Найтвуд замешкался, размышляя, какую информацию может доверить этим людям. Много ли они знают? Не будет ли разговор с ними расценен в Центре как нарушение протокола? И что делать, если протокол не предусматривает таких ситуаций?
Очевидно, эти люди знают что-то, чего не знает он. Надо выяснить, что именно.
– Послушайте, – заговорил он, – вчера я получил информацию о том, что Северные Штаты Америки разрабатывают новую технологию. Очень опасную технологию, на основе использования энергии темной материи. Об этом я рассказал своему Супервайзеру. Но это все. Он не говорил мне ни о каком Протоколе. Я понятия не имею, что это.
Кейси переглянулась с громилой.
– Ладно, предположим, ты говоришь правду. И это все? Тебе ничего не кажется подозрительным? Тебя устраивает, что ты находишься в неведении относительно того, что происходит? Ведь этот Протокол запустили после твоего доклада. Больше столетия деятельность Корпорации на Земле ограничивалась наблюдением и общими рекомендациями. А теперь вдруг они решили действовать. С чего бы? Ты разве не хочешь знать, что происходит?
– Если ты надеешься завербовать меня, детка, то даже не мечтай. Я не стану двойным агентом. Вы не можете предложить мне ничего, что бы меня заинтересовало. И не можете сделать мне ничего, что будет хуже гнева Корпорации, который обрушится на мою голову. Так что можешь пропустить эту жалкую попытку вербовки и напустить на меня своих амбалов, которым не терпится почесать кулаки. Мне больше нечего сказать.
– А как насчет того, что это вы пришли на нашу планету и начали плести заговоры? – рявкнул громила Кейси. Она не стала вмешиваться. – Вы ведете себя как хозяева, шпионите, а теперь хотите устроить что-то за нашими спинами. И если ты надеешься, что мы будем сидеть и смирно смотреть на это, то ты ничего о нас не знаешь.
– А ты думаешь, у вас есть выбор? – Найтвуд усмехнулся ему в лицо.
– Слушай, Надзиратель, – громила приблизился на опасное расстояние, глядя на пленника сверху вниз. – Я не знаю, с какой планеты ты взялся, но на нашей ты ничего не решаешь.
– Хватит винить нас в своих бедах! – неожиданно для себя взорвался Найтвуд. – Наша цивилизация не изобретала оружия массового поражения, не понимая всех рисков. Эта технология способна уничтожить не только вашу планету, но и разнести пол галактики. А вы даже не представляете, что это и как с ней управляться. Вы как дети в комнате, заполненной газом. И вы уже зажгли спичку. Так что лишь вопрос времени, – когда рванет.
– О, нет, нет, парень, не пудри нам мозги. Что бы ни происходило на этой планете – это наше дело, не ваше. Вы не можете решать за нас.
– Уже решили, – презрительно бросил Найтвуд.
Громила, побагровев, повернулся к Кейси.
– Кейс, позволь мне пристрелить этого ублюдка.
– Нет, Грэм, это не разумно. Во всяком случае, не сейчас.
– Ты что, хочешь отпустить его?! – Лицо громилы застыло маской непонимания и злости.
– Да. Он еще может нам пригодиться.
– Я бы не рассчитывал на мою чистосердечную помощь, детка. И все же ты права. Всем будет лучше, если я выйду отсюда своими ногами, – вмешался Найтвуд.
– Ты, что, угрожаешь?!
Кейси выросла между ним и Грэмом, положив руку мужчине на грудь. Видимо, он был известен своим горячим нравом.
– Оставь, Грэм. Возможность расквитаться тебе еще представится.
Найтвуд присвистнул.
– Теперь я понимаю, почему над вами, амбалами, верховодит женщина. Она умнее вас четверых вместе взятых. Но хочу разочаровать тебя, дорогуша. Боюсь, возможности расквитаться не представится. Скоро я скажу вашей третьесортной помойке «Адью».
– О, не думаю, что это случится в ближайшее время, – ответила Кейси, в голосе звенел лед. – Лучшее, что ты можешь сейчас сделать – это продолжать работать. Сведения, собранные тобой, нам крайне пригодятся. Хочешь ты того или нет, но ты еще послужишь этой планете.
Мешок сняли с головы, только когда фургон остановился. Найтвуда вытолкнули на улицу, машина с визгом умчалась. Осмотревшись, он понял, что его выкинули в переулке за зданием Министерства. Портфель с бумагами валялся рядом.
Найтвуд тяжело привалился к кирпичной стене. В переулке было грязно и безлюдно. Солнце не проникало сюда, оно освещало лишь верхушки зданий, образовавших проулок. Найтвуд поднял голову вверх. Ему показалось, что стены пришли в движение, смыкаясь над головой. В глазах помутнело. Он покрепче схватился за стену, чтобы снова поймать горизонт.
