– Что значит «возможно»? – спросил Ловкач.
– То и значит, – буркнула бабка. – Хозяин хоть людей не любит, но с ними, в отличие от нечисти, можно о чем-нибудь поговорить, мыслями поделиться, душу излить, в жилетку поплакаться, покалякать за жисть, в картишки перекинуться по чесноку, поскольку люди в колдовстве не сильны, поэтому он их и не отпускает. Хотя и нечисти достаётся. Помнится, в прошлом годе ему один чёрт нарды приволок да сдуру играть научил. После этого еле копыта унёс.
– А может, принести ему такую игру, в которую он сможет играть сам с собой? – спросил Велимудр.
– Мудёр, – сказала бабка. – Только где ты такую возьмёшь?
– Слыхивал я, что у джапонского императора есть шахматы-самоигры. Фигурки в них словно живые двигаются.
– Ах да, склероз проклятый, наслышана я и про императора, и про игру его дивную. Да только продать её он не продаст. А украсть не получится, потому как стерегут шахматы сто охранников.
– Не впервой, – сказал Ловкач.
Травница с сомнением посмотрела на него.
– Ну, смотрите, я предупредила. Кстати, на ваше счастье император прибыл в Словенск как раз перед нашим выходом из города.
– Что-то я об этом не слышал, – сказал Удал.
– Так он прибыл инкогнито, – пояснила бабка.
– Инкогнито? А это не заразно? – спросил Ловкач и на всякий случай потёр ладони о штаны.
– Инкогнито – значит тайно, – перевёл Велимудр.
Бабка кивнула.
– Ага, не любит император излишнего внимания, поэтому о его приезде знают только избранные.
– А остановился он где? – спросил Ловкач.
– Я тебе справочное бюро, что ли? – огрызнулась бабка. – Сами найдёте.
– Полагаю, – сказал Велимудр, – что если он прибыл инкогнито, а только для охраны шахмат необходима сотня воинов, и для их смены ещё сто, то даже без учёта охраны и прислуги самого императора для размещения необходимо большое, но неприметное место. И ни одна харчевня или гостиный дом не подходят – места маловато. А вот построенная недавно конюшня купца Охрятина – в самый раз. У него ещё и для прислуги рядом помещения построены. Плюс небольшой дом для самого купца.
Ловкач поморщился.
– Император? В конюшне? Не может быть.
– Ты эти конюшни видел? – спросил его Велимудр. – В них даже нашему князю жить незазорно: тут тебе и лежаки с перинами, и отопление, и даже музыканты.
Ловкач посмотрел на товарища с недоверием и улыбкой.
– Музыканты? Для коней? Скажешь тоже.
– Во-первых, все знают огромную любовь купца к скакунам; во-вторых, его кони непростые, а с жаркого юга, стоят баснословных денег и требуют особого ухода; и в-третьих, он выяснил, что музыка успокаивает жеребцов, поэтому они более покладисты и здоровы.
– Пусть так, – сказал Ловкач, – но неужели император будет жить среди коней?
– Я слышал, что скакунов доставят дней через десять, – ответил Велимудр. – А дорогой гость вряд ли надолго задержится.
– Мудёр, – с уважением повторила травница. – Теперь о ведуне. Живёт он в пещере, что располагается в Чёртовом Холме, как я и говорила уже. Вокруг него речка течёт, Огаркой называется. Она мелкая, но переходить её надо по железному мосту, под которым Рекарук живёт. Он задерживает любого путника. Попасть на другой берег можно, лишь отгадав его загадки.
– А вброд? Ты ж, мать, вроде сказала, что речка мелкая, – вякнул Ловкач.
– Дурья твоя башка! – рявкнула бабка и выпучила глаза. – Это же Огарка!
– И чё? – спросил Ловкач.
– Огарка, – занудно пояснил Велимудр, – это река, преодолеть которую вплавь или вброд невозможно. Стоит любому живому существу коснуться воды, как оно сгорает и превращается в огарок. Отсюда и название реки.
– Я так понимаю, – вклинился в разговор Удал, – что силой Рекарука тоже не взять.
Старушка кивнула.
– Верно. Река подчиняется этому созданию. Стоит какому-нибудь дурню проявить малейшие признаки агрессии по отношению к охраннику моста, как тут же к нему устремляется несколько потоков из реки, и поминай как звали. Кажется всё. А-а-а, нет, ещё кое-что: холм порос густым лесом, пробраться сквозь который невозможно. Деревья там живые, поэтому раздавят или на ветки нанижут. Есть там широкая тропа, что хорошо видна от моста. Но идти по ней бессмысленно, поскольку в лучшем случае выведет на место, с которого зашли в лес, а в худшем будете блукать[9 - Блукать (др. рус.) – блуждать.] до конца жизни.
– Как же нам быть? – спросил Удал.
Бабулька зашла в избу. Раздался грохот, потом кряхтение и невнятное бормотание. Послышались шаги, старушка предстала пред светлые очи троицы с небольшим пучком травы в руке.
