Мухаммед, умело лавируя, обогнул центральную ось, пронёсся мимо разноцветных «сот» – дверей в каюты, нырнул в кухонный отсек и мысленно возблагодарил некую неведомую, но безусловно благую силу за то, что на пути ему не попался ни один член экипажа. Теперь можно было не торопиться. Выложив на стол две охлаждаемые пиалочки, своё алиби, он занялся холодильной установкой.
Аэлита оказалась права, агрегат действительно выпал из общего силового контура из сети. Причём выпал в прямом смысле слова – конец кабеля неприкаянно лежал на полу, словно кто-то отсоединил его от питания, а обратно так и не вернул. Муха хмыкнул, представив себе, как одна из его бывших одноклассниц забегала бы по кораблю с веточкой в руках, разыскивая злого духа, и принялся осматривать место происшествия.
Через пару минут всё стало на свои места. Холодильная установка оказалась очень дорогой и многофункциональной, но и очень неприспособленной к работе в условиях космического корабля. Видимо, кто-то не успел собрать нужную и попытался выйти из положения таким образом.
Муха улыбнулся, достал из кармана куртки походный наборчик со всем необходимым и принялся за привычную с детства работу. В том, чтобы подправить места присоединения кабелей, не было ничего сложного. Конечно, в какой-то момент начнут расшатываться внутренние крепления, и здесь понадобится Юрий Валерьевич, но это будет потом. Быть может, даже уже на Земле.
***
Отдыхать после дежурства в рубке Константин предпочитал в музыкальной комнате. Небольшое светлое помещение, хаотично заставленное усилителями, динамиками, футлярами с различными инструментами, концертными стульями и мягкими диванчиками было, можно сказать, его второй и основной каютой. Основной потому, что в первой он только спал.
Если в музыкальной комнате никого не было – Костя играл на старинной электрогитаре, лишённой даже намёка на облегчающую игру электронику. Если побыть в одиночестве не получалось, то лежал с закрытыми глазами на угловом диване, транслируя себе в мозг аудиозаписи.
В этот раз, закончив восьмое дежурство и оставив в рубке Кристину с мольбертом и Рыцаря, как теперь с лёгкой руки Людочки называли Роланда, Костя уже снял гитару со стены и собирался поиграть в своё удовольствие. Но у судьбы были другие планы.
– Командир, не помешаю?
Юрий Валерьевич деликатно кашлянул прежде, чем войти, давая Константину возможность прервать своё занятие, в случае если он не желает выставлять его на всеобщее обозрение.
– Заходите. Знаете, мне как-то странно, когда вы, конструктор, лауреат множества государственных наград, меня на вы называете.
Власов улыбнулся, и его спокойное, даже отстранённое лицо на мгновение показалось живым и участливым.
– Субординация, Костя. Не более. Но я готов общаться с вами менее формально в таких обстоятельствах, как сейчас. В остальное время не стоит шокировать команду. Вы должны быть для них непререкаемым авторитетом. В конце концов, случись что, именно вы, а не я, примете решение, от которого будут зависеть наши жизни.
– Вы полагаете, такие обстоятельства сложатся?
– Откуда мне знать. – Юрий Валерьевич пододвинул полукруглое зелёное кресло так, чтобы находиться напротив Константина. Но садиться не стал, только облокотился на плюшевую спинку. – И именно об этом я хочу поговорить с вами. – Власов кивнул, словно соглашаясь сам с собой, затем продолжил. – Первое, что вам следует знать, это то, что не все технические отсеки заняты оборудованием. Нет, не так. Не все технические отсеки заняты мирным оборудованием. Более того, капсула генератора при необходимости способна генерировать куда более мощное и направленное электрическое поле, чем официально считается. Это справедливо и для магнитной установки. Вы меня понимаете?
– Так вы полагаете…
– Не я. Совет и лично Добронравов. Но я с ними скорее согласен, чем нет. Могли ли мы заранее предполагать катастрофу «Объекта 1» или обнаружение венерианской базы?
– Значит, мы должны быть готовы к драке. И от нас ждут готовности более серьёзной, чем даже та, на которую намекает конструкция внутренностей корабля. – Константин запустил руку в вечно растрёпанные тёмные волосы. – Почему же мы раньше не говорили об этом?
