Сергей Гуляев "Страна чудес. На алтарях"

– Садись – хмыкает мужик, увидев меня. – Ожил? Вменяем? На вот, я яичницу пожарил.

Передо мной плюхается сковородка. Початая банка маринованных огурчиков придвигается ближе, криво напластанная буханка чёрного и так под рукой. Сам хозяин устраивается напротив, между нами, узкий хлипковатый стол, застеленный пёстрой клеёнкой. За его спиной старенькая газовая плита, в упор к ней раковина. Стол вплотную к подоконнику, а прямо над моим местом полка. Больше на кухне ничего нет, но вот эта полочка напрягает, сразу не вскочишь. Ладно, пока вроде, как и не требуется.

Вопреки всему запах от сковородки вполне аппетитный, на вкус тоже неплохо хотя столько перца сыпать я б однозначно поостерегся. Только не мне сейчас привередничать. Поесть однозначно стоит, больше суток ничего во рту не было, не считая той фри в рыгаловке. Которую кстати там же вроде и вывернуло. И неизвестно когда ещё пожрать получится. Еды дома нет, денег тоже.  А тут картошечка, настоящая, не из порошка разбодяженная, Что само по себе почти деликатес.

– Ну что ж, победитель хренов. Чё дальше делать думаешь?

Херассе! Поднимаю взгляд, в недоумении изучая небритую морду напротив. Ну да, я ж ему вчера все выложил ему, и имя естественно тоже.

– Прости, а ты…

– Леха – хмыкает мужик. – Ну или Лосяш, но это для друзей только.

– Не знаю пока, Лёх, посмотрим.

– Ну да, посмотрел уже вчера. Как думаешь, какой шанс был тебе пережить эту ночь, если б не подобрал? Напился б в край в той забегаловке, и вышвырнули бы тебя в канаву. А там либо на жертвенник, либо на органы прямая дорога. Ну или сам бы сдох до утра. От одежды и всего что хоть какую-то ценность из себя представляет тебя б точно избавили, а сейчас хоть и не зима, но ночью весьма прохладненько.

Это правда. Апрель был в этом году совсем не весенний, днём ещё ничего, а ночью температура резко уходила в минус, лужи прихватывало льдом, туман к утру оседал инеем. Насмерть вряд ли б замёрз, а вот воспаление лёгких подхватить или почки приморозить запросто. И то и другое тоже смерть, только отсроченная и поганая. Так что выходит, что кругом этот Леха прав.

– А даже если и сдохну – тебе-то что? – фраза срывается раньше, чем я успеваю понять, что разговаривать так однозначно не стоило. Мужик меня из жопы вытащил, сам он мне ничем не обязан, и к свалившемуся на меня дерьму не причастен. Поэтому поспешно захлопываю рот. Ну почти захлопываю, картошка всё же вкусная.

– Я ж сказал, неохота еще и твой труп из канализации доставать. Думаешь они там редко попадаются? Да и просто прикинул… Слишком много говна видеть приходится. Так может лучше не будешь себя в помойную яму спускать, а пытаешься должок вернуть?

Я молчу. И тут Леха тоже прав. Хватит себя гробить, назло всем сволочам выкарабкаюсь. Но вот фраза про вернуть должок… Как его вернуть? Как вообще добраться до тех, кто почти на облаке? Полицаи ничего сделать не смогли. Этот вопрос я ему и задал.

– Вопрос серьезный – кивает Лосяш, – а значит не на один день. НО! Обдумать можно. Ладно, потащился я на смену, так что собирайся. Кстать, ты ж не работаешь и с деньгами у тебя напряг наверняка? Могу на первое время к нам пристроить. Работа говенная в прямом смысле, платят немного, ну а кому сейчас лучше? На острова ты с такой рожей не попадешь, ха! А нам работники нужны. И про то, что тебе шестнадцати нет нашим фиолетово, недокомплект у нас. Перманентный.

Он как-то странно выделил это слово интонацией и меня проняло. Не для слесарюги такие выражения. А значит… Да ничего это ещё не значит!

Что ж, это предложение возможно и интересное. В автосервисе с деньгами был напряг, так, конечно, можно было поковыряться в моторах, что мне было весьма по душе, но жить на что-то надо. Деньги там были, но по принципу, то густо, то пусто. Могло по нескольку недель ничего не перепадать. Поэтому я обещал подумать, и когда собрался и попрощался с Лехой, тщательно запомнил его адрес и то, что сегодня и завтра он будет после полуночи, а дальше два дня в ночную, поэтому искать его стоит уже после полудня.

