Дина Павлова "Измена. В ловушке"

– Да, – сдавленно вздыхаю, – Максим привел домой любовницу и выгоняет нас. Нас с детьми.

Повисает молчание. Я знаю этот момент разговора с мамой. Сейчас она думает. Наконец секунд через двадцать она выдает результат своих размышлений:

– Ну ты и дура.

– Знаю. Что мне делать?

– Разводись, а что еще делать в этой ситуации? Или ты с его любовницей жить собралась? – тон ее меняется, я представляю как она сейчас сжимает свои тонкие губы, обрамленные мелкими морщинами.

– Нет конечно! Он просто нас выгоняет.

– Он хочет забрать квартиру?

– Да, – смотрю на дверь. Вроде никто под ней не стоит, не подслушивает.

– Если не помиришься с ним, то оплачу тебе адвоката. Только найди нормального, а не как обычно. Или лучше Армен найдет, ты же у нас «ку-ку».

– Спасибо, мам.

– Пожалуйста. Не размазывай только сопли. Все, пока. У меня через десять минут начало занятия по плаванию.

Кладет трубку, а я сажусь на кровать. Мама всегда была холодной женщиной, ждать от нее сочувствия и поддержки бессмысленно. Но адвокат – это очень много. Теперь осталось придумать где жить пока мы с Максимом будем судиться.

Глава 6. Вика

Снова пищит телефон. Женя. Не может успокоиться, переживает за меня. Хоть подруга у меня настоящая, не во всех сферах жизни я ошиблась. «Лохудра по-прежнему в квартире?». «Она и не думает уходить. Они еду себе купили» – пишу в ответ. «Я могу позвонить тебе?».

Я хочу уже написать что «да», но просыпается Егорка. Он снова начинает хныкать, а значит, смысла разговаривать по телефону нет. Во-первых, я еще не определилась со стратегией, а, во-вторых, сын не даст сосредоточиться на разговоре. «Егор плачет, я позже напишу».

Беру сына на руки. Ни в коем случае нельзя показывать что я переживаю. Иначе Егор начнет плакать и не успокоится еще долго. Нельзя вешать нос! Ради детей, ради здоровья сына. В комнату заглядывает Вера. Она уже успела переодеться, а я вспоминаю, что так и не покормила дочку.

– Разогревай суп, – стараюсь говорить как можно мягче.

– Я уже поела, мам. Не беспокойся. – закрывает за собой дверь и подходит ко мне на цыпочках, – папа сейчас сказал что если я не хочу лишиться рыбок, то я должна уговорить тебя быть послушной и выполнять все его распоряжения.

– А ты ему что ответила? – в принципе, после всего я готова к любому развитию событий. Или почти к любому.

– Ничего. – Вера пожимает плечами, – Я пришла к тебе спросить. Он что, собирается отдать моих рыбок?

Или сожрать. Кто ж знает этого идиота. Интересно, как Максиму дали кандидатскую? Он же тупой.

– Нет, малыш, рыбки останутся в целости и сохранности. Мы скорее всего переедем. Но рыбок обязательно с собой возьмем.

– Куда мы переедем? – глаза дочери округляются. Простые вопросы, на которые нет ответов. – И почему?

– Видишь ли, папа будет тут жить с этой женщиной…

– Тут?

– Да, в этой квартире.

Лицо Веры вытягивается. Ребенок не понимает что происходит, как так вышло что папа съехал с катушек. Ее огромные глаза стали еще больше, затем она кивает и, вылетев в коридор, слышу, начинает орать на Максима:

– Папа, зачем тебе проститутка?! Мы же лучше! Мы лучше!

Ее звонкий голосок раздается по всей квартире, я в панике сажаю Егорку на диван и мчу в спальню где, заливаясь слезами, Вера кричит на своего непутевого отца, а он, сидя на кровати, не скрывая злобы, шипит в ответ:

– Когда ты вырастишь, поймешь…

Марина сидит на другой стороне кровати, вытянув ноги и криво усмехаясь. И в ее лице я вижу столько презрения ко всем, что возникает невольный вопрос: а этого дурака она действительно любит или что? Зачем он ей? Но сейчас не до того. Я обнимаю Веру и, гладя ее по голове, тихо говорю:

– Успокойся, мама и папа все сами решат, все будет хорошо…

– Не будет! – рявкает дочь и, вырвавшись из моих объятий, бежит в свою комнату, плакать дальше, а я остаюсь стоять в спальне, глядя на мужа. Тот в мою сторону даже не смотрит, сидит, растерянный.

