Лида кивнула.
Лида не могла сдержать улыбку, она представляла, как ее Петя придет с цветами и конфетами, сделает ей предложение, а она матери признается, что у нее будет малыш. Дойдя до этих мечтаний, Лида съеживалась, представив материно недовольство, но отмахивалась.
– Ничего, все образуется, все буде хорошо, – успокаивала она себя.
Лида шла по улице, остановилась «Волга» с оленем на капоте. Петр высунулся из окна:
– А я около работы тебя ждал.
– А я туда не хожу, – сказала Лида. – Надоело.
– Уволят же по статье, – покачал Петя головой.
– Ну и пусть.
– Посадят за тунеядство, – не успокаивался Петя. – Садись.
Лида села на переднее сиденье, улыбнулась:
– Поедем к маме?
– К маме, только не к твоей, а к моей. Я с твоей уже знаком, а ты с моей еще нет.
Ехали долго. Лида прочла на гнутом указателе «Горьковка – 40 км». Потянулись дощатые заборы, какие крашенные, какие не крашенные, облезлые, узкие улочки с грунтовой дорогой. Остановились у добротного деревянного забора, окрашенного в синий цвет. Петя потянул за веревку, калитка приоткрылась. Двор был засажен деревьями, к крыльцу вела одна дорожка. На крыльце стояла высокая, худая женщина в белом платке и в белом фартуке.
– Здравствуйте, – крикнула Лида, – меня зовут Лидия.
Женщина открыла дверь в дом и пропустила Лиду, зашла следом и закрыла дверь. Лида оказалась в комнате, перегороженной печкой. На печке что-то кипело. Комната была жилой и совмещала в себе спальню, гостиную и кухню. Мебель была старая, но крепкая: диван, кресло с цветной вязаной накидкой. На крючках висели полотенца, на полу лежали домотканые половики. В кресле сидела еще одна женщина, когда она встала, Лидии была по грудь. Плотно сбитая, прихрамывала. Лида поздоровалась, женщина ей не ответила. Она показала два пальца высокой и снова уселась в кресло. Высокая взяла Лиду крепко под локоть и повела к неприметной двери. Они прошли в комнату, где вниз вели четыре ступеньки и еще одна комната с четырьмя ступенями. Комната, в которой оказалась Лида, была небольшой и холодной. Маленькое тусклое окошко было над самой землей. Лида испуганно посмотрела на высокую женщину:
– Вы не Петина мама?
Женщина не удостоила ее ответом, она копошилась с какими-то инструментами в железном ящике. Лида бросилась к двери, но женщина ее ловко перехватила и усадила на высокую, узкую кушетку, ловко перехватила по талии и кистям рук ремнями. Закатила рукав пальто и свитера, и уколола укол. На Лиду накатило безволие и отупение. Она словно со стороны видела, как высокая раздела ее, пододвинула столик и раскладывала на белой тряпице инструменты, потом в комнату вошла маленькая женщина. Очнулась Лида под деревом, ее хлестали по щекам. Лида открыла глаза, осмотрела себя – в своей одежде, голова немного кружилась. Высокая дала ей какого- то горячего отвара, протянула билет и постучала по запястью типа «время». Довела до конца улицы и ткнула пальцем: иди туда, ни слова, все молча. Лида вышла на маленький перрон, через некоторое время пришла электричка, битком набитая дачниками. Мест сесть не оказалось, от слабости она села прямо на пол.
До Лиды стало доходить, что Петр ее предал, что ребенка у нее не будет, но мысль, что Петр ее оставит не объяснив почему она не нужна – жгла мозг. Кто-то ее толкнул:
– Пьяная что-ли?
Лида подняла глаза и увидела злобное лицо тетки:
– Плохо мне, тетя, – сказала Лида.
– Плохо ей, а мне что говорить? Молодая, а уже так опустилась. Давай выползай, конечная, плохо ей.
Лида, как в тумане добрела домой, испачканное белье выбросила, вымылась. Легла в кровать и укрылась с головой. Разбудил плач Васеньки. Мать стояла возле ее кровати:
– Ты что спишь средь бела дня? Заболела?
– А который час? – пересохшими губами спросила Лида.
– Шесть вечера, мне ужин готовить надо, а с Васенькой погулять нужно.
Лида выползла из под одеяла, пошла гулять с Васенькой. Она села на лавочку, положила ребенка рядом, какие-то злые мысли ее посещали:
– У меня не будет ребенка, пусть и Васька захолонет и умрет. Мать носится с ним, как с яйцом расписным.
Вася захныкал. Лида посмотрела на крохотное личико с красным пятном на подбородке. Вздохнула, взяла Васеньку на руки и пошла домой.
Три дня Лида рвала простыни, которые пропитывались кровью мгновенно. Зайдя в ванную, последнее, что оставалось в памяти, это большая трещина на стене.