Глава 3. Один среди людей

Лосяш оказался прав, брать меня на работу желающих не нашлось, образования нет, да ещё и несовершеннолетка.  Халтуры у Арсена обычно было немного, годилось как приработок, но не более. Торчать там просто для души времени у меня не оставалось, надо было что-то жрать, платить за комнату в коммуналке…

С жильём вообще получилось крайне весело, из родной двушки меня поперли через месяц. Вроде как должны были в детдом сдать, но только туда я, к счастью, не попал, а вот квартиру забрали. Комнату же выделили вроде как по программе сирот, и плевать что должны в такой ситуации вернуть то, что семье принадлежало. Это ж по закону должны, а откуда у пацана в шестнадцать деньги на закон? Короче кто-то нехило погрел руки, а я просто не смог ничего сделать.

Следующие полгода тупо тянул лямку в МосВодоканале. Лосяш взял на свою ГАЗель напарником. Работа тяжёлая, грязная, тут Лёха не соврал, и жмуров вылавливать приходилось, и трубы латать по яйца в кипятке на двадцати градусном морозе. Как не сдох до сих пор не знаю. Изредка удавалось подкалымить в сервисе. Почти как конфетка, и душа отдыхает и деньги капают.

Деньги вообще стали одной из основных проблем, их вечно не хватало. Дешёвые шмотки рвались и почти не грели или промокали, на дорогие можно было даже не смотреть. Не с моим доходом. На еду хватало, а на заштопанные штаны и разбитую обувь пришлось забить. Ну и спецовки выручали, никто ж не в курсе на смене ты сейчас или нет. Напялил и топаешь, а на магазины и кафе с дресскодом я и сам не покушался.

Изредка удавалось выбираться куда-то погулять со Машей. Странные свидания, на которых мог хоть немного отдохнуть, почувствовать себя живым и кому-то нужным. Я ждал её у больницы, тащил её в кафе, угощал горячим шоколадом или кофе, которые она очень любила и … Просто сидел рядом за столиком, мы могли даже не разговаривать, но эти часы были самыми лучшими, теми ради которых я по сути жил эти полгода.

Потом тащился провожать, тогда она позволяла идти обнявшись. В пятнах тени разворачивал к себе, тянулся к ней. Целовал, неумело, словно спеша. Машка улыбалась, ей явно со мной нравилось, но сама не отвечала. Ерошила волосы или просто клала руки на плечи, не отталкивая, но и не поощряя. И только прощаясь чмокала в висок, почти сразу же убегая.

На самом деле, провожал я её гораздо чаще кафешных посиделок. Улицы по вечерам, да в нашем районе не место для девушек в одиночку. У меня вошло в привычку встречать её с работы, если конечно сам был не на смене. Так было немного спокойней. А на кафешки денег хватало не часто, я почти перешёл на дешевый протеиновый суррогат, чтобы иметь возможность пару-тройку раз в месяц угостить её настоящим кофе.

Она не возражала, даже, по крайней мере мне так казалось, как и я ждала этих встреч. Поганая работа имела свои плюсы, привык вкалывать, ворочать оборудование. Заматерел, раздался в плечах, превратившись из худосочного дрыща-подростка в сухого, жилистого мужика. Малолеткой рядом с ней не выглядел, так что вряд ли она могла меня стесняться. Да вроде, как и не стеснялась, но дальше провожаний дело не шло.

Зачастую же встречать мою девушку (вот очень хотелось считать её своей) не было возможности. Когда смены ложились так, что она уже заканчивала, а я продолжал пахать, или  я заканчивал, а Маша дежурила, вот тогда… Тогда зависал у Лосяша. Домой, в сраную коммуналку, не тянуло. Не чувствовал её домом. Там не было ничего ни от сестры, ни от матери. Зато была ворчливая бабка-соседка, которую не устраивало всё поголовно: от моих брошенных в коридоре ботинок, до ежедневных рассветов.

И была бойкая, крашенная в непонятные химические цвета бабёнка. То блондинистая, то рыжая, то чёрная, но неизменно острая на язык, норовившая прилипнуть по делу и без, столкнуться в коридоре, прижаться, словно случайно. Она не была ни страшной, ни вредной, но к ней абсолютно не тянуло. Не мог я с теми, кто ко всем с нежностями лезет. Для меня это как толчок в общественном сортире облизывать. Не совсем чтоб шлюха, но без мужика рядом она себя не представляла, а то, что мужики нередко менялись… Ну так жизнь такая. Вон у неё и дочка от одного из таких, знать бы ещё от которого.

