Глава 6. Танни
Зингсприд, Аронгара
Это было несколько неожиданно и очень эффектно. Моей сестре, конечно, не привыкать эффектно появляться: полжизни на сцене, остальное время рядом с Председателем.
Ленард, почувствовав, что я напряглась, обернулся и ойкнул.
– Здрасьте. То есть здравствуйте. То есть я хотел сказать, что я уже ухожу, – пробормотал он, явно намереваясь отстраниться.
Руки у меня заклинило намертво.
– Не уходишь, – прошипела я.
– Ты чего?!
– Ничего. Мы еще не закончили.
– Танни, – это уже Леона. – Нам действительно нужно поговорить. Это важно.
– Если ты слышала, с тобой поздоровались, – заметила я.
Поскольку держать Ленарда дальше было бы как-то странно, руки мне все-таки пришлось разжать.
– И если ты не заметила, мы разговаривали.
Ленард слегка покраснел.
– Слушай, я правда пойду, хорошо? – пробормотал он. – Ты выздоравливай, главное, и если что – я всегда на связи. Приятно было познакомиться.
– Взаимно очень приятно, – вежливо отозвалась Леона и добавила: – Ленард.
После этого мальчика сдуло из палаты с такой скоростью, что меня даже ветром окатило. Хотя может, просто кондиционер прибавили, откуда я знаю.
– У тебя потрясающий талант появляться в самый неподходящий момент, ты в курсе? – поинтересовалась я, сложив руки на груди.
Сегодня сестра была с распушенными волосами (ради исключения, видимо), длинный платиновый каскад стекал по плечам и спине аккурат до талии. И платье – простое, летнее, хотя и безумно элегантное, немного отдаляло ее от образа первой леди. Посмотришь со стороны – нормальная такая молодая женщина, красивая, эффектная, роскошная. Приглядишься: ан нет, все-таки первая леди.
– Я бы не приехала, если бы это не было важно.
– Что, опять нужно меня использовать в качестве подсадной идиотки?
– Танни.
– Леона?
Она смотрела на меня, я – на нее. Так и смотрели бы, наверное, но у меня все эти гляделки уже сидели в самом труднодоступном месте.
– Если ты по поводу Ленарда, то нет.
– Что – нет?
– Я не хочу это обсуждать. Точнее, не так. Я не стану это обсуждать. С тобой.
– Почему?
Леона все-таки прошла в палату и остановилась у окна. Да, волосы у нее действительно шикарные (может статься, во всем виновата драконья кровь, а может, ей просто так повезло). У меня таких никогда не было, даже когда я умудрялась отрастить их как сейчас, они все равно были тоньше.
– Это сейчас был риторический вопрос?
– Нет, – она снова повернулась ко мне. – Я действительно хочу знать.
– Ну… давай начнем по порядку, – сказала я. – Когда-то давно мы были сестрами…
– Мы и сейчас сестры.
– Если можно не перебивать, было бы очень круто. Так вот, когда-то давно, мы были сестрами. Семьей. Это было здорово, и я до сих пор вспоминаю эти дни с такой легкой теплой ностальгией. Потом ты вышла замуж и стала первой леди…
– Первой леди я стала не сразу.
– Но ты все-таки ею стала, а я осталась той, кем была. Я мало интересовалась твоей жизнью, ты моей. Мы стали совсем разными, и пришли к тому, что имеем сейчас. Я не помню, когда в последний раз видела племянников…
– Это было на дне рождения Лири.
– Не цепляйся к словам. В общем, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. О том, что между девчонкой в подземке и той, кто нашла ее, несмотря ни на что, сейчас огромная пропасть. Это грустно, но это так и есть. Я не понимаю тебя, Леона, ты не понимаешь меня. Мы всегда были разными, но сейчас мы стали совсем чужими. Моя сестра предупредила бы меня о том, что происходит – перед тем, как кинуть на заседание. Я бы поорала, но потом мы бы обнялись. И да. Наверное, моя сестра, чисто теоретически, пнула бы Гроу в самое ценное после случившегося. Напомни, ты не собираешься в Ферверн?
Леона улыбнулась, но губы у нее почему-то дрогнули.
– Танни, я виновата, – сказала она после долгого молчания, которое уже начинало слегка давить. – Я действительно очень перед тобой виновата.
Она закусила губу, подошла к креслу и опустилась в него. Как всегда, настолько изящно и грациозно, словно была рождена исключительно для того, чтобы садиться и вставать. А если посмотреть, как она выходит из флайса…
Вся эта чешуйня лезла мне в голову, и я даже не особо ей сопротивлялась, потому что боялась, что сейчас меня опять прорвет, как на парковке. Нет, глаза были сухими, но они у меня и тогда были сухими, а потом я села к ногам Терграна и принялась фонтанировать.