– Это долобок-трава, открывающая проходы даже в самых непроходимых местах. Как дойдёте до опушки, бросите этот пучок перед собой. Появится стежка. Она приведёт аккурат к пещере отшельника. Только торопитесь, силы травы надолго не хватит. Успеете добраться до ведуна, останетесь живы, а нет… – Бабка развела руками.
– А как же обратно? – спросил Ловкач.
– Ведун проведёт, – ответила травница.
– А если не проведёт?
Старушка пожала плечами.
– Извините, но больше долобок-травы у меня нет. Она очень редкая.
Удал принял подарок.
– Спасибо, матушка.
– Это всё, или что-то забыла добавить? – спросил Ловкач.
– Не дерзи! – сурово сказала старушка.
– Извините, – стушевался парень.
– Да не мне не дерзи, – сказала травница, – хотя и мне тоже. Не дерзи Рекаруку, он этого не любит, и ведуну. С первым в разговоре старайтесь поменьше употреблять выражения оскорбительного и издевательского характера, и побольше почтения, красивого слога и витиеватого стиля. А второй при проявлении любых признаков дерзости, даже во взгляде, просто переломает вам кости или бошки поотрывает. Очень он становится раздражительным от хамства, да и не любит, когда беспокоят. Не зря же Рекарука на мосту поставил.
– Что значит «поставил»? – воскликнул Ловкач.
– Рекарук – его творение, – пояснила бабулька. – Так он отсеивает дураков, припирающихся к нему по нелепому поводу, от умных людей, действительно нуждающихся в помощи или важной информации.
– Вот это да! – вякнул Ловкач.
– Теперь всё, – сказала травница, – можете отправляться.
– Спасибо за напутствие, матушка, – сказал Удал и поклонился в пояс.
– И вам спасибо за помощь, добры молодцы, – ответила бабулька, пальцы смахнули со щеки одинокую слезу. – Рода вам в помощники.
– Прощавайте, – одновременно сказали Ловкач и Велимудр.
Троица вскочила на скакунов. Деревья устремились навстречу, и к полночи они вернулись в город. За спиной гулко закрылись могучие створки ворот, звонко лязгнул засов.
Ритм жизни города значительно замедлился, пробки рассосались, народу поубавилось, особенно в темных подворотнях.
– Я так полагаю, что мы сейчас пойдём за шахматами? – на скаку спросил Ловкач товарищей и размял пальцы. Суставы звонко хрустнули.
– Воровать – нехорошо, – заметил Велимудр.
Ловкач хмыкнул.
– И что предлагаешь?
Справа послышались крики. Удал дёрнул коня за уздцы. Умное животное резво повернуло в тёмный переулок. Глазам предстала следующая картина: мрак едва рассеивается светом из одиноких окон и выглядывающей из-за крыш луны. Посреди улицы застыли два человека в длинных цветастых хламидах с капюшонами, человек десять лежат вокруг них без движения. В руках стоящих – короткие мечи, и к ним приближаются десятка два теней: тела скрыты чёрной материей полностью, оставлен только широкий разрез для глаз. Двигаются воины так тихо, что кажется, будто в переулке, кроме трёх друзей и их коней, никого нет. Удал подметил, что у нападающих одежда столь умело сработана, что не мешает движениям. Вооружены воины мечами. Но по небольшим выпуклостям в ткани видно, что есть и другое оружие, незаметное для обороняющихся. Так же бросилось в глаза, что и воины, и обороняющиеся какие-то мелкие, словно подростки.
Удал врезался в нападающих на скаку. Так показалось. На самом деле никого не задел. Тени брызнули в стороны с такой поспешностью, что даже исчезли из виду. Удал выхватил меч, конь, словно чувствуя праведный гнев хозяина, ринулся на ворогов. Позади яростно заорал Ловкач, его поддержал Велимудр. Напавшие выстроились в ряд, в пальцах что-то блеснуло. Удал направил коня в толпу. В воздухе просвистело, конь захрапел, передние ноги подломились, и он ткнулся носом в землю. Удал, ожидая чего-то подобного, успел соскочить. Быстрый взгляд на коня. Несчастное животное пару раз дёрнуло ногами и замерло. В шее торчит не меньше полудюжины странных металлических звёздочек, и судя по тому, насколько быстро конь испустил дух, они оказались отравленными. Ярость нахлынула чудовищным потоком, придавая мышцам дополнительную силу, увеличивая скорость и ловкость движений. Удал кинулся на неприятеля с мечом наперевес. Несколько рук поднялось, в воздухе промелькнули звезды, и Удал понял, что участи своего скакуна не миновать. И кольчуга не спасёт. Он уже ощутил, как сталь рвёт плоть.
