беречь[1 - Владимир Маяковский «Маруся отравилась».].
Разношерстная компания из учеников удивленно начала переглядываться и перешептываться. Кто-то захихикал. Ребята постарше понимающе покосились на Макса. Сложно было не заметить, с каким рвением Юлька старалась завоевать его внимание, и как мастерски парень делал равнодушный вид. Это отлично считывали, глядя на обоих, все без исключения участники гостиной и также сама Виктория Андреевна. Гошка сочувственно ухмыльнулся. Кто-кто, а уж он понимал, какого это, когда объект обожания не обращает на тебя никакого внимания. Да что уж там, Макс едва ли осознавал, что является этим самым объектом. У Гоши была похожая ситуация. Но в отличие от Юльки, у которой шанс, хоть и крошечный, но все-таки был, Гоше стопроцентно ничего не светило. А от того тихая светлая грусть полупрозрачной тенью волочилась за парнем по пятам и со временем пробудила его и без того мягкое сердце к особенному сочувствию и пониманию.
Виктория Андреевна во все глаза смотрела на свою ученицу. Она еще после зимних каникул заметила, что Юля любым способом пытается привлечь внимание своего одноклассника. Тот же остается безучастным к ее выходкам, а на кружок ходит только для того, чтобы час, не отрываясь, в упор глазеть на Дарину. Той же, казалось, в этом мире дела ни до чего не было, или она усиленно делала такой вид. В этом Виктория Андреевна ее очень хорошо понимала. Но в отличие от учительницы, Дарина была красива особенной восточной красотой, а небрежность, с которой она носила свои брендовые вещи, делала ее похожей на богиню, спустившуюся с небес. Вика Андреевна ей даже немного завидовала.
– Юлечка. – Учительница отсоединилась от подоконника, подошла со спины и наклонилась над девушкой, которая беспокойно ерзала на стуле перед монитором. – Мы обязательно послушаем твой доклад, только на отдельном занятии. А пока…
– Ну почему-у? – подняла на нее ученица свои уже увлажнившиеся глаза. – Я же готовилась! Учила!
– Мне кажется, некоторым ребятам такие стихи и… моменты биографии поэта рано знать, – выпрямившись, она глянула на учеников, ища поддержки.
Разношерстная компания, негодуя, подняла шум.
– Ну, Виктория Андреевна, нам в самый раз. Мы еще и не такое слышали! – выкрикнул рыжий шестиклассник, похожий на обтянутый белой рубашкой воздушный шарик. Такой же круглый и важный.
– Пусть Юля рассказывает! Интересно же, – подхватили две близняшки из седьмого класса Ника и Кира.
Юлька поднялась из-за стола. Теперь даже Макс отвлекся от симпатичной смуглянки. Класс, затаив дыхание, замер в ожидании. Девушка продолжила:
Марусе разнесчастной
сказал, как джентльмен:
– Ужасное мещанство —
семейный
этот
плен. —
Он с ней
расстался
ровно
через пятнадцать дней,
за то,
что лакированных
нет туфелек у ней.
В помещении повисла гробовая тишина. Дарина суетливо убрала под стол свои оксфорды на грубой массивной подошве, которые стоили во много раз больше кроссовок ее невольной соперницы. Гошка хмыкнул. Макс заржал. Юля всхлипнула и, схватив со стола старенький айфон, а со спинки стула – кожаный рюкзак, выбежала из класса.
– Ну, ты и мудак, Макс! – Георгий поднялся, умышленно задев стул друга.
– Да при чем тут я-то, Гошан?! – Откинул парень со лба тонированную розовым и идеально уложенную челку. – Юлька у нас иногда чудит…
– Зачем ты над ней издеваешься? – презрительно окинул Гоша друга взглядом почти черных глаз.
– Я-я-я? Да я ничего не сделал!
– Мальчики, прекратите! Георгий, останься, пожалуйста. Ты нам обещал Гоголя.
Но парень уже не слушал. Юлька была не в его вкусе, но он ее очень хорошо понимал и сочувствовал. По-дружески. Гоша вылетел из класса, раздраженно хлопнув дверью.
Глава 3.
Юля, всхлипывая, сидела на подоконнике в коридоре. Тушь от слез потекла, и девушка недоуменно рассматривала подушечки пальцев, на которых теперь обозначились темно-серые капли.
– Написано, что водостойкая, – шумно втянула она носом воздух.
– Не переживай ты так из-за Макса, – Георгий облокотился о высокий подоконник, загораживая своей рослой фигурой одноклассницу от любопытных шестиклассников. Беспокойные подростки столпились перед закрытым кабинетом и о чем-то перешептывались, косясь на друзей.
– Зачем он так? – Юлька жеманно заправила за уши длинные выпрямленные утюжком пряди и совершенно по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони.
