– Нет его, Лара. – Татьяна слышала, что Андрей зовет её Ларой, и сама стала звать так же. Как посвящённая в заговорщики.
– А не знаешь, когда будет?
– Не знаю. Позвони через час.
Лариса положила трубку. Не зря у неё было предчувствие, что сегодня ничего не получится с этой встречей. Так мало выпадает встреч!.. И сегодняшняя под большим вопросом. Совсем всё невесело… Она решила сходить к Тамаре: если Андрей зайдёт к Нечепоруку, то она сразу сможет его увидеть. Пусть и не поговорить, но хотя бы увидеть.
В приёмной сидели Тамара и кадровичка Оксана и пили чай с пирогом. Ясно: Нечепорука, значит, тоже нет.
– Привет, девочка! Садись, посиди с нами. Я тебе что-то хотела сказать… – Филимонова наморщила лоб. – Слушай, ну, точно же хотела что-то сказать! И забыла.
– Ладно, вспомнишь – скажешь. – Лариса села напротив рабочего уголка секретарши.
Филимонова принялась болтать о косметике: видимо, об этом они и говорили ранее.
– Тихо! – Тамара вдруг встрепенулась. – Кажется, шеф приехал: его голос.
– Ну ты, мать, даёшь! Чуткий у тебя, однако, слух.
Полминуты спустя действительно вошёл Нечепорук, поздоровался и, обойдясь на этот раз без шуток и напевания песен, направился к себе.
– Аркадий Павлович! – окликнула его Филимонова. – Ну что, какие новости? Как Андрей?
Андрей? Лариса моментально напряглась, как натянутая стрела.
Нечепорук остановился в дверях собственного кабинета и обернулся на племянницу.
– Более-менее. В больнице пока.
– А что с ним?.. – растерянно спросила Лариса.
– Да ДТП. Глупое какое-то, – скривился Нечепорук, – я был вчера в ГАИ. На объездной трассе какой-то фургон выскочил на встречку, влетел в Андрея. Ну, «Мазда» – автомобиль хороший, полная система безопасности… Она его и спасла. Хотя он тоже успел вывернуться: придись удар на полметра левее – и неизвестно, что бы было. Но, слава Богу, обошлось. Ушибы, сотрясение, но в целом жив-здоров. Подправят его врачи немножко, и вернут обратно. Машина в ремонте, Андрюшка в больнице. Такие дела…
– Кошмар какой! – воскликнула Филимонова. – Нет, ну просто ужас! Что же это за водители, которые вылетают на встречку?! Это счастье, что так закончилось! А Эллочка как там?
– Уже пришла в себя. Была в больнице, всю ночь прометалась… Отвёз её домой, пусть поспит: устала, наволновалась. Позвони ей вечерком, поболтаете, – предложил он Филимоновой и обратился к секретарше. – Тамара, сделай мне кофе. И позови Сотникову: Андрей документы привёз, надо с ней обсудить.
Нечепорук зашёл в кабинет. Тамара и Оксана опять загалдели, но Лариса осталась сидеть совершенно потрясённая, не в состоянии говорить: действительно, какой ужас! Она едва не заплакала, мучимая бессильным отчаянием и состраданием. Андрей, её дорогой, любимый Андрей попал в аварию! Он в больнице, ему плохо, наверное, и больно, а она, его Лара, ничего не может поделать! Даже просто проведать его не может, потому что там Элла! Его жена! О ней на этот раз она подумала с долей неприязни: если бы её не было, если бы она не мешала… Но нет – всегда на пути эта Элла! Вот уж точно: в горе и в радости.
– А как у Андрея с Эллой? – наконец, придя в себя, не удержалась от вопроса Лариса. Вопрос был неосторожный, и чтобы как-то его объяснить, добавила: – Я недавно видела здесь Эллу, она приходила к нему. И выглядела как-то невесёло.
– Да поссорились, наверное! – Филимонова беззаботно махнула рукой. – У них часто такое случается, они привычные. После ссоры любовь жарче. Ну, не смущайся! Так оно и бывает. – Она засмеялась. – Слушай, мать! Я же вспомнила!
– Что вспомнила?.. – не поняла Лариса, действительно залившаяся краской.
– То, что хотела тебе рассказать! Заходила ко мне недавно наша Маша, ну, которая Крот. Зашла такая вся деловая и говорит: директор распорядился, чтобы меня приняли на работу, оформляйте. Я спрашиваю: документы вы принесли – диплом, трудовую? А она мне: нет, и не буду, типа, кто вы для этого такая? Я ей и ответила, что раз я никто, то пусть катится подальше и без документов не является. Она ушла и больше не приходила. Я на всякий случай спросила, как с ней быть. Дядя сказал, что не надо её оформлять, она так будет работать, без оформления.
