Татьяна Кувшинова "Неправда, неложь"

Дождь наконец-то прошел, выглянуло солнце, и на небе раскинулась радуга.

– Смотрите: это хороший знак, – сказал Паша, чтобы отвлечь Ольгу.

– Да, будем надеяться. Мы почти приехали. Вон мой дом.

Она на него не смотрела, пряча заплаканные глаза. Но как же она была хороша даже после слез! Большинство женщин плач портит: краснеет лицо, распухает нос, отекают глаза. У Ольги же слезы, словно дождь, смыли с лица строгость, сделав ее еще трепетнее.

Оставшуюся часть пути они проехали молча.

– Ольга, я полагаю, у вас впереди еще предстоит оформление разных документов, вступление в наследство. – Сказал Паша, когда они остановились у подъезда. – Думаю, я смогу быть вам полезен. Вот моя визитка. Звоните в любое время, если понадобится моя помощь. Не только юридическая. Не стесняйтесь.

– Спасибо, – поблагодарила женщина, все так же не поднимая на него глаз, и вышла из машины.

Он проводил ее взглядом до подъезда и поехал домой. Если бы сейчас кто-то прочитал его мысли, то очень бы удивился, что у обычно спокойного и рассудительного Паши они перескакивают с одного на другое. То он думал, что все же подозрения еще не сняты. То пускался вспоминать в деталях Олину фигуру, лицо. Потом принимался ругать себя, что не взял ее номер и теперь надо придумывать повод, чтобы снова встретиться с ней. Стороннему наблюдателю стало бы понятно: мужчина в смятении, потому что его захлестнули чувства.

Ольга

Ольга смотрела в окно подъезда на отъезжающий кроссовер. Интересный мужчина этот адвокат, привлекательный. И оправдал ее ожидания: не зря ждала его в фойе, как она и рассчитывала, предложил подвезти.

– Бесстыжая! Совсем совести нет! Не успела мужа похоронить, а уже с мужиками на джипах разъезжает, – услышала она за спиной ворчливый голос.

“Боже, что за мерзкая старуха! Когда она уже успокоится и отстанет от меня?” – подумала Ольга и поздоровалась с соседкой:

– И вам не хворать, Таисия Ивановна.

– Да уж не сомневайся, тебя переживу и на чистую воду выведу. Я все знаю про тебя, паскудница. Сначала подругу мою, Агату, со свету сжила, потом сыночка ее сгубила, а все, чтоб квартира тебе досталась и ты смогла свободно мужиков сюда водить. Я насквозь тебя вижу.

– Да что вы такое говорите? Как вы смеете? – разрыдалась Оля и бросилась вверх по лестнице, не слушая, что старуха кричит ей вслед.

Дома она дала волю слезам. Что ж за судьба у нее такая горькая! И так одна-одинешенька на белом свете осталась, а еще и эта бабка к ней прицепилась. Два года назад умерла мама, через год – свекровь, а теперь вот – муж. Ей 35 лет, а у нее ни семьи, ни детей. И опять начинай все сначала. А уже нет никаких сил на это.

И что из того, что у нее есть теперь своя трехкомнатная квартира в престижном районе? Не одна она здесь мечтала жить, когда впервые пришла с Володей, своим мужем.

Вспомнив о муже, она зарыдала еще сильнее. Кто ж знал, что так все получится? Как она его любила! На все ради него была готова. Разделила с ним увлечения. Терпела несносную свекровь. Осталась, когда узнала, что у него не может быть детей, о которых она так мечтала. И даже последний год, когда он… Об этом она не хотела вспоминать. Уж лучше будет думать о том светлом времени, когда все еще было хорошо.

Муж погиб во время прыжка со своим дурацким парашютом. Еще и жизнь застраховал, как будто деньги смогут его заменить. И теперь вдобавок к квартире она получит еще и миллион. Завидная невеста, ничего не скажешь.

Ольга случайно узнала о страховке, когда разбирала документы мужа для оформления свидетельства о смерти. Сначала ничего не поняла. Потом думала, что ей с этим делать? Деньги – это, конечно, хорошо, учитывая, что все сбережения уйдут на похороны, но зная источник их появления, становилось не по себе.