– Всё должно было выглядеть так, как выглядело. Вы ведь не актёры. Но скажите, Костя, неужели вы не обратили внимания, что из семи членов экипажа только двое не имеют вообще никакого опыта военной службы?
– Я думал, дело в умении соблюдать субординацию и выполнять приказы.
– И в нём тоже. – Власов наконец-то уселся в кресло и, постучав пальцами по колену, тихо сказал. – Костя, то, что я сейчас скажу, является лишь личным мнением немолодого уже учёного привыкшего дуть не то, что на воду, – на лёд. Предложите остальным членам экипажа создать собственных искусственных помощников. Мне известно мнение Совета по этому поводу, но я считаю, что это оправданный риск. Я смогу ограничить их одним сектором в нейронной системе «Вестника», но у каждого из нас должна быть возможность управлять хотя бы частью функций корабля. На случай непредвиденных обстоятельств.
– А если они не произойдут? Это же трибунал. – Человек, сидящий напротив, спокойно говорил о таких вещах, о которых он, опытный пилот, имевший несколько боевых вылетов, предпочитал не думать. И Костя впервые в жизни задумался о том, при каких обстоятельствах Власов потерял мочку уха.
– Если не произойдут, то я сам их удалю. И, на всякий, случай, научу вас это делать.
– Хорошо. Я доверяю вашему опыту. Пройдём астероиды и перед прыжком создадим.
***
– Через два дня будем в поясе. Потом день на эксперименты, и прыжок. Серёга, ты не боишься?
– Прости, Рол, что ты сказал? – Сергей, углубившийся в проекцию каких-то архивных документов, поднял голову, с трудом возвращаясь в реальность.
– Тебе не страшно прыгать? Мы ведь первые.
– Спорное утверждение. Перед нами были тараканы, мыши, парочка лори и с десяток орангутангов. И большая часть из них вернулись целыми и невредимыми. – Сергей выключил проекцию, подошёл к старательно копающемуся на книжных полках Роланду. Единственный член команды, не перешагнувший ещё рубеж тридцатилетия, выглядел ошеломлённым и растерянным. Под мышкой он держал сияющий новизной томик «Королевы Солнца».
– Интересный выбор. Ты уже читал эту книгу? – Сам Сергей предпочитал новеллы Средневековья, на крайний случай – хорошо написанные исторические романы, и совершенно не понимал фантастику. Но с Роландом следовало поговорить о чём-нибудь таком, о чём интересно разговаривать ему самому.
– Нет. Только собираюсь. Серёга, я не справлюсь. Я вас всех подведу в самый ответственный момент! – Роланд с силой вернул книгу на полку, не заботясь о наличии свободного места на ней.
– И как ты собираешься это сделать?
– Не понял.
– Ну вот как именно ты собираешься нас подвести? – Сергей аккуратно снял книгу с полки, расправил смятые страницы и внезапно, повинуясь какому-то бессознательному решению, зажал её подмышкой. Тридцать пять лет – отличный возраст, чтобы попробовать что-то новенькое. Особенно, находясь на пороге самого увлекательного приключения в истории человечества. – Вот настало двадцать пятое июня, мы собрались в рубке, Константин отдал Аэлите команду готовиться к прыжку, включил магнит… И как именно ты планируешь помешать этому?
Глядя на озадаченного Роланда, Сергей еле сдерживал смех. Казалось бы, всего десять лет разницы, а такое ощущение, что в эти десять лет целая жизнь помещается. Неужели каждому молодому свойственно такое завышенное мнение о важности собственной персоны?
– Я не планирую мешать. Я просто боюсь, что что-то пойдёт не так, и всё из-за меня. – Кажется, до Роланда что-то стало доходить. По крайней мере, каждое сказанное им слово звучало всё тише. А «из-за меня» он вообще прошептал.
– Что-то может пойти не так только из-за двух разумных на корабле: из-за Константина или из-за Аэлиты. Но я надеюсь, что ты не планируешь кусать нашего бравого командира за палец, которым он нажмёт на заветную кнопку? – Роланд покачал головой, еле сдерживая смех, и Сергей продолжил. – Ну а как можно помешать Аэлите – я вообще не представляю. Так что не накручивай себя заранее, Рыцарь. Лучше вот возьми, почитай.