У Лёхи баба тоже имелась, но встречался он с ней на её территории. Я той даже не видел ни разу, это за полгода-то. А вот берлога Лосяша всегда свободна, мозги стебать там некому было, ну и зависали, периодически. Под бутылку пивчанского говорили за жизнь. Говорил вернее в основном я, когда становилось совсем уж тоскливо, а Леха слушал, да изредка вставлял слово. Он в основном налегал на пиво, я так за компашку прихлёбывал. Первый опыт не давал увлекаться, уж слишком погано на утро было. Собственно, так и сегодняшний вечер начинался – взяв две двухлитровки на два рыла, мы завалились к нему на хату.

Пока Леха жарил картошечку на сале, бутылешники стыли в холодильнике, я сидел за столом уставившись окно. На душе было пусто, предстоящие посиделки не особо радовали, хотелось пройтись, найти приключений. В идеале выцепить такого же придурка, выплеснуть накопившееся, ввалить от души… Ну и огрести, как без этого? Боль её ведь болью выбивают? Только не вариант, завтра в ночь, а с разбитыми костяшками в говно нырять тот ещё экстрим.

–А ведь сегодня ровно год прошел…

– Год с чего? – не отрываясь от плиты спросил Лосяш. Картошка громко недовольно шкворчала, отзываясь на неторопливое помешивание.

– Год, как все пошло по пизде, Леха. Год, как сестренка пропала…

– И?

– И ни хера! Менты ничего не могут! Ссуки…

– Не всё в мусоров упёрлось. Сам на что?

– Издеваешься, Лёшенька? – кажется спарринг сегодня всё же будет, причём прямо сейчас. Ввалит он мне, конечно, тут без вариантов, здоров лось. Да и плевать.

– Пустые слова. Хотел бы – сделал. – Лосяш на подначку абсолютно не ведется, слишком благодушный тон, слишком спокоен. Жаль…

– Да каким образом, ять?! Менты ни хера сделать не смогли, и что могу я?

– А это уже от тебя самого зависит. Ну и людишки подходяшшие есть, помогут по-первах. Но раз ты, не искал, то оно тебе походу не особо и надо… Укропом посыпать?

– Что? А, да, сыпь.

В голове комок мыслей. «Хотел – бы сделал». «Людишек …. Найти можно».

– И что? Такие людишки по улицам расхаживают? Подхожу я значит к прохожему первому попавшемуся, и заявляю: «Братуха! У меня уебки сестренку убили, помоги по-братски найти и мочкануть гадов, а то менты наши обосрались жидко». Так себе это представляешь?! Али может ты сам таких людей знаешь?

– Я – знаю. – такой же спокойный тон, прям бесит.

– И молчал все время?

– А ты спрашивал? Сам только ныл в подушку, я и решил, что оно тебе не надо. Держи.

Под нос плюхнулась сковородка с картошечкой. Той самой, укропчиком посыпанной. Жахнуть бы ей о стену, да в морду огрести от хозяина посильнее, чтоб вырубило. Мотнул башкой отгоняя ебучие мыслишки, пальцы на краю стола сжались едва не проламывая. В глаза словно песком сыпануло и горло перехватило, так что дерёт, а сглотнуть не выходит.

– Лосяш, сука порхатая. Что ж ты молчал до сих пор? – выталкиваю наждачным комом через стиснутое спазмом горло.

– Вот если решишь, что оно тебе надо – завтра на трезвую голову ко мне и подойдешь.

– Сейчас давай.

– Э нет… Такие дела по пьяни не решаются.

Глава 4. Разговор после пьянки

Вставать было хреново. Утро у Лосяша похоже мне всегда придется так встречать, ебучая традиция, не иначе. Вчерашний разговор закончился ничем, и я с безнадёги нахлестался тёмным крепким пивом. Потом ещё и водярой шлифануть додумался. Вроде как даже и повод был – годовщина, первая. Вот и помянул. Круто помянул, аж самого сдохнуть тянет. Лучше б в реале пошёл дорвался, да кулаки почесал, чем пиво глотать.

Кружка со знакомым пойлом уже ждала на обшарпанной тумбочке. И как он сам успевает отходить? Вроде и заливается не меньше меня, и годочков побольше сильно – а на утро бодрый зараза, еще и мне подготовить херни от похмелья успевает. Хотя может он и сам уже успел пробу снять. Блять! Вот что за гадость он туда намешивает?!

