Звёздная Кровь. Изгой
Алексей Елисеев
Я техник с борта исследовательского корабля «Эгир», отправленного со спасательной миссией к неизвестному кораблю, пославшему автоматический сигнал бедствия, а потом переставшего выходить на связь. Что-то пошло не так. Я пришёл в себя, когда мою стазис-капсулу сбросили в аварийном режиме.Так, я оказался на… в… Короче, это не Земля и даже не другая планета. Что? Хороший вопрос! С этим мне ещё предстоит разобраться. После того как разберусь с хищной фауной, местными загадками и жителями… Мы ещё посмотрим, кому тут понадобится помощь.
Алексей Елисеев
Звёздная Кровь. Изгой
01. Катастрофа
Пустынные отсеки исследовательского крейсера «Эгир» были заполнены только басовитыми, резкими, тревожными звуками.
Ёлки-палки!
Да, это не звуки, а баззер боевой тревоги! Едва я это осознал и разлепил глаза, вбитые в подкорку рефлексы заставили меня заорать:
– Кто старший по званию? – но вышел лишь слабый жалкий хрип.
Ответом было молчание.Только красные аварийные огни тревожили всё ещё не пришедшее в норму зрение. Сфокусировать картинку не получалось.
Я в капсуле. Да… Точно. Вроде со зрением стало получше, а вот прозрачный колпак моей капсулы, либо должен быть таким матовым, либо основательно запотел. Из-за этого я не видел происходящего снаружи, лишь мутные намёки контуров предметов. Кроме всего прочего, я пристёгнут к ложементу, ни отстегнуться, ни сесть. Дёрнулся. Вышло вялое трепыхание. Подступила паника, именно адреналин заставил меня на автомате крикнуть.
– Когитор?.. Когитор! – и снова я слышу сип вместо нормального голоса. – Немедленный отчёт!
Но вместо ответа когитора прямо по остеклению капсулы побежали угловатые казённые красные буквы.
ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ТРЕВОГА!
ОТКАЗ КОГИТОРА! СБОЙ НАВИГАЦИОННОГО МОДУЛЯ! СБОЙ АВТОПИЛОТА!
АВАРИЙНЫЙ РЕЖИМ ПОСАДКИ! РУЧНОЕ УПРАВЛЕНИЕ АКТИВИРОВАНО!
Превозмогая тошноту, слабость и головную боль,я рыкнул:
– Как старший по званию принимаю командование на себя! Активировать ручное управление!
Но мой приказ обернулся жалким сипением.
Корпус корабля вибрировал, и эта вибрация передавалась на корпус капсулы. Космические корабли не трясёт!
То, что происходило вокруг,было очень плохим знаком. В космосе нет колдобин, ям и плохих дорог. Каждый толчок обычно означает встречу с астероидом, ну а вибрация… Вибрация может говорить об аварийном разгоне, уклонении или торможении. В данном конкретном случае я бы поставил на аварийное десантирование.
Я сам задал себе вопрос. Почему? Почему «десантирование»?
Но ответить не успел, от запредельной перегрузки потемнело в глазах. Уже уходя в беспамятство, я уловил, как мою капсулу закрыл ребристый лист брони. Вдруг наступилитишина и ощущение свободного падения.
В сознание меня привёл мощный удар. Капсула получила такой пинок, что перед глазами поплыли красные круги, а в ушах зашумело, но в этот раз я не потерял сознание.
Заметались панические мысли. Где я?! Что случилось?!
Капсулу закрутило, без вибрации, но от этого не стало легче, потому как вращательный момент был запредельно сильный. Однако прояснилась ситуация.
Я падаю! Я падаю привязанным к узкому ложементу в гибернационной капсуле.
Какофония звуков внезапно оборвалась, я почувствовал толчок снизу. Неожиданно броневые пластины, закрывавшие полупрозрачный колпак надо мной, разлетелись в стороны, а следом за ними сорвало и сам колпак. Широкие оранжевые ремни слетели с моего тела,и меня выбросило вовне.