На серо-голубой больничной наволочке с таким же серо-голубым лицом от потери крови Лида лежала в отделении, где она работала, а рядом на стуле сидела мать. Она низко-низко нагнулась к Лиде и шипела:
– Кто это сделал? Я тебя спрашиваю, кто это сделал?
Лида смотрела матери в глаза, а сердце гулко стучало в груди.
– Лидия, я последний раз спрашиваю, кто сделал тебе ребенка? Имя человека, который тебя обесчестил. Я своими руками, как горошины со стручка выщелкну его, чтобы он никогда больше не смог портить девушек. Ты понимаешь, что ты наделала своим абортом? У тебя никогда не будет детей – это не проблема, многие живут без детей, а то, что ты пуста, как женщина, тебя выпотрошили, как курицу.. Ты не только родить не сможешь, ты ничего не сможешь. Ты убила себя. Неужели мы бы не воспитали этого ребенка, если подонок не захотел тебя с младенцем. Что молчишь? Лида, я жду имя.
Лиду как льдом сковало, она не могла вымолвить ни слова. Роза встала:
– Мне жаль тебя, дочь, как женщина женщину мне тебя жаль, а имя ты зря не говоришь, у меня такие возможности. Он бы у меня кровавыми слезами рыдал за то, что он с тобой сделал.
Роза вышла из палаты. Вечером после работы пришел отец. Принес яблок, банку с соком, сел прикорнул к себе:
– Лидушка, Лидушка как же ты меня напугала. Открыл дверь в ванную, а ты лежишь белее кафелю. Больно сильно, дочурка моя?
И от отцовской жалости Лиду прорвало. Слезы полились ручьем, навалилось все сразу – обида, боль, а Вася убаюкивал свою девочку и приговаривал:
– Ничего, все будет хорошо, все уже позади.
Выйдя из больницы, Роза устроила Лиде еще один допрос, теперь еще добавилось, почему она не ходит на работу:
– Я просила за тебя, я унижалась перед людьми, я дарила подарки, чтобы тебя взяли, а ты не прилагала никаких усилий, не старалась, чтобы удержаться на месте.
– А ты меня спрашивала, хочу я туда?
– Лида, опомнись, у меня была возможность тебя туда засунуть. Ты и так столько дел натворила, всю жизнь себе поломала. Без работы осталась хорошо, что статью не припаяли, без детей осталась, возможно, и без мужа тоже.
Лида скривившись:
– Почему это я без мужа останусь?
– Да потому, дорогая. Мужику нужна постель и поесть, а у тебя ни с тем, ни с другим не срослось.
– Радуйся, дорогая мамочка, что у тебя со всем срослось.
Роза размахнулась и влепила Лиде пощечину:
– Значит так, ежемесячно на питание и за квартиру, за проживание – деньги на стол.
Лида шуточно поклонилась:
– Слушаюсь.
Лида гуляла по улицам, чтобы не находиться дома. Роза лютовала по любому поводу, а Васенька, чувствуя материно настроение, орал и сучил ножками.
Лида дошла до середины улицы и резко развернулась, она заметила, что мелькнула коляска. Мать следила за ней. Придя домой, Лида с порога заявила:
– Не надо за мной ходить по пятам.
– Я все равно узнаю, кто был отцом твоего ребенка, – заявила Роза, – и тогда пощады не будет никому.
У Лиды было два желания, две вещи за которые она цеплялась в своей жизни: найти работу, чтобы класть матери на стол деньги, не быть в долгу; выследить Петю, она знала только одно место, где он мог находиться – это квартира, но пока безрезультатно. Ее сидение в подъезде не дало никаких результатов и еще одну вещь надо проверить, но на это надо время и осторожность. Вот весной мать с отцом и Васенькой уедут на недельку к бабке Анфисе и тогда…
Лида ткнулась носом прямо в объявление, которое висело на двери при входе в библиотеку – «требуется библиотекарь». Лида решила рискнуть и ее приняли.
Она сидела за конторкой отпускала, принимала книги, помогала найти нужные подшивки, брошюры и сама много читала. В детстве, когда мать усаживала за каталоги картин, скульптур, она ненавидела это все и не понимала, зачем ей это надо, но сейчас у нее проснулся к этому интерес. Особенно ей нравились картины, портреты с женскими лицами, но рисовать у нее не получалось.
