Леонид Свердлов "Заоблачный остров. Фантастическая история из реальной жизни"

– А что такого? – удивился моему удивлению Коля Зверев.

– Ты умеешь становиться невидимым? – предположил я, решив не удивляться никакому ответу.

Коля Зверев улыбнулся, налил себе ещё пива и взял новый бутерброд с колбасой.

– Представь себе, – сказал он, – что ты идёшь по улице и видишь, как два гигантских жука доедают свежий труп. А люди вокруг проходят мимо, лишь мельком взглянув на жуков, – кто равнодушно, кто с осуждением. Что ты сделаешь в такой ситуации?

Я с отвращением представил себе это и ответил:

– Позову полицию.

Коля Зверев коротко хохотнул:

– Ха! Ты точно так не сделаешь. Ты сразу представишь себе, как будешь объяснять полицейскому: «Там два жука доедают свежий труп!», а он, даже не взглянув в ту сторону, вызовет санитаров со смирительной рубашкой. Ты разумно рассудишь, что это не твоё дело, пойдёшь своей дорогой, как и все остальные прохожие, и уже через пару минут решишь, что это была галлюцинация, иллюзия, игра воображения или что-нибудь ещё подобное, и напрочь забудешь, что видел, а потом, если и припомнишь, то посчитаешь, что это тебе приснилось или показалось.

– Такое бы я запомнил, – возразил я не очень уверенно.

– Брось! – махнул рукой Коля Зверев. – Всего не запомнишь без специальной практики. Целый день с тобой всякое происходит, а спросит кто вечером, что было сегодня, – ничего и не вспомнишь. А почему не вспомнишь? Потому, что мир полон чудес, которые ты пропускаешь мимо себя и тут же забываешь. А про собственное детство люди как правило вообще ничего не помнят, потому что дети видят слишком много удивительного, чтобы помнить об этом, став взрослыми. Вспомни, например, что было в прошлую среду?

– В прошлую среду? – я напряг память. – Это был обычный будний день. Я проснулся, позавтракал, пошёл на работу, там занимался обычными делами, потом пошёл домой, поужинал, посмотрел телевизор и лёг спать. Вот и всё. Хотя, нет. Днём я вдруг вспомнил про школу и про ракету из консервных банок, а вернувшись с работы, я нашёл в интернете Дурабума и написал ему сообщение.

– И это всё? Не больно-то много за целый день. Может, хотя бы вспомнишь, что навело тебя на мысли о школе и ракете?

Я снова напрягся и представил себе, что я выхожу из автобуса и вижу, как мимо меня пролетает Коля Зверев верхом на динозавре с осиными крыльями. Кажется, он даже помахал мне рукой. Определённо, так и было, потому мне и сегодня показалось, что я его и этого летающего динозавра где-то видел. Конечно, тогда я не придал значения такому нелепому видению – я как обычно утром был невыспавшийся и подумал, что это продолжение сна, который я видел в автобусе.

– Так это ты был! А я-то совсем было запамятовал.

– Угу, – подтвердил Коля Зверев. – Так ещё поднатужишься и много чего вспомнишь. Только другим не рассказывай, а то в психушку попадёшь. Теперь понимаешь, почему на меня не обращают внимание? Кстати, не все. Дети меня часто замечают. Иной малыш закричит: «Мама! Смотри! Там дядя на драконе!», а мама только буркнет: «Не говори глупости!» – и даже не посмотрит в мою сторону. Пьяный, бывает, взглядом за мной проследит или наркоман какой-нибудь пальцем укажет: «Во! Мужик на крокодиле летит!» А нормальные, адекватные люди меня не замечают!

Заново сведя наше школьное знакомство, мы отправились на прогулку по острову. Дурабум провёл для меня экскурсию по своим заоблачным владениям. Его новый дом был глуп как дровяной сарай. На первом этаже хранился хлам, не поместившийся в карманах Дурабума, на втором были спальня и кухня, а на чердаке был установлен телескоп. Дурабум признался, что ничего не смыслит в астрономии, но любит иногда посмотреть на звёзды.