В квартире все еще держалось ощущение, что хозяин уехал ненадолго и скоро вернется. Володины вещи стояли на своих местах. В шкафу висели его рубашки, в прихожей стояла обувь, на рабочем столе лежал разряженный ноутбук, уже покрывшийся пылью. И всюду Оля чувствовала его запах.

За полтора месяца с момента его гибели она так и не решилась все это убрать. Заканчивался отпуск, в который ее отправили после несчастья. Через неделю уже выходить в больницу, где она работала медсестрой. Пора бы привести дом в порядок. Пора уже взять себя в руки. Пора продолжать жить.

На этой фразе мысли невольно вернулись к Паше. Он был мил, обходителен, сразу видно, что из хорошей семьи. Вот такого бы мужа и отца ее детям. Но… Нет, сейчас ей не до романов.

Решив, что завтра же она займется разбором вещей и уборкой, Оля почувствовала, что ей стало спокойнее и даже немного радостней. Все наладится! Она выпила лавандовый чай, приняла расслабляющую ванну и отправилась спать.

Далеко-далеко, за высокими горами посреди дремучих лесов стоял чёрный замок. Он был такой высокий, что казалось, небо рвется о его острые шпили и разлетается лохмотьями туч. Горы скрывали его и от солнца, и от луны. И лишь робкий лучик рассвета успевал пробиться в оконце самой высокой башни.

В этой башне жила милая нежная девушка Хельга. Она просыпалась с лучиком рассвета, а ложилась глубокой ночью. Весь день она трудилась, не покладая рук, обслуживая надменных и грубых хозяев замка. А жили там злобная старая дракониха с сыном драконом.

Дракониха была настолько стара, что не могла уже превращаться в человека, а сын мог несколько раз в году, когда на небо поднималась полная луна, становиться великолепным рыцарем. Был он красив и дерзок, смел и красноречив. Он умел слагать баллады и играть на лютне. Своими чарами он заманивал в замок прекрасных девушек.

Поддавшись его обаянию, девушка была готова идти за ним хоть на край света. И было слишком поздно, когда она понимала, что попала в заточение к драконам и нет никакой дороги к свободе.

Если девушка попадалась строптивая, дракониха тут же её съедала. Но и покладистые красавицы не могли выжить в этом замке больше полугода. Словно нежные цветы, они быстро увядали без солнца и теплоты человеческого сердца. Тяжёлая работа сгибала их спины и превращала шелковую кожу на руках в морщинистый пергамент. Страх и безысходность стирали улыбки и румянец. Вечная темнота и холод гасили блеск глаз. И постепенно их сердца переставали биться.

Тогда дракон дожидался полнолуния и в обличии рыцаря вновь отправлялся очаровывать новую девушку.

Слухи о пропавших девушках разнеслись по всей округе. В полнолуние матери прятали своих подросших дочерей, чтобы им не встретился на пути рыцарь-дракон. Вот только нашу Хельгу некому было спрятать: была она круглой сиротой.

Так и попала она в замок к драконам. Увидела её старая дракониха и рассмеялась:

– Милое создание… Ты, наверное, слышала про нас разные гадости. Но все это неправда. Мы добрые и щедрые. Если ты будешь хорошо служить, то через полгода уйдёшь отсюда и унесешь столько драгоценностей и золота, сколько сможешь. Тебе их хватит, чтобы купить дом и жить безбедно до конца дней. Ну а если что не так натворишь, пеняй на себя – отужинаем твоим нежным тельцем.

Хельга не поверила, что драконы отпустят ее, но деваться ей было некуда. Она старалась изо всех сил, но угодить старой драконихе и её сыночку было очень сложно. Они вечно были чем-то недовольны и никогда не благодарили.

Самой заветной мечтой Хельги стало вырваться из замка. Но как? Все выходы были заколдованы, а окна находились слишком высоко. Дни сменяли ночи, проходил месяц за месяцем, силы Хельги были на исходе. Старая дракониха сказала сыну, что пора ему отправляться за новой добычей, а эту они съедят. Услышала это Хельга и поняла, что жить ей осталось до полнолуния.

