– Роман Александрович, приехали.
Тимофей смотрит, кивает на здание, где находится мой офис. Вот бы сейчас не сюда, а к той сочной девочке под юбку. Усадить на колени, провести языком по губам, раздвинуть ножки и уже пальцами ласкать ее киску.
Сука. Плохо Ирка старалась, очень плохо.
Дергаюсь снова, выхожу, хлопая дверью. Ору на секретаршу, которая встречается на пути. Не могу понять, с чего я такой дерганый? Ведь все было хорошо до похода в этот долбаный банк, из кармана пальто достаю пластиковую карту, кидаю на стол, пальто летит на стул.
– Роман Александрович, все собрались, ждут вас.
Ну, вот сейчас и оторвусь, закатываю рукава рубахи, на ходу просматривая отчеты по отделам, сразу цепляюсь за цифры и показатели. Все, пиздец, начало года, а мы уже катимся в пропасть.
Глава 2
Орешкина
– Как должна съехать? Почему? Но ведь я заплатила за месяц вперед. Где я сейчас найду новую квартиру? Скоро ночь.
– Дашенька, ну, вы неглупая и симпатичная девушка. У вас что, нет подруг, кавалера? В конце концов, мужчины, который может за вас решить все проблемы?
Смотрю на эту странную, вроде бы неглупую женщину, и удивляюсь. Не успела прийти с работы, где Вафля вынесла весь мозг, как Стелла Аркадьевна решила добить окончательно. Видите ли, ее племянник Митенька прилетает через пару часов, у него семья и беременная жена. Поселить к себе эту, по ее словам, ораву, Аркадьевна не может, но слезно обещала брату устроить мальчика.
Мальчику, на минуточку, почти сорок лет, но решить свои проблемы он сам не в состоянии, надеется на тетку. А Стелла Аркадьевна просто забыла. Вот такая рассеянная прима-балерина на пенсии, но взяла при этом плату вперед. Она просто забыла, старая маразматичная сучка. Мне-то что делать?
– Через час занеси ключи, вот та сумма, что осталась от платы.
Стелла прошла мимо, обдавая шлейфом горьковатых духов и сигаретного дыма. Сунула мне в руки белый конверт, стряхнула пепел прямо на пол, держа в тонких старческих пальцах мундштук.
И как, она думает, я соберу все вещи за час и еще куда-то вывезу? Хотелось сесть и хорошенько пореветь. Дверь захлопнулась, а я, сжав конверт, сползла по ней на пол.
Господи, ну что за невезуха такая? Ведь все было хорошо, три недели все было прекрасно. Я экономила, хотя никогда этого не делала. Работа, что так быстро нашлась, оказалась не такой и сложной. Мне даже начало нравиться, все приветливые, ну, кроме начальницы, которая как с цепи сегодня сорвалась.
Так много народу вокруг каждый день, чего стоит сегодняшний клиент, Роман Александрович Вершинин, такой интересный. Так странно смотрел и словно не слушал, что я говорила. У него такие сильные руки и красивые глаза – цвета крепкого чая, – темные волосы, на щеках щетина.
– Вот же сука какая, – сказала вслух, заглянув в конверт, там лежало всего несколько купюр.
– Стелла Аркадьевна, и как так сумма оплаты за месяц резко снизилась? – стучу в двери соседки.
Дверь открывается, Стелла смотрит невозмутимо, под глазами зеленые патчи, будто они ей чем-то помогут и вернут молодость.
– Кроткая у тебя память, милочка. А кто на той неделе затопил соседей?
Поморщилась. Да, было дело, топила.
– Но не половину же суммы, там всего-то потолок побелить. Да этому старому деду, что снизу, вообще все равно, он не смотрит на потолок.
– Ну, ты странная, если бы я знала, что еще истеричка, не сдала бы квартиру. Так, все, время тикает, а ты еще здесь, давай собирай вещички.
– Вот же сука какая.
Хлопаю дверью, с тоской выкатываю огромный розовый чемодан. Придется ехать в гостиницу, ночевать где-то надо, главное, чтоб папа не узнал. Быстро кидаю вещи, косметику, кремы, сдергиваю с сушилки трусики и лифчик, не хватало, чтоб еще мое белье, привезенное, кстати, из Парижа, досталось невесть кому.
Так, вроде все. Смотрю на кучу одежды и на незакрывающийся чемодан, и снова хочется плакать, но я этого делать не буду. Я взрослая, самостоятельная, уверенная в себе и своих силах девушка. Я со всем справлюсь сама. Не бывает безвыходных ситуаций. Закрываю глаза, считаю до десяти, дышу, как учил психотерапевт.
Наконец удалось застегнуть чемодан, дорожная сумка тоже полна вещей – и откуда они только взялись? Накинула шубку, кое-как выкатила чемодан из квартиры, не закрывая ее, стучусь в соседскую дверь.
Аркадьевна открыла уже в голубой маске на лице, я сунула ей в руки ключи:
– Получите, и привет племяннику.
Стелла Аркадьевна что-то сказала, но я даже не стала ее слушать, вызвала лифт, но он не приехал.
