Андрей Быков "Завр – вождь Яруллов"

– Это Увва – пещерные медведи. Они – наши враги. Вот этот, – шаман указал на тот череп, что лежал поближе к нему, – жил в нашей пещере, когда сюда пришли наши предки. Они убили его. И стали жить здесь.

– Когда это было? – не удержался я от вопроса.

Ну, в самом деле, интересно же знать, как долго люди в пещере этой живут!

Я ожидал услышать нечто вроде: «Давным-давно, в незапамятные времена, так давно, что уж никто и не помнит, когда…» Ну, и так далее, в том же духе…

Но услышал нечто иное.

– Когда отец отца моего отца был таким, как ты сейчас, три семьи пришли к этой пещере, – шаман показал мне три пальца, – Одна семья, это – семья моя. Другая семья, это – семья нашего вождя – Вага. И ещё одна семья. В ней потом родился Старый Охотник. Теперь – старый, – оскалился в усмешке шаман, – А был как ты – его звали по-другому.

Старый Охотник тоже слегка осклабился и положил в костерок ветку.

– Когда наши предки пришли сюда, – продолжил шаман, – каждая семья была на двух руках её отца.

Я понял так, что по десятку человек в каждой семье – не больше. Итого – человек тридцать. Исходя из сказанного, можно было предположить, что случилось это приблизительно полторы сотни лет назад.

Выходит, от приобретения новой жилплощади демографического взрыва в роду не случилось… Общее количество народонаселения, с учётом нескольких грудничков и не ходячих инвалидов едва достигало семи десятков человек.

За столько лет в плюсе – где-то в два раза. Не густо… И это – несмотря на то, что страстные стоны по пещере разносились практически еженощно. Видать, смертность большая, многие не выживают.

Пока я занимался этими скоротечными подсчётами, Гукур перешёл ко второму черепу.

– Этот медведь приходил совсем недавно. Старый Охотник тогда был уже взрослый и сильный охотник. Этот медведь порвал Старому Охотнику спину. Много охотников тогда погибло. Медведь был сильный и ловкий. Но наши мужчины убили медведя и съели его. А череп и шкуру отдали мне. Вот эта шкура, – шаман похлопал по своей постели.

Приглядевшись, я понял, что на тростнике лежала одна, сложенная вдвое шкура. А вовсе не две, как мне показалось вначале.

– Гукур лечил меня долго, – сказал Старый Охотник, – все думали – я уйду к предкам. Но предки решили – я буду здесь. И я – здесь…

– Да, – сказал шаман, – ты здесь. Так решили предки.

Я никак не мог уловить причины возникновения этого откровенного разговора с шаманом. Но решил не упускать момент.

– Гукур, – сказал я, – скажи мне…

– Спрашивай.

– Откуда пришли сюда наши предки?

– Оттуда, – махнул рукой шаман в сторону выхода из пещеры, – они пришли с той стороны, куда солнце уходит на ночь. Предки вышли из другого рода. Мы называемся – шуугу. Много шуугу жило там, откуда мы пришли. Наш род был очень большим. Наши предки жили хорошо…

Гукур замолчал и некоторое время, не двигаясь, смотрел на пламя костерка, плясавшего прямо перед ним. Но было понятно, что рассказ не окончен.

Я молчал и ждал продолжения.

Тяжело вздохнув, Гукур продолжил:

– Потом появились Другие. Они были похожи на нас и – не похожи. Они были выше наших предков. Так высоки, что если я встану на плечи Вага, то не дотянусь и до головы Другого. Они были сильны, умны и не знали жалости к нашим предкам. Они стали хватать наших сородичей и уводить в свои земли. И оттуда никто никогда не возвращался. А земли их были ещё дальше к закату. И отец моего отца говорил мне, что живут эти Другие на берегу огромной реки, у которой есть только один берег, а другого – и не видно. И воду из той реки пить нельзя. Потому что она – горькая…

Гукур опять замолчал и задумался.

Чрезвычайно заинтригованный его рассказом, я нетерпеливо заёрзал и кашлянул.

– Ты ждёшь услышать от меня, что было дальше? – глухо отозвался шаман, – Наши предки решили уйти из тех мест. Надо было спасать свои жизни и свой род… И наши семьи ушли искать другое место. Где можно жить, где есть добыча. И куда ещё не пришли Другие. Три зимы пережили они, пока не нашли эту пещеру. И они решили жить здесь. Это – хорошее место. Нам здесь хватает еды. И здесь нет Других. С тех пор никто не беспокоил наш род. И здесь мы тоже зовём себя шуугу. Чтобы помнить свой изначальный род.

