Пепел мечты. Опасные игры
Амалия Лик
Ева живет в Третьем городе на поверхности и обладает способностью видеть и различать оттенок каждого человека. Она работает гончей, ищет людей для заказчиков с парящих Островов. Единственный, кого она не может найти – ее любимый парень Марк, пропавший четыре года назад. Однажды Ева получает заказ, за исполнение которого обещана информация о Марке. Но теперь она должна не просто отыскать человека, а попасть в игру на выживание «Александрию» и вычислить убийцу. Но как найти убийцу, когда не знаешь, кто жертва и что случилось? И как выжить, когда понимаешь, что все участники связаны, а игра – это ловушка, в которую всех поймали.«Пепел мечты. Опасные игры» – это фантастический триллер-головоломка, где каждый герой хранит свой секрет.
Амалия Лик
Пепел мечты. Опасные игры
Глава 1
Когда умирает мечта, то тьма заполняет опустевшее место.
Анджей Сапковский
«Неужели, я умерла?» – открыв глаза, думает Ева.
Ощущение, что она сделана из камня – спина, плечи, шея затекли, окостенели и беспощадно ноют, руки и ноги скованы холодом. Ева лежит на боку и смотрит в повисший вокруг полумрак и бетонную стену, неровную и уродливую. Чуть выше тусклый желтый блик, падающий откуда-то сверху из-за спины.
Ева осматривает себя, на ней вновь белый костюм, от вида которого подташнивает.
Сейчас бы надеть привычные черные джинсы и толстовку, натянуть капюшон и забыть все, что она видела. То, что сделала и не сделала.
Но эту игру ей не забыть уже никогда.
«Где я, черт возьми? Гончую саму загнали в капкан…»
Хриплый смех вырывается из горла. Она тут же обрывает его и замирает. Прислушивается – тихо. Поворачиваться страшно, но и лежать в ожидании еще хуже. Ева напрягается и медленно начинает шевелиться. Боль вспышками пронзает левое плечо, руки и ноги.
«Еще бы. После такого-то падения».
Она закрывает глаза, пытаясь отдышаться и успокоить боль. Чувствует, как поднимается и опускается грудь. Глотает промозглый воздух и вдыхает запах низины: земли и застоялой влаги.
«На поверхности… Хотя неточно. Еще в игре? Вряд ли. Хорошо это или плохо? Черт его знает. Но я проиграла. Все было зря… Все…»
Ева пытается собрать разрозненные воспоминания в звенящей голове. В глазах собираются слезы. Она смаргивает их. Сжимает ладони в кулак и разжимает, пытаясь привести себя в чувства и разогнать кровь. Опускает взгляд на голые ступни.
В метре от нее темный, пустой угол. Медленно ведет головой в сторону, откуда исходит свет, пытаясь уловить малейшее движение.
У другого конца стены лестница с толстыми деревянными ступенями, уходящими к потолку. Такого богатства в городах не увидишь. Значит, она либо среди руин, либо… на Острове.
«Чушь! – возмущается Ева про себя. – Как бы я попала на Остров? Меня либо оставили где-то на развалинах, выбросив, как мусор. Либо игра продолжается».
Под лестницей маленькая дверь. Чуть дальше на стене квадратная металлическая решетка, за которой прячется неоновая лампа. Ее слабый невнятный свет подает на стену, заклеенную толстой мутной пленкой.
Ева опирается здоровой рукой в матрас, на котором лежит, чувствует ладонями пружинные блоки и осторожно садится.
«Дорогой матрас, с наполнением. Жаль без подогрева», – думает Ева, поглаживая гладкую резиновую поверхность.
Осматривается – в комнате, кроме нее, никого нет.
Выдыхает с облегчением и разминает затекшие плечи и шею. Еще усилие и она стоит на ногах, по которым проходят колики, словно пол сделан из тысячи ледяных иголок, впивающихся в кожу. Ева вновь садится на матрас и растирает ноги, шевелит пальцами, лишь бы избавиться от этих ощущений. Когда становится легче, она вновь поднимается. Смотрит по сторонам, переминаясь с одной ноги на другую. В дальнем углу видит белые литые подошвы. Идет к ним и примеряет. Подошвы моментально облепляют ступни, принимая нужную форму и сохраняя остатки тепла, которое еще есть в ее теле.