Потихоньку встаю, двигаюсь в ванну, припоминая вчерашний вечер и стараясь не делать резких движений. Хотя там и вспоминать-то особо нечего. Лосяш паскуда больше ничего по делу так и не сказал. Надирались, практически молча и преуспели, судя по тому, как башка раскалывается.

Вода, как назло, снова только холодная, так что идею залезть под душ придётся оставить в идеях. Пока руки мыл пальцы буквально заледенели.

Умывшись, прохожу на кухню. Лосяш как обычно плюхает сковородку с яичницей. Интересно, у него в меню вообще хоть что-то кроме картошки и яиц присутствует? По крайней мере при мне он ничего другого не готовил.

С хрустом откусываю от четвертушки луковицы. Ядрёна зараза! Аж слёзы из глаз. Зато хоть что-то кроме привкуса похмелья, который даже перед зубной пастой устоять смог. Химической мятной дешёвки из нищебродской серии «Каждый раз».

Расправившись со своей порцией, глазуньи шарю по карманам, но там только металлическая десятка и почти пустая зажигалка. Твою ж за ногу! До зарплаты ещё два дня, а курить хочется сейчас. и жрать эти два дня тоже надо. Дома в холодильнике вроде что-то было, но это если бабка опять не пошарила. У неё всё, что больше суток лежит – ничейное, и не доказать ни хера. Так что полкилошке моих соевых сосисок уже однозначно ноги приделала.

На автомате тяну сигарету из пачки на подоконнике, подкуриваю…

– Блять, Лёха, как ты такое в рот берёшь?

Сигаретный дым почти не различим за мощным омерзительным вкусом ментола.

– А я их для себя покупал. Мог бы и не хватать, тебя вообще, спрашивать не учили?

– Угу, я вообще сволочь невоспитанная, но сейчас абсолютно трезвая. Ты про людей, что за сестру рассчитаться помогут поговорить обещал. Или трындел по-пьяному делу?

– Хамить тебе поменьше стоило б, нарвёшься ведь. Не все как я добрые.

Лосяш неспешно чешет промеж лопаток, поддёргивает сползающие треники и присаживается напротив.

– Точно решил? Тут дело такое… Пути назад не будет, «ван вей тикет». Подумай.

– Подумал, отгребать не собираюсь. Дальше алтаря всё равно не попаду.

– Эт верно, не попадёшь… Только ведь может так сложиться, что сам на него захочешь. Там быстрее.

– Хорош уже, не тяни кота за яйца. Что за люди?

– Хорош так хорош. Про людей… Тут нужна предыстория небольшая. Как ты должен знать, если историю не прогуливал в школе, магия пришла к нам не так давно, 23 года назад. Вместо современных 12 территорий на Земле существовало более 100 государств, а мы живем на территории бывшей России…

– Ты мне решил школьный курс истории пересказать или чё?

– Или чё блять! Тебе интересно про людей узнать или я помолчу? Так вот, о чем это я… А, государства. Сейчас, конечно, нам рассказывают, как все тогда было плохо, как постоянно воевали, какие были отсталые технологии и так далее. Но вот только есть мнение, что это, как бы помягче сказать… Пиздёж. Да, войны были, но не так часто. Зато в стране был какой-никакой порядок, и не только на «верхних уровнях». Ты сколько жмуров выловил за время работы? Вот то-то. Технологии же…Да, магии не было. Летающих машин, островов, энергетического оружия… Но кто этим сейчас пользуется? Опять, только «верхние». Мизерная кучка уродов. Которые чтоб пролететь десяток километров на флаере или прожить пару лишних лет вытянули жизнь твоей сестры. И есть группа людей, которым это не нравится. Которые готовы бороться, чтоб порядок стал прежним.

– К террористам значит меня отправить хочешь? Помню, месяц назад как раз группу таких на алтарь отправили, об этом вещали все электроприборы от утюга до пылесоса. Да и до этого частенько нечто подобное из зомбоящиков лезло.

– Ты же сам сказал, что дальше алтаря не попадешь. Да, для тех кто вытянул всю жизнь у твоей сестры они террористы, а те бандюки что затолкали ее в машину и доставили на блюдечке – лучшие работники, выполняющие план. Если у тебя такое же мнение – можешь еще одно заявление в полицию написать. Но мне отчего то кажется, что тебя спирт отпустил, угара нет и ты просто ссышься.

– Да пошёл ты ежу в жопу! Давай контакты если есть, или сам ссышься? Если помогут завалить хотя бы тех уродов на машине, то мне пох кто они. Или у тебя нет ни хера и это только нервы помотать?