Почему-то внутренне приготовился к тому, что меня выбросит в открытый космос. Многие ошибочно предполагают, что человек должен моментально замёрзнуть. Это обоснованное опасение, но – нет. В космосе холодно, но очень низкая плотность вещества. Чем выше температура тела, тем быстрей движутся молекулы. Чем медленнее движутся молекулы, тем ниже температура. При столкновении быстрых молекул с медленными теряется их скорость и передаётся часть силы, при этом – горячее тело остывает, а холодное нагревается. Из-за низкой плотности вещества, даже при экстремально низкой температуре абсолютного нуля, царящего в открытом космосе, тело будет остывать очень медленно.
Про взрывы из-за разного давления тоже бред, как и обгорание до хрустящей корочки. Человек в безвоздушном пространстве всегда погибает от удушья. Слабый дыхательный аппарат человеческого организма не держит воздух внутри. Весь кислород вытянет в космос очень быстро, а потом жизнь исчисляется полутора минутами или около того. После этого сознание затуманится от недостатка кислорода и, в общем-то, всё. Если человека из космоса не вернуть через девяносто секунд – это смерть.
Отчего-то подспудно я ожидал именно такой трагичной, но стремительной развязки. Поэтому удивлению моему не было предела, когда с трудом удалось вдохнуть. Но радость была мимолётной. В воздухе меня закружило и закрутило вокруг оси. Из капсулы меня выбросило по изломанной траектории. Это было никакое не десантирование, а натурально катастрофа. Корабль, на борту которого я куда-то летел, терпел бедствие. Оставалось только молиться, чтобы мой последний шанс на выживание сработал как надо.
Не успел подумать толком об этом, как раздался хлопок и меня с силой дёрнуло вверх. Раскрылся парашют! Впору было бы засмеяться от переполнившей всё существо радости, но меня скрутило в рвотном позыве. Желудок был пуст. Удалось из себя извергнуть только несколько сгустков белёсой массы, оставившие после себя лишь мерзкий привкус на языке и нёбе. Когда это, наконец, закончилось, удалось немного осмотреться.
Всё что я увидел, вызвало во мне больше вопросов, чем дало ответов. Насколько хватало взгляда, подо мной простиралась заснеженная равнина. Внимание сразу приковывали несколько исходящих паром источников, чем-то напоминающих гейзеры, указывающих, что на этой планете идут активные вулканические процессы.
С одной стороны на горизонте угадывалась горная цепь, за которой было видно мощное золотое сияние. Чем-то отдалённо похоже на рассвет или закат. Но я вроде видел невнятное свечение в зените, что это если не звезда? Проверить это было просто. Задрав голову, я чуть не ахнул. Надо мной испускало тусклый холодно-голубой свет веретенообразное светило. Но не тот весёленький, каким кажется голубизна чистого неба, а совсем недружелюбный, жёсткий и колючий. Да и форма светила в зените была куда как необычной, напоминавшей длинное, вертикально рассекающее небо веретено. Центральная часть не уступала Солнцу по размерам, но значительно проигрывала в яркости, сужавшиеся длинные и острые концы «веретена» тянулись чуть ли не на треть небосвода.
Да, я не был уверен в точности своих наблюдений из-за всего случившегося только что, но суть от этого не менялась. А в чём суть? В том, что глаза меня не подводят – на небосводе две звезды. Ни одно из этих небесных тел не может быть планетой-гигантом, какими являются Юпитер или Сатурн. Голубое «веретено» из-за его формы, не подходящей для планеты, а то, что возвышалось над горами из-за излучаемого им количеством света.
Всё ещё пришибленный и дезориентированный случившимся, я не сразу понял, что привлекло моё внимание, а потом парашют опустился ниже, и стало не до того. Пришлось выбирать место для посадки. Ослабшие руки и ноги слушались меня с таким скрипом, словно я не молодой мужчина, отобранный в экипаж корабля, а двухсотлетний дед.
Сгруппироваться было сложно из-за текущего состояния, но я не боялся встречи с твёрдой поверхностью. Не было воспоминаний, как и что надо делать, но я был уверен, что не просто знаю,как это нужно, амногократно это повторял на практике, пока те, кто меня тренировали, не убедились, что прыгну с любой высоты, в любом состоянии, при любой погоде и успешно без травм приземлюсь.
Прикинув силу и направление ветра, выбрал курс и начал держаться его, полностью сосредоточившись на прыжке, выбросив любые чудеса из головы. Если я разобьюсь в лепёшку или переломаюсь, какое дело мне будет до загадок вселенной? Правильно, никаких. Поэтому всецело сосредоточился на текущей проблеме.
