– Профессор Алексеев, преподает в Питере на Востфаке госуниверситета.
– А он знает что-нибудь про камни?
– Разумеется. Я не скрывал, что они прилагались к записке.
– Ну-ну, ладно. Говоришь, обещали перезвонить этому толмачу?
Почуяв, что лед немного оттаял, я попытался потянуть одеяло на себя.
– Я могу вам помочь узнать у профессора, что написано в записке, прямо при вас позвоню ему, но при условии, что вы не причините вреда Тане. И вообще оставите нас в покое. А камни забирайте, они мне сто лет не нужны.
«Робин Гуд» усмехнулся. – Вот спасибо, а то я собрался было тебе их по описи возвращать. Еще и условия ставишь, а ведь можешь просто раствориться в бочке с кислотой. Во-первых, мы не собираемся обижать твою жену и, во-вторых, может быть, и оставим вас в покое, как только разберемся с этой историей. Но не ранее того. Звонить Алексееву будешь?
Я кивнул.
– А что скажешь?
– Что ничего не нашли.
– И про содержание записки спросишь, со всеми деталями, понял? Федя, подвези его к столику, товарищ в Смольный звонить будет.
– Номер телефона Алексеева у меня в бумажнике, который вы изволили изъять.
«Робин Гуд» повернулся к сейфу, достал оттуда мой бумажник, вытряхнул содержимое на стол. – Это? Действуй! И не дай тебе бог сболтнуть лишнее…
Я набрал номер. К счастью, профессор оказался дома. – Альберт Иванович, здравствуйте! Игорь. Прошу прощения, что вовремя не позвонил, забегался. Мы с Таней ничего не нашли. Может, что-то было в аккумуляторе, который я вчера заменил на новый в одной мастерской. Сегодня специально туда бегал, но его уже сдали в утиль. А что с запиской? Что там написано?
Похоже, что Алексеев не очень-то поверил в мою легенду. А насчет записки сухо ответил, что перевод пока идет трудно, поскольку, мол, текст зашифрован. Когда будет готово, обещал позвонить нам домой.
– Но я не дома! – почти крикнул я…
Тут одна рука Федора ударила по телефонному аппарату, а другая – мне по голове.
– Ты что, сука, собрался вякать? – Федя вырвал трубку и сдавил мне горло своей огромной пятерней. – Ты же только что обещал шефу не болтать лишнего…
– Ты полный идиот, – прохрипел я, откашливаясь. – Ты провалил все дело. Я собирался сказать, что меня по работе направили в командировку…
– Знаю я, чего ты хотел наблеять, Иван Сусанин хренов, считай, что ты труп!
Несмотря на боль, я про себя отметил, что Федя не лишен зачатков политграмотности, и продолжил сражаться за свою шкуру.
– Командир! – хозяин кабинета с удивлением посмотрел на меня. – Этот кретин все испортил. Теперь Алексеев знает, что со мной что-то случилось, и может сообщить куда следует… Вы же слышали, я сделал все, как мы условились, а этот ваш Федор чуть меня не убил. И вообще, развяжите меня, вы же не думаете, что я на вас наброшусь или куда-нибудь сбегу.
Мой палач зарычал оправдания, но «Робин Гуд» прервал наш дуэт.
– Что там в записке?
– Перевода пока нет и теперь не будет, благодарите этого, – кивнул я на Федора. – К тому же, там вроде бы шифр.
– Брешет! – гаркнул насильник.
– Молчать оба! – зло бросил хозяин кабинета, встал к нам спиной и склонился над гигантским глобусом, в котором был встроен бар. – Федор, развяжи его и можешь идти, но недалеко…
– Константин Георгиевич… – осуждающе простонал тот и с отвращением выполнил команду.
– Ну и что ты скажешь в свое оправдание? – спросил меня тип, оказывается, обладающий вполне приличным именем.
– Я думаю, что камешки, прикрепленные к записке, предназначались хозяину лавки или кому-то из его людей в качестве образца или аванса, а в записке была инструкция, что делать с содержимым аккумулятора. И что бы там ни было написано, сейчас, через столько лет, для нас не имеет ровно никакого значения. Поэтому максимум, что теперь можно предпринять, – это попытаться выгодно реализовать содержимое аккумулятора.