Совсем рядом раздался грохот. В испуге мужчина обернулся на звук. Из мусорного контейнера, со всех сторон заваленного недельным мусором, выскочил тощий кот.
Найтвуд прижался головой к холодной кирпичной стене. Рука нашарила в кармане пачку сигарет. Он поднес подрагивающий огонек к сигарете. После нескольких затяжек в голове слегка прояснилось. Он прикрыл глаза, как вдруг почувствовал, что над верхней губой стало мокро, как от пота. Найтвуд скосил глаза вниз. На белую рубашку упало несколько красных капель.
Он поднес руку к носу, пальцы окрасились кровью. Она потекла по губам, оставляя во рту соленый вкус.
Вот черт. Это что-то новое. Доктор Очарование не предупреждал ни о чем подобном. Только этого мне не хватало. Хотя, может, это просто нервное перенапряжение. У многих людей идет носом кровь. Это мог просто лопнуть сосуд.
Ну да, как же. У меня рак мозга, а кровь идет от нервного напряжения? Это самое жалкое объяснение в истории этой жалкой планеты. Когда такую чушь несет кто-то другой, ты думаешь: что за идиот? Но когда сам оказываешься на его месте, все выглядит иначе. Неужели я тоже превращаюсь в одного из этих сопляков, которые готовы нести какую угодно ахинею, лишь бы даже не думать о том, что их ждет?
Нет уж, Найтвуд. Ты умираешь. Это гребаная трехсантиметровая опухоль у тебя в голове. И она скоро прикончит тебя, если ты не начнешь действовать. Министру нужно подтверждение. Сафлеру нужны факты. Даже ублюдочному Сопротивлению нужна информация. И, похоже, что ты единственный, кто может им это дать.
После работы Найтвуд отправился домой. От усталости в голове гудело, будто из тумана к далекой платформе приближался поезд. Войдя в квартиру, он сразу прошел в дальнюю комнату. Отпер ее отдельным ключом и, не включая свет, нашарил ящик, в котором хранил грайпер.
Сафлер ответил почти сразу. И даже не стал напоминать о том, что связь должна состояться только через два дня. Найтвуд в красках описал все, что произошло утром. Сафлер отнесся к рассказу на удивление спокойно. Он усадил Найтвуда на стул, опустившись в кресло напротив, словно психоаналитик, принимающий пациента. Его лицо подсвечивалось синим от виртуальной панели управления грайпера, лежащего на полу между ними.
– Полагаю, у тебя есть вопросы относительно Сопротивления. Я готов ответить на них. Мы попали не совсем в обычную ситуацию, Найтвуд. Ты должен понимать, что Надзирателям не положено знать об их существовании. К тому же до утреннего происшествия на протяжении десятилетий мы не входили с ними в контакт.
– Значит, вам известно о Сопротивлении… Как это возможно? Расскажи, кто они и откуда взялись. Как узнали про нас?
– Точно неизвестно, когда именно появилась эта организация. Также мы не знаем, кто раскрыл землянам информацию о нас, но это был кто-то изнутри. Мы знаем об их деятельности уже более семидесяти лет.
На каждой планете рано или поздно появляется группа подпольщиков, которой становится известно о Корпорации. Мы – большая организация с разветвленной структурой. Полностью избегать контактов с населением поднадзорной планеты не удается. Поэтому, так или иначе, информация о нас просачивается. Но волноваться не о чем. Мы готовы к таким ситуациям. Все под контролем.
– Под контролем?! Это ты называешь «под контролем», – когда они похищают и допрашивают ваших людей?
Найтвуд не мог спокойно сидеть на стуле. Он начал расхаживать по комнате, поднимая каждым шагом облака сухой удушливой пыли. Вообще-то, ходить взад вперед – привычка Сафлера. Только он не вздымает за собой покрывшую пол ровным слоем пыль, так как на самом деле находится вовсе не здесь.
Уборщица никогда не прибирает в этой комнате, – Найтвуд слишком боялся, что она нечаянно может обнаружить то, что ей не положено. Поэтому запирал комнату на отдельный ключ, который всегда носил при себе.
Конечно, сам он тоже не убирался здесь, едва помня, когда последний раз видел комнату целиком при включенном свете, хотя и проводил здесь значительную часть своей жизни. Со временем она стала чем-то вроде его личного убежища, где он прятался от реального, раскинувшегося за окном мира, погружаясь в виртуальный мир компьютерных кодов.
Выписывая по комнате круги, Найтвуд задумался:
– Но почему ничего не предпринимается? Почему не уничтожить эту организацию, ведь она угрожает нам?
