Георгий Евгеньевич Кузьмин "Стража Пустоты"

Стража Пустоты
Георгий Евгеньевич Кузьмин

Они Стражи великой силы, имя которой – Пустота.Они владеют этой силой и держат строжайший закон Инкогнито.Они обладают огромной властью.Но что, если сама Пустота ополчится против своих Стражей.

Георгий Кузьмин

Стража Пустоты

Глава 1

Весеннее солнце развернулось вовсю, пока на небе не было ни намёка на серую тучу или огрызка от ватного облака, и можно было в волю хозяйствовать в голубой бездне. Пуская свои маленькие копии на все триста шестьдесят, озорной жёлтый диск настойчиво отражался от стёкол и зеркал, перепрыгивал на стены и рикошетил на уставшие от зимы лица москвичей. Те, конечно, отмахивались, но куда там – солнце чувствовало свою силу, оно пробовало на вкус, смаковало и наслаждалось своей долгожданной властью. Даже оттаявшая кашица из погибающего грязного снега, даже серые маленькие лужицы на треснувшем асфальте становились от солнца прозрачней и чище. Несмотря на все старания чёрной резины машин, островки луж дышали свежестью весны. Автомобили очень старались избавится от луж, во все стороны опрокидывая их брызгами, но тщетно. Весеннее солнце оказалось сильнее. Сильнее и упрямее.

– Да что же ты так палишь! – Сергей всё силился победить инженерную мысль автомобильного козырька, пытаясь выкрутить его так, чтобы солнечные лучи не слепили через лобовое стекло. – Вот же блин… И очки не взял… Что б тебя!

До офиса оставалось полчаса езды, но столичные пробки растягивали путь до добрых полутора часов и шедевру корейского автопрома ничего не оставалось, как плавиться под лучами оголтелого весеннего солнца.

– Ну ща начнётся… – сопровождал Сергей своё раздражение сквозными комментариями. – «Ты где?», «Чего так поздно?», «Раньше не мог выехать?»… А чего мне звонить-то? Зачем? Я что, виноват, что какие-то долбо-ящеры у ВДНХ «поцеловались»…

Услышав упрёк в свою сторону, мобильный телефон замычал вибросигналом, не желая оставлять все обвинения безответными.

– Ну конечно, а как же иначе?! – поднёс «трубку» к лицу пленник пробки. Беглый взгляд на имя звонившего, выдох, переходящий в шипение, нервный щелчок по виртуальной кнопке «ответить».

– Серёга, ты сейчас где? Ты ещё долго? – залпом выпалил голос из телефона.

– Да я тут встрял, – выдавил водитель «Хёндай», пытаясь скрыть раздражение. – Там возле ВДНХ два дебила…

– Ага, значит ты сейчас всё ещё на Проспекте?

– Ну да.

– Отлично! – обрадовался голос. – Значит смотри, ситуация следующая: сейчас срочно двигаешь на Новоалексеевскую восемнадцать корпус один. Там зафиксировали «амплитуду», ты сейчас ближе всех к тому месту. Это скорее всего инициация, ничего серьёзного. Тебе как семечки. Но приборы сейчас шалят, так что на всякий случай поторопись, мало ли что. Очередную «дырку» мы пропустить не имеем право. А то помнишь, как в тот раз? Короче с тебя фиксация, первичная инициатива, регистрация, учёт, протокол. Всё как всегда.

Расстрелянный этой тирадой Сергей только вздохнул.

– Запиши на меня один «выстрел».

– Ну Серёга, зачем тебе?

– Запиши говорю. Я тут из левого ряда в правый буду пол часа добираться. Тут пробка – жопа. Пока вырулю, вечер будет. Давай-давай, в служебных целях.

– Ладно. Один у тебя есть.

– Отлично!

– Давай, Пустотник, не подведи. С меня вечером пиво. Удачи.

«Пустотник» – повторил про себя Сергей, кинув телефон на пассажирское кресло – слово-то какое выбрали, никогда, наверное, не привыкну. Неудачное, как ни крути. В официоз его запихнёшь – повеет аляпистым душком несерьёзной профессии, обладать которой может каждый, если жизнь припрёт. В панибратский оборот тоже не ввинтишь – романтизмом завяжет узлом всякую попытку воспринимать слово всерьёз. Вот как не пытайся, а привыкнуть к нему ни как не получается.

Ну а с другой стороны – как без него?

Точная ёмкость этого обращения встаёт в аккурат на то место, что зовётся «определением.

Пустотник – владеет силой Пустоты.

Раньше, в те времена когда книги были священными писаниями, а сказки хранителями народной мудрости, Пустотников звали «Повелитель великим Ничто по воле своей».