С этими словами Сергей впихнул в руку обалдевшему Роланду «Роман о Лисе» и собрался уже покинуть читальную комнату. Но, увидев, что Роланд успокоился лишь наполовину, остановился.
– Послушай, Рыцарь, ты ведь читал научную фантастику, написанную до крушения «Объекта 1»? И отчёты о начале космической программы СССР? – Дождавшись утвердительных кивков, Сергей улыбнулся и обвёл рукой уютное помещение библиотеки, заставленное стеллажами с бумажными книгами, тремя стационарными «умниками» и несколькими столами со встроенными панелями нейроинтерфейса. – Ты видишь вокруг хоть что-то, что предки считали непременными спутниками космических полётов? Скученность? Нехватку пространства? Синтетические безвкусные продукты или хотя бы борщ в тюбике? Мы отправляемся в первое в истории межзвёздное путешествие, а у нас есть библиотека, и на её на стенах висят картины! Подумай об этом, дружище. Мы уже переплюнули самые смелые мечты нашего вида!
Теперь Роланд действительно выглядел успокоенным. Улыбнувшись, Сергей отправился в собственную каюту – читать о злоключениях их воображаемых предшественников.
***
Всю свою сознательную жизнь Кристина любила две вещи: людей и одиночество. Иногда ей самой было интересно, каким образом в человеческой психике в принципе может возникнуть такой выверт. Иногда это не имело никакого значения. Всё зависело от того, работает ли она над новой оперой или тяжело приходит в себя после очередного творческого запоя.
Именно по этому она в равной степени хотела лететь и боялась – понимала, что никогда не могла предсказать, в каком состоянии проснётся в очередной раз: ласковой домашней кошечкой, готовой с интересом «обнюхивать» каждого человека, встретившегося ей на пути; или скрытной жительницей саванн, только что не шипящей на непрошенных гостей.
Она была единственным человеком на корабле, имеющим ощутимые отклонения от нормотипичной психики. Точнее, её вообще не должно было быть здесь. И Кристина прекрасно это понимала. Так же, как понимали это и люди, утверждавшие её присутствие на «Вестнике». Кристина точно знала, что заставило их принять такое решение.
Давным-давно некие умные люди поняли, что воевать можно и нужно не только оружием. Что слово воздействует сильнее и порой непоправимее, чем любые другие формы искусства. Сначала это было неизящной, но действенной пропагандой. Потом превратилось в намеренный экспорт идей в разных формах. Наконец до обитателей высоких кабинетов в разных уголках Земли дошла одна простая мысль: чтобы люди верили тому, кто разговаривает с ними со сцены, он должен сам верить тому, о чём говорит.
И нарочитая, грубая пропаганда закончилась навечно. На смену ей пришёл тщательный отбор публичных личностей, готовых и, главное, желающих работать на благо той или иной идеи. Их ненавязчиво опекали, расчищали перед ними дорогу, создавали все условия для свободного и комфортного творчества. И ни к чему не принуждали. Просто, если творец внезапно выходил из нужной колеи, его оставляли один на один с реальностью. Выживали, как правило, немногие.
Кристину такое положение дел нимало не трогало. Заставлять её никто не заставлял – каждое слово и каждая нота, написанные ей, действительно шли из самого сердца. Ну а то, что некоторые люди на самом верху оказались согласны с её мыслями и идеями, так это не более, чем удачное стечение обстоятельств. И Кристина творила. Иногда помогала не попавшим в обойму или вылетевшим из неё коллегам. И всегда была готова к тому, что однажды её взгляды на жизнь разойдутся с официальной государственной доктриной, и тогда оставаться на плаву придётся самостоятельно.
К двадцатому дню экспедиции домашняя кошечка окончательно уступила место дикой жительнице саванн: Кристина безвылазно сидела у себя в каюте, записывая, наигрывая и сводя воедино впечатления, ставшие музыкой и песнями. И стук в дверь стал для неё очень неприятным сюрпризом.
– Крис, ты просила предупредить тебя, как в пояс астероидов войдём.