Неожиданно перед лицом что-то промелькнуло. В воздухе угрожающе прожужжало, и пять агрессоров опрокинулись навзничь. Их товарищи с удивлением посмотрели на павших. Удал воспользовался заминкой, быстро сократил отделяющее от врага расстояние, меч опустился, поднялся. Ещё двое развалились на земле. Враг быстро пришёл в себя, перегруппировался и напал со всех сторон. Удал вертелся юлой, парировал, отбивал, выворачивал ворогам запястья и колол. Люди в чёрном почему-то стали мешать друг другу, спотыкались о ноги товарищей, получали локтями под дых, наносили порезы, синяки и ушибы, цеплялись одеждой, а пока разбирались, что к чему, клинок Удала отнимал у них жизнь. В него несколько раз кидали звезды, но кто-то словно вылавливал их, не позволяя достигать цели. Удал знал, кто этот дух-хранитель: Ловкач начеку. Он появлялся то тут, то там, возвращал перехваченные звёздочки и быстро помог довести бой до полной победы. Двое оставшихся убийц исчезли в темноте.
– Знай наших! – заорал Ловкач вслед убежавшим.
– Они ещё вернутся, – сказал подошедший к товарищам Велимудр.
– С чего ты взял? – спросил Ловкач.
– Это якудза, – ответил Велимудр, – не выполнив поставленной задачи, вернуться домой они не имеют права. Иначе сепука.
– Что? – спросил Ловкач.
– Сепука – это ритуальное самоубийство, через вспарывание живота мечом, – пояснил Велимудр.
– А-а-а, – протянул Ловкач, – надо же, как у них всё сложно.
Друзья вернулись к пострадавшим. Оба оказались невредимыми, а вот остальные… Странные звёздочки угодили кому в глаз, кому в шею, а кому в ногу или руку. Кидали умело и с большой силой, поэтому лучи полностью ушли в плоть.
Один из спасённых откинул капюшон. На друзей уставились узкие раскосые глаза. Лицо оказалось плоским, как блюдо, и слегка вытянутым.
– С кем имею сесть говолить? – обратился он к товарищам.
В речи явственно слышался лёгкий акцент. Причём очень редкий на Руси. Удал представился и назвал имена товарищей.
– Меня зовут Ширехари, – сказал незнакомец. Ловкач хихикнул. Незнакомец бросил на него расстроенный взгляд и продолжил: – Харакири Ширехари. Вы спасти жиснь моей господина.
Второй капюшона не снял и в разговоре участия не принял.
– Сто вы хотеть за спасение моей господина? – спросил слуга.
– Это подождёт, – сказал Удал. – Отведём вас в безопасное место, там и поговорим.
Слуга кивнул.
– Да, здеся небезопасно, якудза велнуться, и надо спесить.
Удал с Велимудром взобрались на коней и встали по бокам от спасённых. Ловкач же пошёл рядом с ними. Ширехари было возмутился, что господина нужно на коня, но Удал пояснил, что если выполнит просьбу, то пристрелить его, например, из лука труда не составит. Слуга поразмыслил и согласился. Господина продолжала молчать, будто не о нем речь.
– Почему вы в одиночестве по тёмному городу шарахаетесь? – спросил гостей города Ловкач.
– Моя господина не салахаться, – возмущённо сказал слуга, – он изусять достоплимесятельности голода.
– Какие у голода могут быть достопримечательности? – поинтересовался Ловкач. – Да и не голодаем мы.
– Достопримечательности города, – поправил его Велимудр.
– А-а-а, – протянул Ловкач, – ладно. А какие достопримечательности можно изучать ночью?
Ширехари смущённо замялся.
– Господина изусять калтина звёздного неба, – после паузы ответил он.
Ловкач хохотнул, но промолчал.
На крыше дома справа показались две тени. Вжикнуло. Ловкач исчез и появился перед господина. Руки что-то выловили из воздуха и отправили обратно. По крыше загрохотало, и на землю рухнуло два тела.
Дальше шли без приключений. Правда, несколько раз попадались компании праздношатающейся публики, но, завидев всадников при полном вооружении, люди исчезали в темноте или прижимались спинами к домам. Велимудр всё время смотрел на скрытого капюшоном незнакомца, будто хотел взглядом проникнуть сквозь ткань. Удал с Ловкачом вертели головами, прислушивались и присматривались на предмет наличия супостата. Благо хоть во многих домах давно легли спать, а света от звёзд и торчащей над крышами луны едва хватало, чтобы разглядеть контуры ближайших зданий, и о стрельбе речи быть не могло.
Но ночь ночью, а слуга прекрасно ориентировался в городе. Вскоре они вышли к широким воротам. Велимудр хмыкнул.
– Ты чего? – спросил его Удал.
– Сейчас увидишь, – ответил товарищ.
Слуга несколько раз быстро стукнул по створке, а затем через рваные промежутки времени ещё несколько раз. Ворота разошлись. На улицу выскочило десятка три воинов. Узкие длинные мечи образовали частокол вокруг троицы и их попутчиков. Человек в капюшоне поднял руку и что-то рявкнул на незнакомом языке. Слов не разобрать, но голос оказался властным, не терпящим пререканий. Воины, все как один, побросали мечи в ножны. Процессия через широкий двор двинулась к длинному и высокому зданию.
– А не конюшни ли это купца Охрятина? – спросил Ловкач.
Велимудр хихикнул.
– Они самые. Ну и везёт же нам.
– Давно догадался? – спросил Удал товарища.
