Постояв несколько минут, разглядывая ценности, следователь направился к выходу из лавки, снимая по пути перчатки и бахилы.
Он шагнул под всё ещё моросящий дождь, подошёл к машине и сел в неё.
Саблин глубоко вздохнул и прикрыл глаза.
– В отделение, – сказал водителю, и через полтора часа он уже сидел в своём кабинете, изучая отчёты по делу, поступающие от коллег из разных подразделений.
Телефон зазвонил.
– Слушаю.
– Это Влад, – в трубке послышался голос патологоанатома.
– Есть новости?
– Пока предварительные. Анализ на токсикологию в лучшем случае придёт только завтра, но, полагаясь на свой опыт, могу сейчас сказать со стопроцентной уверенностью, смерть наступила в результате отравления.
– Отравление? – переспросил Саблин. Он был удивлён.
– Да.
– Не удушение?
– Нет. Его отравили цианидом.
– Покойный его выпил?
– Нет, на плече есть след от укола.
– Сколько действует яд? Сколько времени надо, чтобы человек умер?
– Ну, всё зависит от дозы, но если хотят отравить и доза смертельная, то несколько минут, максимум пять-десять.
– А что с глазами?
– Их вырезали уже после смерти, поэтому крови на мешке немного. Очевидно, пакет надели, чтобы не потерялись глаза.
Саблину послышался короткий смешок, но это его не смутило. Он знал, у людей профессии Влада бывает специфическое чувство юмора.
– А что с орудием, которым извлекли глаза?
– Скорее всего, это узкий зазубренный нож, знаешь, как для грейпфрута?
Саблину опять послышался смешок.
– Нож для грейпфрута? – уточнил следователь и тут же набрал это словосочетание в интернете.
– Ну да, он зазубрен с обеих сторон и сильно изогнут на конце, чтобы удобнее вырезать мякоть.
– Понятно, – Саблин непроизвольно поморщился. – Время смерти?
– Предположительно часов семь-восемь назад.
– Что-то ещё?
– Пока больше ничего интересного. Если будет, я наберу. Отчёт пришлю сразу, как оформлю.
– Хорошо, спасибо, – Саблин положил телефон на стол.
В этот момент на электронную почту пришли фотографии с места преступления.
Следователь начал открывать все снимки по очереди, внимательно всматриваясь в каждую деталь. Последними были несколько фотографий кисти покойного, на которой имелась татуировка. Саблин увеличил масштаб изображения, рассматривая рисунок в виде двух заглавных букв – АА.
Он откинулся на спинку кресла.
Покойного звали Рульковский Степан Данилович. Инициалы не его.
Саблин нашёл имя жены убитого – инициалы тоже не подходили.
Странно.
Все детали на первый взгляд наталкивали на мысль о ритуальном убийстве.
Не взяли ценные вещи, не разгромили магазин.
Отравление – редкий для нашего времени способ для убийства. Но это говорит о том, что преступление не спонтанное, а продуманное, спланированное.
С другой стороны, вырезанные глаза, будто человека хотели наказать за то, что он увидел. Всё это уже сделали после смерти. Послание? Но кому? Полиции? Или предостережение, угроза или подпись убийцы? А если так, то за этим может последовать продолжение.
При этой мысли Саблин вздохнул.
Только серийного убийцы не хватало. Пусть уж будет ритуальная месть. Кто знает, во что этот антиквар ввязался.
Глава 2. Полгода спустя. Москва. Вторник. 12:22
Мужчина зашёл в магазин и прикрыл за собой дверь.
Внутри было тихо. В центре торгового зала он заметил молодую пару, рассматривающую старинную вазу.
Мужчина прошёл вперёд до прилавка, за которым стояли две женщины.
– Добрый день, – тихо произнёс он, обращаясь к одной из них, – поговорим?
Мужчина всегда немного нервничал, когда приходил в этот магазин.
Но сейчас, непонятно почему, у него было особенное чувство, очень тревожное.
Он не находил себе места весь день. С ним такое в последнее время случалось часто.
Женщина посмотрела на него, отвлёкшись от монитора ноутбука.
– Секунду, – она вышла из-за прилавка в зал. – Пойдём.
Прошла в дальнюю часть магазина, где стояли книжные полки.
– В чём дело? – спросила она.
– Я больше не могу. Мне кажется, они всё знают!
– Что ты несёшь? С чего ты взял? – шёпотом заговорила женщина, оглянувшись на зал.
– Не знаю, не знаю, мне так кажется!
Женщина вздохнула.
– Слушай, – она взяла с полки книгу и начала её листать, – я думала, мы договорились… и ты понимаешь всю ситуацию?
– Я не могу продолжать!
– Тихо! Слушай! Мы слишком далеко зашли, поэтому надо всё доделать.
– Нет. Я так больше не хочу. Мы должны избавиться от этого!
– Избавиться? После всего, что сделали? Ты в своём уме?
– Я придумаю как!
– Не смей, – строго сказала женщина.
Она захлопнула книгу.
– Я пришёл поставить тебя в известность, – мужчина нахмурил брови.
– Если кто-то узнает, нам конец.
Лицо мужчины покрылось холодной испариной, и он побледнел.
– Не узнают.
– Не делай этого, слышишь?!
Женщина, наморщив лоб, внимательно на него посмотрела:
– Ты понял?
В кармане мужчины зазвонил телефон.
В мелодии звонка ему послышалось что-то зловещее и пугающее, словно предупреждение: не принимай вызов!
Но мобильный продолжал настойчиво трезвонить.
Мужчина направился к выходу и вышел на улицу.
Телефон отключил.
Затем зажмурился и потёр лицо руками.
Теперь он невыносимо жалел, что когда-то пошёл на поводу у своей алчности.
Дышать стало тяжело.
Плохо, всё очень плохо.
Чувство тревоги и страха нарастало.
И поэтому с каждой минутой он всё больше был уверен в своём решении.
Быстрым шагом вышел на бульвар.
Необходимо успеть всё сделать сейчас, до вечера.
Он чувствовал, потом будет поздно.
Глава 3. Москва. Вторник. 18:15
Летние сумерки принесли приятную прохладу в город.
Филипп Смирнов вышел из машины.
День был длинным и суматошным.
Сначала встреча с читателями в одном из книжных магазинов, потом обед с новым издателем, а следом фотосессия для интернет-СМИ. О нём выпустят статью как об авторе года, получившем это звание по результатам опроса поклонников приключенческой литературы.
Класс! Однако писатель не чувствовал большой радости. Он не любил публичность, выступления давались ему с трудом. Поэтому сейчас, идя домой, ощущал внутреннюю опустошённость и усталость.
В переулке в центре города, где находилась его квартира, было тихо. Ни людей, ни проезжающих машин. Филипп глубоко вздохнул. Он любил такие летние вечера, когда можно постоять на улице, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
Темнело быстро.
Перед подъездом писатель остановился, нащупывая в рюкзаке ключи.