– Я ж говорю, она ведьма, – сказала Тамара. – Нет у неё документов, отстань от неё.
– Да ну, Тома! Если ведьма, могла бы сделать себе бумажки: ей это раз плюнуть. А для порядка бы пригодилось.
– Значит, не нужны они ей. А паспорт хоть приносила?
– Нет.
– Нет?! Так может, она совсем и не Крот Мария Васильевна? – ехидно спросила Тамара.
– Может, и не Крот, – пожала плечами Филимонова.
– Ну, смотри. Твоё дело.
– Моё дело маленькое. А вот ты, Лариска, была бы с ней осторожнее! Вдруг она и правда не Крот?
***
Прошло три дня, и каждый из них Лариса отчаянно пыталась что-нибудь узнать об Андрее. Тогда, услышав о ДТП, она почувствовала себя совершенно разбитой: как будто это в неё влетела та чужая машина. А вечером, придя домой, без сил упала на кровать и разрыдалась. Дома никого не было, и она плакала, не скрывая своих слёз. И просила кого-то невидимого: «Только бы с ним всё было хорошо! Только бы он не страдал и поскорее поправился!». Потом плакать она перестала, но ей вдруг открылось другое, приведшее её в ещё больший ужас: а ведь она могла потерять его!
«Жизнь скоротечна. И непредсказуема… – думала Лариса. – Что мы в ней? Как листья на ветру: сегодня ветер гонит нас в одну сторону, завтра в другую, а послезавтра и вовсе швырнет под ноги на землю. Вот совсем недавно я видела Андрея, разговаривала с ним, а вдруг бы больше не смогла? Вдруг всё оборвётся, закончится? Это страшно, но нельзя ведь исключать! Или просто жизнь нас расшвыряет друг от друга. Мне нужно воспользоваться той возможностью, которая пока ещё у меня есть, – пришла она к решению. – Стать ему ближе. Ведь я же нравлюсь ему, это видно! Нет, я не претендую ни на что, и в их семью с Эллой влезать не буду. Но мне хотя бы просто не стыдиться своих чувств!.. Чтобы он знал, что дорог мне! Что не безразличен. Что в этом плохого? Это ведь ни к чему его не обязывает! И это не преступление – если проявить о своём друге дружескую заботу».
Самым лучшим проявлением заботы, будь Андрей свободен, и будь они правда такие уж друзья, стал бы визит к нему в больницу. Но свободен он не был, и она ему не была подружкой, и они работают вместе, есть правила приличия и требования здравого смысла… Да что тут говорить: навестить его с действительно самыми чистыми и искренними намерениями она не может. Однако, пришло ей в голову, она может ему позвонить. Или, чтобы его не беспокоить, отправить СМСку. Это покажет ему, что она помнит о нём и волнуется, но зато и не перейдёт дозволенной черты. Просто дружеский жест, пара слов поддержки. Даже нет, – убедила себя Лариса, – никак не выразить ему свою поддержку будет некрасиво, а вот поддержать – наоборот, уместно и правильно. Теперь, переждав некоторое время, она посчитала, что подходящее время для СМСки наступило. Лариса размышляла над каждым словом, но в итоге отправила ему очень краткое сообщение: «Андрей, привет! Как себя чувствуешь? Поправляйся поскорее!».
Ответа он не прислал. Лариса отметила это с грустью, но убедила себя не расстраиваться и не обижаться: «Я ведь и написала ему не ради ответа, а просто потому что хотела поддержать его, и поддержала от души. А написать у него, может, и не было возможности!»
А на следующий день расстраиваться стало уже и некогда: другое событие создало массу неожиданных проблем. Статью против Артемьева, которую должны были написать Светлова вместе с Крот, в итоге написала одна только Крот: дамы как обычно разругались, и более напористая и крикливая без труда отвоевала право готовить материал. На удивление редактора, материал оказался хорош – даже не в стиле Марии Крот. «Умеет, однако же, когда хочет!» – даже похвалила та, прочитав результат её труда. Материал пошёл в печать. Но, как говорится, недолго музыка звучала, вслед за ней грянул скандал: статья Крот оказалась вовсе и не её, а плагиатом, что каким-то образом моментально сумела выяснить Ерохина и сообщила о своём открытии в местной прессе. Несколько объёмистых абзацев без всяких ссылок и цитирования были позаимствованы из популярного научного пособия о чёрном пиаре и контрпропаганде. Ерохина со злорадством позорила «Город – 24», Нечепорук растерялся, Светлова плакала, остальные смеялись – над тем, какой недалёкой лгуньей оказалась-таки Крот. И только на ней самой случившееся никак не сказалось: она держалась со своим обычным шутовским нахальством.