Коля Зверев показал мне растения в теплицах и рассказал про свои заоблачные биологические эксперименты. Он сумел скрестить картофель с помидорами, отчего клубни стали красными, росли на ветках, и их можно было есть сырыми, а помидоры стали расти из корней под землёй, затвердели, потемнели, и их надо было варить, прежде чем есть. Потом это растение Коля Зверев скрестил со свёклой, капустой и морковью – если это покрошить в кастрюлю целиком – с плодами, листьями и клубнями, можно сварить борщ, не добавляя даже соли и перца, поскольку соль и перец входят в состав изобретённого Колей Зверевым удобрения и уже содержатся в борщовом гибриде в достаточном количестве.

Он вывел сорт клубники, ягоды которой были легче воздуха, – они поднимались над листьями и быстро созревали под солнечным светом, не лежали на земле и не гнили, и их было удобно собирать. При этом надо было только хорошо закрывать корзину, чтобы ягоды не улетели в космос. Варенье из такой клубники было не только вкусно, но и полезно для тех, кто хотел сбросить вес.

В ходе долгих экспериментов он сумел вывести сорт арбузов с мягкой и прочной коркой, через которую можно было прощупать, созрел арбуз или нет. А из корок, после того как арбуз был съеден, можно было шить дамские сумочки или футбольные мячи.

– Люди пока что не придумали ничего более совершенного, чем созданное природой, – рассказывал Коля Зверев, переходя к следующей грядке. – Солнечные батареи – жалкое подражание листьям растений, которые из солнечной энергии добывают жизненную энергию. При этом их не надо ни строить, ни настраивать – они сами растут и располагаются так, чтобы получать больше солнечного света. Люди издревле использовали жизненную энергию растений, полученную ими от Солнца, когда сжигали уголь и дрова, а сейчас из растений добывают топливо – этанол и биодизель. Но для всего этого используются мёртвые растения, а я добываю энергию из живых лопухов, которые прямо сейчас её производят и будут производить дальше, при этом разрастаясь и наращивая свою мощность.

Вот откуда на заоблачном участке электричество – от энерголопухов. Ни проводов на землю, ни солнечных батарей на острове не было.

Вечером мы сложили костёр на специально подготовленном для этого месте посреди участка и при свете разгорающегося огня любовались закатом, который в наших пасмурных безгорных краях можно наблюдать только с острова, парящего над облаками.

Костёр горел, весела треща головешками. Дым от него столбом уходил в безоблачное небо, в то время как люди внизу не видели нас из-за густых облаков. Коля Зверев играл на гитаре, и мы пели пионерские песни. Крылатый динозавр тянул к костру свои замёрзшие лапы и пытался нам подтягивать, но у него получалось плохо, ведь когда он рос, такие песни уже не пели.

Когда костёр догорел, мы пекли в углях картофельные помидоры, студили их, перекидывая с руки на руку, ели, запивая пивом, и предавались фантазиям, которым так способствовала заоблачная ночь, красные блики тлеющих углей, белый свет луны и мерцание множества звёзд, каких никогда не увидеть из города.

– С детства мечтал о путешествиях, – сказал я. – Мир тогда казался огромным, и в нём столько всего хотелось посмотреть! Сейчас, когда я вырос, мир уже таким большим не кажется, но в нём всё равно столько интересного! Был бы у меня такой вот участок – я бы весь мир на нём облетел.

– Если бы он у меня в детстве был, я бы тоже на нём куда только не полетел бы, – ответил Дурабум. – Да, было время. А теперь и девочки постарели, и мечты измельчали, и возможности мы стали реально оценивать. Да и ракету из консервных банок теперь не построить. Не те стали банки.

Мы хором вздохнули, вспомнив наше космическое путешествие. Ещё вчера ракета из консервных банок казалась мне детской фантазией, а сегодня я готов был поклясться под салютом, что мы на ней действительно летали – друзья детства не дадут соврать. Я думал, что мы тогда поднялись до вершин деревьев, но Коля Зверев утверждал, что мы слетали до Луны и вернулись домой, а Дурабум уверенно заявил, что мы долетели до края Солнечной системы, и менее уверенно добавил, что мы добрались до ближайших звёзд и встретили там инопланетян. На это Коля Зверев заметил, что фантазия – хорошо, но во всём надо знать меру, и Дурабум неожиданно согласился.