Оно настало раньше, чем ожидала девушка. Вечером сыночек превратился в рыцаря, и она поняла, что завтра её съедят.

Проснувшись утром от лучика рассвета, Хельга прошептала:

– Здравствуй, лучик! Ты один дарил мне свет и тепло в этом замке, пусть совсем ненадолго. Ты давал мне надежду, которая помогала мне не падать духом. Но время моё на исходе, и я никогда уже не увижу солнце. Как бы я хотела улететь вместе с тобой.

И Хельга, прощаясь с жизнью, впервые запела. Песня ее была так прекрасна и так грустна, что лучик не выдержал и заговорил.

– Милая Хельга, ты всегда была так добра и встречала меня светлой улыбкой, хоть я и будил тебя так рано, – ответил ей лучик, – Я могу превратить тебя в птичку, и ты улетишь со мной. Но я не знаю заклинания, чтобы превратить тебя обратно в человека.

– Я согласна! Лучше я буду птичкой, чем стану ужином драконов.

Лучик укрыл Хельгу своим светом, блеснул ярче, и вместо девушки появилась маленькая птичка с красной грудкой и золотым хохолком. Она защебетала звонкую песенку, вспорхнула и вылетела в окошко.

Маленькая пташка летела изо всех сил за лучиком рассвета, чтобы преодолеть дремучие леса и высокие горы. И когда ей уже казалось, что сейчас она рухнет без сил, наконец-то увидела солнце. Большое, яркое, сильное, оно почти поднялось из-за горизонта и осветило равнину.

Птичка так обрадовалась, что запела. И так была прекрасна её песенка, что даже солнышко заслушалось.

– Какие чудные трели! – удивилось оно, – Я бывал везде, но ни разу не слышал такой красивой песни. Кто её поёт?

И лучик рассвета робко показал солнцу маленькую птичку с красной грудкой и золотым хохолком. Он рассказал, что превратил в птичку милую нежную девушку, которая томилась в заточении в замке драконов.

– Но я не знаю заклинания, чтобы превратить её обратно в человека, – вздохнул лучик.

– Я помогу, – сказало солнце.

Оно окружило птичку своими яркими лучами, а когда свет от них растаял, вместо птички стояла красивая девушка с золотыми волосами, вобравшими силу солнца.

Хельга поблагодарила солнце и лучик рассвета и пообещала им до конца жизни каждое утро петь для них прекрасную песню.

И жила она долго и счастливо. Просыпаясь с первым лучиком рассвета, Хельга распахивала окна и радостно приветствовала солнце чудесной песней.

“Какой сказочный сон!” – подумала Ольга, проснувшись рано утром. – “И очень напоминает мою жизнь. Только кто же этот лучик рассвета?” – задумалась она, и вдруг перед ней встал образ вчерашнего знакомого. Его улыбка и правда была теплой и приветливой, как луч солнца.

Впервые за полтора месяца со дня смерти мужа Оля почувствовала радость. Жизнь втекала в нее тоненькой струйкой и наполняла мир вокруг цветом.

Она соскочила с кровати, потянулась, включила музыку и, танцуя, двинулась на кухню. Достала с верхней полки турку и побаловала себя ароматным кофе. День явно задался. И все у нее будет хорошо! Она как та птичка из сна наконец-то выпорхнула из заточения.

Напевая незатейливый мотив модного хита, Оля решительно открыла дверь в спальню свекрови. Муж после ее смерти запретил что-либо трогать, и комната стояла словно музей целый год. Она туда заходила только протереть пыль и вымыть пол.

Ольгу сразу обдало смесью приторного аромата духов, которые любила Агата Альбертовна, и резкого запаха карвалола, лекарства, которое она пила от всех недугов. Девушка стояла на пороге и чувствовала, как подкатывает тошнота. Шторы были задернуты, и не смотря на солнечное утро в комнате стоял полумрак. Ей показалось, что она сейчас задохнется.