Константин стоял на пороге и, вопреки ожиданиям Кристины, не таращил глаза, разглядывая заваленные нотными листками короткую и узкую кровать под изумрудно-зелёным пледом и мозаичный стеклянный стол; стул, увенчанный кофейной чашкой, и открытый шкаф с одеждой, из которого фривольно свисали штанины форменного комбинезона. И кристально чистую панель нейроинтерфейса, лениво выплёвывающую на пол очередные заполненные нотами листы. Вообще, человек более внимательный, чем Кристина в её нынешнем состоянии, заметил бы, что командир никуда не смотрит, попросту расфокусировав взгляд. И что за последние несколько дней он углубился, стал контрастнее. Словно все черты характера, до того только намеченные резцом, теперь оказались высечены в граните.
– Спасибо. – Нежелание общаться с людьми и желание посмотреть на множество астероидов ненадолго сошлись в яростной схватке, и любопытство победило. Кристина вскочила, отложила безнадёжно изувеченный карандаш, и вместе с Костей направилась в отсек управления.
– Мы будет стыковаться со станцией?
– Нет. Мы выйдем на внешний край, возьмём образцы, отправим их на Землю, и будем готовиться к прыжку. Стыковка со станцией предусматривалась только на тот случай, если бы у нас что-то сломалось.
Внешняя оболочка корабля уже перешла в режим полупрозрачности. Изрядно скинув скорость, практически шагом, «Вестник» величаво двигался сквозь причудливые ледяные и каменные образования. За ними, не перекрытые сейчас ни планетами-гигантами, ни Марсом, сияли красные и жёлтые шары – ближайшие к Солнцу звёзды. Самые естественные цели первого межзвёздного путешествия, высокомерно проигнорированные человечеством.
Издав восторженный вопль, Кристина бросилась к экрану, практически слившись с ним.
– Не понять мне этих творческих личностей. – Людочка, также не упустившая возможности полюбоваться входом в пояс астероидов, неодобрительно взглянула на Кристину, затем на её лицо снова вернулась жизнерадостная улыбка. – Серёжа, а что говорит нейропсихология насчёт того, откуда берётся талант?
– Не смеши меня. Мы даже ещё не выяснили, куда он однажды девается. – Голубые глаза за стёклами старомодных узких очков в тонкой оправе дружелюбно улыбнулись, и Люда так и не поняла, согласен ли с ней их обладатель. Она хотела продолжить разговор, но Сергей уже подошёл поближе к креслу командира и принялся разглядывать астероиды.
Постепенно в рубке собралась вся команда. Мухаммед и Роланд, чьё дежурство как раз началось, заняли места первого и второго пилота. Константин устроился за их спинами, делая вид, что любуется видом вместе со всеми. А то, что рука иногда дёргается так, словно лежит на нейроимпульсном экране, так это совершенно ничего не значит.
– Вот за этим мы и сделали переднюю часть корабля имеющей способность становиться прозрачной. – Юрий был напряжён так же, как и пилоты. Но совершенно не считал нужным это скрывать.
– Чтобы команда тоже могла полюбоваться астероидами?
Услышав голос Роланда, Костя дёрнулся. Но корабль продолжал плавно идти, придерживаясь курса, и командир промолчал.
– Увы, мы старые сухари, и подобная сентиментальность нам чужда. Для того чтобы пилот мог ориентироваться не только на показания навигационных приборов, но и на свои собственные глаза. Не все объекты достаточно хорошо видны в доступных приборам диапазонах.
– Почему тогда на остальных кораблях такого нет? – Мухаммед нахмурился, и его версия Аэлиты, пытаясь скопировать жест «хозяина», смешно наморщила длинный нос.
– Думаю, потому, что они сконструированы для других задач. – Юрий слегка развёл руками, демонстрируя, что обладает всей полнотой информации только о «Вестнике».
К вечеру следующего дня экипаж насытился видами, и в рубке снова стали оставаться только дежурные пилоты. И Кристина, уходящая от величественного зрелища лишь для того, чтобы поесть или поспать. И то, о еде она вспоминала от силы раз в день. Ещё два раза Константину приходилось выгонять её, используя служебное положение.
На третий день они достигли станций «Терешкова» и «Армстронг» – таких же сферических, блестящих, отражающих свет далёких звёзд. И – по сравнению с Вестником – небольших. Каждая из них была, как минимум, в два раза меньше корабля.