«Теперь я смогу бежать или хотя бы идти по руинам», – думает Ева, рассматривая себя.
Она переводит взгляд на комнату. Небольшая, как ее конура в городе, метров пятнадцать. Ни одного окна, только четыре стены и лестница к потолку. Обходит матрас, лежащий на земляном утоптанном полу, и дотрагивается до шершавого холодного бетона стен. Проводит по нему рукой, стучит – звук глухой и тихий. Подходит к лестнице, смотрит наверх – в потолке небольшая квадратная дверь. Никакой ручки или выемки нет. Осторожно поднимается и толкает ее. Заперта.
Спускается и обходит лестницу. Аккуратно открывает дверь под ней – мизерная туалетная кабина и ничего больше.
Ева удрученно кивает.
В горле сухо, но в комнате нет ни намека на воду. Она читала, что от обезвоживания умирать достаточно мучительно, как и от голода.
«Лучше бы меня сразу убили. Но, по-видимому, этого я пока не заслужила».
Вновь оглядывает комнату, рассматривает странную пленку, закрывающую одну стену. Мысли воронкой кружат в голове, словно останки ранее существовавшего, но полностью снесенного смерчем города.
«Черт возьми, что делать-то?»
Ей не хочется верить в реальность. Она кидается к лестнице, взбирается по ступеням, пригибается, чтоб не разбить голову об потолок. Упирается руками в неошкуренные деревянные доски, пытаясь выдавить их вверх. Наваливается всем телом, стараясь вытолкнуть дверь, но она остается неподвижной и неприступной. Кожа на руках в мелких занозах, но это не самое страшное, что с ней происходило. Далеко не самое.
Ева кричит, требуя, чтобы ее выпустили. С силой бьет по двери кулаками, все сильнее сдирая кожу. Жалкие звуки, то звонкие от ее голоса, то глухие от ударов, рикошетят об стены. Они растворяются в пространстве погреба, в воздухе тюремной камеры, где ее заперли.
«Если это новый этап игры, то нужно понять, как его пройти», – пытается успокоить себя Ева.
Она быстро спускается, нога соскальзывает, и Ева, успев ухватиться за верхнюю ступень, оседает, ударяясь локтем. Сжимает зубы и громко вдыхает воздух, стараясь справится с болью, от которой немеет рука.
«Нельзя показывать свою слабость, только не сейчас».
Ева прижимает к себе руку, в локте пульсирует. Она чуть раскачивается, все сильнее стискивая челюсти, стараясь не издать ни звука. Гнев подгоняет сердце неистово биться в груди. Она ощущает себя пузырьком воздуха в закупоренной бутылке игристого пойла.
«Нужно выбить эту пробку и вырваться отсюда! Как можно скорее», – думает Ева.
Через несколько минут она аккуратно сходит с лестницы и снова изучает комнату, в поисках шанса на спасение или задания. Нагибается, скребет по твердой земле, проверяя, сможет ли разрыть ее. Но пол настолько утоптан и непробиваем, что мысль о том, чтобы откопать себе путь на волю, сразу отправляется в урну.
Под самым потолком в дальнем углу замечает маленькую сканирующую камеру, а в соседнем, над матрасом, динамик. Сделав, всего несколько шагов, она стоит под камерой и пытается допрыгнуть до нее, но не дотягивается и краешками пальцев. Жаль, что она не в своих любимых подошвах с платформой. Плюс десять сантиметров ей бы не помешали.
«Игра должна была закончиться. Я проиграла. Но тогда, какого острова меня снимают? Надо рассуждать логически. Я жива, и это не может не радовать. Значит, тот, кто меня поместил сюда, не знает, что я гончая. Или знает, и поэтому я заперта? Лучше уж надеяться, что игра продолжается. Тогда у меня есть шанс выжить и исполнить его мечту. Перебраться на чертов Остров, – горько смеется Ева. – В расщелину Остров, зачем он мне? Это была его мечта, не моя. И чем все закончилось? Он бесследно пропал, оставил меня, обрек на такую жизнь, на вечные поиски. И вот я оказалась здесь. Ненавижу все это!»
Ева жмурится, чтобы не выпустить ни одну слезинку. Она больше не позволит себе плакать.