Фервернский стыд.
– Но прежде, чем я расскажу, в чем именно, я бы хотела объяснить, почему. Когда мы только начинали наши с Рэйнаром отношения, я не признавала полумер. Я вообще мало что тогда признавала, и… – Она пожевала губы. – В общем, получилось так, что заговор против него совпал с нашей ссорой.
– Ага. Только я не совсем понимаю, к чему…
– Сейчас поймешь. С той самой очень серьезной ссорой, из-за которой мы чуть не разошлись. В общем-то, разошлись. Как я считала какое-то время.
Можно покороче, захотелось сказать мне, но я промолчала.
– Рэйнар хотел со всем разобраться, и только после того, как все разрешится, возобновить наши отношения. Потом произошел несчастный случай с его братом, и мы помирились. Он просил меня переехать в Скай Стрим, но я долгое время это оттягивала из-за плотного графика репетиций, мы снова почти поругались, и… В общем, ты права. Это к делу не относится. Все, что произошло, Танни – Зингсприд и Ортахарна, это дело рук кого-то в Ферверне. Кого-то очень… талантливого в том, что касается информационных технологий. Тергран вытащил это, когда проводил расследование.
– Угу, – сказала я. – Но у меня был анафилактический шок…
И скоро будет гребенок…
– Поэтому я плохо соображаю. И по-прежнему не понимаю, при чем тут я.
Леона наклонила голову, разглядывая свои идеальные руки с идеальным маникюром.
– Есть предположение… точнее, это даже не предположение. Что все происходящее имело отношение не к Рэйнару, а к Гранхарсенам.
Она подняла голову и посмотрела на меня.
Я – на нее.
На этот раз мы смотрели друг на друга до тех пор, пока до меня не дошло. То есть я конечно никогда не отличалась яркими дедуктивными способностями, но сравнить историю Леоны и то, что случилось, приблизительно могла. Наложить трафаретик и очешуеть.
Потом перебрать все мысли заново и очешуеть окончательно.
– То есть ты хочешь сказать, – очень тихо поинтересовалась я. – Что вся эта… гм, чешуйня… то есть… что…
Мне опять не хватало воздуха, а еще что-то внутри явно подморозило горло и язык, потому что я никак не могла сформулировать то, что хочу сказать. За меня это сказала Леона.
– Да, Гроу уехал поэтому. Поэтому он от тебя отказался.
– Так, – сказала я, стараясь говорить так, чтобы ни у кого не завяли уши, и это было сейчас очень сложно. Проще говоря, слово «так» стало единственным, что на тот момент пришло мне в голову. Цензурного. – Ради интереса. Ты сейчас за что извиняешься – за то, что Гроу от меня отказался, или за то, что ты все это время загадочно молчала?
– Я рассказала ему ту историю. – Леона внимательно на меня посмотрела. – То, что случилось после моего похищения, и как это случилось.
– Да, рассказывать истории ты мастер, – ответила я и сложила руки на груди.
Мне хотелось отгородиться от всего этого: от того, что моя сестра знала и молчала, от того, что я по-прежнему думаю о ней «моя сестра», от того, что из-за этой дряни глубоко внутри все равно больно. Не так, конечно, как в первый раз, и даже не так, как во второй.
– Танни, я хочу, чтобы ты поняла…
– А я не хочу понимать, – сказала я. – Ты приехала, чтобы мне рассказать о том, что должна была сказать сразу? О’кей. Сказала. Теперь можешь уезжать и спать спокойно.
Такого она явно не ожидала, поэтому молчание затянулось. Лично мне было уже все равно. Я понимала, что если позволю себе сейчас в это нырнуть, меня арестуют за нападение на первую леди. Ну, или за попытку – честно говоря, я не представляла, позволит ли она мне себя ударить, а главное – смогу ли я. Не представляла и представлять не хотела.
– Я подумала, что ты должна это знать. – В кои-то веки голос Леоны звучал растерянно.
– Я тоже так подумала, но есть такая чешуйня, как запоздалая информация. Вот это – тот самый момент, – сказала я. – Поэтому…
– Танни, – она внимательно на меня посмотрела. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
Наверное, это меня и добило. Может, ее внимание, которое (чем дракон не шутит) могло оказаться настоящим. Эта наблово внимание, пятьдесят на пятьдесят искреннее, от которого больнее было в разы, чем от всего предыдущего вместе взятого.
– Я понимаю, что тебе нужно уйти, – сказала я, резко поднимаясь. – Понимаю, что тебе просто нужно выйти за эту дверь, закрыть ее с той стороны, и никогда, больше никогда – слышишь – не лезть в мою жизнь.