Оля решительно рванула шторы, так что они чуть не упали вместе с карнизом, и распахнула окно. В комнату ворвался свежий воздух, мрачную обстановку осветило яркое солнце. Как бы ей хотелось подогнать грузовик и выкинуть прямо из окна эту громоздкую кровать с резными спинками, массивное трюмо вместе со всеми побрякушками, над которыми так тряслась свекровь, и огромный старомодный трехстворчатый шкаф, забитый когда-то модными нарядами, среди которых была даже каракулевая шуба.

Агата так гордилась, что, воспитывая сына одна, она смогла купить итальянский спальный гарнитур, не отказывала себе в новых нарядах, дорогом парфюме и украшениях. “В отличие от всяких приживалок, которые работают за нищенскую зарплату в больнице, потому что ни на что другое не способны” – как будто услышала она голос свекрови.

Ей вспомнилось такое же солнечное утро почти год назад. Они с Володенькой собирались поехать на дачу к друзьям. Оля собирала вещи, Володя убежал в магазин. Настроение было отличное: совсем скоро они вырвутся из пыльного города на природу, которую оба так любили. Ветер будет трепать волосы, солнце – ласкать лицо, трава – щекотать ноги. Теплая компания, шашлыки, шутки, смех, игры в мяч, качание в гамаках в ленивой дремоте, вечером костер и песни под гитару. А ночью…

Володя был совсем другим после таких вот посиделок на природе. Он разгорался страстью и не сдерживал себя, как это бывало дома. Оля чувствовала себя, словно она дриада, оказавшаяся во власти лесного бога. И отдавалась ему так же неистово.

От этих мыслей потеплело внизу живота, и Оля замурлыкала песенку.

– Ольга, что ты там пищишь такое? – тут же донесся недовольный голос свекрови. – Немедленно прекрати! У меня и так голова болит. Наверно, давление подскочило. Иди-ка померяй.

Оля вздохнула и, нацепив вежливую улыбку, пошла к Агате Альбертовне. Очень уж не хотелось раздувать конфликт в такой чудесный день.

– Вот, собрались уезжать на все выходные, а на мать им наплевать. Конечно, только и ждете, когда я помру. Особенно ты. Думаешь, я не замечаю, как ты на самом деле ко мне относишься? Да хоть заулыбайся, меня не проведешь. Насквозь тебя вижу.

– Агата Альбертовна, ну что вы такое говорите? Вы лучше успокойтесь и помолчите: я померяю давление.

Последовала недолгая пауза.

– Ну, чего намеряла?

– Все хорошо, 120 на 80. Хоть в космос лети. Для вашего возраста это редкость.

– А что возраст? Я еще не такая уж и старая, как тебе бы хотелось. Не знаю, чего ты там намеряла, поди врет твой аппарат. Я же чувствую, что у меня давление.

– Агата Альбертовна, нет никакого у вас давления. Зачем вы себе болячки придумываете? Карвалол вот зачем-то пьете.

– Что значит “зачем-то”! Ты же медик, должна понимать. У меня сердце, давление, я старая больная женщина. Брошенная собственным сыном. И все из-за тебя, приживалки. Присосалась к нему и уж скоро шесть лет из нашей семьи кровь пьешь.

– Уж кто бы говорил. Кто из кого кровь пьет, – еле слышно пробормотала Оля, убирая тонометр, но старуха все же услышала.

– Что ты сказала? Пришла к нам в дом на все готовое, голодранка, со своей мизерной зарплатой медсестры. Такого парня себе отхватила. Красивый, воспитанный, образованный. Встретили тебя, приодели, а ты, тварь неблагодарная, еще мне отвечать будешь? Да стоит мне только сказать Володечке, что ты тут мне наговорила, он тебя в момент на улицу выкинет.

– Нет, неправда! Володя меня любит! Мы с ним снимем квартиру и съедем от вас. Живите одна. И некому будет у вас драить квартиру, готовить несколько раз на дню, стирать, исполнять любые капризы, делать массажи, колоть витамины. А мы с Володей будем жить дружно и счастливо. И родим ребеночка.

– Какого ребеночка? Если только ты в подоле принесешь. Потому что у Володи не может быть детей. Он в тринадцать лет переболел свинкой, – выплюнула свекровь.