– Насильно мил не будешь… – следя за реакцией подруги, осторожно произнес парень. – Ты же видишь, как он на Дарину смотрит. А над тобой просто издевается, потому что ты на него откровенно вешаешься.
– Я не вешаюсь! Тем более он же сам… – и еле слышно прошептала: – …меня поцеловал.
– Юля, ну тебе же не десять лет, – Гоша закатил глаза. – Ты что, Макса не знаешь? Ему только дай возможность задурить кому-нибудь голову. Теперь вот Дарина.
– Это просто из-за того, что они как бы… на одной волне.
– Не заметил я никакую волну!
– У Макса родители кто? – вскинула девушка на него заплаканные глаза.
– Кто? – переспросил Гошка.
– Отец владеет холдингом, а мама из-за границ не вылезает. Откуда, думаешь, у него такой гардероб?
– Ты так говоришь, будто его предок Алишер Усманов или какой-нибудь… Блаватник.
– Блаватник не Блаватник, но нефтяные активы у его отца имеются, – глубокомысленно изрекла девушка.
– Не выдумывай! Стал бы он учиться в обычной школе, владей его семья активами. У нас, конечно, гимназия, но Макс на одаренного подростка не тянет. А вот в частной школе он бы чувствовал себя неплохо. – И подумав, добавил: – Гардеробчик у него приличный, но это ни о чем в наше время не говорит. Внешняя оболочка, только и всего… Макс – обычный парень, просто любит выпендриваться. А ты ведешься на его отвратительные манипуляции и страдаешь потом.
– А Дарина?
– А что Дарина? Ее родители обычные торгаши, которые со временем добрались до ЦУМа.
– Ничего себе обычные! Ты видел ее туфли?
– Туфли как туфли, ничего особенного…
Гошку утомляли подобные разговоры, которые периодически затевала девушка. На его взгляд Юля была уж слишком зациклена на внешнем виде и напускном благополучии. Ему казалось это странным, ведь в современном мире уже никто не тыкал в тебя пальцем за джинсы не той фирмы и дети даже из не самых благополучных семей при должном старании вполне могли добиться успеха. С Максом они дружили с первого класса и никакого неравенства между ними Гоша не ощущал. Его собственные родители хоть и неплохо зарабатывали, но все же больших сумм парню не давали. Но на развлечения, прогулки и все необходимое ему вполне хватало. По крайней мере, разный достаток на их с Максом дружбе никак не сказывался. Да и никак сказаться и не мог. Макс, как и все подростки, любил фастфуд, суши и пиво, которое, даже крафтовое, стоило не таких уж огромных денег. Одежду ему привозили родители, и он относился к ней небрежно: пачкал, рвал, забывал в гардеробе. Пожалуй, только про тачки он мог рассказывать с придыханием часами. И Гошка искренне восхищался познаниями своего друга. Казалось, тот провел за рулем разных автомобилей лет сто, не меньше. Хотя в силу возраста отец Макса позволял сыну только сделать кружок-другой по поселку, где у семьи была дача. Что до гаджетов, то на них уже давно никто не обращал внимания. Телефон и телефон. Мало ли что у человека за обстоятельства. В последние несколько лет, а особенно с приходом коронавируса, в моду вошло слово «эмпатия», и все только и делали, что понимали друг друга и сочувствовали по любому поводу. Георгий же эмпатичным был с рождения. А душевные страдания, как обещали книги, щедро обогатили его личность настолько, что ему хотелось избавить от этих самых страданий абсолютно каждого человека. Опять же, из сочувствия.
– Пойдем в кафе? – дотронулся он до Юлькиной ладони. – Я угощаю.
Девушка охотно сползла с подоконника и схватила друга под руку.
– И почему у тебя еще нет девушки? – с грустью вздохнула она. – Ей бы с тобой повезло.
Гошка ухмыльнулся. Девчонки его не интересовали. Конечно, он обращал внимание на одноклассниц, но исключительно когда они переставали задирать нос и выпендриваться. Ему нравились девушки в метро и в торговых центрах. Он засматривался на них во время отдыха с родителями и прогулок с друзьями. Но всерьез об отношениях никогда не задумывался, не планировал их в обозримом будущем. «Когда-нибудь потом», – думал парень и сам не заметил, насколько близко это «потом» стало от него в настоящем времени. Вот только предмет его обожания был еще более недосягаем, чем отпрыски любого из списка Форбс для его школьной подружки Юльки.
Глава 4.
Юлька жила в Преображенском районе Москвы. До школы путь был неблизкий, но сам по себе район считался неплохим, аккуратным, зеленым. До центра всего 20 минут на машине, рядом парки Сокольники, Измайлово, Лосиный остров. Так говорила про место своего обитания сама девушка. Но вот их общий друг Макс имел другое мнение. Он жил недалеко от школы и привык к флеру, который окутывал Арбат.
– Такое ощущение, что в твой район съехались все киргизы, узбеки, таджики, и, главное, они выпивают, – морщился парень. Он как будто специально хотел выглядеть противнее, чем являлся на самом деле. И Гошке даже нафантазировать не мог, для чего ему это нужно.
– Ни разу не замечала! – вспыхивала девушка. – Классный парк и набережная. Чисто. Уютно. А еще у нас в районе много экспериментальных домов.
– Это, например, каких? – иногда Гошке было непонятно, почему эти двое дружат. Макс каждую минуту задирал Юльку, а та, вместо того чтобы просто не обращать внимания на провокацию, горячо ему отвечала.
– 27-этажная высотка на Большой Черкизовской.
– Кубик Рубика?
– Именно. А еще дом с закругленными углами.
– Такой не видел.
– Если хочешь, могу устроить экскурсию по району, – оживлялась девушка.
– Эм, почему нет… – и неизменно прибавлял: – Когда-нибудь потом.
– Конечно. Когда-нибудь потом, – вздыхала она.
Школа, в которой учились друзья, находилась в районе Арбата, и многие ученики добиралась до нее из разных мест. Когда-то школа была общеобразовательной, а потом превратилась в гимназию и стала рейтинговой. Как и старый район, который по-прежнему был одним из самых оживленных и посещаемых мест столицы. Хотя по той же причине в плане экологии был обречен. Скопления машин, пробки – обыденное дело. Кроме того, Арбат уже давно был полностью закован в стекло и бетон. Георгий и Макс, последний здесь родился и вырос, обожали бродить по его переулкам и улочкам и могли заблудиться в них, потеряться на весь день. Юльку же такой досуг скорее пугал. Она хоть и старательно делала вид, что является столичной штучкой и чувствует себя в Москве как рыба в воде, но с ролью своей справлялась плохо. Гоша бы даже сказал, что боялась ее.
– Может, прогуляемся? – предложил парень.
Девушка выглядела такой несчастной с этим своим красным от слез носом, что ему захотелось как-то поддержать ее, успокоить.
– Давай, – охотно согласилась она. – Московский февраль прелестен.
В раздевалке она переобулась, надела пуховик, натянула по самые глаза пушистую белую шапочку и замотала на шее шарф. Гошка накинул капюшон зимнего пуховика. Девушка взяла парня под руку, и они неспешно побрели от школы в сторону Арбата, щурясь от яркого – казавшегося хоть и не живым, но вполне пригодным для загара где-то в горах – солнца.
– Знаешь, что в древние времена на этом месте рос лес? – понизил он голос до шепота, когда они дошли до любимой улицы всех туристов.
– Н-нет, – округлила девушка глаза. – В древние – это в какие?
– Думаю, век XIV. Самые первые упоминания Арбата как улицы датируют 1493 годом.
– Как интересно, – сказала она в шарф.
– Произошел серьезный пожар, который начался со стоящей здесь церкви. Тогда сгорело много деревянных построек.
– Откуда ты все это знаешь? – она высвободила руку и достала из кармана такие же пушистые, как шапка, перчатки.
– Мой папа историк и… сама понимаешь.
– Расскажи еще что-нибудь, – снова взяла его под руку Юлька.
– Например, ты знала, что на Старом Арбате жил и творил Пушкин? Хотя для меня никогда не существовало разделения на «Новый» и «Старый» Арбат, – как-бы между делом добавил он.
– Это знала, – Юлька оставила вторую часть фразы без внимания. Это обстоятельство могло многое рассказать о девушке коренному москвичу. Например, она либо жила на окраине, либо приехала из другого города и в роль полноправной жительницы столицы вжиться еще не успела.
– А Окуджава? – продолжал диалог Гоша.
– И это тоже, – засмеялась Юлька, от ее грусти не осталось и следа.
– Ну вот, ты уже улыбаешься, – удовлетворенно заметил парень.
– Ты любишь это место… – задумчиво произнесла спутница.
– Прав был Окуджава, что от любви к Арбату не излечишься, – начал Георгий и осекся.
Девушка подняла брови.
– Прости, я не хотел проводить аналогий. Но, Юля, что ты носишься с этим своим Максом? Ты красивая, эффектная девушка. Любой парень будет счастлив…
– Даже ты? – съехидничала она.
– Что? – Гошка недоуменно выпучил на нее свои темные глаза, обрамленные пушистыми ресницами.
– Ну, ты сказал, что любой парень… – Юля расхохоталась.
– Я имел в виду, что… – Гоша смутился, сам не понимая почему. От того, что чуть не ответил, что и он тоже или от того, что сам не ожидал от себя такого ответа.
– Шучу. Сердцу-то не прикажешь, – повторила она его слова, но совершенно в другом контексте. – А у тебя есть кто-нибудь?
Гошка задумался. Он до конца еще не определился, был ли у него кто-нибудь или нет.
– Скажем так: я в поиске, – Гоша постарался выбрать самое нейтральное определение своего статуса.