Разминает шею, глубоко дышит и идет к пленке. Пытается разглядеть, что под ней, но видно, только смутные очертания чего-то. Ева пробует отодрать ее по краям, но та намертво приклеена к стене. Она встает у центра и впивается пленку пальцами, жаль, ногтей нет, все обломаны еще в игре. Мутный плотный материал неохотно растягивается в стороны. Но даже не думает рваться. Злость и беспомощность клокочут внутри, и Ева остервенело вгрызается в преграду зубами. Появляется небольшая дыра. Она протискивает в нее пальцы и начинает медленно раздирать первый слой. Под ним в самом низу находит пачку разноцветных мелков. Ева ухмыляется, она никогда не умела рисовать. Но зато прекрасно знает, что в игре нет случайностей. Откладывает мелки и зубами рвет второй слой. К нему с обратной стороны в разных местах приклеены пластмассовые осколки зеркала, похожие на те, что были в шариках. Только тогда их края были острыми, а сейчас, увы, никак не использовать в обороне. Она срывает их и отбрасывает на пол. Следом рвет последний слой пленки.
По краям стены болтаются лохмотья, а Ева стоит и смотрит на расклеенные по кругу листы белой искусственной бумаги с фотографиями участников игры.
– Значит, это еще не конец, – говорит она вслух, а про себя думает:
«Зачем я вообще согласилась на этот заказ? Зачем пошла на игру? Все внутри меня кричало, что нужно отказаться. Я ведь всегда выполняла работу только на своих условиях. И только за деньги. Но заказчик знал, как затуманить мою бдительность. Ради чего я была готова на все. Он знал обо мне все… Почему меня не смутило даже это? Потому что я дура. Или слишком устала за эти четыре года поисков, вот и схватилась за туманный шанс, крохотную надежду. За мечту, что никогда не исполнится. И это не чертова жизнь на Острове».
Она подходит ближе, изучает лица игроков.
Ее нет среди участников, зато есть чистый лист, который белым пятном прерывает цветные изображения. А в центре стены внутри замкнутого круга нарисован мелом знак вопроса.
Ева дотрагивается до фотографий. Все они мечтали, у всех были свои причины. Как и у нее. Слезы прорывают защиту и текут по щекам. Рукавом толстовки Ева резко стирает с лица соленые дорожки и зажмуривается с такой силой, что белые точки выплясывают в темноте. Отворачивается и только после этого открывает глаза. Веки болят от напряжения, а Ева отказывается вновь смотреть в знакомые до спазмов лица. Ярость и сожаление поднимаются из глубин, нарастают, увеличиваются, словно волны, зародившиеся от толчка в сердце моря. Разрозненные эмоции накатывают все сильнее и сильнее, от них не убежать, не отстраниться, не спастись. В этот момент нет ничего рационального, только пик чувств, копившихся последние годы.
Ева рвется к стене и сдирает листы, расшвыривая их в разные стороны. Она размазывает белый мел по бетону, уничтожая ни в чем не повинный знак вопроса.
– Что вам от меня надо? Что? Черт бы вас всех побрал. Чтоб вы все рухнули в расщелину! – кричит Ева, до хрипоты, до визга.
Тело дрожит от безудержного потока гнева и беспомощности. Она бежит за дверь под лестницей, и желчь вырывается наружу. Рыдания разрывают воздух, и только после этого Ева вытирает лицо, возвращается в комнату, встает на колени и непослушными дрожащими пальцами собирает листы. Прижимает их к себе и ползет к матрасу. Ложится на него и стонет в пустоту:
– Что вы от меня хотите? Где условия этого этапа? Я все еще в игре, в Александрии?
Из угла под потолком слышится дыхание. Ева быстро садится и нервно смотрит на динамик, словно из него в любое мгновение может появиться чудовище. Никто не появляется, только металлический голос разрывает пространство:
– Добро пожаловать в суперфинал! – и угнетающий смех разливается по комнате.
Ева сильнее прижимает к себе листы. Смыкает челюсти, от ненависти, безысходности, страха, которые обволакивают всю ее.
– Ты знаешь, почему здесь? – произносит голос.
– Нет, – хрипло отвечает Ева.
– Ты проиграла в финале и по правилам Александрии должна была покинуть путь к мечте. Но…, – голос прерывается, словно на том конце кто-то улыбается и смакует слова, – Ты заслужила еще один шанс, назовем его «Приз зрительских симпатий».