– Резонно, – заметил мафиози. – А с тобой что делать?
– А меня отпустить, взяв слово не болтать, что я с удовольствием сделаю, так как это в моих интересах.
– Блестяще! – хмыкнул он, смешивая себе коктейль. – Теперь слушай меня. Твоя жена, по всей видимости, вскоре будет поднимать на ноги ментуру, они начнут трясти рынки, где ничего не найдут, объявят тебя в розыск, и, опять же, не найдут. А ты тем временем будешь гостить у нас.
– Но вы же обещали!.. – с негодованием начал я.
– Во-первых, я ничего не обещал, во-вторых, мы с тобой еще в самом начале пути. К примеру, скажи мне, много ли в этой твоей Бирме таких камешков?
– На рынках – горы. А где добывают, – не был, но слышал, что люди там просто ходят по рубинам, мелочь не берут, ловят что покрупнее.
– Хорошо. А лавку, где покупал аппарат, помнишь?
– Нет, конечно. Туда нас водил белорус Николай из «Тракторэкспорта».
– Таак, теперь еще белорус объявился. Его полное имя?
– Кажется, Николай Михайлович. Фамилию, убей бог, не помню.
– Убьем, не спеши… А вместе с ним нашел бы лавку?
– Это что, в Рангун лететь?! А загранпаспорт, а визы? Меня же на работе хватятся…
– Ой, не надо песен. Федя, заходи, проводи гражданина в КПЗ, пусть там расслабится, может, еще чего вспомнит, а мы пока его бабой займемся.
* * *
Когда пленника увезли, Константин откинулся в кресле и, глядя в потолок, спросил:
– Ну, что скажете, товарищ полковник?
Из-за ширмы, прикрывавшей диван, вышел, заметно прихрамывая, коренастый, начинающий седеть крепыш со следами былой военной выправки.
– Похоже, что пацан не врет. Он оказался совершенно не готов к тому счастью, что свалилось на него. Это вообще не его хлеб. Так что, Константин, разматывать эту историю будем мы с тобой. Кстати, а что заставило твоих ребят вскрыть аккумулятор?
– Чисто профессиональное любопытство. Во-первых, они ни разу не видели ничего подобного. Там стояло явно поддельное японское клеймо. Во-вторых, он им сразу показался подозрительным: ни разу не пользовались, а заряда не держит, да и весит меньше положенного для емких аккумуляторов. Вот и заглянули аккуратненько…
– Понятно. Их надо поощрить за грамотные действия, я имею в виду за то, что сразу тебе доложили, а не хапнули.
Константин довольно хмыкнул. – Они ж не совсем идиоты, как наш гость. Сразу поняли, что это целое состояние. Чужое. За это жизни лишают не в розницу, а оптом. И не с их рылом лезть на рынок и торговать краденым достоянием, в котором они, к тому же, ни хрена не понимают.
– Ладно. Сейчас нам надо прежде всего нейтрализовать мадам, пока не объявила своего муженька в розыск. Конкретную лавку она не знает, иначе уже была бы у нас в гостях. Самое лучшее, заманить ее к нам на приманку-муженька. Впрочем, может потребуется и принуждение. Пусть этим займется Эдик. Нам мараться об это ни к чему. Далее. Надо все же узнать содержание записки. А, значит, будем искать прямой выход на питерского толмача. Не так уж сложно выяснить, кто в университете владеет бирманским языком, их же считанные единицы. Но тут могут быть издержки. Такие ребята – товар штучный и всегда были под присмотром беспеки. А вдруг придется ему ручки выкручивать?… Плюс, свяжись с нашим человеком в Торговой палате, пусть узнает, что за выставка проводилась в Бирме в советские времена и какой-такой белорус Николай Михайлович участвовал в ней от «Тракторэк-спорта». Неплохо бы его отловить, чтобы наш пленник мог с ним пообщаться. По итогам будем определяться, не прокатиться ли тебе с ребятами в тропики? Это же где-то рядом с Таиландом? Может, и сам к вам подключусь. Надо же когда-то и в отпуск ходить. Давно мечтаю окунуться в воды Индийского океана. Аж с тех пор, как ты под моим началом ползал на брюхе в Афгане.