– Странно. Насколько я помню официальный курс «Армстронга», они должны были покинуть этот квадрат ещё неделю назад. – Костя недовольно просматривал сводку данных о свойствах обнаруженных системами корабля объектов. – И в трёх градусах от нас ошиваются «Ян Ливэй» и «Шармен». Вечеринка, блин. И, что показательно, все пришли без приглашения.
– Они попытаются нас остановить? – Роланд, занимающий кресло второго пилота, кровожадно захрустел пальцами. – Мы сможем дать им отпор? «Терешкова» пару лет назад получила для тестирования противоастероидные пушки, я тогда тоже вторым пилотом был.
– Остановить они нас даже не попытаются, не за этим они тут собрались. – Костя скрыл сводку и опустил голову на сложенные пальцы. – Они хотят увидеть, как и куда мы направимся.
– Увидят они, как мы исчезнем из поля зрения датчиков, и что?
– И, быть может, поймут, как мы это сделали. Понятно, что нашу вспышку засекут все земные приборы. Но ты же понимаешь: засечь что-то на экране и наблюдать вживую – явления разного порядка. – Константин снова взлохматил волосы, затем провёл пальцами по нейроимпульсной панели, запрашивая прямые переговоры с руководством. – Зови Муху, чтобы вас тут было двое, пока я буду разговаривать с Землёй. Не тот уровень принятия решений.
Разговор продлился недолго. Через полчаса Костя включил систему внутренней связи корабля, ещё ни разу не использовавшуюся по назначению.
– Внимание! Говорит командир корабля, Константин Усиков. Всем занять расчётные места для начала выполнения особого гравитационного маневра. Приготовиться к включению электромагнитной установки.
Слушая, как командир начинает воплощать в жизнь хитроумный план по обману чужих станций, Мухаммед и Роланд с трудом удерживались от смеха.
– Курс получен, командир. Задействую? – Голос Аэлиты, стоящей на краю панели в своих развевающихся жёлтых одеждах, чистый и высокий, был подчёркнуто нечеловеческим.
Некоторые пилоты использовали все доступные способы, чтобы посильнее очеловечить своего искусственного помощника. Обученные на массивах данных о человеческих жестикуляции и артикуляции и свойственном разным языкам интонировании фраз, сородичи Аэлиты становились практически неотличимы от людей.
Ни один из таких пилотов не попал в экипаж «Вестника». Руководствуясь какими-то, только им одним известными соображениями, члены отборочных комиссий рассматривали исключительно те анкеты, в которых не было упоминаний о чрезмерной увлечённости очеловечиванием помощников.
– Задействуй. – Увидев команду, собравшуюся в рубке и искренне удивлённую неожиданным собранием, Костя хмуро кивнул в сторону хорошо видимого «Армстронга». – Ещё две станции скоро подойдут. Центр считает нужным изобразить исследование астероидов. Так что идём по курсу, задерживаемся у отмеченных объектов, и прямо сейчас включаем «динамку» и все подходящие к случаю скопы и метры. Как только выходим из облака, сразу прыгаем. Скрыть не удастся, так пусть хоть головы поломают.
– А эксперимент? Образцы? – Сергей непроизвольно поправил очки, плотно сидевшие на его переносице. – Лаборатория Кавтарадзе такую теорию разработала…
– Отменяется наша научная работа. Для Кавтарадзе «Терешкова» поработает. – Костя замер, напряжённо наблюдая за проносящимися мимо кусками льда.
Члены команды рассредоточились по рубке, изображая бурную исследовательскую деятельность. Включились магнитометры, заработали уловители частиц, засветилась малиновым передняя часть корабля. В другое время, если бы «Вестник» действительно что-то исследовал, Людмила и Власов отправились бы в технологический отсек, управлять аппаратурой без задержек – как бы далеко ни зашло технологическое благополучие землян, опережать мысль оно ещё не научилось. Но сейчас, в странном положении между реальной и мнимой опасностью, космонавты хотели держаться вместе.
Спустя восемь земных часов они, наконец, покинули ближние пределы Солнечной системы. Всё это время чужие станции продолжали дрейфовать позади корабля, старательно выбрасывая в эфир сигналы, призванные продемонстрировать чрезвычайную заинтересованность обитателей этих станций в изучении осколков аммиачного льда. «Вестник», в свою очередь, подходил к найденным скалистым объектам, ждал произвольное количество минут и удалялся, передав на Землю небольшой пакет данных.
