Последние часы выдались крайне тяжелыми: в голове гудело от недосыпа, руки все еще немного дрожали из-за пережитого ужаса, и я решила не дожидаться возвращения из леса мужиков. Жертва есть, и жертва эта – Огняна. Почему-то я была в этом твердо уверена. Тихая, скромная девушка и… лучшая подруга Василисы.
До дома я шла под дружный лай собак. Тревожно молчавшие утром, во время моей злополучной встречи с волколаком, сейчас они заливались на все голоса, и это меня странным образом успокаивало. Если бы псы чуяли эту тварь, снова заползли бы в свои будки, поджав хвосты.
Тем не менее, я тщательно проверила, хорошо ли закрыты все окна и двери, и только после этого завалилась на постель. Печка уже остывала, но топить ее не было сил. Накинув на себя сверху шубу, я мысленно возрадовалась, что хотя бы не голодна.
Усталость навалилась на меня каменной плитой, заставляя окончательно сдаться и смежить веки. Клянусь, если сейчас ко мне в дверь постучится сам волколак, я просто пошлю его к черту!
Глава 6. Разговор со старостой
К счастью, у волколака в этот день было много других дел – например, постараться избежать встречи с разъяренными мужиками, вооруженными факелами и вилами.
Проснулась я в сумерках, совершенно ошалевшая и не до конца понимающая, кто я и где нахожусь. Голова была тяжелой, во рту пересохло, а в животе громко урчало от голода. Чтобы окончательно прийти в себя, мне даже пришлось выйти в промороженные сени и там несколько раз умыться ледяной водой из кадки. Мне почему-то нравилось делать это шумно, со вкусом. Бабка Прасковья говорила: будто лошадь отфыркивается.
Закончив с умыванием, я вернулась в избу и с надеждой заглянула в чугунок, где еще вчера был наваристый куриный бульон. Пусто! Наверное, Яков брусничным вареньем мой супчик закусывал.
Тяжко живется без нормального хозяйства в деревне: каждый раз приходится покупать у соседей нехитрую снедь – овощи, мясо, яйца, молоко, сыр, сметану. Благо, работа повитухи позволяла мне жить если не жирно, то сытно. Дети рождаются в любой год, даже в самый трудный! А когда не было родов, я помогала деревенскому люду всех возрастов справляться с их нехитрыми хворями.
Прожевав кусок чёрствого позавчерашнего хлеба вприкуску с подсохшим сыром, я в сотый раз пообещала себе, что заведу хотя бы несколько кур и козу. Потом. Когда все закончится.
Выходить из дому ужасно не хотелось: затопить бы сейчас печь да завалиться обратно спать! Но я понимала, что заснуть, не узнав правды, не смогу. Благо, дом старосты находился неподалеку, и до полной темноты еще можно было успеть его навестить. Приняв решение, я засуетилась, забегала. Пошарив на дальней полке, вытащила нож с удобной деревянной ручкой, что мне когда-то подарил один из смельчаков, вздумавших ухаживать за «ведьмой». Парас давно женился и уже подращивал пяток деток мал мала меньше, а вот нож остался со мной. Я редко его использовала – уж больно он был острым. Но нынче может и пригодиться!
Перед тем, как отодвинуть тяжелый засов на двери, машинально перекрестилась. Именно в такие моменты понимаешь, зачем человеку нужен другой человек! Мне нравилось мое одинокое житье-бытье, но если бы я сейчас была в доме не одна, липкий ужас не поднимал бы волоски на моей шее.
Решившись, я грохнула засовом и тут же выставила вперед нож. Никого.
Над домами висел низкий месяц, снег отражал его серебристый свет, и дорога до дома старосты казалась не такой уж страшной. Окошки в его избе светились теплым светом – значит, Добромир еще не спал. Надо идти.
Пожалуй, эти несколько минут стали самыми страшными в моей жизни: я неслась по сугробам, не чуя ног и вздрагивая от любого звука. На пороге дома старосты замерла на несколько секунд, давая себе отдышаться, а затем решительно забарабанила в дверь.
– Явилась! – староста открыл дверь почти мгновенно, будто только и ждал моего прихода. – Тебя никак добудиться не могли!
– У меня была бессонная ночь, – буркнула я, – нашли?
Добромир тяжело вздохнул и отступил в сторону, жестом приглашая меня войти в дом.
