Пол Фил "Shenanigans"

Shenanigans
Пол Фил

Shenanigans – это похождения. Первая книга. Первая часть. как хотите. Главный герой – я. Писать про себя нетрудно, если жизнь полна встреч, веселья, юмора, авантюризма и творчества. Я хочу, чтобы вы наслаждались этим текстом вместе со мной.

Пол Фил

Shenanigans

Глава 1. Финита

Утреннее путешествие в офис сигнализирует о цвете дня: мимо каких окон проехал, в какое лицо ткнулся в людской толчее, какая собака мимо пробежала.

По этой причине мы ищем другой маршрут. Отличный от вчерашнего. Мы тщимся избежать. Повторений. Неприятностей. Опасностей. И еще… Нам кажется, что мы совсем не спали. А уже опять – бежать.

Но кофе меняет все. Запахом он убивает весь негатив безмозглой утренней кутерьмы. И есть бесценные фундаментальные полчаса, пока шеф-бестолочь или секредявка-дубина не брякнут какой-нибудь конструктивный вздор. Персонал начинает раздражаться, уходить в себя, слепо выполнять, увольняться, повышаться, понижаться, унижаться и возвышаться. То есть, в среднем, все меняется к худшему. И нормальный член общества должен выступить против такого. Но мы боимся. Мы боимся грязно послать шефа, метнуть в секредявку микроволновку с недоразогревшейся пиццей… Мы всего боимся. Мы слабаки. Нам пришлось бы трудно, окажись мы один на один с …

Так возникает депрессия. Хорошо, что вы уже давно разведены и ваше озверевшее от долбанутого дня лицо не увидит никто кроме Элен. Она все понимает и наливает ровно столько, чтобы хватило погасить ваш приобретенный негатив. Но секса не будет. Вы должны еще очень многое успеть, и Элен уходит, оставив бутылку, в надежде, что вы допьете, что позже придете и … Но это не ваш стиль. И вы, и она, вы оба это понимаете. И это делает честь обоим.

Закинув бутылку в холодильник, вы рассматриваете свое лицо в фото разных лет и шепчете губами подшофе: «Что ж ты… что ж ты…».

Так идёт день за днем, и это время мы называем нашей жизнью.

***

– Пойми: никто не хочет связываться, и поэтому все соглашаются с тобой. Ты всех запугал. Кого-то придавил интеллектом, кого-то грубостью… И я тобою недоволен, дружище, – вяло, но не тихо говорил Бро. Так его прозвали наши девочки. Имя «Борис» написали однажды с ошибкой. С тех пор и пошло. Сначала – «Броис», а потом прилипло «Бро».

– У меня заявление месяца два уже в сумке. Принести? – спросил я.

– Так будет лучше, – прошептал довольный Бро, изобразив на лице печаль.

– Неужели? – усмехнулся я.

Бро быстро подмахнул заявление и без отработки отпустил меня на все четыре, рассчитав уже после обеда.

Для устройства парковщиком в Москва-сити (я решил поработать там, чтобы немного отдохнуть от рутины) мне понадобилось получить медкнижку, и пройдя всех врачей, я был встревожен сообщением хирурга: что-то не так с печенью. А через неделю узнал, что у меня рак.

Это сообщение я принял безэмоционально. Никто не понимает в первые часы, дни и даже недели, что обречен на 99 процентов. Один процент – это пресловутая борьба, которой ты будешь теперь заниматься. Бороться за жизнь. За жизнь, которая прошла, и прошла так быстро, что ты не успел сделать многое из того, о чем мечтал, что планировал, к чему был близок.

Я занялся примитивной и непрестижной работой с редким усердием. Физический труд всегда отвлекает от безотрадных мыслей. Шеф относился ко мне уважительно: из переводчиков в парковщики! Для него мое решение было подвигом. Я же считал эту работу очень психологичной, творческой, и вежливо, с душой, выполнял свои обязанности.

Но вскоре все пошло наперекосяк. Анна, одна из красивейших женщин среди тех, машины которых я принимал, не могла и представить, что парковщиком может работать мужчина с высшим образованием, и когда я помог ей с переводом пустяшной статейки, она прищурилась.

– Ты шпион? – улыбнулась она.

– Почти, – ответил я.