Чуть позже, с нарастающей доступностью математических теорий и театральных представлений, говорили «Адепты знаний, управляющих силой, в коей сошлись время-место-действие в нулевой точке бытия».

Совсем недавно хранители квантовых тайн начали кричать об анти-материи и могущественной сингулярности, а пытливые исследователи человеческой природы стали писать учебники о строении нервной системы, после чего стало совсем просто объяснять новичкам происхождение сверхъестественных феноменов.

В сущности, ничего не поменялось: есть люди, которые способны вызывать и использовать силу «Пустоты», квантового парадокса в пространственно-временном континууме. Если начать постигать всю глубину Пустотных потенциалов, можно приноровиться совершать интересные фокусы, от самых безобидных (управление любой аппаратурой или перемещение предметов на расстоянии), до самых опасных и непредсказуемых.

Пару столетий назад Пустотники достигали такого мастерства в своём ремесле, что легко и виртуозно обращались такими вещами как левитация, порталы, фантомы, спиритизм, гипноз, управление стихиями, пиромантика, вызов иллюзий и многое-многое другое. Но то пару, а может и тройку веков назад. Сейчас время людей образованных и научно дисциплинированных, потому умеющих мало и в меру своих личных потребностей.

Вывернув руль вправо, Сергей присмотрел подходящую лазейку через соседние машины. Прикинув как её нужно расширить, и, призвав немного Пустоты, он расслабленно опустил веки, проделывая в своем воображении все предстоящие манипуляции силой Пустоты. Собрав перед своим взором всю картину целиком, Пустотник открыл глаза и звонко щёлкнул пальцами в сторону нужных автомобилей. Это и был тот самый «выстрел», разрешение на который выпрашивал Сергей – лицензия на использование Пустоты с видимым и ощутимым эффектом для окружающих и «непосвящённых», но с обязательным условием «без вреда для здоровья и жизни всех форм органической и биологической жизнедеятельности без исключения».

Некоторые Пустотники между собой называли это «четвёркой», то есть форма вмешательства силой Пустоты номер четыре, самая низкая и безобидная.

Кстати, щёлкать было не обязательно. Это была обыкновенная человеческая привычка, которая приросла, пустила корни и намертво вжилась в поведение Сергея. Он и сам отдавал себе в этом отчёт. Но эффектность жеста была столь высока и в то же время так проста, что совершенно не хотелось расставаться с этой привычкой.

После «выстрела» соседние машины послушно заглохли, застыв на месте неподвижным грузом. Пока ошарашенные водители боролись с контуженными движками, впереди идущие машины понемногу двигались по ходу пробки, и через минуту между заглушёнными автомобилями и автомобилями на ходу образовался своеобразный «коридор».

Стоило ширине этого «коридора» расползтись ещё шире, и Сергей сразу выжал педаль акселератора, выводя свой «Хёндай» из вялотекущего потока по стихийно-организовавшемся «коридору». Через минуту оперативник вывел свою «корейку» к нужному съезду с Проспекта Мира. С нескрываемым облегчением Пустотник прибавил скорости, попутно разбивая весенние лужи на мериады блестящих осколков.

Через три минуты Сергей вырулил к нужному дому. Разгар рабочего дня благодушно позволил ему припарковаться почти сразу, без пространственной головоломки «найди и припаркуйся, но не мешай остальным».

– Двенадцатиэтажка… – пробубнил он, сочно затягиваясь сигаретой. Оперативник только прикурил, а значит у него было около пяти минут, чтобы не привлекая к себе лишнего внимания понять, где происходит «протечка» Пустоты.

Подумаешь, какой-то мужик решил прогуляться, наслаждаясь весной. Ну с кем не бывает?

– Двенадцатиэтажка… – затяжка, облако дыма вырвалось наружу, ещё одна затяжка и тонкая струйка белой стрелой устремилась в сторону дома, по которому Пустотник стрелял глазами. – Длинная, зараза. Квартир сто пятьдесят, не меньше.

Глубокий вдох и сигарета тихо затрещала от затяжки.

Источник внезапного проявления силы Пустоты, колебания которого уловили специальные приборы Пустотников, был поблизости. Оставлять его без присмотра было бы очень опрометчиво – Пустота, по своей сути, это та же стихия, и от того природа её поведения была крайне непредсказуемой. Она могла просто исчезнуть, бесследно растворившись в самой себе (известный каламбур Пустотников: Пустота растворяется до полный пустоты), а могла поднакопить кинетической энергии, и, подчиняясь только ей известной логике, разогнать молекулы ближайшего предмета до нечеловеческой скорости. Проще говоря, «Сделать Бум!». Потом, конечно, всё спишут на коварный газ или полусгнившую проводку, но человеческих жертв меньше от этого не станет.