Изба старосты – большая, добротная, теплая, – была разделена на две половины. Одна из них предназначалась в том числе для приема посетителей, а вторая – только для членов семьи. Печь, расположенная посередине избы, выходила на обе стороны, обогревая и ту, и другую половину. Я была в доме Добромира далеко не впервые, но каждый поражалась тому, в каком порядке содержится дом.
– Евдокия и дети уже спать легли, – зачем-то сообщил староста.
Толстые восковые свечи, успев оплавиться, горели неровно, и лицо мужчины в их неверном свете казалось резко постаревшим. Я внезапно увидела его будто в первый раз: высокий, еще вполне крепкий мужчина. На такого никто никогда не подумает. Твори, что хочешь… Я тряхнула головой, мгновенно устыдившись своих мыслей.
Добромир поправил одну из свечей, что оплавилась больше других, и провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть лишние года, набежавшие за эти страшные дни:
– Нашли Огняну. За околицей.
– Там же, где Василису? – мой голос внезапно охрип, сердце в груди сначала пропустило удар, а потом застучало часто-часто.
– С другой стороны. Где брусничник.
Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное. Вторую ночь подряд девушки оказывались убиты довольно далеко за пределами деревни. Но зачем они туда шли? Еще ладно первая, Василиса, но Огняна-то наверняка знала о страшной находке в лесу.
– Осмотришь тело? – вырвал меня из моих мыслей Добромир. Наш староста никогда не витал в облаках и в первую очередь всегда думал о земном. И о живых людях.
Я кивнула. Тела девушек находились в небольшой церковной пристройке – там же, где обычно ждали отпевания и другие умершие. Правда, этой зимой в деревне еще никто не умирал, поэтому в небольшом темном помещении было занято всего два стола. Огняна и Василиса…
– Мне нужен свет. Принесите больше свечей, – велела хмурому заспанному служке.
Когда небольшое холодное помещение осветилось светом десятка свечей, я откинула накрывавшее новую жертву покрывало.
Глава 7. Новый друг
Есть вещи, к которым просто невозможно подготовиться. Я знала, что увижу. Знала – и все равно вздрогнула, увидев бледное до синевы обескровленное тело и разорванное горло Огняны.
– Не понимаю, зачем он это делает? – староста не подходил близко к телам, оставшись стоять в дверях.
Я застыла, пораженная простотой вопроса. И правда: зачем? Должен же быть в этих убийствах какой-то смысл! Волколак – не обычный волк, который может загрызть человека просто от лютого голода. Если мы сумеем найти ответ на этот вопрос, то сможем найти и саму тварь.
О возможных причинах происходящего следовало крепко подумать, но сделать это я могу и в тепле родного дома. Тем более, здесь больше смотреть было не на что. Повернувшись к старосте, объявила:
– Я закончила.
Вода в кадке у входа покрылась коркой льда, и мне пришлось разбить ее, чтобы тщательно вымыть руки. Пальцы мгновенно заледенели и перестали слушаться – такими нож не удержишь, если что. Староста мялся рядом, и я повернулась к нему, вопросительно приподняв брови.
– У меня к тебе просьба, Марьяна, – мужчина снял шапку, почесал лоб, а затем снова ее надел, – ты же знаешь, грамоте я не обучен…
К чему он клонит, я поняла сразу. Добромир был действительно хорошим старостой, но имелся у него один существенный недостаток, который мы, деревенские, тщательно скрывали от княжеских проверяющих: мужчина не умел читать и писать. А по установленному закону, не обученные грамоте люди не могли становиться старостами.
– Так какая просьба, Добромир?
Пальцы оттаяли, и я мечтала поскорее оказаться дома. Еще печку надо натопить, а то такую холодную ночь я могу и не пережить!
– Напиши письмо князю. Пусть пришлет к нам Охотника! А печать я тебе поставлю завтра, приходи прямо с утреца.
На том и сговорились.
Служка, уже окончательно проснувшийся, вызвался меня проводить. Перед старостой выслуживается, как пить дать! Неприятный человек этот Матвей – присосался к церкви, как к кормушке! Если бы не его хилое телосложение, я бы вообще на него подумала. Такой наверняка мог бы запросто людей со свету сживать! Отказала ему девушка – он ее и убил.
Шли мы молча. Матвей, с уходом старосты мигом растерявший всю свою притворную любезность, до самого моего дома не проронил ни слова. Довел до калитки – и поминай как звали!
Я заперла калитку – от волколака мой забор не спасет, но так все равно спокойнее, – и оглядела двор. Он был совершенно пуст, лишь сугробы подросли немного. Даже на крыльце один сугроб образовался. Маленький такой, с черными проплешинами и… шевелится!