Константин поперхнулся, подхватил на лету слетевшие очки. – Гениальная мысль, Виктор Павлович!
Налет
Михаил позвонил утром, когда Татьяна еще спала, наглотавшись валерьянки.
– Ну что, благоверный не объявился? Впрочем, чего я спрашиваю… Давай, не будем откладывать нашу встречу до обеда. За тобой могут явиться вчерашние гости. Собирай-ка вещи с расчетом переселиться в другое место. Может быть, надолго. Вместо тебя там поживут наши люди, присмотрят за хозяйством, так сказать… На все про все у тебя час.
– Миша, но это же не реально, за час, в долгий путь…
– Время пошло. За тобой приедет черная «Волга» и молодой человек с дамой примерно твоего возраста. Жду тебя здесь.
Татьяна пружиной выпрыгнула из кровати и кинулась собирать чемодан. Где-то минут через 40 она услышала возню за дверью, кто-то явно колдовал с новым замком, похоже, столкнувшись с неожиданной изюминкой. Потом нажал кнопку звонка.
Бросилась к окну. Во дворе стояла «Волга», но не черная, а грязно-белая. Снова к двери.
– Кто там?
Пауза…
– Вам привет от Игоря. Он просит срочно подъехать к нему.
– Куда?
– Как куда? На рынок, там ему вчера заплохело, упал, ударился головой, сейчас приходит в себя, вас зовет…
Ее руки сами приоткрыли дверь на цепочке. На площадке ухмылялся долговязый парень. В образовавшуюся щель тут же вклинился носок его ботинка, а к цепочке потянулись клещи.
И тут Татьяна закричала так, что двери всех соседей должны были бы сами распахнуться под натиском ударной волны. Но они не распахнулись. Зато – Спасибо Боже! – раздвинулись двери лифта и оттуда выпрыгнули парень с девушкой.
– От Михаила Валерьевича! – крикнул парень и бросился догонять рванувшего вниз по лестнице верзилу.
Татьяна сняла цепочку, чтобы впустить девушку, но та устремилась за спутником.
Во дворе раздались выстрелы и рев взнузданного двигателя машины. Татьяна бросилась к окну. Парень от Попова стоял, прислонившись к черной «Волге», зажав ногу двумя руками. Ясно, что ранен. Она схватила на кухне йод, бинт, побежала во двор и вместе с напарницей молодого человека стала перевязывать ему рану, которая, к счастью, не затронула коленный сустав. Парень чертыхался не столько из-за боли, сколько из-за злости на себя:
– Наказан дважды. Во-первых, упустил преступника – пока парился с предупредительным выстрелом, тот сразу пальнул, причем, весьма грамотно: не убойно, а так, чтобы только обездвижить; во-вторых, в машине с включенным двигателем его ждал подельник, а мы не послушались Попова и не взяли оперативного шофера, чтобы в случае чего организовать преследование. Теперь получим за это по голове и ниже. Номер машины, конечно, запомнил и уже сообщил гаишникам, но это без толку, он же наверняка одноразовый.
Тут только Татьяна заметила лежащий на капоте мобильный телефон и с завистью пожалела, что они с Игорем до сих пор не обзавелись такой удобной вещицей, которая есть уже у многих москвичей. Глядишь, мог бы как-то дать знать о себе.
– Петр, – представился парень. Ольга, – сказала его спутница. – Здравствуйте.
Все трое печально усмехнулись и только тут заметили, что к оконным стеклам всех домов во дворе прилипли лица любопытных жильцов.
– Полагаю, сейчас здесь будет милиция, – сказал Петр. Давайте собираться. Пост на квартире теперь не нужен, преступники сюда больше не сунутся. Но отлавливать на улице будут. Поэтому оставаться вам здесь пока нельзя. Ольга, помоги даме погрузиться и давай за руль. Забросишь меня в госпиталь и дуйте к Попову, на расправу…
Пока собирались, почти одновременно примчались «скорая» и вооруженный милицейский наряд.
– Всем стоять! Задержаны! Где убитый? – кричал старлей.