– Ты этого хотел? – глухо уточняю.

– Тебе надо было подготовить ребенка.

– Марина, у меня один вопрос, – утыкаюсь взглядом на стерву, – Ты точно уверена что оно тебе надо? Ты подумай, я потом этого дурака обратно не возьму.

Телка поднимается с кровати и подходит вплотную ко мне:

– Катись отсюда, корова. Видишь же, твои птенчики недовольны. Или что? Нравится скандалить?

– Мне надо куда-то идти. А не просто из дома.

– Плевать я хотела куда ты пойдешь, главное сейчас, – кивает в сторону двери. В ее тоне столько уверенности, будто это она жена, а я – любовница.

– Максим! – пытаюсь привлечь внимание мужа, но черта с два. Все также сидит, шкаф перед собой разглядывает. – Максим, мне нужно хотя бы пятьдесят тысяч.

– У меня нет денег. – бурчит в ответ.

– Займи у Марины.

– Нельзя унижать мужа, – наставительно сообщает стерва, – Какая же ты дурочка! Я тебя поучу немного. Хочешь чтобы мужик не ушел к другой, надо, во-первых, вовремя рот закрывать, во-вторых, следить за собой, а не ходить в стиле девяностых. Или ты до сих пор шмотки на рынке покупаешь? В-третьих, развлекать в постели мужа, а не быть бревном, а, в-четвертых…

Лекцию прерывает пиликанье домофона.

– Кто это? – шиплю.

– Понятия не имею, может друзья Веры. Пошли их на хрен, – отвечает муж, поднимаясь. Однако я не шевелюсь. Слышу как дочь бежит в прихожую, домофон затихает, – Вика, ну правда, ты уже утомила. Наша семейная жизнь не складывается, что ты хочешь? Ну что?

– Денег дай хотя бы на первое время, и я уйду.

– У мамы попроси.

– Ты мне муж пока что. Забыл? Ты меня выгоняешь без денег, без всего на улицу. Очнись, блин! – я уже перехожу на крик, я в отчаянии. Неужели он даже денег не даст? Как я с ним жила столько лет? Где мои глаза были? Права Марина, дура я! Клиническая дура.

Хлопает входная дверь, что вызывает у муженька явное беспокойство.

– Кто там?

Раздаются шаги по коридору, и через секунду возле спальни появляется Женя, ее муж, бородатый кареглазый мужик в длинной черной рясе, и видимо его коллега, тоже в темной одежде.

– Отец Федор? – у меня глаза на лоб лезут.

Моя подруга человек решительный, но чтобы настолько быстро все организовать… Хотя… Служба у батюшки до семи. А сейчас восемь. И вряд ли пока ее муж был в церкви, сидела сложа руки.

Отец Федор строгий, даже жесткий, но жалостливый и справедливый.

– Мужайся, дочь, – раздается громовой бас. Вид у батюшки и в обычное время-то жутковатый, а сейчас на него и вовсе смотреть страшно.

– Вы тут по какому праву? – начинает Максим, но договорить у него не выходит.

– Ох, срамник! До чего дожили! Бог все видит! – громко и степенно причитает батюшка, затем, оглядев спальню, заключает, – Идем, Виктория, нашел я тебе дом. Поживешь с детками у одной хорошей женщины сколько надо. Она вдова, очень благочестива… Мы тебе поможем. А ты, – он снова поворачивается к Максиму и, потрясая указательным пальцем, произносит, – Землю есть будешь!

– Вы не имеете право распоряжаться тут! – Марина в коротеньком халате, сообразив что Максим спекся, с вызовом смотрит на батюшку. Как ни странно, я не чувствую в ней той уверенности, что была буквально пару минут назад.