Взвизгнув, я рванула обратно к калитке. И, наверное, бежала бы до самой околицы, если бы «сугроб» не начал жалобно мяукать. Тут-то до меня и дошло, что сугроб маловат для волколака.
Когда я отряхнула снег с котенка – назвать котом этого нескладного кошачьего подростка у меня просто язык не поворачивался – стало понятно, что бедняга чёрен как ночь.
А еще котенок явно очень замерз. Он так сильно дрожал и так доверчиво жался ко мне, что я ни секунды не сомневалась: возьму его в дом. Хотела сегодня завести домашнюю живность в виде коз и курей? Вот тебе и на! Коты хоть в плане пропитания и бесполезны, но коротать одинокие дни и ночи отлично помогают.
Споро растопив печь, я положила котенка наверх, в самое теплое и уютное местечко. Укутывая в тряпки, успела попутно рассмотреть его получше. Черный как смоль, без единого белого пятнышка, глазастый и большеухий, бедняжка представлял собой очень милое зрелище. Я рассмеялась: черный кот – самое то для «ведьмы»!
Рожден сей кошачий отрок был явно после летнего солнцестояния – я бы дала ему навскидку месяцев пять, не больше. Интересно, где и как он жил все это время?
Естественно, ответ на этот вопрос получить было просто не у кого. Я погладила любопытную желтоглазую мордашку, торчащую из моей старой вязаной кофты, и положила перед котенком кусочек сыра. Увы, больше предложить мне ему было нечего – за вечер еды в доме не прибавилось. Надо бы сходить завтра к соседке и купить молока… А лучше сливок, да пожирнее! Или, может, мяса? Чем вообще питаются домашние коты?..
Мой новый жилец понюхал сыр, немного его погрыз, а потом окончательно пригрелся на растопленной печи и уснул. Я же оглядела избу новым взглядом. Горшки с полки – снять. Одежду, раскиданную на крышке сундука – убрать внутрь. Всю снедь – спрятать в ларец. Но главное – найти такое место для своей рабочей сумы, чтобы до нее не добрался любопытный нос нового жильца. В ней у меня хранились сушеные лечебные травы и разные склянки с мазями и притирками, инструменты, чистые тряпицы и многое другое, не предназначенное для кошачьих глаз, лап и ртов.
Странное дело: еще днем мне было страшно и одиноко в моем собственном доме, а сейчас я ощущала странное умиротворение. Как будто живая душа рядом помогала мне чувствовать себя лучше.
Я достала с полки бумагу, перо и чернила и села писать письмо князю.
Глава 8. То, чего мы боимся
К дому старосты следующим утром я приближалась с некоторой опаской. Нет, с письмом для князя никаких трудностей не возникло – оно было написано еще вчера вечером, как мы с Добромиром и договаривались. Меня мучил другой вопрос: выходил ли этой ночью на охоту волколак?
Вдруг я приду, а меня снова поведут осматривать очередной труп? От этой мысли на душе кошки скреблись.
Кстати, о кошках! Сегодня утром мой найденыш – а это был именно мальчик, в чем я нарочно удостоверилась, – обрел свое новое имя. Вернее, просто обрел имя: очень сомневаюсь, что оно у него когда-нибудь было.
Утром я сбегала к соседке за молоком и прочей снедью, а потом, пока мы с котом оба завтракали, с удовольствием перебирала имена. Уголек, Черныш, Сажик… все было не то!
Поев, найденыш начал умываться. И так изящно он это делал, с таким достоинством вылизывал испачканную в сметане лапку, что имя само собой пришло мне на ум. Мой кот – не простолюдин. Он Князь!
Надеюсь, настоящий князь никогда не узнает о подобной вольности. Хотя откуда бы? Ко мне в дом кроме Агнешки никто и не заходит, а выпускать своего кота «погулять» я не собиралась. И так по деревне толпы котят летом и осенью скачут, куда уж еще плодить!
– Веди себя хорошо! – строго велела я перед уходом. – Будь умницей, Князь!
И вот теперь маялась под дверьми дома старосты и никак не могла заставить себя постучать.
– Будь умницей, Марьяна! – передразнила саму себя – и наконец решилась.
– Доброе утро, – староста выглядел уставшим, но не расстроенным, и я выдохнула. Наверняка Добромир с утра пораньше уже отправил мужиков в лес проверить, нет ли новой жертвы. И если сейчас он в бодром расположении духа, значит, те вернулись ни с чем.