– Трудно поверить, что мы улетели так далеко, – сказал он. – С таким-то примитивным фотонным двигателем, как был у нас! В лампочках от карманных фонариков разве фотоны! Тусклый световой мусор и только. Вот если бы у меня тогда были китайские лазерные указки, каких сейчас сколько угодно любой мощности, мы бы на них до центра Галактики долетели, причём не только нашей галактики. Ну, вы понимаете, фотоны от лампочки сразу разбредаются во все стороны, так что в метре от этой лампочки света уже почти нет, а от лазера фотоны бегут строем – сколько фотонов вылетело, столько и прилетит в финишную точку. Лазерная указка – это мощь!

Дурабум мечтательно вздохнул. С того времени, когда в детстве мы с ним дружили, он повзрослел и внешне изменился, но в душе остался таким же. И Коля Зверев помнит наши полёты. И я их помню, хоть и не очень верю. Может быть, зря не верю, а говорящие динозавры действительно существуют, и каждый может полететь в космос, если очень хочется, а родители не узнают.

– А где сейчас наша ракета? – спросил я.

Дурабум указал пальцем вниз.

– Её остатки ржавеют у меня в гараже, там, – ответил он и поспешно добавил: – Но мы в неё точно уже не поместимся.

При тусклом свете догорающих углей было видно, как грустно он посмотрел на звёзды, будто извиняясь перед ними за малодушный отказ от их приглашения.

– Интересно было бы узнать, как развиваются в космосе борщовые гибриды и энерголопухи, – задумчиво произнёс Коля Зверев, будто думая вслух и ни к кому конкретно не обращаясь.

Мы смотрели в неоглядную мерцающую бездну, во все времена манившую непоседливых мечтателей. С особенным вожделением любовался звёздным небом динозавр с осиными крыльями. Скрип и посвистывание, вырывавшиеся у него из груди, вдруг зазвучали подобием песни – тихой и грустной, как реквием по славным героям, не побоявшимся отправиться в неведомые дали, величественной и торжественной, как гимн несгибаемому духу первопроходцев. Динозавр глядел вдаль, иногда украдкой косясь на нас. Мне показалось, что в его взгляде надежда на нашу решимость боролась с опасением за наше малодушие.

– Этот остров… – начал было я.

– На аэростате мой участок взлетит не выше стратосферы, – поспешно возразил Дурабум, – а его купол не герметичный и совсем не прочный.

Никто ничего не сказал, но Дурабум, кажется, всё равно устыдился своих слов. Немного помолчав, он добавил извиняющимся голосом:

– Конечно, купол можно укрепить. Выше стратосферы можно подняться на магните внутреннего сгорания – тут, конечно, понадобится магнит помощнее того, что в моей машине, а из китайских лазерных указок можно собрать маневровые фотонные двигатели. И отпуск взять придётся…

Мы молча осознавали нелепость и неосуществимость сказанного Дурабумом.

Жизнь только тогда обретает смысл, когда человек берётся за что-то по-настоящему нелепое и неосуществимое.

Тайна аксолотля

– Так ты говоришь, для человека существует только то, во что он верит, – сказал я Коле Звереву. – Значит, этот автомат с газированной водой, который я сейчас вижу, существует?

– Конечно, – ответил Коля Зверев, подходя к серому автомату. Он ополоснул стакан, подставил его под кран и порылся в карманах. – У тебя трёх копеек не найдётся?

Я дал ему три копейки. Коля Зверев забросил монету и выбрал крем-соду. Автомат сплюнул сироп и со злобным шипением наполнил стакан газированной водой. Коля Зверев отхлебнул и медленно, с наслаждением выдохнул.

Прополоскав другой стакан, я неуверенно опустил три копейки в автомат.

– Сразу два сиропа? Разве так бывает?

– Бывает, – выдохнул Коля Зверев, отхлёбывая из стакана. – Иной раз даже три. Редко, но бывает.

Я нажал на кнопку с лимонным сиропом, вынул стакан прежде, чем он наполнился, поднёс брызгающуюся крупными пузырями воду ко рту и проснулся от стука в окно.

Моя квартира на одиннадцатом этаже, и за всю жизнь мне в окно никогда не стучали.

«Карлсон», – подумал я и продолжил спать.

Стук не прекращался. Я приоткрыл глаза, подумал: «Нет, это Коля Зверев на летающем динозавре», – повернулся на другой бок и стал досматривать сон, так удачно подходивший к жаркому воскресному утру.

Стук стал ещё сильнее и раздражённее. «Это же Коля Зверев на летающем динозавре!» – подумал я, сразу проснулся, выскочил из постели и бросился открывать окно.