Справившись с первым потрясением, Нечепорук собрал всех, имеющих в той или иной степени отношение к газете, у себя в кабинете и устроил судилище – и над Светловой, и над Крот. Редактор, всё еще близкая к состоянию шока, каялась, извинялась, обещала, что подобного больше не повторится, и вскоре была прощена. Но Крот поначалу не собиралась ни извиняться, ни признавать свою вину. Со скользкой, фальшивой улыбкой она объясняла, что руководствовалась исключительно благими намерениями, что от души хотела помочь, что материал тот ей показался очень подходящим – «лучше и не скажешь», – а ссылаться на авторов она не стала в интересах газеты: пусть, мол, думают, что именно в недрах местной редакции способны рождаться такие яркие и глубокомысленные суждения. Однако когда Нечепорук обрушился на Крот со всем негодованием, в пух и прах разбив её куцые доводы, она к общему изумлению вдруг расплакалась. Точнее, не то чтобы прямо всхлипывала, шмыгала носом или рыдала, но на её глазах показались слёзы.
– Я хотела как лучше. И не хотела вас подводить. Я работала в ваших интересах, Аркадий Павлович! Вы же знаете это – только в ваших! Но если вам не нравится то, как я работаю, я всё исправлю – так, как вы хотите, – произнесла она совершенно убитым голосом, глядя на Нечепорука мокрыми глазами. – Сделаю всё, что вы скажете!
– Ладно! Договорились, – как-то смутившись под этим её взглядом, резко прервал он «обвинительный процесс». – Я понял вас и, думаю, вы поняли меня. Продолжайте вашу работу, Мария Васильевна. Только не допускайте больше таких крайностей. А редакция… Редакция пусть активнее помогает вам, а не сбрасывает всё только на вас – хоть работу, хоть ответственность.
Подавленная и несчастная на вид Крот с признательностью пожала ему руку, и назавтра явилась в редакцию безусловной победительницей, без тени вчерашней слабости: больше она не плакала – теперь она откровенно рассмеялась в лицо опешившей Светловой. «Не думайте, что сможете потопить меня и тем самым от меня избавиться! – объявила Крот. – Это ведь вы побежали жаловаться Нечепоруку, что я подставляю и вас, и его? Вы его надоумили? Так вот, не вам со мной тягаться! И не вашего ума дела – то, что делаю я. Не хотите неприятностей – отойдите в сторону. Я предупредила вас», – она зло сверкнула холодными стальными глазами и, хлопнув дверью, вышла.
14
Спустя восемь дней после аварии Андрея выписали из больницы.
Элла приехала за ним. Он почти совсем уже поправился и вообще был очарователен, смешлив и оживлён. Отпустил несколько шуток – и ей, и медсестрам, и улыбался всем пронзительно синими глазами. По дороге (Элла сама вела свой игрушечный «MINI Cooper») он не убирал руку с её коленки, а дома, едва выйдя из душа, сразу потянул её в спальню. Она пришла в восторг от его пыла, но всё-таки притормозила, растягивая стадию поцелуев.
– Я соскучился по тебе… – признался Андрей. – Даже не представляешь, как!
– Что, неужели ни разу не развлёкся с какой-нибудь хорошенькой медсестричкой? – игриво спросила она.
– Нет. Я ненавижу их больничную одежду.
– Она бы её сняла. – Элла коротко рассмеялась. Андрей ответил с таким же коротким смехом:
– В этой палате? Где воняет лекарствами?
– А тебе надо, чтобы духами?
– Ну, это было бы лучше.
– Какие ты хочешь?
– Версаче «Кристалл Нуар».
– Версаче «Кристалл Нуар»? Точно? – Обычно он предпочитал более лёгкое, дерзкое и свежее – что-нибудь из Calvin Klein или Dolce&Gabbana.
– Да.
– Подожди, – она выскользнула из его рук. – Я сейчас.
Прибежав в свою комнату, Элла достала тёмно-опаловый флакончик и брызнула на запястья и пульсирующую жилку на шее. Будучи очень чувствительным к ароматам, духи Андрей всегда покупал ей сам, по своему вкусу и настроению, это считалось у них интимным подарком: какие духи – такой и секс. «Crystal Noir» был сладким, растекающимся и обволакивающим, как патока, и утончённо, глубоко чувственным. Его сегодняшний выбор звучал многообещающе шикарно. «Постепенно запах раскроется и будет то, что надо!» – взволнованно подумала Элла, втирая в нежную кожу благоухающую жидкость. Потом так же бегом вернулась к нему.