Оля стояла и хватала воздух ртом, словно ей дали поддых. Как? Как такое возможно? Свекровь же все время винила в бесплодии свою невестку, шипела сыну, чтобы искал другую, плодовитую, пока не поздно, а на самом деле она все это время знала и манипулировала ими.

Ольга убежала в свою комнату и разрыдалась. Шесть лет, целых шесть лет они обходили врачей, психологов, экстрасенсов и даже ездили к шаману. Потратили кучу времени и денег. Оля стала сомневаться в себе как в женщине, чувствовала себя бесплодной, пустой, не способной на то, что может сделать последняя пропитуха – забеременеть и родить. А дело было не в ней!

Услышав как хлопнула входная дверь, Оля бросилась к Володе.

– Я так больше не могу! С меня хватит! Я столько лет терплю унижения твоей матери. Она внушала нам, что я бесплодна, а теперь сказала, что ты переболел свинкой и поэтому у нас нет детей. Я больше не выдержу здесь. Володя, милый, давай съедем сегодня же! – говорила она сквозь рыдания.

– Да что такое у вас случилось? Вас на полчаса оставить нельзя! Неужели вы не можете нормально существовать вместе? Мам, что там Ольга такое говорит, что за бред несет?

Агата Альбертовна выплыла из комнаты, театрально держа руку на левой груди.

– Ах, Володечка, ты не представляешь, что мне наговорила эта мерзавка, – проговорила она слабым голосом, – Смерти моей хочет, со свету меня сживает. Сына родного лишить хочет. Что ты ее слушаешь? Неужели ты еще не понял, что это за человек? Послушай свою мать: выставь ее из дома, в чем пришла. Она все равно не ценит нашу доброту. Ей только деньги наши нужны.

– Да какие деньги, Агата Альбертовна, я зарабатываю не меньше Володи.

– Ой, Володя, не могу, сердце! – тяжело опустилась на пуфик свекровь, – Изведет она меня, а потом и за тебя примется.

– Как же мне надоели ваши бабские разборки! Достали уже обе! Разбирайтесь без меня! – проорал Володя и выскочил за дверь, шарахнув ей так, что чуть косяки не вылетели.

– Ну что, добилась своего, змея? Никуда Володя от меня не уедет. А ты давай, вали. Иди, вещи собирай. Он вернется – и тебя выставит. – Приказным тоном сказала свекровь. От ее “приступа” не осталось и следа.

Оля передернула плечами, скидывая неприятные воспоминания. Господи, как же она это все выдержала? Целых шесть лет угождала старухе и все равно мила не стала.

Ольга еще раз окинула взглядом комнату. Ладно, гарнитур можно продать, он и правда дорогой. А вот вещи пора выкинуть на помойку.

Она открыла ненавистный шкаф и принялась скидывать одежду в большие мешки для мусора. Можно было бы отдать их на благотворительность, у свекрови, надо признать, был вкус, и одежду она покупала качественную, но Оля никому бы не пожелала ее носить, чтобы ни дай бог не забрать энергетику этой капризной и невероятно тяжелой женщины.

Первая партия мешков была сложена, и Оля решила отнести их к мусоркам. Выбежав из подъезда, она увидела Таисию Ивановну. Так, как обычно, сидела на лавочке и бдительно следила за всем, что происходило во дворе. “Ну, конечно, заняла наблюдательный пост, надсмотрщица хренова” – зло подумала Ольга.

– Я смотрю, ты решила вещи разобрать, – набросилась на нее соседка вместо приветствия, – Готовишь гнездышко для нового хахаля? Ну ничего, как ни старайся, от улик не избавишься. Они все уже у меня.

– Да вы просто больная! – в сердцах крикнула она и побежала через двор к мусорным контейнерам, чувствуя меж лопаток недобрый взгляд соседки. Возвращаясь домой, Оля заранее дергалась, ожидая новые нападки свекровиной подруги, но к удивлению той на лавке не оказалось, и она с облегчением прошмыгнула в подъезд. Вот только не предполагала, что ждет ее дальше.

Глава 2