– Убитый – это я, – спокойно сказал Петр, показал удостоверение и долго что-то толковал милиционеру, оба куда-то звонили, в итоге Петра забрала «скорая», а Ольга повезла Татьяну на Лубянку.
Еще раз Алексеев
Не дождавшись утром звонка от Игоря, Алексеев сам позвонил ему домой. Телефон молчал. Надо было определяться. Вчерашний разговор кое-что прояснил и одновременно вызвал новые вопросы.
Итак, мы имеем дело не с наркотиками, а с драгоценными камнями. Уже легче. Если московская молодежь хотела их припрятать, зачем об этом трубить на весь мир, направляя мне записку? Скорее всего, ребята на тот момент действительно имели на руках только два камушка, реальной стоимости их не знали и, главное, не докопались до основной закладки камней внутри аппарата. А после разговора со мной докопались и затихли. Видать, теперь лихорадочно размышляют, как быть с лишним свидетелем, то есть со мной. Ладно. Теперь, наконец, известны время и – в общих чертах – место приобретения аппарата. Ночной рынок в бирманской столице как был, так и остался. Лавка китайская. Что из этого следует? Прежде всего, подкрепляется версия о возможной причастности к этой истории пропекинской Компартии Бирмы. Впрочем, нельзя исключать и вездесущих китайских триад.
Далее. Что это за полтонны груза? Представить себе такую массу рубинов и сапфиров очень сложно, почти невозможно. Это сколько же графов Монте-Кристо получится?! Кто и как мог насобирать столько? Теоретически, за многие годы и путем «экспроприации» организованная группа людей, может, и могла. Причем, не обязательно же одни солитеры, бывает, и кусками богатой породы торгуют. Стоп! А что если это и есть часть партийной кассы, так сказать, «золотого запаса», который КПБ утратила, после того как армия неожиданным броском выбила ее из центральных районов страны? Слухи на эту тему в свое время бродили. Алексеев хорошо помнил, что, когда шли переговоры о проведении торгово-промышленной выставки в Рангуне, бирманские правительственные войска успешно провели первый этап военной операции «Король-победитель» против коммунистических повстанцев. Последние понесли серьезные потери и отступили на северо-восток, к самой границе с КНР, поближе к своей штаб-квартире в Пансане. Причем, на тот момент китайцы, подвели черту под «культурной революцией», разгромили «банду четырех» и под руководством Дэна начали строительство нового общества. А Компартия Бирмы, оставшаяся в прошлом, по сути – на стороне «банды», в наказание за консерватизм и догматизм оказалась лишенной прежней поддержки Пекина, чем и воспользовалась бирманская армия. Не об том ли «предательстве» и сражении идет речь в записке? Если предположить, что она была написана в зимнюю кампанию 1979–1980 годов и спрятана в очередную партию контрабанды, то ее появление в Рангуне осенью 80-го выглядит вполне логично.
Потом всякого рода госкомиссии и кладоискатели вдоль и поперек исколесили места бывшей дислокации КПБ, но ничего не нашли – попробуй перекопать все предгорья, поросшие лесом и колючим кустарником! А может, кто-то нашел и перепрятал? Или же автор записки из актива КПБ оставался единственным, кто знал местонахождение тайника, а потом и сам погиб? Наконец, почему не допустить, что операция по перемещению тайника уже давно состоялась, и вопрос закрыт? Сейчас гадать бессмысленно. В любом случае, дело прошлое, и что бы там ни произошло, мир не рухнул. С другой стороны, что-то подсказывало Алексееву, что у этой истории может быть продолжение, хотя бы потому, что прошедшие годы для Востока – вообще не срок. А еще он прекрасно знал упомянутую в записке китайскую поговорку про двух тигров, которыми обозначались США и СССР, и мудрую обезьяну – КНР, наблюдающую с дерева, как хищники грызут друг друга. СССР не стало. Поменялась ситуация и в Китае. Борьба великих держав за влияние в конкретных уголках мира вроде бы ослабла и на словах сменилась партнерством. Но подспудно интересы кое-где явно не стыкуются. Только теперь соперничество проявляется не на открытом идеологическом фронте противостояния капитализма и коммунизма, а в закрытых от широкой общественности военно-стратегических, финансово-экономических и других деликатных сферах международных отношений. Соответственно, надо полагать, роль специальных служб и тайных операций за рубежом никак не затухла, хотя в самом начале 90-х казалось, что мы решили обойтись без этих самых служб. Но жизнь все расставляет по своим местам.