– Смотришь на меня так, будто я какой-нибудь Питер Пэн, – проворчал Коля Зверев, перелезая через подоконник. – Что тебе такое приснилось, что аж не добудиться?

Спросонья я удивился было, что Коля Зверев задаёт такие вопросы: ведь он же сам мне и снился, но вслух ничего не сказал.

Он говорил, что если человек не верит в то, что видит, то он принимает это за сон. Тогда странно, что я считаю сном Колю Зверева, пьющего воду из автомата с газировкой, а его же, летающего на динозавре, я сном не считаю.

– Дурабум сегодня встречается с Профессором, – сообщил Коля Зверев, доставая колбасу из моего холодильника. – Надо поддержать Дурабума.

– В чём поддержать? – спросил я, протирая заспанные глаза.

Коля Зверев достал из пакета хлеб, сделал два бутерброда, скормил один из них динозавру, а другой стал было есть сам, но, вдруг вспомнив о чём-то, сделал ещё один бутерброд и протянул его мне.

– Профессор упёрся рогом и отказывается участвовать в «безумной антинаучной авантюре». А без его расчётов нам на Луну не полететь. Надо его переубедить.

– А как? – спросил я, пытаясь одновременно есть бутерброд и одеваться. – Это же и есть безумная антинаучная авантюра.

Коля Зверев очень строго на меня посмотрел, доел последний кусок бутерброда и суровым голосом учительницы, спрашивающей домашнее задание, сказал:

– Мы же решили полететь на Луну. Как ты собираешься лететь, не сделав расчёты?

Я, конечно, куда угодно готов лететь, если мне десять лет или если я выпил несколько бутылок пива в компании школьных друзей. Но утром в воскресенье я ещё в своём уме… Или почти в своём – с поправкой на летающего динозавра за окном. Я взял хлеб и колбасу, чтобы сделать ещё один бутерброд и за ним обдумать, как выкрутиться из этой опасной истории, но Коля Зверев выхватил еду у меня из рук.

– Нет времени на долгий завтрак, – сказал он. – Там поедим.

Он потащил меня к окну.

– Но почему Профессор послушает меня, если вас не послушал?

– Дурабума он считает неучем и шарлатаном, меня – завравшимся фейкомётом, а тебя он давно не видел и подзабыл. Ты со своей недоразвитой фантазией вполне можешь сойти для него за здравомыслящего человека, – ответил Коля Зверев. – Да садись уже! Он двоих выдерживает – проверено.

Он уже перебрался через подоконник на шею динозавра и тянул за собой меня.

– Ну уж нет! – ответил я. – У меня недоразвитая фантазия, а тут одиннадцатый этаж.

– Считать до одиннадцати я ещё не разучился, – резко ответил Коля Зверев, но вдруг улыбнулся и, меняя тактику, удивлённо спросил: – Ты не хочешь полетать на динозавре? Об этом все мечтают, даже те, кто боится в этом признаться. Не прикидывайся трусом – я ведь знаю, что это не так. Да и нечего тут бояться – на меня посмотри – я постоянно на нём летаю. Ты хоть раз слышал о человеке, который разбился, упав с динозавра? Это совершенно безопасно – просто держись за меня. Да не так сильно – задушишь же!

– А ты когда-нибудь слышал о человеке, задушенном на динозавре? – проворчал я, устраиваясь позади Коли Зверева.

Я знаю, что его слова – простенький приёмчик, чтобы меня подзадорить, и сел на динозавра не потому, что Коле Звереву удалось заговорить мне зубы. Я действительно с детства мечтал полетать на динозавре. Ну, кто бы от такого отказался?!

Оно того стоило! Динозавр плыл над улицами, то плавно уменьшая, то увеличивая высоту. Нисколько не трясло и не укачивало. Динозавр не стрекотал крыльями как насекомое и даже не размахивал ими как птица, а только медленно поворачивал их, будто закрылки самолёта.

Когда-то люди удивлялись тому, что толстый шмель может летать на своих маленьких крылышках. Самолёт с такими крыльями не смог бы взлететь. Шмель в отличие от самолёта машет крыльями, и в этом секрет его полёта. У динозавра по сравнению с его массивным телом крылья были ещё меньше, чем у шмеля, он ими почти не махал, и природа такого полёта была для меня тогда ещё загадкой.

