– Ты с кем-нибудь по поводу этого креста общался?
– Нет. Я ж немецкий не знаю.
– А я общалась.
Влад пожирал её глазами.
– И-и-и-и?
Ира рассказала ему печальную и удивительную историю Эрианы, а заодно и то, как узнала её.
– Ир, тебя из-за этого всего так дёргает?
– Нет. Точнее, не только и не столько из-за этого. Помнишь, перед самым моим отъездом вы с Женечкой меня потеряли?
– Помню.
Ира рассказала ему о разговоре с Гиалой и о своих приключениях на Пешеходке.
– Ир, а кто такая Гиала?
Ира рассказала ему и о ней, а заодно о Гениных фотках, о пеньке в комнате Гиалы, о направлениях в пространстве и их соотношениях, и о дельфинах, натолкнувших на догадки о Великой Тайне.
– Только всё это – лишь поводы, а причина в том, что я всегда так жила, просто обращать ВНИМАНИЕ стала лишь в этом году.
Понимаешь, меня коробит и передёргивает от всех этих экстрасенсов, ясновидящих, яснослышащих, телепатов и прочей подобной дребедени. Когда я поняла, что Женечка тянет меня во всю эту муть, я начала сопротивляться и… основательно завязла.
Рассказывая сама себе, что со мной происходит, я понимаю, что это – чистейший бред. Такое ощущение, будто схожу с ума и ничего не могу с этим поделать.
– Ир, ты ведь знаешь, что это не так.
– Да. Знаю. Это не так. Понимаешь, я потеряла нить привычной жизни, а новую никак не могу ухватить.
– Но ведь ты и не пытаешься.
– Да, не пытаюсь.
– А почему?
– Боюсь.
– А тебе не кажется, что эта новая нить уже давно в твоих руках?
– Может быть. А с чего ты так решил?
– Ну хотя бы потому, что иначе ты бы не нашла проход внутрь горы и не взлетела вместе с потоком света.
– Влад, неужели ты веришь, будто это случилось на самом деле?
– Ты хочешь сказать, что тебе это всё приснилась? Тогда нам с Евгением Вениаминовичем приснилось то, как мы тебя два дня искали. И то, как ты, будто по волшебству, оказалась в своей постели, а мы ещё два дня не могли тебя разбудить. Тебе так проще, когда ты считаешь, что это – сон. Ведь так?
– Да. Мне так проще.
– А ты Евгению Вениаминовичу рассказывала про золотистый свет?
– Нет.
– А почему?
– Он и так всё всегда знает.
– Нет, Ира, не знает. Если б он знал, то не переживал бы так.
– Ну, пока вы меня искали, может, и не знал. А потом узнал.
– Нет, Ира. Он не знает.
– С чего ты так решил?
– Когда мы тебя искали, он очень волновался. Но потом вообще места себе не находил. Он дико боится потерять тебя. Он мало рассказывает мне о тебе. Но я же не слепой. Он знает, кто ты, и что теоретически может с тобой произойти. А что происходит на самом деле, он, может, что и чувствует, но далеко не всё.
– Влад, кто я?
– Я не знаю.
– Но мне кажется, что догадываешься.
– Догадываюсь.
– Скажи, пожалуйста.
– Ира, я не думаю, что в человеческом языке есть адекватное определение. Не человеческого ума это дело.
Влад задумался. Ира не перебивала.
– Возможно, – продолжил он, – кто-то назвал бы это божественностью, святостью, но это всё не то.
Боги, святые – это всё человеческие выдумки, хоть и основанные на некоторых реалиях. Хотя, может, определения и правильные, но уж так они замусолены и настолько искажён их смысл…
По крайней мере, в твоём случае, они подходят лишь с большим натягом и оговорками. К тому же уводят в дебри человеческого невежества и тупости.
– Может, больше подходит: маги, волшебники, колдуны?
– Нет.
– Может, тогда жрецы?
– Нет. Ира, а ты странная!
– Да неужели?
– Нет, знаешь, серьёзно! Вот только что ныла, будто от мистического взгляда на жизнь воротит, а теперь на полном серьёзе занялась обсуждением классификации мистически мыслящих человекообразных.
– Значит, по-твоему, я отношусь к мистически мыслящим человекообразным?
– Я не помешаю вашей научной дискуссии? – Женечка показался на лестнице, ведущей из хозпомещения цокольного этажа.
– Женечка! – Ира вскочила и бросилась ему на шею.
– Палладина, ты меня придушить решила?
– Нет.
– Врёшь! – Женечка находился в прекрасном расположении духа. – Ну что, так и будешь на мне висеть? Я, как-никак, с дороги. Даже домой толком не заходил. Устал, знаешь ли.
– Садитесь, Евгений Вениаминович, а я пойду, кофе ещё сварю.
– Нет, Влад, кофе мы отправим варить Ирину Борисовну Палладину.
– Что?!