Как минимум – рассуждал Алексеев – записка может послужить ниточкой в закулисье, где, судя по всему, крутятся весьма крупные ценности, способные взорвать мировой рынок драгоценных камней, в котором Россия имеет свою нишу и свои интересы. Следовательно, нашим не помешает быть в курсе. Не колеблясь более ни минуты, Алексеев набрал не поменявшийся с советских времен номер своего человека в Большом доме. Несмотря на чистки и реформы, связанные с ликвидацией «монстра КГБ», этот офицер по-прежнему оставался на службе, правда, заметно сдал и, похоже, стал попивать, но благодаря старой закалке, держался вполне достойно.
– Геннадий Петрович, здравствуйте, надо бы повидаться.
– Хорошо, завтра загляну около двенадцати.
Это означало, что подполковник явится не «около», а точно в 12.00 в известную университетским обитателям аудиторию, которую когда-то, еще лихим майором, неоднократно занимал при разборках проблемных ситуаций с иностранными студентами, среди которых порой попадались вполне заслуживающие особого внимания со стороны органов госбезопасности.
Какое-то время Алексеев размышлял, надо ли еще раз звонить Игорю. То, что парень не сдержал обещания перезвонить, могло означать две вещи: либо с ним случилось что-то недоброе, либо он затеял авантюру со свалившимся на него богатством. Такие хлопоты Алексееву были не нужны. Тем более следовало все это срочно сбросить на Литейный.
* * *
Вечерний звонок Игоря подтвердил мрачные предчувствия Алексеева. Голос в трубке звучал вымученно и фальшиво: как знаток многотонального бирманского языка Алексеев обладал абсолютным слухом и улавливал малейшие модуляции. Вдобавок, на том конце провода слышалось чужое сопение. Видимо, этот посторонний и прервал разговор, когда парень собирался сказать, где находится. Знать, попался он со своими камнями лихим людям. И про записку им рассказал, и меня засветил. Плохо, совсем плохо.
Попов
Михаил Валерьевич Попов действительно был выходцем из партийных функционеров, которые, будто предчувствуя будущие события августа 91-го, успели заблаговременно командировать одного из своих ценных кадров на высокую должность в подразделение по правовым вопросам при аппарате Председателя КГБ СССР. Сработало второе, юридическое образование, полученное в Академии при ЦК КПСС.
Боевым крещением для Попова стали дни краха его нового места службы, еще вчера весьма престижного и влиятельного. В память навсегда врезались картины возбужденной толпы, пинающей памятник Дзержинскому, и обложившей здание на Лубянке так, что сотрудникам, не желавшим применять для самозащиты табельное оружие, пришлось эвакуироваться по подземным переходам в неизвестные вандалам строения. Запомнились и сцены тотального уничтожения ценнейшей документации в доселе невиданных им самоходных машинах, способных мгновенно превращать в кашу мешки, набитые томами архивных дел. Коридоры Лубянки еще долго вибрировали от истошных предводительских воплей вдруг оказавшегося «на коне» генерала Калугина, несущегося к пустующему кабинету Председателя КГБ в окружении западных кино-фоторепортеров. Не давали спать воспоминания о рапорте главного «борца с чекизмом», преступно предлагающего раскрыть американцам, пусть даже на основе маловероятной взаимности, схему технической начинки здания посольства США. Бесконечные оптимизации центрального аппарата в ходе переименований и реорганизаций, сопровождающиеся неоднократным выведением за штаты всего личного состава, многому научили Попова, но не сломали стержень служения Родине. К счастью, и в новые времена наверху оставались лица, которые это знали и ценили. Но в целом ставшее непопулярным партийное прошлое тормозило карьеру Михаила. С другой стороны, в дни объявленного «демонтажа КГБ» отчасти выручило отсутствие в биографии сколь-либо длительного периода службы в органах.