– Умойся, блудница! – отец Федор переключается на Марину, показывая пальцем на ее накрашенные вареники, – Убери кровь ада со своих губ. Твое дело молить Бога о прощении.

Дав дельные рекомендации, батюшка идет в комнату к Егорке, а Женя, заглянув в спальню и найдя глазами слегка растерявшуюся Марину, едва слышно шипит:

– А я тебе, курва, все патлы выдеру!

Глава 7. Максим

Я считаю что любовь – это цветок, который нужно беречь обоим. Цветок, который стоит только перестать поливать одному человеку, и второй его уже не спасет. Возможно я излишне романтичен, но в наше время мало кто способен на подобное.

Мне становится смешно когда Вика начинает предъявлять мне претензии за Марину. В такие моменты я хочу ее спросить, а что она сделала чтобы я не ушел? Что она сделала чтобы сохранить наш цветок?

Когда мы только познакомились, Вика была безумно хороша. Тонкая, воздушная, с длинными, до попы, волосами. Она читала наизусть стихи поэтов серебряного века, мы обсуждали книги и музыку. Я боялся что после свадьбы все поменяется, и боялся не напрасно. Это бич всех женщин – они только делают вид что они волшебные. Но когда получают заветную печать в паспорте, превращаются в теток, которых не хочется ни под каким видом.

Вика сначала держалась неплохо. Первое время она продолжала читать стихи, обсуждать музыку, щебетала и порхала. Рождение Веры и ипотека прошли достаточно мягко. Зато когда появился на свет Егор… Как чувствовал что зря согласился на второго ребенка! А что было сказать? Предложить аборт сделать? Вика не из тех кто согласится на подобное. Для нее аборт – это не просто удаление нежелательной беременности, это самое настоящее убийство, да еще и собственного ребенка! Глупости конечно, но зачем ее было травмировать? Я как любящий муж уступил. Ну и подумал что раз с Верой проблем не было, то и еще один ребенок – это не страшно. Оказалось – страшно.

Я честно ждал и надеялся два года что Вика, окунувшись в жизнь Егора, однажды вспомнит, что у нее еще есть и муж. Но нет. Чем дальше, тем хуже. «Егора надо к одному врачу, его надо к другому». «Ой, Егора тошнит, ой ему нужна диета». «Егор отстает в развитии, я с ним еще позанимаюсь». «Пойду погуляю с Егором, ему нужен воздух».

А я смотрел на своего сына и понимал, что толку с этого всего никакого. Она просто впустую тратит время. И ладно Вика просто перестала на меня обращать внимания! Она и на себя забила. Волосы – отрезала, одеваться стала во что бог пошлет. А фигура… Где ее тонкая талия? Аккуратная девичья грудь? Вика некрасиво расплылась. И я не скажу что она стала прямо совсем жирной, это было бы несправедливо, но то что эта не та фея, что была в начале наших отношений – факт. А я мужчина, и мне хочется чтобы моя спутница оставалась красоткой всю жизнь, а не вот это все.

Сначала я пытался ей это объяснить. Но куда там! У нее только одно на уме: Егор, Егор, Егор. И я закрылся, понял что ничего не объяснишь.

Так я и изливал в себя всю свою горечь, пока у меня на работе не поменялось начальство. Ох. Как же про Марину все говорили первые дни: что и стерва, и шлюха, и подворовывает. Ну и про папу-депутата тоже говорили. Поэтому я ждал самого худшего. Да и когда увидел ее первый раз – напрягся. Слишком она мне яркой показалась. И хищной. А она вдруг остановила на мне взгляд. Так долго на меня посмотрела, дольше чем обычно люди друг на друга смотрят… И я растерялся. А она меня пригласила в свой кабинет и попросила рассказать о том как дела на факультете, какие тут правила и традиции. А еще подробно расспросила о моей научной работе, какие предметы веду…

Я первое время боялся ее. Все-таки сразу было понятно что Марина – птица высокого полета. Поэтому я и не думал за ней ухаживать. Но в моем представлении такие как Марина – это женщины на все сто, это мечта любого мужчины.

Мы стали ходить вместе на обед, но не в столовую, где студенты, а в соседнее кафе, где подолгу разговаривали. И однажды, кивнув на золотое кольцо на моем безымянном пальце, она спросила:

– Расскажите про супругу, какая она?