– Так ты хотел?
Он вдохнул идущий от неё насыщенный сладкий аромат.
– Да. Так.
Она снова притормозила его поспешные движения.
– А если бы твоя медсестричка пахла, как я сейчас? Что бы ты сделал?
– Выгнал бы её, – ответил он и пояснил, отвечая на весёло-удивлённый взгляд Эллы: – Они очень коварные: наверняка она прятала бы за спиной шприц. Или ещё что похлеще.
Элла залилась высоким чистым смехом. Потом повернулась и спустила с плеч атласный халат, скользнувший на пол, открывая стройное упругое тело.
– Я не такая коварная: видишь, ничего от тебя не прячу. Совсем ничего.
– Ты ещё коварнее: у тебя потрясающе красивая спина. И восхитительная кожа.
Он положил руки ей на талию и прижал её к себе. Больше она его не останавливала.
***
Наступившее утро было по-июньски солнечным, лёгким и беззаботным. Андрей расспрашивал о новостях за ту неделю, что он провёл в больнице, Элла рассказывала, периодически отвлекаясь на какие-то мелочи, делала шутливые замечания, и они вместе начинали смеяться.
– Что там с машиной? – поинтересовался он. – Ты узнавала?
– Да. Сейчас она на сервисе. Капот разбит, бампер… Правое крыло тоже помято. Но представляешь, сказали, что подлежит ремонту! Можно восстановить.
– Можно? А надо?
– Думаешь, нет?
– А что там ценного? Всё равно уже хлам. Получим страховку и купим «мерс», – сказал он и усмехнулся.
– Почему «мерс»?
– Вспомнил одну историю. Михаил Андреевич рассказывал: у них тоже попал в аварию суперкрутой «мерс». Его отремонтировали, а на него упало дерево…
– Дерево?
– Да: был ураган. Так они продали потом этот «мерс», потому что он снаружи был целый, а внутри – херня. И его купили.
– Купили? – Она засмеялась, он тоже засмеялся.
– Ага, для понтов. Давай и мы эту продадим: она не такая понтовая, конечно, но и ничего так, может, тоже кому-нибудь сгодится.
– Может, – хмыкнула Элла. – А ты в самом деле хочешь «мерс»?
– Ну, как вариант. Что-нибудь умеренное. Купе – вроде сейчас модно купе.
– Я думала, лучше внедорожник! Зачем нам две маленьких машины? Моя же есть, и покупать ещё одну? К тому же тебе подойдёт большая. Я хочу видеть тебя на большой, крутой машине!
Андрей улыбнулся:
– Ладно, я подумаю.
– Подумай и бери внедорожник! Это тоже модно, причём из моды уже давно не выходит. А что Киев? Удачно к ним съездил?
– Нормально. Я там, кстати, посмотрел кое-что – как устраивают всякие деловые и торговые центры. Специально потратил на это полдня. Займёмся скоро «Каскадом» – можно будет тоже что-то такое применить. Смотри, я вот как думаю… – Он потянулся за блокнотом и принялся чертить карандашом. Элла сидела рядом, внимательно следя за наброском. – Первый этаж – это такой себе «лаунж»: роскошь и отдых. Устроим здесь ресторан, бар, террасу с зеленью, галерею… Для детей – какая-нибудь игровая площадка… И фонтан. Обязательно фонтан, это классика. Следующий ярус – ювелирка, меха, хрусталь, шикарные сувениры. И выше уже то, что для дома: одежда, косметика, мебель, бытовая техника… Ну, и продовольственные отделы внизу, можно даже на цоколе, справа и слева. Да, и кстати! Кафе на крыше. – Он дорисовал последнюю деталь. – Вот так, с летней верандой. Почти по-французски, правда?
– Классно, – искренне оценила Элла. – Потрясающе. Не знаю даже… По-моему, просто супер!
– Да, но… – Андрей немного замялся, – это если не сдавать в аренду и устроить по собственному проекту. А если всю площадь снимет управляющая компания, тогда просто нет смысла такое обустраивать.
– Давайте не будем сдавать в аренду. Скажи папе! Пусть так и будет. – Она кивнула на рисунок.
– Я бы не против… Но, может, он считает иначе?
– Ну почему?! Ты так здорово всё придумал! Поговори с ним, расскажи свою задумку.
– Ты думаешь?
– Я даже уверена. Он согласится – вот увидишь!
– Поговорю, наверное. Как-нибудь при удобном случае.
