Он приложил брелок к двери и зашёл в подъезд.
Его окутал полумрак.
Поднялся по ступенькам на площадку, где находились почтовые ящики.
Что-то привлекло внимание Филиппа, и он подошёл к ним.
Клочок белой бумаги торчал из его ящика. Писатель открыл его.
Внутри лежал лист, свёрнутый пополам, на нём прописными буквами написано: «Смирнову Ф.».
Сам не понимая почему, молодой человек обернулся на дверь, а потом посмотрел по сторонам.
В подъезде никого не было, но неприятное чувство, будто за ним наблюдают, шевельнулось в груди. Филипп прислушался, а затем быстро побежал по лестнице наверх, на четвёртый этаж, к своей квартире.
Оказавшись дома, он бросил рюкзак на пол и прошёл в комнату.
Писатель развернул лист и прочитал: «Филипп, приходи, пожалуйста, сегодня вечером на выставку в Музей частных коллекций, это очень важно! Только обязательно приходи, позвонить не могу. Коля».
Он перечитал записку несколько раз.
Ни один знакомый Коля не приходил ему на ум.
Пришла мысль, что записка адресована не ему, но его имя на листе не давало шансов этой версии.
Этот Коля явно знал писателя и отправил записку, чтобы Филипп пришёл.
Но что за странный способ?
Если кто-то из знакомых, почему нельзя было позвонить или отправить эсэмэс-сообщение?
Странно.
А это означало, Филипп обязательно вечером придёт в музей.
Глава 4. Москва. Вторник. 19:30
Девушка торопливо шла по улице.
Тревожность нарастала с каждым шагом, а люди, идущие навстречу, вызывали неприязнь.
Почему их так много этим вечером?
Она прижала к себе сумочку, в которой нащупывался плотный тяжёлый свёрток.
«Надеюсь, всё это скоро закончится», – думала она, приближаясь к освещённому зданию музея, у входа стояла небольшая очередь.
Ей очень хотелось сейчас оказаться совсем в другом месте. Дома.
Она посмотрела на часы.
Надо будет немного подождать. Он может опоздать.
Девушка достала сигарету и закурила.
Люди, идущие к музею, не обращали на неё внимания, занятые разговорами, слышался смех.
Хотелось бы ей так же праздно и легко проводить время вечерами, гуляя по городу и посещая выставки.
Она вздохнула, вглядываясь в каждого проходящего мужчину.
Ну, где же он?
С самого детства ей всегда хотелось быть кем-то другим.
Она обожала фильмы и с удовольствием представляла себя на месте героинь, воображая не той, кем была в реальности, а кем-то, кем она никогда не будет.
В своих мыслях она прожила сотни жизней, непохожих на её настоящую: там она счастлива, богата и не одинока.
Всё её детство прошло в сиротском приюте далеко от столицы, где она не испытывала счастья, не чувствовала, что любима, что её ждут или считают уникальной.
Она была как все и не стремилась выделяться. Это запрещалось. Все должны быть одинаково одеты, одинаково воспитаны и одинаково несчастны.
И ненависть к такому укладу жизни нарастала в ней с каждым годом.
Ей были противны все вокруг – и педагоги, ломающие личности воспитанников, и сами дети, которые позволяли калечить свои души.
Но всё изменилось, когда ей исполнилось двенадцать лет. Одинокий добрый мужчина её удочерил и увёз в город.
Наконец у неё появились дом и семья.
Но не друзья.
В новой школе, в институте, а потом на работе она уже не могла открыться людям. В каждом она представляла человека, который осудит её мысли, её поведение, её внешний вид. Она боялась выделяться, высказывать своё мнение, страшилась опять стать бедной сиротой, очутиться в том проклятом детском доме.
Очередь перед музеем исчезла. Всех запустили внутрь.
На часах почти восемь вечера.
Но он так и не появился.
Несмотря на лето, было прохладно.
Девушка выкинула окурок и зашла внутрь.
Выставка не сильно её занимала. Она прохаживалась между экспонатами, рассматривая людей, а не древние артефакты.
