– Что ты видишь? – Нине отчего-то стало весело.
Николай промолчал.
– Коля!
– Вижу, что ты хмуришься.
Она не знала, что хмурится. Не то чтобы ее сильно занимало убийство Веры, но кое-какие факты, связанные с этим, ей не нравились.
– У меня нет неприятностей, – заверила Нина. – А если будут, ты узнаешь об этом первым.
Николай, не глядя на нее, встал из-за стола, молча отправился переодеваться. Нина подождала минуту и тоже встала. В прихожей подставила щеку, а потом неожиданно крепко прижалась к мужу.
– Ты меня любишь, Коля? – Кажется, она раньше никогда этого не спрашивала. Она не любила пошлостей.
– Да.
Николай мягко ее отодвинул и шагнул к двери. Нина заперла за ним дверь.
Она постаралась собраться быстро, но все равно на работу опоздала. Занятия уже начались, Игната на кафедре не было. Она успела два раза выпить кофе, когда он наконец появился.
– Мы с Данкой вчера познакомились с Вериным племянником, – заговорщицки сказала ему Нина.
Говорить приходилось тихо, потому что преподавателей на кафедре сегодня было много.
– С кем? – не понял Игнат.
– С племянником Веры Сергеевны.
Игнат потряс головой, словно не мог поверить, что она способна нести такую чушь, и резонно спросил:
– Зачем?
– Так получилось, – вздохнула Нина.
Игнат поудобнее уселся на стуле рядом с ее столом и задумчиво посмотрел в пространство. Она была уверена: он думает о чем угодно, только не о том, что она говорит.
– Племянник работает в Америке. Только накануне приехал.
Игнат побарабанил пальцами по столу. Про племянника ему было неинтересно. Про Веру тоже.
– Ты выступал на том митинге?
Он медленно повернул голову и посмотрел на Нину:
– На каком?
Почему-то ей показалось, что он прекрасно понял вопрос.
– На том, рядом с которым убили Веру.
– Нет. – Игнат снова отвернулся. – Не выступал.
– Почему?
О своей политической деятельности Игнат Нине мало рассказывал. Словно давал понять, что в его будущей жизни для нее места нет.
– Этот митинг для меня слишком левый. – Игнат, как ни странно, заговорил охотно. – Мне нужны голоса нормальных избирателей, а такие революции не хотят.
– У власти сейчас рейтинг низкий, – задумчиво сказала Нина.
Даже у ее бабушки, всегда с восторгом смотревшей на президента, сейчас обожания поубавилось.
– Власть критиковать надо, – согласился Игнат. – Но по-умному.
– А на самом деле ты ничего менять не хочешь?
– А на самом деле я ничего изменить не смогу. Даже если бы хотел.
Он посмотрел на часы и поднялся:
– Пока.
Преподаватели разошлись, кафедра опустела. Нина посмотрела личную почту – кроме рассылок из интернет-магазинов, ничего не было. Отчего-то стало досадно. Она молодая женщина, а друзей и близких у нее только Коля да Игнат. Ну и родственники, конечно.
До сих пор Нину это не смущало, а сейчас задело.
Впрочем, она и раньше к подругам не слишком тянулась. Перезванивалась с девочками по нескольку раз в год и была вполне довольна.
Подруги отошли на задний план, когда она влюбилась в Игната. Сейчас странно вспоминать, что она была к нему совершенно равнодушна, пока однажды он не пошел провожать ее после школы. Они тогда почти не разговаривали. Игнат потрепал ее по руке, остановившись около подъезда, улыбнулся и ушел, ни разу не оглянувшись.
Через пару дней он проводил ее снова, потом еще раз… А потом дни для нее стали делиться на те, когда Игнат подходил к ней после уроков, и те, когда нет.
Нина надела наушники, тянувшиеся к компьютеру, нашла музыку для релакса и закрыла глаза. В ушах на фоне приятной мелодии звенели птичьи голоса.
Вчера птичье пение слышалось в парке, когда они с Даной топтались около площадки гайд-парка.
Во время митинга птиц наверняка не было слышно. Ни на одном митинге Нина никогда не бывала, но представляла, как громко орут микрофоны и скандирует толпа.
Красавец Игнат отлично смотрелся бы на трибуне.
Хлопнула дверь. Нина обернулась, улыбнулась старичку-профессору.
Игнат собирался выступать на митинге. Она случайно услышала, как он говорил об этом кому-то по телефону. Разговор шел за пару дней до мероприятия.
Музыка кончилась. Нина сняла наушники и, вздохнув, принялась смотреть служебную почту.
* * *
Первый звонок от Любови Сергеевны Дана пропустила – на время занятий она отключала звук. Телефон зазвонил, когда она, простившись с детьми, снова включила его и вышла на улицу. Листья на деревьях уже полностью распустились, создавая под собой плотную тень. Дана перешла на другую сторону улицы, чтобы идти под теплым солнышком.
– Ты не занята, Даночка? – спросила женщина. – Можешь разговаривать?
– Могу. – Она поправила висевшую на плече сумку. – У меня только что кончились занятия.
– Скажи, пожалуйста, ты помнишь учительницу по имени Наталья?
Дана задумалась. Попробовала мысленно перебрать учителей и нерешительно призналась:
– Не помню. У нас в классе Наталья не преподавала. А отчество вы знаете?