– Доброе утро, – я вручила старосте письмо, – вот, написала.
– Ай, молодец, Марьяна! – неожиданно тепло похвалил тот. – Всегда можно на тебя положиться! Подожди, сейчас сургучом запечатаю и печать свою поставлю. Сможешь в лавку отнести?
Я рассеянно кивнула. Чего б не помочь, если время есть? До лавки, из которой почтальон обычно забирал в город всю накопившуюся за неделю деревенскую почту, нужно было топать аж на другой конец деревни, но я все равно намеревалась заглянуть к Агнешке. Мне нужно было с кем-то обсудить происходящее, и в этом случае я предпочитала все-таки подругу, а не кота. Хотя слушать Князь умел отлично!
В этот раз Добромир в дом меня не пригласил, хотя я бы с удовольствием зашла: из избы шел такой аромат, что у меня аж слюнки потекли. Неужели уже обед готовят? Кажется, это щи на курице… Мои любимые!
Бесчувственный к чужим страданиям староста зашел в дом, повозился там немного, что-то громко уронил и вынес мне уже запечатанное сургучной печатью письмо.
– Иди с Богом! – отпустил он меня восвояси, еще и перекрестил напоследок.
Надо же, а раньше так никогда не делал.
До дома Агнешки я дошла довольно быстро, срезав путь через чужие огороды. Увы, подруга была не в настроении беседовать.
– Бабка чудит, не хочет пить свой отвар, – пожаловалась она, тяжко вздохнув, – а я и так из-за всех этих событий ужасно переживаю!
Из-за двери донесся грохот, и Агнешка, ахнув, влетела в дом. Подруга забыла закрыть дверь, и из дома тут же заструился густой, тяжелый аромат лечебных трав. Уж в чем-чем, а в травках-муравках благодаря бабке Прасковье я разбиралась неплохо, поэтому от нечего делать начала принюхиваться. Лебеда, ягоды рябины… Чертополох? Хм…
– Представляешь, перевернула чугунок с отваром! – Агнешка яростно сверкнула своими голубыми очами, а потом опомнилась. – Ты чего хотела-то?
Толковый разговор у нас сейчас вряд ли получился бы, поэтому я просто сказала:
– На почту иду, письмо от старосты князю нужно отправить. Вот и зашла по пути тебя проведать.
– Письмецо-то небось по поводу волколака? – тут же оживилась Агнешка. – Добромир Охотника вызывает?
Я кивнула:
– Именно. Нужно успеть до обеда, чтобы письмо сегодня в город уехало. Сама знаешь, из лавки письма только раз в неделю забирают.
– Я с тобой! – подруга схватила в сенях шапку и шубку и первой двинулась к калитке.
Уже за забором обернулась и пояснила мне:
– А если сегодня Макар приедет письма забирать?
Я понятливо усмехнулась. Подруга моя была не то чтобы ветреной, но на красивых парней охотно заглядывалась. Вот и Макар, один из двух почтальонов, что приезжали к нам в деревню, ходил сейчас в ее «любимчиках».
– Давай по пути обсудим то, что ты хотела, – Агнешка, которая за пять лет дружбы успела неплохо узнать мой характер, взяла меня под локоток, – ты ведь не просто так мимо моего дома шла!
В этот момент я внезапно поняла, чего на самом деле боюсь больше всего: потерять подругу. Агнешка – как раз одна из тех девушек, что могут ради возлюбленного уйти ночью тайком из дома. Идеальная жертва!
Перед глазами тут же нарисовалась ужасающая картина: распростертое на снегу обнаженное девичье тело, слепо глядящие в небо голубые глаза и рассыпанные по снегу то ли капли крови, то ли гранатовые бусины. Из того самого ожерелья, что я подарила Агнешке на именины. Вот и сейчас она в нем – идет, крутит задумчиво алую нитку.
– Скажи-ка, ты ведь ни с кем по ночам не встречаешься? – я строго глянула на подругу. – Шуры-муры не водишь?
Агнешка вздрогнула, и ее хватка на моем локте на секунду ослабла. Неужели я попала в цель?
– Ты же понимаешь, что сейчас это очень опасно? – развернула подругу к себе лицом. – Пообещай мне… нет, поклянись, что не будешь делать глупостей!
Агнешка дернула меня за кончик косы и улыбнулась:
– Какая ты иногда строгая, Марьяна! Не беспокойся за меня. Думаешь, я настолько глупая, что даже диких волколаков не боюсь?