Как же странно, что его ещё нет.
Плохой знак!
И она опять ненавидела сейчас весь мир!
Глава 5. Москва. Вторник. 20:00
Филипп сидел в кафе.
Город погружался в вечер.
Симпатичная рыжеволосая девушка за столиком напротив с кем-то увлечённо переписывалась в смартфоне, периодически бросая заинтересованные взгляды на Филиппа.
Он закончил ужин и теперь размышлял о странной записке и мероприятии, которое ему предстояло посетить. В интернете он прочитал, что этим вечером в Музее частных коллекций будет проходить выставка, посвящённая Месопотамии.
– Простите, – от раздумий писателя отвлёк официант.
– Да?
– Счёт? – виновато спросил молодой человек.
– Да-да. – Филипп расплатился и вышел на улицу.
Рыжеволосая девушка проводила его разочарованным взглядом.
Пыль, летавшая весь день в городе и придававшая летнему воздуху сухость, улеглась.
Дышать стало приятнее, чувствовалась особая вечерняя свежесть.
Филипп посмотрел на часы. Восемь.
Здание Музея частных коллекций, куда он держал путь, было отреставрировано и выкрашено в светлый тон. Являясь памятником истории и культуры девятнадцатого века, оно не потеряло свойственный тому времени шарм, хоть и было дополнено современной стеклянной крышей.
Приближаясь к музею, Филипп издалека заметил свет, льющийся из многочисленных высоких окон здания.
Подойдя к входу, он наткнулся на очередь.
Что ж, придётся постоять.
– Даже тут очередь, как за колбасой, да? – раздался низкий голос.
Филипп обернулся. За ним стоял мужчина средних лет, одетый в строгий серый костюм с белой рубашкой и сиреневым галстуком.
Лицо его было открытым, располагающим и загорелым. Сквозь очки в тонкой металлической оправе смотрели светло-голубые глаза. Волосы, почти полностью седые, аккуратно зачёсаны назад.
– Да, верно, – усмехнулся писатель.
– На подобных мероприятиях всегда так, люди жаждут окультуриться, – улыбнулся незнакомец.
На входе охранник записывал фамилии.
– Смирнов.
– Проходите.
– Оболенцев.
– Проходите.
Филипп зашёл внутрь.
– Простите, а куда идти? – уточнил он.
– Прямо до лестницы, а там налево, увидите, – быстро проговорил охранник, занятый переписью посетителей.
Филипп направился прямо, как ему было указано.
Подойдя к лестнице, он увидел большой освещённый зал слева от неё. Там, вокруг экспонатов, размещённых под стеклом на высоких постаментах, прохаживались посетители выставки.
Молодой человек поспешил в зал.
– Игристое вино? – не успел он войти, как к нему подскочил официант, виртуозно держа поднос с полными фужерами.
– Спасибо, – писатель взял бокал.
Вино оказалось прохладным и несладким, и он с удовольствием его выпил, озираясь по сторонам и надеясь в толпе увидеть знакомое лицо.
Выставка оказалась большой. Несколько десятков экспонатов из древней Месопотамии, среди которых ожерелья из лазуритовых бусин, серебряные амулеты, каменные сосуды и чаши. Внимание Филиппа привлекли глиняные таблички, представляющие наиболее раннюю среди известных в мире систем письма – клинопись. Символы казались простыми; расположенные строго друг под другом, они напоминали пиктограммы.
– Интересуетесь Шумером?
Филипп обернулся, надеясь увидеть Колю.
Рядом стоял мужчина, встретившийся ему в очереди.
– Да, в некотором роде, – кивнул писатель.
– Позвольте представиться. Оболенцев Яков Владимирович. Можно просто Яков.
– Очень приятно. Филипп Смирнов.
– Взаимно, – мужчина улыбнулся. – Вы знаете, глядя на все эти древние предметы вокруг нас, сложно представить, что ими пользовались более трёх тысяч лет назад, и, пролежав столько веков в земле, они сохранили своё очарование и красоту.
