Я взяла.
«Это ради задания. Я должна знать всё», – сказала я сама себе и понюхала. Ничем не пахло. Я вздохнула и отпила глоток – жидкость была безвкусной. Меня постигло разочарование. Я ожидала чего-то невероятно неприятного…
– Сангус, – сказал Эрик.
– Что? – не поняла я.
– Называется «сангус».
– Странное название…
– А ты ожидала сложное цифро-буквенное обозначение? У сангуса нет номеров. Хотя было много версий. Сейчас существует только универсальная версия, последняя… Для всех.
– Для всех? – спросила я, решив узнать всё, задавая прямые вопросы. Если Эрик – экземпляр, то пусть скажет это сейчас.
– Для всех. Как видишь.
Лицо Эрика ничего не выражало.
– Будешь допивать? – спросил он.
– Нет… Вдруг отравлюсь, – сказала я, протягивая ему бокал.
– Вряд ли… – Он взял бокал и поставил его на столик.
– Ты – уборщик? – спросила я, желая уточнить его род деятельности.
– Как видишь… – опять уклончиво ответил Эрик, не говоря ни да, ни нет.
Мне вдруг захотелось подойти к нему, обнять и поцеловать. И я это сделала. Кто знает – что будет завтра. У меня такая работа, что либо конкуренты-завистники типа Иванова приложат руку (то есть пару слов), чтобы выгнать меня с работы, или те, за кем я охочусь, устранят меня как опасного агента, например, этот так называемый экземпляр. Конечно, он не хочет, чтобы я его нашла. И как только он что-то заподозрит (если он рядом) – сразу меня прикончит, а это дело объявят закрытым за недостаточностью улик. Такое часто бывало, потому что наш отдел занимается самыми секретными, самыми безнадежными и самыми запутанными историями, в которых замешаны высшие круги общества, политики и олигархи. Они предпочитают закрыть дело, чем получить всеобщую огласку своих ошибок. За их жизнью следят обычные люди, которые радуются их промахам, потому что завидуют их успеху.
Каждый день моей жизни может оказаться последним, и я давно для себя решила наслаждаться, пока есть возможность. Пока есть силы, пока я молодая… И мне всё равно, кто Эрик – уборщик или экземпляр. Я знала точно: он не собирался меня убивать. По крайней мере, сейчас.
– Который час? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
– Ты спешишь? – ласково спросил Эрик, крепко сжимая меня в объятиях. – На работу?
– Да. Но я не спешу. Я хочу быть с тобой.
– Я тоже, – тихо и печально сказал Эрик. – Знаешь, я хочу уехать далеко-далеко… туда, где ничего этого не будет.
– Чего – этого?
– Завода, крови, сангуса, власти, политики, производства и всей этой ерунды… Вообще ничего. Только ты и я. Мне всё это надоело. Каждый день – работа… ложь… игра в прятки… Всю жизнь так. Надоело до ужаса. Человек я или кто? Могу я нормально по-человечески пожить?.. хоть немного… с любимой женщиной… где угодно… да хоть на необитаемом острове!
Его слова звучали странно, в них слышалось отчаяние. Как будто он давно мечтал об этом, давно хотел уехать на необитаемый остров, но даже не мог себе позволить вслух высказать свое желание… Нет, Эрик не мог быть экземпляром. У того нет желаний. Только программа… Хотя… если экземпляр чувствует и считает себя полноценным человеком… тогда… он бы сказал именно так…
Я крепче прижалась к Эрику. Я не хотела, чтобы он оказался экземпляром, этим получеловеком, которого в конце концов найдут и уничтожат…
– Слишком много лжи в моей жизни, слишком много предательства. У меня уже нет сил сопротивляться… У меня нет друзей, у меня никогда не было любимой женщины… Я привык так жить. Хотя хочется другой жизни, настоящей… человеческой!
Я посмотрела в лицо Эрику. Он говорил искренне. Сколько ему могло быть лет? Почему он говорит такие ужасные вещи? У экземпляра тоже нет друзей и любимой женщины. И быть не может – он же машина, робот… И у меня не было друзей… И не было любимого человека, вернее, был – да сплыл… Жизнь теперь такая, когда на дружбу не остается времени, а на любовь нет сил.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
– Сорок… почти, – ответил он.
– По тебе не скажешь… – заметила я.
– Знаю. Потому что это сангус…
– Что?