Ночью следующего дня, в выходной, я думал о ней. Она позвонила. Телефон узнала в конторе.

– Ты можешь сегодня… сейчас приехать? Я приготовила вкуснейшую еду! Мясное рагу и картофель, салаты… Можно выпить вина и поболтать, – едва слышно говорила она.

Я ехал в такси и размышлял: будь я здоров, со мной никогда не случилось бы такое. Прекрасная женщина заинтересовалась и приглашает на поздний ужин! Люди меняются и становятся привлекательными, когда знают, что обречены. Так господь, вероятно, расплачивается с ними за предстоящие мучения. Я улыбался и чувствовал, как омерзительная дрожь распространяется по всему телу. Печень. Смешно. Я сжимал зубы. Если не делал этого, рот начинало трясти, будто в страшный холод. Я боялся смерти. Хотя и не понимал в ней пока ровным счетом ничего.

В квартире Анны было сказочно. Освещение было устроено ее ушедшим мужем-рекламщиком, так, что свет падал на лица мягко. Мы оба были очень красивы. И наша любовь была сладка. Игривая Анна была весела, как ребенок. Но временами вдруг задумчиво смотрела, проникая в самую глубину мыслей. Она все чувствовала.

Интересно, что пока ты не знаешь, ты не тратишься на это. Это есть, и ты чувствуешь, но ты спокоен. Но стоит только объявить что-то вслух, и тебе конец. Я проходил через первые фазы понимания этого ужасного обстоятельства.

– Что-то не так? – спросила Анна однажды, когда мы лежали рядом. У меня задрожали губы, и зубы предательски застряслись, выдавая едва слышный стук.

– Все нормально, – постарался спокойно сказать я.

– Что? Что с тобой? – приподнялась на локте Анна.

Не в силах больше сдерживать предательскую дрожь, я встал и одел халат.

– Я в душ и домой! Накопилось много дел! Увидимся послезавтра, Аннушка! – пробормотал я чужим голосом и удалился. Вытираясь, я осматривал тело. Абсолютно здоровое, тренированное тело пятидесятилетнего мужчины.

Боли прекратились. В следующие две недели, я напрочь забыл о болезни и снова начал курить и пить пиво. «Может быть пронесет?» – мелькнула мысль. Я рассмеялся. Люди не верят в скорую смерть. Люди неисправимы.

Глава 2. Бро

В один из выходных я пришел к Бро.

– Что-то не так? Ты чего такой? – испуганно вскрикнул Бро.

– Послушай, ты … прости меня! Cловом, извини! Я был черств! Но… сейчас не об этом, – сбивчиво заговорил я.

– Не понимаю, – протянул Бро.

– Мне нужны деньги.

– Зачем?

– Мне нужны деньги. Дай сотню.

– Что за хрень? Допустим – дам. Когда отдашь?

– Не знаю.

– Что опять такое? Не дам ни цента! Ты съехал с катушек! – по-отечески сухо сказал Бро, протягивая зажигалку.

– Черт с тобой! – пробормотал я, прикуривая. Потом резко встал и направился к двери.

– Да подожди ты! – догнал меня Бро. – Сядь!

Минут пять напарник прохаживался по кабинету, исподтишка поглядывая в мою сторону. Я отвлеченно пил сок. Он не выдержал и направился к сейфу.

“Просто откроет, посмотрит на пачки и вновь закроет, хренов жмот”, – подумал я.

Как же я был удивлен, когда Бро, с десятью пачками в руках приблизился ко мне и решительно протянул деньги. Я молча взял дар. Бро сел напротив и изучающе посмотрел на меня.

– В чем прикол? – негромко спросил он.

– Объясню несколько позже, – тихо ответил я.

– Как всегда!

– Именно.

Глава 3. Бокс

Барнаульский рейс всегда прост. Уставшие от Москвы, люди просто летят домой. Родной, знакомый. Город, в котором поломанный асфальт не вызывает ничего кроме ностальгии. По радио чешет какой-то локал, уверенный в том, что он классный парень. В клубах девы редкой красоты снимаются за приемлемую сумму, а по набережной гуляют пары лет семидесяти. Они любят этот город. Мимо них с матами проносятся байкеры, в которых идёт интенсивный процесс деления клеток. За байкерами проезжает автобус с туристами из Китая. Китаезы смотрят на Барнаул с удивлением. Обозревают. В Китае они такого не видели.