– Не возмущайся, Ирочка. Кстати, можешь это сделать каким-нибудь магическим способом, не выходя из гостиной.
Хотя, если честно, идея озадачить тебя бытовыми проблемами пришла мне в голову как раз-таки с целью опустить тебя на Землю-Матушку.
Ир, серьёзно, свари кофе. Мне с Владом посекретничать нужно. – Женечка ехидно улыбался, глядя на Иру. – Что, обиделась?! Да издеваюсь, я, издеваюсь! Сиди, отдыхай, а мы с Владом займёмся изготовлением божественного напитка.
Женечка, так и не присев, увлёк Влада на кухню.
Ира сидела в замешательстве от внезапного появления Женечки, но более от замечания Влада относительно своего двойственного отношения к предмету, названному им мистикой.
Одна её часть воспринимала это всё как должное, а другая возмущалась и считала всё это бредом. Они спорили, и ни одна не одерживала верха.
«Вот это меня и выматывает. Я не могу принять себя такой, какая я есть. А какая я есть? Я не знаю. НЕ ЗНА-Ю! Или боюсь знать?».
Её размышления прервал Женечка.
– Ир, расскажи мне во всех подробностях всё – абсолютно всё – что произошло с тобой во время твоей поездки от начала, то есть, с того момента, как мы с тобой расстались, и до сего момента включительно.
Ира напряглась под пристальным Женечкиным взглядом. Её била уже хорошо знакомая ей дрожь.
– Палладина, не сопротивляйся. Я же не могу в присутствии Влада проделывать с тобой то, что мне вздумается. Ты ведь знаешь, о чём я?
Женечка загадочно, многозначительно и безжалостно улыбнулся.
Ире стало почти что дурно, но она взяла себя в руки и стала рассказывать. Женечка периодически перебивал её, не давая пропустить ни одной, даже самой на её взгляд пустяковой детали. Когда она закончила, напряжение немного отпустило.
– Ир, а теперь утихомирь ненадолго свои, кстати, совсем нелишние, рационализм с реализмом, и попробуй представить как должное, что Эриана – это твоя прошлая жизнь. Сейчас ты, можно сказать, неплохо помнишь, как тебя, то есть, Эриану, сожгли. Подумай, зачем? До сих пор ведь ты задавалась иными вопросами, ведь так?
– Да. Мне было интересно…
– Неважно. Попробуй сама себе ответить на вопрос «зачем?»
– Жень, мне страшно, – сказала Ира после минутного молчания.
– Хорошо, я сам отвечу. Хоть ты и знаешь ответ, нужно чтобы он ещё и прозвучал.
Одна из причин – захватить твоё ВНИМАНИЕ, чтобы оставить яркий след в твоей памяти, который неизменно в определённый момент всплывёт и перекочует в сознание.
Сработало! Ты вспомнила.
Из спецхранов памяти можно вытаскивать всё. Но чем больше ВНИМАНИЯ затрачивалось на восприятие, тем эта информация доступнее в дальнейшем для сознания.
Вспомнив что-то одно, потом получается вытащить и многое другое, чему уделялось гораздо меньше ВНИМАНИЯ.
– Опять ВНИМАНИЕ. Меня это слово, последнее время, до истерики доводит.
– Это точно, – подтвердил Влад.
– Неудивительно. Ты начала догадываться о его функциях и по привычке испугалась. Это нормально. Человека всё, что лежит за пределами человеческого, пугает. Это – защитный рефлекс. Система безопасности в действии.
– Но ведь пользоваться вниманием – вполне человеческое свойство, – заметил Влад.
– До определённого предела. Пока не понимаешь для чего оно предназначено и не пытаешься его сознательно контролировать.
Человека ведь «делали», как говорится, по образу и подобию. Многие функции физиологического мозга совпадают с теми, которые являются Глобальными Законами Абсолюта. Иначе и быть не может. Это всё есть единая система.
– Так, мальчики, я пошла варить кофе.
Женечка проводил Иру развесёлым смехом.
– Не переживай, Влад. Она больше выделывается, чем на самом деле бьётся в истерике.
Эта Женечкина фраза долетела до Иры, и она неожиданно для себя тоже усмехнулась, притом ехидно.
«И зачем, собственно, спорить самой с собой, когда можно просто заменить "или" на "и" и согласиться с тем, что ты и человек, и не только?
Может, я боюсь, что меня сочтут сумасшедшей? Так ведь кое-кто и так считает. Мне ведь от этого ни холодно и ни жарко.
В конце концов, ведь необязательно свои взгляды, убеждения и ощущения выставлять на суд общественности!
Пусть это всё даже и бред. Какая разница, ведь мне от того ни хуже, ни лучше не становится? Определённо».
Всё это неслось в Ириной голове, но она понимала, что не впервой увещевает себя подобным образом, и что вряд ли вымучивающие её приступы метаний перестанут повторяться.
– Женька, я знаю, что ты со мной делаешь, – заявила она с порога кухни.
– Что я с тобой делаю?