Я определил откуда дует ветер и сделал всё верно – правильно поставил ноги, а держал их под углом в тридцать градусов к оси тела на автомате. Просто иное положение казалось мне неуместным. Плотно прижал подбородок к груди. Приземлился на обе стопы и упал, чтобы погасить инерцию. Однако… Однако у самой поверхности ветер изменил направление.
Долбанные гейзеры!
Эти несколько кипятильников грели воздух и выбрасывали в атмосферу тонны пара. Каких-то иных объяснений перемене направления ветра у меня просто не имелось. Увы, менять курс уже было поздно. Успел лишь немного его подправить и то, перед самой встречей с поверхностью. Пятой точкой я уже ощутил, что встреча с поверхностью будет жёсткой, но страха или паники не было, словно это рядовая для меня ситуация, к которой был готов.
Это я такой отмороженный или правда ситуация не так уж и страшна?
Полностью погасить горизонтальную скорость с помощью передних лямок парашюта не удалось, и я внутренне приготовился ощутить удар и сразу же после него завалиться набок. Других вариантов затормозить и не переломаться попросту нет… Или я их не помнил из-за амнезии.
Удар! Я завалился набок.
Оранжевый купол парашюта рванул порыв бокового ветра. И всё могло бы быть неплохо, если бы я упал в снег. Но это был не безобидный сугроб, а слой кристаллической соли. Хотя форменный комбинезон достойно выдержал испытание, но моё тело почувствовало каждый кристалл через тонкую ткань.
Как я мог так ошибиться?
Мои руки отработанным движением бросили клеванты, я даже не попытался затормозить, а нащупал пальцами ремни сбруи, крест-накрест стискивающие грудь,и ударил кулаком по кнопке экстренного сброса парашюта. Выскользнув из упряжи, избавился от постоянного давления и наконец-то впервые смог спокойно выдохнуть за сегодняшний день.
02. Жёсткая посадка
Голова болела. Прямо-таки раскалывалась. Правое колено и спина в районе лопаток были травмированы. С коленом и спиной непонятно. Зато с головой всё было ясно, меня так швыряло, что спасибо за то, что она вообще не оторвалась от тела. «Голова – это кость. Болеть там нечему.» – говаривал мой отец, выпячивая нижнюю челюсть, и каждый раз весело и заливисто хохотал этой своей шутке. Отец… Мимолётно в памяти всплыл мутный и расплывающийся образ крупного мужчины в спортивном костюме и с удочкой, сидящего на берегу реки. И всё… Никак не вспомнить деталей. Ни имени, ни фамилии, ничего. Белый шум. На секунду стало страшно оттого, что память ко мне может больше не вернуться. Это равносильно смерти личности. Весь опыт от прожитой жизни пойдёт прахом. Я ведь даже имени своего не помню, не помню кто я. Глядя на голубое веретено в небе, захотелось завыть от отчаянья.
Где я?! Кто я?!
И я завыл бы и зарычал, если бы не пришло осознание, что вот так валяться на холодном, совсем не полезно и пора уже шевелиться. Да, это был не снег… Совсем не снег, но кристаллы соли были холодными и вытягивали тепло через тонкий комбинезон. Для полного комплекта не хватает только застудить почки и тогда точно моё пребывание в этом «неизвестно где» будет невероятно насыщенным. Вот как так? Помнить, что грозит, если застудить почки,но не знать своего имени?
Может быть, имени ясвоего не помнил, но прекрасно понимал, что у меня нет ничего, кроме этого парашюта, сейчас от меня медленно, но неотвратимо улетающего. И если яне заставлю подняться своё избитое тело, то не будет и его. И останусь с голой… Хм… ну предположим, грудью на… в… Бес его знает где. Ощупал себя руками. Вроде переломов не обнаружил и поднялся. Колено тут же хрустнуло, напомнив о себе, а спина заныла. Пока прихрамывая ловил и прижимал ткань купола к соляной равнине, накрыла мысль: они все мертвы…
Яне один ведь летел на… А на чём? Нет. Никаких ассоциаций. Но уверенность, что через А-пространство могут перемещаться только большие корабли с немалым экипажем. Где они всё? В смысле эти самые члены экипажа. Почему-то не было твёрдой уверенности, что если спасся я, то они тоже должны были спаслись.