Сильная затяжка, в лёгкие врывается никотин со смолами, попутно согревая глотку. Выдох остатков табака в воздух. Ещё один глубокий вдох, но теперь без дыма, Пустотник прикрывает глаза и внутренним взором врывается в собственное молчания, на краткий миг становясь глухим для всего остального мира. Только пульсация кровеносных потоков в ушах и невесомое давление затяжного выдоха. Взгляд упирается в прикрытые веки, и, бурлящая весной улица превращается в сплошное ничто.

Ничто, тьма, Пустота.

Есть!

Мерцание потенциалов силы Пустоты произростали с верхних этажей здания, инерцией отдаваясь в сознании Сергея нарастающим пульсирующим напряжением. Ветер, толкающий в бок изнутри. Заарканив сочащиеся из подсознания ощущения, оперативник хлёстким щелчком отправил тлеющий бычок в урну, на мгновение окружив себя снопом искр. Подчиняясь наитию, Сергей отправился вокруг дома, вглядываясь на верхние окна.

– Ага, вот какие мы интересные, – обойдя многоэтажку с обратной стороны, Пустотник наконец наткнулся на цель своих поисков. Та спокойно себе сидела на краю крыши, знать не зная, насколько она сейчас важна для тридцатипятилетнего Сергея.

– И ведь ни кто ментов не вызвал. Ну а кто сейчас заметит? Пенсионеры с дошкольниками? Они сейчас только в телефоны и смотрят.

«Цель» на это ничего не ответила, оставаясь таким же невнятным пятном с расплывающимися очертаниями. С высоты двенадцати этажей можно было разобрать, что на фоне голубого марева вроде бы сидит человек.

Вроде бы.

У Пустоты всегда имелось своё понимание «существующего», «существенного» и «сущего», поэтому никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, что ты видишь перед собой.

Как Декарт завещал – сомневайся и существуй.

Прикинув в уме, с какого подъезда ему лучше заходить на крышу, Сергей направился обратно к фасаду многоэтажки, и оказавшись возле нужной двери, упёрся в панель домофона. Стрельнув по сторонам взглядом, Пустотник поднёс руку к циферблату электрического «стража» и негромко щёлкнул возле него пальцами. Маленький мониторчик конвульсивно моргнул, динамик уныло хрипнул и дверь моментально избавилась от напряжения магнита, сила которого удерживала её закрытой.

– Это даже на «пук» не тянет, – аккуратным полушёпотом оправдывал себя Пустотник. – Какой выстрел? Какая лицензия? Обойдутся…

Ненадолго отключив домофон с полустёртыми кнопками, Сергей вошёл в подъезд. Нормальный обыкновенный подъезд. Стены были ровные и чистые, в борьбе запахов уверенно побеждала сырая хлорка, а следы алкогольного и табачного «времяубивания» если и встречались, то в виде аккуратненькой самодельной пепельницы или одинокой бутылки пива стоящий у мусоропровода. Конечно, дорогостоящего ремонта с атрибутами пошлой роскоши подъезд не переживал, но и как рухлядь не выглядел. Он был именно «нормальным» и «обыкновенным», ни больше ни меньше.

Сергей шёл до чердака пешком – лифты он не любил. Не боялся до панической клаустрофобии, а именно не любил, сам до конца не понимая природу такого отношения к подъёмникам. Добравшись до запертой двери ведущий на чердак, оперативник легонько прикоснулся силой Пустоты к замку, заставив его треснуть напополам (он уже и так проржавел до полного изнеможения, так что это мог быть несильный удар ногой без всякого вмешательства Пустоты) и вошёл на чердак. Тот уже выглядел и пах много хуже подъезда. Пустотник быстро преодолел расстояние от одной лестницы до другой и наконец выбрался на крышу.

На высоте двенадцатиэтажного дома весеннюю истому полуденного солнца разбавлял слабый ветер, деликатно поправляя причёску Пустотника, но делал это он без особых усилий, даже как-то лениво. Запустив всю пятерню в волосы, исправляя работу «ветра-халтурщика», Сергей двинулся прямо к своей цели.