В телеграмме бабка Анфиса написала, что приболела и мать с Васенькой уехали в деревню. Лида тем же вечером, вооружившись тонким кухонным ножом, пошла в ванную. Отец был в ночь на заводе, а Филиппа раньше 12 ночи можно было не ждать. В день, когда она упала в ванной, последнее, что зацепил взгляд – трещина на стене. Все это время трещина не давала ей покоя, такую же она видела в квартире Петра. Сначала она сомневалась, но с каждым разом убеждалась, что трещина такая же и в том же месте. Лида засунула нож и плитка отошла. Она ее слегка подергала, и та отъехала в сторону. Углубление в стене было внушительным. Многочисленные коробки с украшениями, слитки золота, картины без рам, свернутые в рулоны и деньги, много денег. Лида взяла одну пачку с купюрами, пересчитала – 1000 рублей – и вытащила несколько купюр. Зарплата библиотекаря была небольшой, капроновых чулок и духов на нее не купишь.
Глава 4
Васенька определил свою судьбу. Они с мамой пришли к большому, седому старику, у которого было много разных музыкальных инструментов: скрипки, флейты разной длины, извилистые трубы. Седой вытаскивал инструменты, показывал маме и что-то рассказывал, рассказывал, а мама рассматривала и серьезно кивала головой. Васеньке стало скучно и он вышел в соседнюю комнату. Эта комната тоже была в музыкальных инструментах. Они висел на стенах, но еще на специальных подставках лежали листы бумаги с какими-то закорючками, а посреди комнаты стоял большой черный рояль. Васенька залез на крутящийся стул, крышка была открыта и он стал нажимать клавиши повторяя:
– Белая, черная, белая, черная.
Он услышал хлопки, обернувшись увидел маму с Седым. Дед подошел к нему:
– Молодой человек, да вы гений. Вам нужно учиться.
Мама подбежала, схватила его и закружила по комнате. Стала его целовать. Вася засмущался.
– Я знала, знала, что ты у меня особенный. Вениамин Евгеньевич, вы не поверите, как он лепит из пластилина. Я все жду, когда ему исполнится пять.
Дед подошел и взял Васеньку за подбородок:
– Судя по этой отметине, у него в жизни будет много дел.
Васенька с мамой стал ходить на занятия по музыке к деду Вене. Теперь по вечерам в квартире были концерты, Васенька учился. Мама умиленными глазами смотрела на своего младшего, а старшие затыкали уши и говорили:
– Вася, хватит.
Вася серьезно отвечал:
– Я учу.
Лида приносила пластилин:
– На, лучше лепи, чем играй.
Лида оканчивала курсы старшего библиотекаря, и сподвиг ее на это один маленький случай. Капитолина Федоровна, старший библиотекарь, оставила ее за конторкой, сказав, что ей надо спуститься в хранилище за очень ценным экземпляром. Лиду в такие места не пускали, не было соответствующей корочки. Вернувшись из хранилища Капитолина Федоровна положила книгу под ключ. Лида увидела краем глаза, что книга действительно дорогая – кожаная обложка с позолотой или даже в золоте. Она знала, что такие книги на руки не отдают, только в читальном зале можно. Тот момент, когда за книгой пришли, Лида упустила. Залов было три: один большой – общественный; второй студенческий; третий сдавался негласно за деньги, в котором можно посидеть одному в тишине. Лида прошлась взглядом по читающим, прошла в студенческий, так как был день, не вечер, зал был полупустым. Около окна с лупой в руках низко пригнувшись сидел Петр. У Лиды от неожиданной встречи все внутри оборвалось, она так хотела с ним увидеться, что сейчас стояла в страхе, что видение развеется. Она тихо подошла и взглянула через плечо на что он так внимательно разглядывает, она поняла, что это книга из хранилища. На страницах были ювелирные украшения, но сейчас это Лиду не волновало. Волновало ее вот – Петр.
Лида произнесла:
– Ну здравствуй, дорогой.
Петр обернулся, Лида крепко схватила его за запястье:
– Теперь ты от меня никуда не денешься.
Петр смотрел на нее округлившимися глазами, которые были чуть увеличены очками. Лида продолжила:
– Ты себе представить не можешь, как я мечтала о нашей встрече. Ты же знаешь, что я тебя не выдала, когда ты со мной это сделал. Если ты меня не выслушаешь, я все расскажу Черной Розе.
Петя прохрипел:
– У тебя нет доказательств, что это я.
– А я покажу ей, где находится квартира и еще отвезу в Горьковку. Я нашла тот дом и тех двух медсестер.
– Что ты хочешь?
– Разговор по душам.
– Давай забудем.
– Забудем? Нет, это мы не забудем. Ты мне жизнь поломал, и я тебе сломаю, если не поговоришь.
– Нам не о чем разговаривать.
Она подергала за ремешок часов на его руке:
– И я хочу золотые часики, и я хочу кушать в ресторанах, и я хочу денежки в руках иметь. Знаю про тайник, и у тебя в квартире такой наверно не один. Ты вот разглядываешь старинные драгоценности значит в наличии такие есть, а знаешь, что Черная Роза обещала сделать с тем…
Петр прошипел:
– Знаю, но сегодня у нас не получится поговорить.