– Расскажи мне ещё о Других, – попросил я, – всё, что ты про них знаешь.

– Мы хотели говорить о другом, – напомнил Старый Охотник.

Шаман кивнул и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

– Я расскажу тебе о них. В другой раз. А сейчас я позвал тебя не за этим. Завр! Я смотрю на тебя с самого твоего рождения. Твоя мать родилась в моей семье. Твой отец родился в семье вождя. Ты растёшь смелым и сильным охотником. Это хорошо. Ты можешь быть великим охотником. Ты можешь стать вождём рода. Ты умный и любопытный. И это – хорошо. Я хочу, чтобы ты стал моим учеником. Быть вождём и шаманом могут не все. Я думаю: ты – сможешь.

На какое-то время я, что называется, «завис».

Ни хрена ж себе расклад! Мало того, что я, оказывается, имею кровное отношение к элите рода, так мне ещё предлагают и спецобучение пройти!

В рамках местных знаний, разумеется. Но всё же…

Это в современном мне мире шаманы считались тёмными носителями оккультного мракобесия и дикого невежества.

Здесь же шаман был уважаемым и авторитетным членом общества. Носителем сокровенных знаний, светочем истины и прочной нитью, связующей живой мир с миром предков. Человеком, в совершенстве постигшим все тайны окружающего мира. И умело этим пользующимся.

Было, над чем призадуматься!

– У тебя уже есть ученик, – попытался я всё же уточнить ситуацию.

– Лур – хороший ученик, – согласился Гукур, – но ему не хватает той твёрдости, что я вижу в тебе. Лур будет хорошим шаманом. Но он не будет вождём. Ты можешь стать вождём рода! А вождю иногда надо быть шаманом.

Как я понимал, согласием моим никто и не интересовался. Меня просто ставили в известность об изменениях в программе моего обучения.

Полученное известие настоятельно требовалось обсудить с кем-либо из близких. А с кем мальчишка моего возраста может это сделать? Варианта два: либо друзья, либо – мама.

«До друзей ещё успею добраться, – рассудил я, – да и что они мне посоветуют?»

А потому, выйдя из пещеры по окончании разговора, я прямиком направился к тому «вигваму», в котором со своим мужчиной проживала моя мать. Помешать им я не боялся. Утром все охотники ушли добывать еду. Значит, и отчим мой с ними. Можно будет поговорить с матерью без помех.

Подойдя к вигваму, я откинул полог и заглянул внутрь.

– Ма?..

Мать сидела на разостланной шкуре и штопала дырку, образовавшуюся в другом куске шкуры.

Для этого она сначала подготовила латку подходящего размера, больше самой дырки. После чего начала проделывать каменной проколкой дырочки в обеих шкурах. Сделав пару дырок, она проталкивала в них обратной стороной этой же проколки кусок мятого сухожилия, используя его вместо нитки. Протолкнув кончик этой «нити» в дырочки, женщина протягивала через них сухожилие полностью, стягивая им оба куска шкур. После чего процесс повторялся.

Услышав мой голос, мать подняла голову и, встретившись со мной глазами, улыбнулась. Поманила меня рукой. Я забрался в «вигвам» и уселся напротив неё, по-восточному скрестив ноги.

– Как ты, Завр? – спросила она.

Голос у матери немного хрипловат. Но всё равно заметны нежность и любовь к сыну. Летом она забеременела. Глядя на мать, я обратил внимание, что живот её уже начал набухать, движения сделались более осторожными и плавными. А голос стал звучать мягче и как-то приглушённее.

– Хорошо, – кивнул я.

– Хорошо, – повторила она вслед за мной, как бы выражая этим мне своё одобрение, – Ты хочешь есть?

Конечно, я хотел есть! Молодой растущий организм, да ещё, почитай, от рассвета до заката – на свежем воздухе.

– Да.

Мать осторожно, опираясь рукой на расстеленные прямо на земле шкуры, перегнулась куда-то за спину, пошебуршила там недолго и опять повернулась ко мне. В руке её был кусок обжаренного мяса. Протягивая его мне, она коротко сказала:

– Вот. Ешь.