– Хорошо. Запоминай. Петроградский 89 б, подвал со стороны центра. Там тренажёрный зал. Попросишь абонемент со скидкой, скажешь Лосяш рекомендовал. Дальше соориентируешься, если не идиот.

– Не идиот.

– Хорошо. И да, с мобилой туда не таскайся, всякое может быть, а по ней выследить плёвое дело – заканчивает Леха.

Доев поздний завтрак в тишине, собираюсь и выхожу на улицу. Лёха, отложив вилку, курит уставившись в окно, пока за мной не щёлкает замок. С улицы его понятное дело уже не видно, тринадцатый этаж как-никак, прям символично. Может и сейчас там стоит, у него с кухни вся улица как на ладони. Иду к метро, а мозгах полная хрень. Соваться в этот подвал или не стоит? Ладно, время на подумать пока есть, а до конца Машиной смены всего ничего, придётся подъехать.

Пока трясусь в переполненном вагоне, снова и снова прокручиваю в башке полученную инфу. Терять мне нечего, один я, если что, ни порыдать некому, ни заяву в ментовку на розыск подать. А если выгорит… Суки хоть немного ответку словят. По-хорошему, тут получается систему менять надо. Только кому ж это по силам?

К больнице я успеваю с минимальным запасом, но оказывается, что прихожу намного раньше. Неприветливая тётка в голубом халате и белых форменных шлёпках оповещает что Маша задерживается. Там какая-то операция и надо ждать.

На выкрашенной в грязно-зелёный цвет служебной лестнице полумрак, хотя время к полудню. Стёкла закрашены до половины, чуть не треть из них в трещинах и полосах пропылившегося скотча. Форточки распахнуты, резко воняет дешёвым куревом. Но ни сквозняк, ни запах табака не способны перебить больничный коктейль, смесь ароматов хлорки, безнадёги и боли. Ненавижу, на всю жизнь им надышался пока мать болела.

Присаживаюсь на исцарапанный подоконник, на мне всё равно спецовка, она и не такое повидала, подкуриваю сигарету из приватизированной у Лёхи пачки. Уж лучше так, его ментоловая дрянь чем местная атмосфера. Затянуться поглубже, глаза закрыть и вроде, как и норм. Ну почти…

Маша пришла только на четвёртой. Выдернула прижатый зубами бычок и отправила за окно.

– Не надоело эту дрянь сосать?

– Жёсткая ты Мария. Целоваться и то не хочешь, а строишь.

Прижимаю её к себе, веду носом по щеке, тянусь к губам…

– Не здесь, Вик. Пожалуйста… Не хочу тут стоять. Увидят.

– Меня стесняешься? Рылом не вышел?

Привстаёт на цыпочки, её пальчики у меня на затылке, в волосах запутались. Глаза в глаза, тёплый медовый янтарь. Губы чуть касаются губ.

– Знал бы ты какие тут крокодилы водятся, не шутил бы.

– Пойдём шоколадом угощу, хоть согреешься. Замёрзла ведь совсем.

Сейчас бы по-хорошему перчатки снять и её ледяные ладошки в них нагретых спрятать. Только у меня-то даже варежек нет. Забираю в свои и дышу пытаясь согреть.

Эх, Машка, ты Машка, вот вроде по годам ты старше, а если по уму брать, так ровесница, если не моложе. Шубка на рыбьем меху, сапоги на шпильках… . Или замёрзнешь по дороге, или привяжутся кобели озабоченные. А ты на этих спичках даже удрать не сможешь…

Больничный двор почти пуст, лишь у дальнего крыла прикорнула скорая. Очередной бедолага прибыл. Ветер гонит по растрескавшемуся асфальту белые змейки, пригоршнями швыряет в лицо мелкую снежную крупу. До ворот метров триста, голый газон в бело-бурых пятнах, тёмные пирамидки елей вдоль дороги, голые, тонкие деревца среди пучков пожелтевшей травы. Тоска.

Но и за воротами не лучше. Стайки разномастных машин, тени гравикаров скользящие по их крышам, по лицам редких прохожих. И резким взрывным контрастом сияющие золотом окна ТЦ в конце улицы. Как яркая ёлочная игрушка посреди груд мусора. Высокий, уходящий в небеса шпиль на массивном основании. Шестьдесят шесть этажей салонов и магазинов, кафешек и элитных ресторанов, от подземного паркинга до посадочной площадки на крыше. Выше третьего я не поднимался, там начиналась зона фейс контроля. Не с нашим суконным рылом в калашные ряды.