– Помнишь: «Не опасен тот враг, который выступает открыто. Опасен тот, который прячется в тени». Мы знаем про них, а значит, можем держать под контролем. Если уничтожить это сопротивление, на их месте возникнет новое. Поверь, мы проходили через это на других планетах. На место одних повстанцев обязательно придут другие, вот только найти и отследить их будет уже гораздо сложнее. Так что мы просто наблюдаем. Они следят за нами, мы – за ними. Равновесие соблюдено.
– И что мне делать? Они следят за мной. Что если сегодняшняя история повторится?
– Расскажи им то, что они хотят знать.
– Но…
– Не переживай об этом. Это не будет расценено как пособничество. В структуре нашей организации недаром существуют уровни доступа. Они служат в том числе и для того, чтобы сохранить секретность. Ты не сможешь рассказать ничего, что могло бы нам угрожать. У тебя просто нет такой информации.
– Насчет этого. Я был бы признателен, если бы ты рассказал мне о Протоколе №17. Я обещаю, что сохраню это в тайне, даже если меня будут пытать.
Сафлер коротко рассмеялся.
– Ты и пытки? Не думаю. Прости, Найтвуд, но ты не шпион. Тебе надо меньше смотреть земные фильмы. В любом случае я не могу предоставить тебе эту информацию. Она предназначается только для доступа выше шестого уровня.
– Выше шестого? Но у нас всего семь уровней.
– Я рад, что ты меня понял, – Сафлер улыбнулся.
Найтвуд снова опустился на стул напротив Супервайзера.
– А что насчет болезни? Кажется, сегодня я вышел на новый уровень. Не уверен, что протяну долго такими темпами. Они должны предоставить мне лечение. В конце концов, я восемь лет на них горбачусь. Разве мне не положено что-то вроде медицинской страховки? Или хотя бы небольшая благодарность?
– Не забывай, почему ты здесь, Найтвуд, – мягко ответил Сафлер. Он казался расслабленным в своем глубоком кресле из дорогой коричневой кожи. – Это был твой выбор.
– Я не выбирал такую жизнь, Сафлер. Вы не оставили мне выбора.
– Это неправда, и ты это прекрасно знаешь. – Сафлер лишь чуть повысил голос, но Найтвуд почувствовал, как ледяные мурашки побежали по коже, предупреждая о том, что будет сказано дальше. – Ты сделал свой выбор, когда влез в базу секретных правительственных данных. Неужели я должен напоминать тебе, как это было?
– Нет, – поспешно ответил Найтвуд, желая уйти от неприятной темы, которая всегда оставляла во рту медное послевкусие. Он утомленно потер руками лицо. – Конечно, нет. Прости, я просто устал и чувствую себя, словно чучело, выпотрошенное таксидермистом.
– Не переживай. – Голос Сафлера стал прежним. В него вернулись привычные, теплые нотки. Выражение почти отцовской заботы легло на лицо.
По большей части именно этому голосу и выражению Найтвуд был обязан тем, что оказался на этой планете. Он был двадцатиоднолетним юнцом, напуганным и растерянным, приговоренным к тюремному сроку, когда к нему в камеру впервые ступил Сафлер.
– Все образуется, – продолжал его Супервайзер тем же голосом, что и в тот день. – Я не собирался рассказывать, но думаю, хорошие новости тебе не повредят. Не хочу обнадеживать тебя раньше времени, но я веду переговоры кое с кем о твоем возвращении.
– Спасибо, Сафлер. Прости, я не должен был сомневаться в Корпорации. Просто ты – единственный человек, с кем я могу поговорить. Иногда от всего этого у меня начинает слегка ехать крыша.
– Не переживая об этом. – Сафлер поднялся. – Просто делай свою работу, как всегда. Глазом не успеешь моргнуть, как снова окажешься на Октавии.
Сафлер взглянул на часы.
– Мне пора. Жду от тебя доклад в конце недели. Конец связи.
– Да, сэр, – ответил Найтвуд, но Сафлера уже не было в комнате. Только светился голубоватым грайпер, подсвечивая летающие в тишине комнаты пылинки.
Глава 3. Азартные игры и вредные привычки
Найтвуд неспешно брел по плавно извивающейся дорожке парка. Свежая зелень начала лета приятно баюкала разыгравшиеся в последнее время нервы. Тенистые тропинки приглашали ступить в глубину зеленых коридоров. Ветер шелестел листвой в ажурной кроне деревьев. Ярко изумрудные, ровно подстриженные квадраты газона оттеняли яркие пятна распускающихся цветов. Лилово-красные, солнечные желтые и чистые, как первый снег, белые, – не в пример людям, природа создает прекрасные цветовые сочетания. Находясь здесь, Найтвуд был близок к тому, чтобы признать Землю красивой планетой.