Погибли? Вероятность этого очень высокая. Та же самая непонятная уверенность. Пока я, кряхтя и охая, складывал оранжевую тончайшую ткань купола, насторожено поглядывал по сторонам, но белая равнина вокруг меня была уныла и безрадостна. Уже заматывая стропами скатку с тончайшим парашютным шёлком, обратился к памяти ещё раз.
Должно же быть хоть что-то!
Как меня зовут?
Мой возраст?
Звание… Звание? Звание! Кажется, я служил на космическом флоте и… Звание?! Номер части? Нет!
Имя? Как моё имя?!
Кто я? Где я родился? Кто члены моей семьи?
На этот раз я уверенно подумал об отце, но почему-то отчётливо и ясно увидел образ женщины. Хотя нет. Даже девушки. Светлые волосы цвета спелой пшеницы, тёплые голубые глаза, мягкие черты, нежный овал лица. Кто она? Мать? Сестра? Жена? Кузина? Внучатая племянница? Тёща?
Не могу вспомнить. Только звонкая и равнодушная тишина внутри черепной коробки и головная боль, грозившая взорвать её изнутри. Я зажмурился, но никаких абсолютно воспоминаний, образов или ассоциаций. Мой мозг работал, кажется, я даже услышал скрип шестерней, но увы, там внутри было темно и пусто. И отчего-то меня это не удивило. Расстроило? Пожалуй, да. Заставило паниковать? Нет, но я явно на грани. Однако несмотря на это, провалы в памяти меня почему-то не удивляли. Словно я обладал каким-то предзнанием, что это как раз нормально, в отличие от всего остального.
Не должно быть таких катастроф в наше время. И затяжных прыжков с парашютом прямиком из капсулы гибернации. Мне было абсолютно ясно, что пошло что-то очень сильно не так. Если спасатели за мной прилетят, то поиски терпящих бедствие они начнут от приземлившихся капсул. А что это значит?
Только то, что мне необходимо разыскать ту саму капсулу, из которой меня выбросило, рефлексии можно предаться по дороге. И я зашагал по белой равнине, привольно раскинувшейся во все стороны вокруг. Если бы не пар от гейзеров, так подсуропивший мне при посадке, то было бы легко заблудиться и потерять направление в этом сюрреалистическом ландшафте. Белая равнина, насколько хватало глаз. Шагалось легко, под ботинками при каждом шаге хрустели кристаллики соли, превращаясь в пыль. Им вторило хрустом иного рода моё повреждённое колено, боль в спине и ноге не усиливалась, но и не проходила, внося свою лепту в и без того не идеальное состояние.
Если ориентироваться по внутренним ощущениям, то я шагал со свёрнутым парашютом за спиной несколько часов. Было совсем нежарко. Я бы сказал градусов десять тепла, если по Цельсию. С той стороны света, что была поглощена тьмой, дул ветер, также бывший не тёплым. Хорошо ещё комбинезон не продувался. Вскоре начало стремительно темнеть. Однако о том, чтобы встать лагерем и устроиться на ночлег не могло быть и речи. У меня нет ни топлива для костра, ни самого костра, ни постели, ни даже пня, чтобы на него присесть и дать отдых ногам. Да и не располагала погодка к тому, чтобы рассиживаться.
Я прошёл ещё немного, и до того как совсем стемнело, увидел, что один из столбов пара от гейзеров состоит совсем не из пара, а вполне себе из дыма. Направление, которое я для себя определил, как то, куда грохнулась моя спаскапсула. И это было не просто странно, а совсем уж выходило из ряда вон. Аварийные посадочные модули не горели и не падали. Их единственной задачей было доставить человека на поверхность ближайшей планеты живым. Потому проектировались и строились они с избыточным запасом прочности.
А то что я наблюдаю хоть и не тянет на полноценный пожар, но похоже на горящую и чадящую жирным чёрным дымом, спасательную капсулу.
Накатило такое чувство безысходности и уныние, что захотелось лечь на белую соляную равнину, закрыть глаза и просто тихо умереть. Что это такое получается? Корабль на котором я летел, был повреждён, а вместе с ним и мой посадочный модуль? Или меня сбили уже здесь на этой планете? Мысль обожгла близким ощущением опасности. Против воли я обернулся и осмотрелся.