– Надеюсь, они хотя бы отмечали их на карте.
Константин, не доверивший управление кораблём ни Мухе, ни Рыцарю, прикрыл глаза. Он не устал физически – кресло-трансформер своевременно изменяло конфигурацию, не давая мышцам перенапрягаться, но чувствовал себя донельзя вымотанным. Кто знает, исправны ли системы чужих станций и не покинул ли их, по счастливой случайности, весь экипаж?
Конечно, имитациями несчастных случаев в космосе не занимались уже много лет, после того, как у Европы «отказала система управления» сразу у четырёх челноков, феерично столкнувшихся на поверхности ледяной луны. Но что мешает «дорогим товарищам и партнёрам» возобновить практику? Дурное дело, оно такое, нехитрое.
– Приготовиться. Запускаю поиск гиперона. – Чужие станции замерли в ста мегаметрах от «Вестника». «Терешкова», до того шедшая параллельно, в пятидесяти мегаметрах, наоборот, резко принялась отходить назад и в сторону, наращивая расстояние между собой и кораблём. Костя усмехнулся, видя в маневрах станции очень, очень знакомую манеру пилотирования. Валентин всё-таки согласился на подсластитель, предложенный ему Романовым. Ну и правильно.
– Командир, подходящий псевдо-гиперон найден. Запускать процедуру перехода?
– Да.
Команда столпилась у прозрачной стены, готовясь увидеть, как Вселенная исчезнет и снова соберётся перед ними. Костя, не единожды видевший, как рисунок звёзд и созвездий внезапно меняется, и как уютная желтоватая космическая темнота Солнечной системы становится голубоватой или красноватой, прикрыл глаза, мысленно празднуя первую победу.
Тем временем, пока перед «Вестником» разворачивались близкие к центру галактики пейзажи, обитатели станций чувствовали себя практически Леоновым. Ибо сначала передняя часть огромного серебристого корабля окрасилась малиновым цветом, затем на ней проступила яркая белая спираль. А потом корабль исчез. И вместе с ним исчезли все сигналы передатчиков, использующих для своей работы магнитное поле.
Валентин, буквально слышащий, как на станциях сейчас ругаются его заклятые враги, позволил себе несколько секунд отчаянно завидовать ребятам, желая им, однако, успеха. А потом «Терешкова» медленно направилась к ближайшему к ней «Ливэю» – следовало попытаться хотя бы по косвенным признакам понять, на какие системы повлияла столь близкая активация «динамки». Ну и помочь. Если попросят.
Созвездие Стрельца
«Вестник» материализовался точно в расчётной точке, в одной астрономической единице от «мю Стрельца». Астрофизики и планетологи предлагали прыгнуть сразу к «магнетару», военные, назвав идею самоубийственной, выдвинули свой вариант: область возле Каус Бореалис. Центральной точкой весов в этом споре и оказалось звёздное скопление, состоящее из двойной звезды, трёх обычных, оптического двойника и одного невидимого объекта.
– И что это такое? – Константин дважды моргнул, но наваждение никуда не собиралось пропадать: вместо величественной двойной звезды и выглядывающих из-за неё более тусклых партнёров по системе, прямо по курсу, на расстоянии менее одной астрономической единицы от корабля, висела планета. И, судя по вращающимся возле неё мелким рукотворным объектам, планета густонаселённая и высокоразвитая.
– Невидимый объект. – Мухаммед потянулся, разминая затёкшую спину. – Теперь хотя бы понятно, почему его видно не было.
Остальные члены команды молчали, разглядывая нечто, очень похожее на нежданно-негаданно достигнутую цель их экспедиции.
– Муха, тебя ничего не смущает в этом видимо-невидимом объекте? – Костя, нахмурившись и запустив руку в волосы, просматривал данные о местонахождении корабля. Затем схема скопления, с указанием расстояний между планетой и звёздами, развернулась над командирской панелью управления. И Костя резко обернулся к столпившимся за его спиной космонавтам: – Как вам это понравится?
Власов, первым сообразивший, куда клонит командир, сморщился, словно от несильной, но внезапной зубной боли. Людочка, догадавшаяся несколькими мгновениями позже, потрясла головой, словно отгоняя морок. Остальные члены команды, так и понявшие, что не так в местоположении планеты, молча продолжили рассматривать схему.