– Ты – как агент на специальном секретном задании… всё выспрашиваешь…
– Я не столько выспрашиваю, сколько ты сам мне рассказываешь, – не растерялась я.
Эрик улыбнулся и поцеловал меня.
– Сангус продлевает молодость. Как и красное вино. Только лучше, потому что это не алкоголь…
– И? – произнесла я, сама не зная, о чем хотела спросить.
– Давай я тебе пару ящиков домой привезу, – вдруг предложил Эрик.
– Хочешь подсадить меня на это, чтобы качать из меня деньги потом?
– Ну, это не наркотик, хотя психологически люди к нему привыкают… Но ты права. Не надо к этому привыкать.
– Много людей это заказывают?
– Много.
– И ты, простой уборщик, знаешь об этом?
– Знаю.
Эрик смотрел мне в глаза, а я смотрела на него. Видно было, что он не лгал и много чего еще хотел рассказать. С одной стороны, мне хотелось выспросить у него всё, но с другой стороны что-то меня останавливало. Другая сторона моей личности – не агент, а женщина – не хотела, чтобы Эрик всё рассказывал, чтобы превращался из желанного мужчины в преступника, в подозреваемого на допросе.
– Уже утро, тебе пора на работу, – напомнил Эрик.
Да, я должна была ехать в институт клонирования. Зайти домой или нет? Или прямо отправиться к Адольфу Ивановичу? Всё равно. Когда Эрик рядом – работа отодвигалась на второй план, хотя моя личная жизнь так тесно переплелась сейчас с этим новым заданием, что казалась неотделимой, связанной тесно, на клеточном уровне, на уровне сангуса – крови.
Я вздохнула, прижалась к Эрику, ничего не отвечая. Закрыла глаза. Представила, что мы с ним на необитаемом острове.
Тишина длилась минут десять. Зазвонил мобильник. Мой.
Эрик разжал объятия, и мне не оставалось ничего, кроме как ответить на звонок.
– Доброе утро, – ответила я. – Да, я не сплю… Да, я скоро приеду. Может быть, часа через два. Вас устраивает?
Это звонил Адольф Иванович, обеспокоенный отсутствием меня перед дверями института клонирования рано утром.
– Подождите меня, пожалуйста. Сейчас много дел. Я приеду, как только освобожусь, – сказала я.
– Вот и на работу уже вызывают, – заметил Эрик.
А еще он мог заметить, что разговор сегодня по телефону и звонок вчера от моего руководителя – совершенно разные вещи, ведь я отвечала другим тоном.
– Вызывают. Давай еще по бокалу вина – и я поеду, – решительно сказала я.
– Мы увидимся вечером?
– Обязательно! – пообещала я, потому что Эрик был связующим звеном между институтом и экземпляром. Он мог многое знать и пролить свет на это безнадежное дело.
Но не только из-за этого я хотела приехать к нему. Со дня нашей встречи (то есть с ночи) я скучала по Эрику, хотела, чтобы он был со мной рядом в свободное от работы время. Я объясняла себе такой интерес к таинственному уборщику тем, что он был единственным человеком, который охотно рассказывал мне секреты про завод, про продукцию и ее свойства. Ведь в жилах экземпляра течёт сангус, и его основная пища – сангус, который он ворует у заказчиков – обычных людей, желающих продлить молодость. Экземпляр где-то рядом, около завода, следит за грузовиками, чтобы остановить их и присвоить себе жизненно важную жидкость, оставаясь неузнанным, непойманным, живым, на свободе.
Пока я размышляла, Эрик налил вина в оба бокала, предварительно сполоснув их водой.
– Отгадай что? – спросил Эрик, таинственно улыбаясь.
– Вино! – улыбаясь ответила я.
– Отгадала. За наше знакомство, за чудесную ночь, на прекрасное утро и за всё хорошее, – произнес тост Эрик.
Я поймала себя на мысли, что хорошо бы вот так сидеть с ним и разговаривать о разных вещах, смотреть завод, склады, но не для того, чтобы получить какую-то информацию, а просто слушая его голос…
– У тебя есть хобби? – внезапно спросила я.
– Хобби? – удивился Эрик и засмеялся. – У меня нет времени на хобби.
– Так много здесь работы?
– Много… Очень много. Как видишь, я здесь один, а завод большой.
