллс-Ройс» с номерами сочинского региона, «Мицубиси-Паджеро» красного цвета и «Форд-Сьерра» с транзитными номерами. Две первые отпадают сразу же, и причины можно не объяснять. Хотя… кто его знает, чечена этого…
Маугли выбежал на стоянку и перевел дыхание.
Что мы имеем? Помимо твоего «Патрола» и недавно подъехавшей «Волги» остались лишь «Москвич» и «Мицубиси». «Ролле», «Форд» и «Ока» уехали. Последнюю пока оставим в покое, тем более, что кроме помятости на дверце ты ничего особенного не запомнил.
«Форд»… Модель «Сьерра», года восемьдесят девятого, во всяком случае, не позднее. Цвет «вишня». Судя по транзитным номерам, совсем недавно пригнана с Дальнего Востока.
Что ж, очень может быть. Можно смело брать на заметку. Жаль только, что номера транзитов не запомнил.
Ладно, пойдем дальше. «Роллс-Ройс». Тачка для богатеев. И весьма приметна. Вряд ли наемный убийца будет на такой раскатывать по Городу… Если чечен – наемный убийца. Сомнительно. Обычный добропорядочный киллер всадит своей мишени единственную пулю в сердце, бросит орудие убийства на месте преступления и исчезнет по-английски. Во всяком случае, он не станет тратить время на то, чтобы отрезать жертве голову.
Больше похоже на месть. Как велит Шариат. Русский в здравом уме и твердой памяти не станет такое вытворять. Только чечен способен на это. Настоящий волк.
Ну, а «Роллс»… Номер его ты запомнил. Запомнил потому… Да просто потому, что это «Роллс» с сочинскими номерами!
Сев в машину, Маугли отъехал от дома, где было совершено убийство и, остановившись неподалеку от церкви, включил компьютер. Снова вышел на «сейф» Джафара. Там не было никаких изменений, только некая «курва» продолжала «сучиться». Недолго думая, Маугли оставил Джафару короткое сообщение: «Роллс-Ройс», цвет черный, сочинский номер В 010 ВА.
Сейчас около шести часов вечера. Значит, в Москве около пятнадцати. В компании UDS самый разгар рабочею дня, и Джафар быстро получит это сообщение. Вог только насколько быстро он сможет найти сведения?
Маугли со вздохом опустил экран-крышку ноутбука.
Что ж, будем ждать. И действовать. Начнем с бумажника Гарика.
Вынув из кармана сырой бумажник, Маугли раскрыл его, бросил на сиденье стопку долларов и рублей, отправил туда же карточку «Золотой короны» и заглянул в кармашек под молнией. Водительское удостоверение. Игорь Николаевич на фотографии серьезен и солиден, и пиджак на нем, похоже, тот же, в котором он сейчас покоится в собственной ванной. Он у него единственный, что ли?
А с головой на плечах ты выглядишь гораздо элегантнее, Гарик.
Пошарив в кармашке и нащупав клочок бумаги, Маугли осторожно извлек его. На нем округлым, явно женским почерком был написан шестизначный телефонный номер, под ним столь же аккуратно указано имя: «Ирина». Начертано черным, жирным карандашом, каким женщины подводят себе глаза. Надо полагать, что с мадам Гарик познакомился в каком-нибудь кабаке, провел с ней ночку, и она оставила ему свои координаты тем, что попалось под руку.
Не держите на меня обиды, Ирина, но мне придется вас слегка побеспокоить. Тем более что больше в бумажнике покойного Игоря Николаевича нет ни единого намека на то, кого еще можно было бы побеспокоить. Вообще ничего нет, если не считать календарика на 1997 год с качественным изображением откровенного коитуса. Некоторые из дней на календаре ежемесячно были обведены черным кружочком.
Выбросив бумажник, деньги и все прочее, что могло бы напомнить о Гарике, в первую же сточную яму, Маугли доехал до ближайшего таксофона. Ответили ему мгновенно, в голосе ответившей ему женщины была изрядная доза шаловливости.
– Ал-л-лё!
– Это номер 66-33-07? – на всякий случай спросил он. – Мне нужна Ирина…
– Какая? – поинтересовалась женщина.
– А что – у вас их много?
– Нет, я одна.
– Значит, мне нужны вы. Мне ваш номер дал… Игорь.
По тому, как женщина замешалась, он понял, что промазал.
– Кто-кто? Какой еще Игорь?!
– Малахов! – Он поспешил замазать свою оплошность. – Малахов Игорь Николаевич, Гарик, вы должны его помнить.
– Ах, Гарик… Да, конечно, я его помню. Просто никто никогда не называл его Игорем. А что случилось?
– Вот по этому поводу я и хотел бы поговорить. Мне нужно с вами встретиться, Ирина. Вы меня не знаете, и ваше право не доверять мне, поэтому назначьте любое место, где вы будете чувствовать себя в безопасности. Однако, поверьте, я не грабитель и не убийца. И даже не насильник.
Женщина вдруг рассмеялась. Но не женским кокетливым смехом, а довольно нахально.
– Ты, оказывается, тоже меня совсем не знаешь, – продолжала она смеяться. – Как тебя зовут, таинственный человек?
– Э-э-э… – начал он было, но Ирина закатилась новым приступом смеха.
– Ладно, понимаю. – Она даже слегка похрюкивала, так ей было весело. – Артур – тебя устроит это имя?
– Вполне. Тем более что именно так меня и зовут.
Снова приступ, довольно долгий.
– А ты шутник… Ладно, через полчаса жду тебя у себя, пойдет?
– М-м… А где это, извините, Ирочка?
– О Господи, какой ты тупой! У меня дома, конечно же! Ты что, и адреса моего не знаешь, Артурчик?
«Артурчик» хмыкнул в трубку. Ирина расценила это абсолютно правильно – как беспомощное разведение руками.