Тишина отзывалась внутри ударами сердца. Мне хотелось кричать, топать ногами, разбить что-нибудь, устроить истерику, но истерика вряд ли спасла бы то, что уже нельзя было спасти. Я всегда была непутевой младшей сестрой, в школе (когда Леону постоянно вызывали в школу из-за моих выходок) я действительно творила набл знает что. Я постоянно вела себя вызывающе, пытаясь отгородиться от своей слабости, потому что в глубине души понимала: очень больно, когда тебя бросают. Эту истину я прочувствовала на себе, будучи совсем маленькой, когда папаша свалил в закат сразу после смерти матери. Я защищалась от любых отношений, когда бросалась обидными словами или выставляла напоказ самые мерзкие стороны своего характера. Я не хотела, чтобы это повторилось, тем не менее оно повторилось.
История с Лодингером меня ничему не научила.
Я как была идиоткой, мечущейся в поисках тепла и признания от самых близких, так ей и осталась. Я хотела стать лучше для тех, кому это вообще не было надо, потому что для Леоны я по-прежнему – непутевая Танни. А для Гроу… чешуя его знает, кем я вообще была для Гроу. Наверное, никем. Если он предпочел расстаться со мной по телефону без объяснений.
– Танни, – она попыталась снова, но я покачала головой.
– Нет, Леона. Ничего не получится.
Кажется, в этот момент она тоже это осознала, потому что поднялась. Совершенно не грациозно, а как-то устало, с опущенными плечами, которые расправила у самой двери. В ту минуту, когда я поняла, что она вот-вот обернется, я поднялась и отошла к окну.
– Береги себя, – донеслось мне в спину.
Мне захотелось чем-нибудь в нее запустить, но я даже не пошевелилась. В затемненных окнах на панораме Зингсприда отражались мы: я с плотно сжатыми губами, глядящая куда-то в сторону Вайовер Грэйс, и она, смотревшая на меня. Будто до сих пор не верила, что я не повернусь и не позову.
Позвать-то можно было, конечно. Позвать и начать все сначала, но сначала началось бы все то же самое, а я этого не хотела. Поэтому стала считать горошки на больничной рубашке, и считала их до тех пор, пока она не вышла.
Да, мило. Ничего не скажешь.
Иногда незнание – это сила.
Я подошла к кнопке вызова и нажала ее, спустя полминуты в палату уже влетел врач.
– Я выписываюсь, – сказала я, не позволив ему даже открыть рот, добавила, – под свою ответственность. Готовьте документы.
Он хотел было возразить, это читалось в его глазах, но потом передумал, только кивнул. Видимо, лицо у меня было такое, что сразу становилось понятно: связываться бесполезно, а то и опасно.
– У меня еще один вопрос, – остановила его, когда врач уже собрался выйти. – В вашей клинике можно сделать прерывание беременности?
– А по-моему, она права.
Последнее заявление Имери выбило у меня из-под ног то, что под ними находилось. В настоящий момент это были перила, поэтому я спрыгнула на балкон и ответила:
– А по-моему, нет.
– А по-моему, да. Если ты настолько уверена, после Лархарры ничего не изменится.
Мне захотелось кинуть в подругу мобильником. В последние пару дней мне вообще хотелось во всех кидаться всем подряд, но пока я держалась. Удержалась и вчера, когда пришла к Джамире, чтобы попросить у нее свободный день для аборта, но она категорически отказала.
Изначально я вообще не собиралась ставить ее в известность, но этот чудо-человек, читай врач, сказал, что сегодня (то есть после анафилактического шока) мне никто ничего делать не будет. И вообще, спонтанные решения по такому вопросу – это фу. Нет, по медицинской этике он так сказать не мог, он сказал, что они не делают прерывание день в день, и что мне нужно время пообщаться с собой и с психологом. После чего я чуть не посоветовала пообщаться с психологом ему самому.
Джамира сказала примерно то же самое, а если быть точной: «Вернемся к этому вопросу после возвращения из Лархарры», – и после этого весь оставшийся день делала вид, что меня не существует. Что было достаточно сложно, потому что я – исполнительница главной роли. Тем не менее ей это каким-то загадочным образом удавалось, не считая рабочих моментов, и даже во время последних она смотрела не на меня, а за мое плечо. Как если бы там было что-то очень интересное.
Уже постфактум я подумала о том, что надо было сказать, что у меня болит зуб и не париться, но это постфактум – хорошая штука для будущих свершений. В настоящем она, увы, уже ничем не могла мне помочь. Завтра мы уезжали в Лархарру для съемок ответственного пласта сцен, возвращались через две недели. Нет, срок мне такое позволял, и даже не такое, но…
Но!