Эрик явно не договаривал, и вообще – вряд ли был уборщиком. Но я не стала больше ни о чем спрашивать – наверняка он уже подозревал меня во всем, если не знал точно о моем задании.
Если рассуждать логически, то сбежавший экземпляр вряд ли смог в одиночку и без следов интегрироваться в общество. Где он живет? Что делает? Его наверняка кто-нибудь заметил бы за эти два года. Всё подозрительное фиксируется и проверяется. Значит, предположим, ему кто-то помог. Кто-то из людей. Кто в наше время станет помогать странному незнакомцу? Женщина? Добрая? Может быть. А Эрик? Мог бы помочь ему? Но в этом случае он бы знал точно, кому помогает. И тогда бы у экземпляра был доступ к сангусу, и он не нападал бы на грузовики и на людей. Значит, Эрик и экземпляр не знакомы, либо это одно и то же… Нет, не может быть!
Я отогнала неприятные мысли прочь.
– О чем задумалась? – пришла очередь Эрика допрашивать меня.
– Не хочу уходить, – созналась я.
Мне действительно не хотелось уходить. Мы сидели на диване и смотрели друг другу в глаза.
– Я не хочу больше слушать про завод и про сангус, хотя это, конечно, очень интересно… Я, к сожалению, не журналист, а то бы написала сенсационную статью…
– О, если б ты была журналистом, я бы закрыл свой рот на замок! И показал бы те цеха, в которых делаются обычные лекарства. И никто бы никогда не узнал, что под землёй.
– Но откуда ты знал, что я не журналист?
– Вчера утром навел справки, перед тем как позвонить тебе.
– Что? Ты шутишь наверное? Вот так просто можно узнать профессию человека?
– Да, просто, если знаешь его имя и если он есть в базе. Ты же в курсе…
– Да, но это в полиции, а обычный человек… как может?.. – Я не договорила. Эрик меня перебил:
– Не обычный, а тот, кто работает на секретном заводе. Извини, я не мог иначе. Мне надоели эти слежки, подозрения, допросы, секреты… Не хочу, чтобы между нами были тайны. И хотя мы многое скрываем друг от друга сейчас, но в будущем, надеюсь, когда познакомимся поближе, будем полностью доверять друг другу.
Я была поражена таким откровением и решила переменить тему.
– Эрик, – ласково сказала я, – расскажи мне о своих родителях. Они живы?
Эрик погрустнел. Зачем я спросила о родителях? Из любопытства? Или чтобы проверить, не экземпляр ли он? Ведь тот знал, что рожден в лаборатории, хотя за два года мог сочинить правдоподобную историю.
– Нет, они умерли. Мать – от несчастного случая в своем кабинете во время опытов. Она была ученым. Занималась разными химическими веществами и однажды произошел пожар. И она погибла. Я тогда был еще совсем маленьким. Отец тоже умер. Лет десять назад. Он был старым и сердце у него было больное. Он умер у меня на руках, можно сказать. Заснул в своей постели и не проснулся. Я его похоронил в фамильном склепе, рядом с матерью. Он давно подготовил для себя там место… – Эрик сделал паузу. – И для меня тоже… Но я вряд ли буду похоронен там…
– Извини, давай не будем о грустном. – Я уже пожалела о своем вопросе.
– Всё нормально, Инга. Все мы там будем. Рано или поздно.
– Лучше поздно, – заметила я.
– А лучше никогда, – сказал Эрик, указывая на бутыль с искусственной кровью, и улыбнулся.
– Это дает вечную жизнь?
– Кто знает… Никто не застрахован.
Я поднялась с дивана. Нужно было ехать в институт клонирования. Чем быстрее я туда приеду – тем быстрее уеду и снова увижу Эрика.
– Ты хочешь приехать ко мне в гости? – спросила я.
– Нет уж, лучше ты ко мне. По крайней мере, здесь нет подслушки и подглядки…
– А камеры?
– Камеры везде. Но не везде работают. – Эрик мне подмигнул. – А у тебя дома, я уверен, куча разной аппаратуры, совершенно лишней при встрече мужчины и женщины. За тобой следят сразу несколько спецслужб, не говоря про полицию…
– Ты прав, – ответила я. – Хотя мне не запрещено приводить домой мужчин.
– Так проще и легче расширить твое досье и подкопаться, если захотят тебя уволить.
– И опять ты прав. Если работаешь в полиции – то лучше не иметь знакомств. Никаких. Тем более на секретном заводе.