Люди внизу, как и рассказывал Коля Зверев, не обращали на нас внимания, да и я сам вскоре перестал воспринимать происходящее всерьёз и уже не цеплялся за спину водителя так сильно, как сначала. По воскресеньям в это время я всегда сплю. Вот только что видел сон про автомат с газировкой, а ведь он гораздо реальнее летающего динозавра – такие автоматы исчезли не так давно, как динозавры, когда-то я сам их видел и пользовался ими, а вкус той газировки я помню до сих пор. Если мой полёт на динозавре – только сон, то бояться нечего – во сне со мной ничего плохого случиться не может.

От таких мыслей страх, которого у меня и так не было, пропал окончательно. Летать во сне мне приходилось нередко.

– Прилетели, – сказал Коля Зверев, когда я только начал входить во вкус. – Надо найти место, чтобы причалить.

– Просто оставить динозавра на улице разве нельзя? – спросил я.

– Конечно, нельзя. Это собаку можно привязать у магазина, и никто не станет дёргать её за хвост, садиться ей на спину или тушить об неё окурки, а к динозавру обязательно привяжутся все кому не лень.

– Но ты же говорил, что динозавра никто не видит.

– Вовсе я этого не говорил. Конечно, его видят – люди же не слепые. Просто всерьёз не воспринимают. Думают, что это скульптура или скамейка – он всегда замирает и не двигается, когда ждёт, или думают, что он иллюзия, а со своей иллюзией каждый волен делать что ему вздумается.

– Где же ты его оставляешь?

– Там, где до него трудно добраться. Даже если кто и увидит динозавра на крыше дома, то вряд ли туда полезет. Впрочем, с тех пор как везде стали закрывать парадные, чердаки и пожарные лестницы, я его на крыше не оставляю. Надо найти какое-нибудь дерево в безлюдном месте, чтоб полиция не заметила, как мы слезаем. Хорошо, если полицейский с чувством юмора попадётся и просто выговорит за то, что мы в нашем возрасте так себя ведём, а то пару раз мне штраф платить приходилось. И, конечно, нельзя говорить полицейскому, что слез с динозавра. В этом случае штрафом не отделаешься.

Мы опустились на крону какой-то липы, где динозавр удобно расположился среди веток и затерялся в листве, спрыгнули с дерева, поймав на себе несколько осуждающих взглядов бабушек, сидевших на скамеечке неподалёку, и направились к ресторану быстрого питания на углу сквера.

– Они там встречаются? – удивился я. – Дурабум говорил, что Профессор – человек состоятельный. Я думал, он может себе позволить что-нибудь получше.

– Если человек сосредоточен на чём-то важном, он не может отвлекаться на посторонние предметы, – ответил Коля Зверев. – Деловые люди едят там, где можно думать о деле, а не об еде. Если еда вкусная, мысли рассеиваются, и человек отвлекается от серьёзных дел. Деньги не любят, когда о них забывают, и человек, посвятивший им жизнь, должен от многого отказаться.

«Бизнесмен должен, наверное, обладать немалой самоорганизацией, чтобы, придя в ресторан быстрого питания, не забыть там поесть», – подумал я.

Дурабум и Профессор уже сидели за столиком у окна и что-то ели, разевая рты так, что нетренированный человек сразу же вывихнул бы челюсть. По хмурому лицу Профессора и пристыженному Дурабума было видно, что разговор у них не клеился.

На нас с Колей Зверевым Профессор зыркнул как на врагов, когда мы ещё только подходили к их столику. Коля Зверев представил меня, и я прочитал в суровом взгляде Профессора: «И ты в этой компании!» Руку он мне пожал холодно, будто мы не были одноклассниками.

– Вы должны повлиять на этого обезумевшего неуча, а не потакать его опасным фантазиям, – заявил Профессор. – Неизвестно, до чего вы с ним когда-нибудь доиграетесь! Я это не со зла говорю – вы же понимаете. Он талантлив – никто не спорит, но именно этим он и опасен для себя и окружающих. Нельзя же всю жизнь оставаться дурабумом – пора бы повзрослеть!

Профессор обвёл нас высокомерным взглядом и вернулся к еде.

– Но ты же делал расчёты для ракеты из консервных банок, – сказал я.

Профессор отложил надкушенный гамбургер и свирепо сверкнул на меня казавшимися через толстые стёкла очков выпученными глазами.

– Мы были детьми! – огрызнулся он. – Это была всего лишь игра.