Подкрадывавшихся ко мне со спины врагов я не обнаружил. Как и несколько часов назад вокруг меня не было ни души, ни зверя, ни насекомого, ни травинки. Возникал закономерный вопрос: куда я попал? Вся планета такая? Или это мне «посчастливилось» угодить в какую-то особо неприветливую область? Если вся планета такая, откуда тогда кислорода столько? Ведь с самого прибытия сюда я ни разу не испытал трудностей с дыханием. Насколько я знал и помнил – кислород вырабатывают зелёные растения, потребляющие углекислоту. Надежда шептала, что это значит, где-то должны быть пышные джунгли, на худой конец тайга, что тоже не худший из вариантов. Пессимизм же возражал, что для насыщения атмосферы кислородом достаточно и зелёных водорослей в океанах, а вся остальная поверхность планеты может оказаться вот такой унылой соляной равниной без единого чахлого кустика.
Когда совсем стемнело, упрямо продолжил свой путь. На равнине негде было споткнуться, а огонёк горящей капсулы указывал путь в темноте, которая не была кромешной из-за так и продолжившего висеть в зените ненормального синего солнца. Оно казалось, так и не двинулось с места, словно прибитое к небосводу гвоздём. Наконец, удалось разглядеть форму светила. Никакое это было не веретено, как показалось мне с самого начала, а вполне себе даже игла, пронзавшая овал или чуть вытянутое до овальной формы кольцо.
Поломав голову над очередной загадкой, я поднялся со скатки, с парашютом, на которой сидел, давая отдых ногам, и пошёл дальше. Голубоватое сияние от голубого светила, делало ночь больше похожей на прозрачные лиловые сумерки.
Что это такое? Я про небесные тела такой формы ничего не знаю. Или знаю, но просто забыл? Странности добавляло то, что голубой свет источали только кольцо и игла, а внутри овала царила ночь не светлей, чем окружавшая меня.
03. На рассвете
Топать пришлось до первых лучей. Когда забрезжили первые лучи рассвета, ноги меня уже еле несли. Впору сказать, что я уже плёлся. То, что в самом начале выглядело плёвым расстоянием, обернулось серьёзнейшим испытанием выносливости. Вроде бы я и парнем был здоровьем не обиженным, и силы в себе чувствовал, но всё пережитое накануне выбило из колеи. Перенесённый стресс и травмы играли свою роль. Голова не проходила, а болела всё больше и больше, колено стреляло болью при каждом шаге. Уже чего-то одного вполне достаточно, чтобы привести в небоеспособное состояние кого угодно, а у меня вдобавок ко всему ещё не переставая ныла спина.
Из-за своего разбитого и больного состояния не сразу понял, что меня так напрягло в этом рассвете. И только почти дойдя до самого места крушения, я понял – заря занялась там, где вчера был закат. Почему-то именно это обстоятельство меня не удивило совсем. Я столько уже на этой планете увидел разного странного, что способность к удивлению уже словно атрофировалась. Складывалось впечатление, словно всё это не со мной происходит. Моё дело просто идти к цели.
Где-то в глубине себя я знал, что это такой специальный защитный механизм психики, выработанный миллионами лет эволюции нашего вида. Ты попадаешь в очередную задницу и, словно, отстраняешься от окружающей действительности, чтобы пережить всё и не сойти с ума. Сознание воспринимает всё и принимает адекватные и правильные решения, но тебе кажется, что всё это происходит не с тобой, а с другим человеком, например, персонажем книги или актёром из фильма. Давление эмоций на психику снижается, ведь всё это происходит не с тобой, верно? Ты просто всё видишь со стороны, а не переживаешь в опыте лично.
Насколько я помнил, переживать мне было рано о расстройствах. Лёгкая отстранённость от творящегося со мной дерьма, сейчас это только на пользу, главное – следить за тем, чтобы этот корабль не отплыл в бурные воды психологического расстройства и не бросил якорь в порту психической патологии.
На горизонте виднелись какие-то невнятные сопки, к которым имеет смысл отправиться, так как они не выглядели покрытыми белой солью, но… Первым делом надо дойти до разбитого посадочного модуля.