В аэропорту многие ждут багаж. За это время вы успеваете понять, что для женщины, которая летела рядом слова "Маккартни" и "мартини" – почти омофоны. После такого стресса вы не удивляетесь конским ценам на такси.

"Места тут знатные!" – говорит такси-драйвер предвкушая хруст ваших купюр. Банкомат не работает. Приходится отдать стодолларовую купюру. Но в последний момент мужик говорит, "Брат, поедешь обратно – отдашь!" И уезжает, бибикнув на прощанье. Это Россия, господа гламурные долбоебы. Это Алтай. Вам этого сразу не понять. Примите ваш сраный допинг и после продолжите это чтение.

Я был крайне обескуражен тем, как все прошло. Пятьдесят шесть – это для среднего тинейджера скорее оплата пойла в евро нежели возраст человека. Когда мне было восемнадцать, я знал все аналоговое, и преданалоговые шестидесятилетние индивидуумы у меня вызывали тревогу. Думаю, что моя цифровость сегодня в сравнении с дигитальностью мамафакеров-постдигитальщиков – смешна. Мы тычем в тач-дисплеи, набирая коды ожидаемого спасения, не понимая, что нам всем уже давно пришёл ****ец, и тела доживают такую разную для каждого, и такую одинаковую для всех, жизнь. Жизнь, в которой, конечно же, случился весь набор жданного и нежданного. Мы проходим мимо людей, которые нуждаются в помощи, но даём пидеру на чай. Мы готовы украсть миллион, но осуждаем человека, готового украсть миллион. Мы – бессмысленное упрощенное доживающее бионечто. На нас тошно смотреть. Мы нелепы. Мы обречены.

С такими мыслями я шёл на встречу с Александром. Мои встречи с Александром есть встречи с параклитом друга, который жив, и мог бы явиться на встречу в форме своего существующего тела, однако, нам обоим это показалось бы банальным.

– Да, тебе нужно чаще бывать, конечно же, – заключил Сашка после скромных приветствий и краткого обзора дел семей.

– Да, ну конечно, – вставил я, не раздумывая.

– Помнишь, у Ницше: "Лучший друг, вероятно, получит лучшую жену, ибо хороший брак покоится на таланте к дружбе". Стань её лучшим другом, и мукам конец! – промолвил параклит. Изображение замелькало, исчезло и вновь появилось.

– Не нуди, – тихо ответил я.

– Как все же ты агрессивен. Это хорошо. Ты молод. И довольно глуп, вместе с тем. Тебе нужно пойти к ней и сказать, что любишь. Иди сейчас, – Сашка замелькал и снова исчез на несколько секунд.

– Я прошу закрыть тему. Есть много других тем. У меня рак печени. Я хочу говорить о нашем, а не о неудачном, – я сделал глоток Кизлярского бренди, купленного в подвальном магазине на Пятницкой.

– Дай попробовать, – сказал Александр. Он сделал глоток и подегустировал напиток.

– Как тебе? – спросил я.

– Ерунда. Но ты пей. Это. Все это – не так уж и плохо, – уклончиво произнёс параклит.

– Ты все таки очень сложен, чтобы просто встречаться в кафе. Прости. Я ухожу.

– Глупо.

– Ещё бы.

– Хорошо, что ты болен раком. Не представляю тебя старым.

– Спасибо. Пока.

– Пока.

Я нанял такси и отправился в Онгудай. Мы остановились на окраине Бийска, чтобы шофёр перекусил. Я решил отлить у сосны неподалёку от трассы, когда заметил парня, который бил девушку по лицу.

– Эй, брось это, – автоматически крикнул я.

Тот повернул голову, отпустил девушку и направился ко мне.

Владимир Николаевич всегда говорил: "Держать удар – больно. Поэтому стоны придётся убрать. Молчи."

Сначала мне показалось, что моя челюсть перестала существовать. Потом я увидел верхушки сосен и услышал шепот:"Лежи спокойно, дядечка!"

Я довольно долго поднимался, чем вызвал известный смешок, однако, все же предстал перед противником.

– А тебе жизнь не дорога! – засмеялся парень.