– К сожалению, нет. Для Верочки она была Наташей. Наташа несколько лет назад уволилась из школы, но они дружили. Вера часто про нее рассказывала. – Женщина помолчала. – Попробую узнать в школе. Извини за беспокойство.
– Ну что вы, Любовь Сергеевна! Вам что-нибудь нужно? Продукты? Я сейчас домой иду, буду проходить мимо магазинов, – предложила Дана.
От помощи женщина отказалась. Дана сунула телефон в сумку, остановилась около киоска с мороженым, не удержалась и купила стаканчик.
Мороженое оказалось вкусным. Дана уселась на стоявшую неподалеку лавочку, подставила лицо солнцу. Никакой учительницы Натальи она вспомнить не могла.
Доев мороженое, Дана выбросила бумажную обертку в урну и снова достала телефон.
Подруга ответила сразу.
– Нина, ты помнишь учительницу Наталью?
– У нас такой не было, – подумав, с удивлением отозвалась Нина.
– У нас не было. А в других классах?
– Ну откуда я знаю! – возмутилась подруга. – А зачем тебе?
– Так… Ладно, пока! – засмеялась Дана.
Экран на солнце отсвечивал, Дана загородила его рукой. Телефон Игната Силантьева был в списке недавних вызовов почти в самом верху. Она подумала и ткнула в него пальцем.
– Привет! – Игнат ей удивился, но ответил без раздражения. Даже ласково.
– Извини, Игнат, – быстро сказала Дана. – Ты не помнишь, у нас в школе работала учительница по имени Наталья?
– Была литераторша Наталья Александровна. Она меня в десятом классе по русскому натаскивала. Вера со своими учениками за деньги не занималась, считала, что это неэтично, и сосватала меня Наталье. Мама считала, что я недостаточно грамотно пишу. А что?
– Верина сестра пытается разыскать какую-то Наталью.
– А… – равнодушно протянул Игнат.
– Фамилию Натальи помнишь?
– Да я ее и не знал никогда.
Дана, простившись с одноклассником, встала со скамейки, но тут же снова на нее села и набрала номер Вериной сестры.
– Любовь Сергеевна, была учительница Наталья Александровна. Тоже преподавала русский и литературу.
– Спасибо, Даночка. Я нашла старые фотографии, записные книжки. Разберусь.
– Вам точно ничего не нужно?
Женщина замялась и попросила:
– Если тебе не трудно, зайди в аптеку…
Лекарства, которые старушка попросила купить, были сердечные. Племяннику стоило бы позаботиться о старой тетке, не допускать, чтобы она осталась без жизненно необходимых препаратов. Это с насморком можно несколько дней ходить, а когда болит сердце, лекарства всегда должны быть под рукой.
Сегодня Любовь Сергеевна выглядела по-другому. Раньше она казалась потерянной, даже странноватой. Сейчас смотрела на Дану умными печальными глазами и была очень похожа на свою сестру.
– Спасибо, Даночка. – Женщина взяла лекарства, расплатилась. Две таблетки сразу запила водой.
– Сергей с вами не живет? – поинтересовалась Дана.
– Тесно здесь двоим, – грустно улыбнулась женщина. – У него своя квартира. Но он приедет. Просто у него сейчас какие-то дела.
На полу в комнате виднелись разложенные большие групповые снимки.
Зашуршал замок, Сергей распахнул дверь, Дана едва успела отступить в сторону.
Племянник недовольно посмотрел на Дану, обойдя ее, обнял тетку и кивнул в сторону разложенных фотографий:
– Что это?
* * *
Идущего навстречу по коридору человека Игнат узнал не сразу. Он бы и вовсе не обратил на него внимания, но человек старательно отвернулся и тем самым привлек внимание.
Парень за прошедшие три года возмужал, изменился. Перестал казаться наивным дурачком. Конечно, дурачком парень никогда не был, иначе не смог бы додуматься до простого и эффективного решения очень серьезной проблемы.
Игнат разминулся с ним, обернулся. Парень шел, не оглядываясь. Он тоже не мечтал встретить Игната.
Темно-синие джинсы плотно облегали крепкие ноги. Студент, который теперь им не был, даже, казалось, подрос за прошедшее время.
Игнат помнил его щуплым, маленьким. Он его даже жалел, как всех, кому не посчастливилось иметь хорошую мужскую фигуру. Студент смотрел на Игната обожающими глазами и был до смерти счастлив, что тот будет руководить его дипломной работой.
То, что студенту удалось получить результат, над которым Игнат бился давно и безнадежно, он понял сразу, едва посмотрев на строгие математические выкладки. Студент этого еще не понимал, в тот момент он робко заглядывал Игнату в глаза. Тот отодвинул исписанные листы, равнодушно кивнул – годится, можешь продолжать.
Парень никогда не смог бы ничего доказать. Он и не пытался. Но статью, которую Игнат быстро опубликовал, видел, потому что смотреть на него с обожанием перестал. Он вообще перестал на Игната смотреть, косил глаза в сторону, когда клал перед ним бумаги на подпись. Диплом парень защитил на отлично, и больше Игнат о нем не слышал.
Противно было то, что какие-то слухи по кафедре ползли. Профессорша, которая раньше любила посмеяться с Игнатом, теперь старалась его не замечать. Но сорвать защиту бабке не удалось, он получил ученую степень.