И я рассказал. Я вдруг вывалил все что у нас происходило. И про Егорку, и про то как Вика совершенно перестала мною интересоваться, и как она заставляет делать уроки с Верой. А я после пар, уставший… Мне хватает того что я учу безмозглых студентов!

А Марина кивала, сочувственно, потом сказала что с мужчинами так нельзя, что должно быть уважение, что мужу надо уделять внимание, что я отвратительно выгляжу, да и рубашка у меня поглажена плохо.

Наверно это был первый человек, который меня по-настоящему понял. Даже моя мама меня так не слушала как слушала Марина. В тот день я вернулся домой счастливым. В душе поселилось ощущение чуда, зарождающегося праздника.

На следующее утро я подкараулил в коридоре Марину и подарил ей крохотный букет фиалок. А она взяла меня за руку и прошептала: «Останься сегодня после работы». На «ты». Впервые она обращалась ко мне на «ты»! Шикарная женщина, обратившая внимание на меня – замученного бытом, уставшего мужика.

Иногда я спрашиваю себя: «Почему?». Я не самый красивый, не самый умный или богатый. Или я стал себя так низко оценивать потому что рядом оказалась такая жена как Вика? Верно же говорят, «качество мужчины определяет находящаяся рядом с ним женщина». И чем больше я смотрел на жену, тем больше понимал, что я мог бы достичь гораздо большего. И Марина видела во мне этот потенциал. Она по одному взгляду поняла, что я на самом деле из себя представляю.

И, проведя со мной шикарные два часа, прямо тут, в ее кабинете, на крохотном кожаном диване, она в конце сказала: «Мы теперь одно целое».

Глава 8. Вика

Появление Жени с подмогой действует на меня странно. Последние нервы сдают окончательно, и из глаз потоком льются слезы. Мне больно от всего что происходит, я вдруг понимаю, что самый близкий человек сейчас – это моя подруга, а муж превратился во врага, предателя, и я ничего не могу с этим сделать. Мой мир разбит. Надо собирать вещи, что-то делать, успокаивать Егора, а я не могу. Сижу на кровати в детской и рыдаю.

– На, пей, – Женя подпихивает мне кружку с ярко пахнущей жидкостью. – Это валерьянка, тебя успокоит. Сейчас отвезем тебя к тете Зине, и сразу станет лучше. Поняла?

Киваю. Всхлипывая, делаю несколько глотков. Надо взять себя в руки. Максим заходит в комнату, с видом оскорбленной добродетели вытаскивает из кармана две пятитысячные купюры и сует мне в руку.

– Чтобы ты потом не говорила что я тебя оставил без копейки денег.

– Кормилец, – язвительно замечает Женька, на что Максим, зло скользнув по ней взглядом, удаляется из детской. А я возвращаю себе способность мыслить.

– На сколько я смогу остаться у вашей тети Зины? – оглядываю комнату, прикидывая что брать с собой.

– На сколько угодно. Но дело не в этом. Мы сделаем все возможное чтобы ты вернулась сюда с детьми как можно быстрее. Этого гада на законных основаниях не выгнать, а его любовницу… Сегодня выгнали, через час опять тут же. Ладно, ты много вещей не бери. Если что, еще раз приедем все вместе.

Обсуждать случившееся совсем не хочется. Пока что надо просто собраться и уехать. На что я жить буду? А как Вера будет ходить в школу? Отпрошу ее на несколько дней, а потом? Снова хочется плакать, но никак нельзя.

– Вик, давай помогу. – Женя, видя мое состояние, открывает шкаф Егорки, – Что берем?

– Сейчас, вот, – поднимаюсь и вытаскиваю пачку белья. – Ты вот это собирай. А я свою одежду возьму.

Захожу в спальню, где гардероб с моей одеждой. На моей кровати сидит Марина и что-то тихо говорит стоящему напротив Максиму. Увидев меня, тут же замолкает.

– Стучаться не учили? – произносит стерва, а я, открыв дверцы, нахожу в себе силы хоть как-то ей ответить: