Валентина Осколкова "Драконы, твари, люди. Часть 1: Адаптация"

– Профессор Лазаревский? Сам?

– О, если бы мне было достаточно кого-нибудь из его аспирантов, я бы вернулся вчера ещё в обед, – проворчал Стрельницкий, скрывая, насколько заинтригован такой реакцией.

Дима с усилием отвёл взгляд. Дотянулся до костылей, встал.

– А в чём дело, Дим?

Молчание (такое, словно Дима и вправду не знает, что сказать).

– Я… Можно я схожу к Даре?

– Ты не ответил.

Правила есть правила.

– Я знаю. – Дима опустил голову. – Мне надо время… пожалуйста.

Он был так уязвим сейчас, что Стрельницкий заколебался.

О, он прекрасно видел, как и куда надавить. Да и правила есть правила. Но всё же…

Всегда нужно уметь играть вдолгую.

Помедлив, Стрельницкий молча отступил в сторону: иди.

Дима дохромал до порога гостиной и обернулся.

– Мы ответим на все вопросы профессора, – неожиданно спокойно произнёс он. – И я, и Дара.

– Дождевик надень! – бросил ему вслед Сергей. – В прихожей висит зелёный.

…Дима нашёл Стрельницкого после обеда. Постучался в кабинет, дождался короткого «Войдите», остановился на пороге.

– Да? – Стрельницкий поднял взгляд от бумаг (отпуск, говорите…).

– Там, в Загорье… Мы тогда пришли за профессором.

– Он не приехал.

– Ну да, я это в конце концов заметил, – с неподражаемой самокритичностью кивнул Дима.

Он уже вполне оправился от шока, но так и не облачился в свою угрюмую «броню», оставаясь странно уязвимым.

И бить в эту уязвимость рука не поднималась. Это как камнем кинуть в подошедшую к тебе дворнягу.

Или, там, ребёнка обидеть.

– То есть, я случайно исполнил твою мечту? – Стрельницкий вздохнул и отложил бумаги. – Так, может, есть ещё какие-нибудь? Озвучивай, раз уж я нынче добрый волшебник.

Дима на секунду задумался.

– Эллинг для нас с Дарой. Просторный… и сухой. – Он выразительно глянул на свои мокрые по колено камуфляжные брюки (те самые, в которых его «приняли», – переоделся уже, значит).

– Ангар для неё уже готов – там, дальше, за яблоневым садом. Другое дело, что она не пожелала там оставаться и продолжает торчать у тебя под окном… Но вот ты будешь жить здесь. Ты мне нужен под рукой.

– Ладно, – неожиданно легко уступил Дима.

– Ещё что-нибудь?

Дима на секунду задумался.

– Масло для чешуи… Дара любит очень. У неё под правой лапой шелушится.

– Дара любит масло, – задумчиво протянул Стрельницкий. – А что же любит Дима?

Дима посмотрел на него… странно.

– Всё ясно, Дима любит Дару, – хмыкнул Сергей. – Будет вам масло. Надеюсь, армейское средство тебя устроит?

– Спасибо… Сергей Александрович, – неловко поблагодарил Дима, усердно пытаясь проковырять костылём дырку в паркете.

– Пока не за что.

В кабинете повисло молчание. Дима ковырял костылём паркет, Стрельницкий скользил глазами по строчкам очередного документа, но совершенно не вникал в его смысл.

В наступившей тишине звучала какая-то странная, новая нота. Не то чтобы доверие, нет, но они оба определённо сделали сегодня шаг в сторону от «рабочих» отношений главы Третьего специального отдела СГБ и повстанца КОДА – и оказались на некоторой новой территории, на которой им предстояло… работать вместе?

Что ж, Стрельницкий ведь этого и добивался, разве нет?

***

Сложно отказать в разговоре полковнику Службы Государственной Безопасности.

Особенно когда этот полковник – Сергей Стрельницкий.

Особенно когда он уже второй час терпеливо дожидается в вашей приёмной, пугая секретаря своим задумчивым видом.

– Уж простите, что заставил ждать, Сергей Александрович. Вот только вернулся, как видите, лекции читал.

– Ничего страшного, – понимающим (а оттого вдвойне пугающим) тоном говорит полковник, пожимая руку. – Всё равно я в отпуске.

Это, пожалуй, пугает ещё сильнее.

Он ведь ещё молодой, этот светловолосый усталый безопасник. Сколько ему там, тридцать, тридцать пять?

А смотрит таким взглядом, что при встрече с драконом ещё неизвестно, кто кому голову откусит.

– Пройдёмте в кабинет, – радушно приглашает профессор. – Чаю, кофе… что покрепче? У меня есть отличный игерийский коньяк. А можно и виски со льдом… если, конечно, напитки со льдом нынче по погоде.

Полковник колеблется недолго.

– Кофе. Крепкий. – И, подумав, добавляет: – Со льдом.

– И виски? – шутит профессор. – Раз уж вы в отпуске.

Полковник старательно улыбается, но выглядит это так, будто у него болят зубы.

Оставив распоряжения секретарю, Инне Петровне (назвать её «секретаршей» не поворачивается язык ни у кого, включая самого профессора), Лазаревский первый проходит в кабинет, привычно окидывая взглядом бесконечные стеллажи книг, заваленный бумагами стол с двумя мониторами, плакат со стадиями развития дракона над входной дверью…

Полковник тоже задумчиво смотрит на плакат.

– Ваш секретарь сказала, завтра у вас вечер относительно свободный?

– Ну что значит свободный, – разводит руками Лазаревский, хотя прекрасно понимает, к чему клонит его визитёр. – Я планировал работать над монографией по псевдоэволюции драконов, как уникального искусственного вида. Цикл лекций читаю уже который год, а собрать воедино – вот только приступил… И ещё, конечно, с аспирантами обсудить текущую научную работу. Начало учебного года.

Полковник понимающе кивает.

Входит Инна Петровна, вносит две чашки кофе: одна исходит паром, в другой гремит лёд.

– Вас Аллочка искала, – сообщает она. – Полчаса назад заглядывала и домой пошла уже. Я сказала, вы ей позвоните, как освободитесь.

– Спасибо, Инна Петровна, так и сделаю.

Полковник кивком благодарит за свой кофе и наконец присаживается за стол.

– Помнится, я как-то слушал вашу лекцию, – говорит он, пригубив кофе. – Давно, правда. Вы тогда рассуждали о потенциальном развитии вторичного драконьего интеллекта в синтезе с разумом пилота.

– Да, была такая теория, выглядела когда-то весьма перспективной, – вздыхает профессор с ностальгией. – Но без реальной проверки, увы, совершенно бесполезная, а на практике – сами понимаете: кто мне даст дракона и пилота, да ещё и на несколько лет, с исключением из общих, кхм, процессов и без конкретных обещаний… Так что осталась теория вторичной интеллектуализации просто красивой теорией на полях драконологии.

Он читал на эту тему несколько лекций – как публичных, так и в студентам… лет десять назад. Знал бы он тогда, что на одной из них его слушает будущий глава «Третьего отдела»!

Впрочем, кто его тогда только ни слушал.

Полковник делает ещё один глоток.

– Ну, предположим, я.

– Простите? – Лазаревский, вероятно, просто не так понял.

– Скажите, Фёдор Иоаннович, вы же имели дело с чипом-блокатором? Вы ведь возглавляли лабораторию, которая его разрабатывала.

– Не хотел бы об этом говорить, – резче, чем следует, отвечает профессор. – Я по-прежнему считаю этот… чип одной из своих чудовищных ошибок. Это калечит человеческий разум.

Полковник благодушно усмехается, не выказывая никакого уважения ни к чужому возрасту, ни к чужому мнению. Ну разумеется, он-то этой «ошибкой» наверняка пользуется с завидной регулярностью.

И какое ему дело, что кто-то сойдёт с ума – потом, после допроса.

– Однако при изучении связи чип стал бы неплохим инструментом, не находите?

– Не нахожу. Рубить всегда проще, чем выращивать, однако для науки интересно именно второе.

– А как насчёт изучить уже выросшее? – Полковник механическим движением взбалтывает по кругу чашку с кофе, гремя льдом. Делает очередной глоток. – Я бы даже сказал, дикорастущее.

– Не говорите загадками, Неба ради, господин полковник. У меня, к сожалению, нет времени их разгадывать, – холодно говорит профессор, но его тон полковника не впечатляет.

– Приезжайте ко мне завтра, Фёдор Иоаннович. Будет вам пилот, будет дракон, а уж что вы там наизучаете, вторичный интеллект это, подсознательное программирование, сбой чипа-блокатора, шизофрения, массовые галлюцинации или изощрённый спектакль – решать вам.

Профессор не собирался отвечать согласием, разумеется.

Но вот так сразу отказать полковнику госбезопасности в лицо весьма и весьма сложно.

– К вам – это в Главное Управление?

– Да нет, ко мне на усадьбу. Чуть больше часа езды отсюда.

Разумеется, у профессора совершенно нет на это времени.

Да и что там за дракон с пилотом у полковника Стрельницкого такие… дикорастущие?..

Догадка настигает Лазаревского внезапно, и тут ему становится совсем не по себе.

Нет-нет-нет, он даже не хочет думать об этом – не то, что видеть того несчастного, что прошёл через «Третий отдел».

– Приезжайте, – вкрадчиво говорит полковник Стрельницкий, подавшись вперёд. – Уверяю, вам будет интересно. Аспирантов с собой тоже можете взять, но, правда, только если сейчас мне список подадите. Допуск я сделаю.

Да, при встрече полковника с драконом голову определённо откусят дракону.

И запьют кофе со льдом.

…Конечно же, когда за профессором заезжает служебная машина с неразговорчивым вежливым водителем, ни о каком отказе речи уже не идёт.

Аллочка так и вовсе пылает энтузиазмом – вот она, молодость, не задумывающаяся о нюансах! Наука для таких – сборник увлекательных теоретических задач, а как эти задачки на окружающем мире скажутся, уже не их беда.

Вот и Лазаревский когда-то решал чисто теоретическую задачу о природе связи пилота с драконом – и первым делом, конечно же, попытался нащупать её «выключатель». Сначала искали у драконов, но их регенерация сводила все усилия на нет. Тогда переключились на пилотов…

Что они наделали, Лазаревский понял, только когда за результатом к ним пришли люди из СГБ. О том, что активация прибора порождает «эффект разрыва», сопоставимый со смертью дракона, они слушать не захотели. Вернее, выслушали, покивали и заявили, что знают, что с этим делать.

И поставили задачу сделать прибор максимально компактным и автономным.

И, желательно, вживляемым.

А вот теперь, похоже, профессору предстоит воочию столкнуться с результатами своих трудов на благо государственной безопасности…

Впрочем, усадьба, куда их с Аллочкой привезли, выглядит вполне обыкновенной. Классическое родовое гнездо бывшего дворянского рода, сохранившего связи и влияние: старинное с виду, оснащённое всеми удобствами внутри.

Полковник встречает их на крыльце не в форме, а в простой светлой рубашке с тёмными джинсами. И даже радушно улыбается, хотя взгляд остаётся холодным подстать зябкому осеннему вечеру. Принимает в прихожей у Аллочки пальто, приглашает в гостиную.

Проходя через холл следом за гостеприимным хозяином, Лазаревский натыкается взглядом на черноволосого парня, который отвечает настороженным, но вежливым кивком.