Он приходил в Центральный Парк, когда надо было подумать или успокоиться. Привести в порядок мысли, решить какую-то задачу или разложить по полочкам новую информацию.
Вчера Найтвуд отправил Сафлеру отчет и теперь не находил себе места в ожидании реакции. Он проделал чертовски хорошую работу, и все же сейчас у него имелось больше вопросов, чем ответов. Откуда взялась технология на основе энергии темной материи? Кто разработал ее, когда? Почему никто ничего не знал об этом до того самого дня, когда она всплыла на поверхность?
Такого «кота» невозможно утаить в мешке. Эта технология должна была разрабатываться десятилетиями, чтобы дойти до стадии промышленного изготовления оружия. Но это фактически невозможно. У Северных Штатов не было таких ресурсов двадцать лет назад. Черт, у них и сейчас нет таких ресурсов, даже с учетом присоединения части высокотехнологичных Южных Штатов.
Даже самым развитым странам потребовались бы годы на открытие такой технологии. Не говоря уже о миллиардных вливаниях денег, постройке новейших научных центров, легионах научных сотрудников, персонала, материалах. Ведущим мировым специалистам в самых передовых областях годами пришлось бы работать вместе, чтобы только открыть принцип, лежащий в основе этой технологии.
Появление же ее сейчас, в такой стране, как Северные Штаты Америки, которые последние двадцать лет тратят все ресурсы на непрерывное ведение территориальных войн, практически невозможно. Статистически вероятность этого равна 0,0003 процента.
За размышлениями Найтвуд не заметил, как ноги привели его в дальнюю, самую укромную часть парка. Он приблизился к спрятавшейся под раскидистыми ветвями ивы скамейке.
– Ты опоздал.
– Были дела. Не мог вырваться.
Сунув руки в карманы плаща, Найтвуд сел рядом с мальчуганом лет тринадцати. Одет тот был в протертые до дыр джинсы, которые были ему велики на несколько размеров, и потрепанную фланелевую куртку, рукава которой доставали мальчишке до костяшек пальцев. Чумазое любопытное лицо повернулось к мужчине.
– Что за дела? – поинтересовался он серьезно.
– Важные. Эй, не суй нос, куда не следует. – Найтвуд смотрел прямо перед собой. – Ты принес?
– А то как же! – воскликнул довольно мальчишка. – Черные или белые?
– Как всегда.
Между ними на скамейке возникла складная шахматная доска. Мальчуган раскрыл ее и начал доставать изнутри деревянные фигуры. Затем он тщательно расставил их на доске, повернув черными к Найтвуду. Фигурки были сильно изношены временем. Пешки были словно изгрызены термитами, а у нескольких коней сколоты морды и уши. Несколько фигур вообще отсутствовало, их заменяли пластмассовые солдатики, угрожающе наставившие ружья на деревянное воинство.
Найтвуд научился шахматам на Земле. Он быстро освоил игру, ставшую еще одной его страстью. Она заворожила его изысканной простотой правил, которые создают почти бесконечное количество игровых комбинаций, вовлекая соперников в идеальный мир чистой логики.
Именно эта его черта – страсть – была причиной того, что он чересчур увлекался всем, что его занимало: от азартных игр до вредных привычек. Видимо, это было частью его рисковой, увлекающейся натуры, которая оставалась в строгой узде, пока он жил на Октавии.
Но оказавшись на Земле, в этой обители крайностей и опасных для здоровья и жизни развлечений, зверь вырвался из клетки. Найтвуд просто не мог остановиться, все доходило у него до высшей точки, – от курения до употребления кофе и алкоголя, от разгадывания головоломок, за которыми он просиживал ночами, до шахмат и азартных игр.
По этой единственной причине он ни разу не пробовал наркотики, которые на Земле льются рекой, находясь, по меркам октавианских законов, фактически в открытом доступе. Его сдерживала от этого благоразумная сторона, которая подсказывала, что наркотики заведут его в такие дебри, из которых он может не вернуться.
– Что нового? – спросил Найтвуд, двигая ладью на Г4. – Тот здоровяк во дворе все еще задирает тебя?
– Нет. После того, как я приклеил его к перилам беседки и спустил с него штаны на глазах у его дружков. Говорят, он простоял там час, пока они сумели его отодрать, – гордо ответил мальчуган и хихикнул.
– Я же говорил, что это сработает. Ладья бьет пешку Е6.
– А почему ты такой серьезный сегодня? Тебя тоже кто-то достает?
Найтвуд чуть улыбнулся.
– Кто только не достает меня, парень! Только ленивый. Но мы договаривались не задавать вопросов. Думай-ка об игре, а то она закончится раньше, чем ты произнесешь «Конь на Е3».
– Но не раньше, чем я произнесу «Шах и мат»!