– Что я получу, если выиграю?
– Ответ, – сказал голос. – Или свободу. На твой выбор.
– Какой ответ?
Голос хмыкает.
– Марк, – произносит он. – Разве не его ты так долго искала? Это же твоя истинная мечта, узнать, что случилось с Марком четыре года назад.
Внутри Евы все замирает. Она пытается справиться с эмоциями, сглотнуть. Но в горле стоит ком, а дышать становится все тяжелее. Ева крепко сжимает сухие губы, чувствуя, как кожу рук покрывают мурашки.
– Что я должна сделать?
Никто не отвечает.
– Что мне сделать? – с надрывом спрашивает Ева. Ее голос срывается на визг, приходится зажать рот рукой, чтобы не сорваться и не разрыдаться вновь.
– Сразу к делу. Люблю людей, которые не тратят время зря.
Еву трясет. Теперь она точно знает, на той стороне… заказчик. Он использовал эту же фразу в переписке.
– Чтобы выиграть, ты, Ева, должна правильно ответить на три моих вопроса. С возвращение на путь к мечте.
Глава 2
Две недели назад.
Солнце этой осенью почти не освещало Третий город на поверхности. Острова забирали себе всё.
Ева валялась на резиновом, разложенном диване и смотрела в ускоренном режиме исторические сводки. Это помогало не только скоротать время, но и ощутить ностальгию и вернуться в прошлое, в те дни, когда она была счастлива. С ним счастлива.
Она увеличила скорость и наблюдала, как за последние семьсот лет после разделения их поверхность претерпевала странные изменения. Острова же, как и раньше безоблачно парили в небе, словно их совершенно не касалось то, что происходит внизу. На поверхности же осталось всего два континента, окруженные темной и холодной океанической водой. Первому дали название Центральный. На нем еще сохранились десять городов и тридцать мелких поселений. Ева наблюдала, как эти города судорожно росли вверх, ожесточались и погружались в неоновый свет, пока другие исчезали с лица земли в огромных черных расщелинах, испещрявших теперь всю поверхность. Второму континенту, названному Отдаленный, повезло еще меньше. И за последние столетия он превратился в безжизненный заброшенный клочок земли, где-то за океаном. Даже на записях с Островов, Отдаленный казался сплошной бездонной пропастью, готовой поглотить все живое, что попадало на его поверхность.
Ева промотала сводку, пока не появилось изображение идеальных зеленых Островов, парящих в небе. Низкие дома, чистые улицы, солнечный свет и буйство цветов. Вот какими были недосягаемые для большинства людей Острова.
«Как ты говорил? Пропасть между людьми создали не расщелины, а жители парящих Островов? Наверное, ты был прав. Как и всегда. Остров – это место, где царила идеальная заветная жизнь, но куда могли попасть только «избранные» – управленцы и богатеи. И вот эти «избранные» стали недосягаемы. А тем, кто оказался внизу, осталось выживать в суровой реальности и молиться на видимый рай. И так поколение за поколением. Пока избранность островитян не стала данностью. Мы сами, даже не понимая этого, а может, и понимая, вырубили сердцевину мироустройства. Сместили божественные векторы, ад поднялся на поверхность, а рай спустился на парящие Острова. Ты говорил, что мы тоже станем избранными, хотя и родились на поверхности. Что достойны попасть на Остров. И чем это обернулось?»
Ева вспомнила, как лежала на коленях Марка и спорила с ним о жизни: «Где же тут развитие? И не говори мне, что в нас, Марк. Люди, так и не изменились. Все те же пороки, пристрастия, все эти стоки человека, никуда не делись. Посмотри в окно. Нас стало меньше, намного меньше. Пространство больше, бери не хочу. Но живется нам хуже и сложнее, чем предкам. Я не говорю про Острова, куда все мечтают попасть. Там, само собой, нет проблем с энергией, водой, пропитанием, лекарствами. У них роскошные дома с нелимитированными ресурсами, помощники, которые выполняют всю работу. И, конечно, спирали с капсулами для путешествий по Островам и для спуска на поверхность, где они чувствуют свое всемогущество и величие. Могут позволить себе все. А мы? Почему мы должны жить по нормам, вечно экономить, мечтать, что когда-нибудь и за нами спустится капсула и поднимет на новый Остров, не в качестве прислуг, а в роли островитян?»