Я с удовольствием принялся за еду. Мать склонилась над шитьём. Некоторое время каждый из нас молча занимался своим делом. Но вот мать опять подняла голову и посмотрела на меня.

– Завр, ты не приходил сюда раньше. Ты хочешь говорить со мной?

– Да, – я уже расправился с дарёным куском мяса, и теперь мог говорить, не отвлекаясь на такие частности, как урчащий от голода живот.

Не вдаваясь в подробности, я передал матери основные пункты своего разговора с шаманом, не забыв упомянуть и причину моего привода к нему Старым Охотником.

Мать, прервав своё рукоделие, внимательно слушала меня.

Когда я закончил говорить, она некоторое время молчала, вероятно – обдумывая услышанное. Потом спросила:

– Завр, ты хочешь быть вождём?

– Да! – ответил я, не колеблясь ни секунды.

– Для чего?

– Я хочу, чтобы наш род был сильным, большим и никогда не заканчивался!

– Это хорошо, – согласилась мать, – Но для этого мало носить в себе кровь вождя и шамана. Гукур может многому научить тебя. И Старый Охотник. И даже сам Ваг! Но весь род должен видеть в тебе вождя и без этого. Ты должен быть самым сильным, самым смелым, самым умным среди всех. Ты сможешь?

– Я буду очень стараться, ма.

Мать смотрела на меня пристально, не отводя глаз. Она как бы оценивала меня в свете озвученных требований. Наконец, вероятно, удовлетворившись увиденным, она положила мне на плечо руку и чуть приобняла.

– Гукур сказал правду: ты будешь великим охотником! А желание стать вождём – хорошее желание. Постарайся дойти до него!

Материнское благословение было получено! Я порывисто обнял её и чмокнул в щёку:

– Спасибо, ма!

После чего, не дожидаясь ответа, выскочил наружу.

Вечером, на закате, я вытянул из пещеры двух своих друзей. Отойдя на пару сотен шагов, мы уселись на траву.

Парни, сгорая от любопытства, выспрашивали, чего ради Старый Охотник водил меня к шаману. Особо не запираясь, я передал им суть разговора с шаманом и моей последующей беседы с матерью.

По окончании рассказа я ожидал бурного проявления восторга, как это уже не раз бывало у моих друзей в случаях моих успехов.

Однако Лур и Кассу молчали, глядя на заходящее за горизонт солнце. Я тоже молчал, удивляясь и не понимая их странной реакции на такую великолепную, с моей точки зрения, новость.

– Я тоже из рода вождя… – вдруг как бы невзначай проронил Кассу, не глядя ни на кого.

– А я – из рода шамана, – произнёс тихо Лур, – и он уже учит меня…

И тут меня как по затылку камнем шарахнуло.

Ну, конечно! Какой же я дурак!

Ведь каждый из них хотел бы (и наверняка – в тайне лелеял эту мечту)– стать вождём или шаманом! От чего же тогда им радоваться тому, что я встаю у них поперёк дороги?

Теперь я – их соперник на пути к достижению мечты. Но ведь мы друзья! И от того – вдвойне тяжелее осознавать неизбежность предстоящей борьбы за первенство.

Друзья-соперники!

Соревнование, в котором ставка – верховная власть над родом, над жизнью и смертью каждого родича. В том числе и над жизнью того, кто всё время дышал тебе в затылок, борясь за ныне взятый тобой приз.

О том же, что кто-либо другой может увести из-под нашего носа копьё вождя либо посох шамана, ни у кого из нас даже и мысли не возникало. Только один из нас станет победителем! В крайнем случае – двое поделят власть между собой. Третий останется в стороне, не у дел. Но кто будет этим третьим?

Осознав всё это, я тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

– Ладно… пошли спать. Солнце уже ушло…

Мы продолжали дружить.

Но именно с того вечера между нами возникло негласное соревнование во всём, что могло хоть на волосок возвысить одного из нас над остальными, хоть на шажок приблизить к ясно обозначенной цели. И если Кассу прикладывал огромные усилия к тому, чтобы стать вождём, а Лур – получить посох шамана, то мне нужно было стараться вдвойне, чтобы занять оба места. Именно такую задачу поставил передо мной сам Гукур. И на меньшее я был уже просто не вправе соглашаться.

Со временем жизнь всё расставит по своим местам. Но до того времени нам ещё нужно было дожить…

Осень продолжалась недолго.