Парень, лет десяти на вид, сидел прямо на краю крыши, свесив худые ножки в мешковатых джинсах над двенадцатиэтажной пропастью. Его кроссовки весело постукивали по отвесной стене. Будто эта была обыкновенная лавка в парке, а хозяин кроссовок, в силу возраста и роста, немного не доставал до асфальта, и в своей детской задумчивости монотонно болтал ногами в воздухе. Хотя эпитет «детский» был не точным – уже не ребёнок, пока не подросток. Тело вроде пошло в рост, а привычки детской неуклюжести прицепились как назойливый репейник. Кругозор всё расширяется, впитывая вселенную со скоростью локомотива, а эмоции никак не хотят дробиться на сложные структуры, застывая в кисели из «хочу-обида-радость-моё-противно-стыдно-лень». Так и одежда сидела на нём, не определившись, в какую сторону курточке тянуться и как именно прикрывать спину мальчика.

Спокойно и мягко наступая на проседающий битум, Сергей тихо двигался к детской спине с неопределившейся курточкой. Главное подойти как можно ближе, пока он не заметил. Главное не спугнуть.

Не слушай мои шаги, парень, – думал оперативник. – Слушай ветер. Не смотри в мою сторону, смотри на соседние крыши. Главное, не обарачивйся…

– Чё, думаешь сигану? – внезапно дернулась курточка.

Что б тебя!

– Есть такое, – тут же остановился Сергей. – А собираешься?

– Не боись, не прыгну! – с вызовом бросил через спину парень.

И на том спасибо!

Не провоцировать, не тревожить, но и не давать слабины. Ясное дело, что парень сейчас способен на спонтанные поступки – он только что впервые столкнулся с Пустотой, почувствовал её силу (возможно даже почувствовал её в себе, что бывает редко, но бывает) и переживает из-за этого сильнейший стресс. Как бы не готовила массовая культура обычного потребителя к сверхъестественному, как бы не пропагандировал Голливуд идею о метафизике тонких миров через дорогие спецэффекты, а по-настоящему встретиться с «чудом» серьёзное испытание даже для взрослого разума. Что уж говорить о ребёнке, одной ногой увязшим в наступающем пубертате и двумя в двенадцатиэтажной пропасти.

Тактика пока проста: надо умело молчать (якобы слушать), медленными шагами двигаться вперёд (будто покачиваться) и не терять контакт (изображать участие).

– Не поймаю! – думал про себя Сергей. – Резко вперёд качнётся и «привет», а поймать уже не успею. А если поймаю, то наверняка раздавлю. Не рассчитаю и раздавлю парня «силой». Телекинез – тройка с минусом. Эх, Серёга, а ещё Пустотник-оперативник…

Пока «курточка» не проявляла интерес к своему внезапному гостю, тот успел сделать несколько скользящих шагов вперёд.

– Страшно было? – громко спросил Пустотник мальчика.

– Очень! – обернулся тот и обжёг собеседника ярко-васильковым взглядом, полным детской ненависти вперемешку с животным страхом.

Сергей даже дёрнулся от неожиданности. Что-то в этом взгляде было ему знакомо. До боли знакомо, до битого стекла в грудной клетке, до холодного жгута по позвоночнику. Что-то в глазах и голосе мальчика тронуло Пустотника, целясь ему в самую сердцевину простывшей за годы памяти.

Происходящее на крыше нравилось Сергею всё меньше.

– Всем страшно, – поставив на паузу тревожное состояние, Пустотник взял себя в руки. – В первый раз у всех так. Страшно и противно. Хочется бежать, только бежать некуда. Рассказать некому. А если и есть кому, то они вряд ли поймут и поверят. Самому справиться нереально. Каждый через такое проходит, когда сталкивается с этим…

Мальчик сам не заметил, как повернулся к своему собеседнику на три четверти корпуса.

Победа. Маленькая, неуверенная, но всё же победа.

– А что это? – спросил обладатель василькового взгляда.

– Это Пустота. С большой буквы, можно без кавычек… – ответил Сергей громко и шёпотом себе под нос комментировал сам себя. – Какие кавычки? Какие буквы? Что ты несёшь?

– Пустота? А что это?

Он повернулся к Пустотнику всем телом и изгвазданные кроссовки подвисли над битумом крыши.

– Ты знаешь, что всё в этом мире состоит из молекул? Они состоят из атомов, атомы делятся на электроны и протоны, ну и дальше всё меньше, и меньше, и меньше. Вот в конце этого списка, в самом основании субатомных частиц, между самыми маленькими элементами есть некие промежутки, обладающие невероятной силой. Эта сила заставляет работать все частицы так, как они работают. Проще говоря, эти самые «промежутки» руководят «кирпичиками» нашей вселенной. Это Пустота. Она есть везде и во всём. Некоторые люди умеют её чувствовать и немного управлять ей. Таких людей называют Пустотники.

– Ага, так это была Пустота, а я Пустотник?

Молодец, смышлёный! Главное с терминами не переборщить, иначе получится слишком сложно и интерес потеряется.