– Да не может быть! Только не это! Ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Можно было проклинать всех святых или возносить молитвы, но лифт не трогался с места. Потопала к лестнице, дело было нелегкое: спускать большой чемодан с сумкой с девятого этажа, да еще на высоких каблуках. И почему я не переоделась и не переобулась?
По спине стекает пот, но я сделала это, вышла на улицу наконец, вдохнула морозный воздух, усевшись прямо на лавочку, засыпанную снегом. Надо вызвать такси, катить дальше по сугробам чемодан я просто не смогу физически.
Но телефон оказался разряженным.
– Черт! Ну как так-то?
Как назло, ни одного прохожего, время почти девять вечера, но хоть кто-то должен пройти мимо и помочь беспомощной девушке. Что, все собаки района перестали писать, а местная гопота – пить пиво?
Задница замерзла сидеть, я встала, попрыгала, одергивая офисную юбку ниже, натягивая берет на голову. Сидеть дальше нет смысла, надо идти на дорогу, поймать такси, доехать до гостиницы, принять горячую ванну, и гори все синим пламенем. Хорошо, что завтра суббота – выходной, за это время найду какую-нибудь конуру на оставшиеся деньги.
Иду сквозь двор, качу чемодан за собой, вспоминая этот прекрасный, конечно, в кавычках, день. Сука злобная, Валентина Петровна – а если просто, то Вафля – постоянно придирается ко мне, будто больше не к кому. Все три недели, что я там работаю, вот все три и придирается. То говорю не то, то не те документы распечатываю, вот сегодня отчитала за то, что выбежала на улицу.
Тот самый Вершинин забыл карту, не могла не вернуть, выбежала прям как была, хотя не надо было. А он симпатичный, такой мужественный, смотрел странно, а когда подхватил на руки и понес, даже дух перехватило.
– Ай!
Оступаюсь, тут же яркий свет фар ослепляет глаза, жмурюсь, отворачиваюсь, лечу на грязный снег обочины, визг тормозов. Кричу, словно меня режут, но страшно до ужаса, что вот сейчас меня, в самом расцвете сил, молодую, красивую, не сказать, что сильно умную, задавят, а мне всего двадцать три года, вся жизнь впереди.
В ноге острая боль, кричу громче, прикусываю губу, слезы текут ручьем.
– Да куда ты, курица, прешь прямо под колеса? Жить надоело?
Сижу задницей на обледеневшей дороге, глотаю слезы, держусь за лодыжку. Розовая шубка заляпана грязным снегом. Конечно, я курица, но блин, все равно обидно, с хера ли какой-то мужик может просто так меня оскорблять?
– Сам баран, смотреть надо, куда едешь, тут люди вообще-то ходят.
Всхлипываю, больно ужасно, свет фар бьет прямо в глаза, хоть бы выключил. Поправляю берет, волосы совсем выбились из-под него. Вижу начищенные черные ботинки у своего розового чемодана, что валяется рядом, черные брюки, поднимаю голову, темное пальто выше колен.
– Эй, бедовая, так ты поскользнулась? Ну, неудивительно, на таких-то каблучищах разгуливать по обочинам. Я-то решил, что сбил тебя.
– Ну, спасибо, что не сбили.
Шмыгаю носом, надо как-то подняться, но больно ужасно.
– Давай иди сюда, помогу, ну, не совсем же я баран.
– А я не курица!
Мужчина так легко подхватывает меня на руки, я, лишь поскуливая от боли, что отдается по всей ноге, цепляюсь за его пальто.
– Конечно, не курица, разве курица может быть стажером в банке?
– Вы?
Смотрю на мужчину, теперь я вижу его лицо, то, как он улыбается с нахальным прищуром.
– Я, Дарья Владимировна, я.
– Я Даша, можно просто Даша.
Глава 3
Вершинин
Смотрю на нее, и крыша едет, нет, дымится. Разве можно быть такой сексуальной? Нет, это точно какой-то новый уровень недоеба. Снова повалил снег, джип кое-как ползет в пробках, «дворники» работают на полную.
– Может быть, не надо в травмпункт?
– Может быть, не надо было гулять вдоль дороги на каблуках и с чемоданом?
Не выдержал, снова съязвил, Даша поджала губы и погладила коленку с порванными колготками. Она еще и в капронках. В январе. Капец просто.
– Ты там ничего себе не застудила? А то попкой-то сидела на льду.
При слове “попка” повел подбородком. Если уж я на нее реагирую в офисной юбке, то что будет, если она снимет ее, а потом трусики?
Святые небеса!
Так, все, стоять, Роман Александрович. Опустил взгляд на свою ширинку, там-то скоро точно все будет стоять как надо, разматываю на шее шарф, сжимаю пальцами руль.
Надо просто не смотреть на нее, вот просто не смотреть. Но как это сделать, если вот она, сидит рядом и вздыхает? А на весь салон уже не запах океанской свежести от ароматизатора, а сладкий запах ее духов. Все равно смотрю, Даша, закрыв лицо ладонями, вздрагивает и тихо скулит.
– Ч-ч-че-е-е-ем-м-м-мо-о-о-од-д-да-а-а-ан-н-н-н.
Вот же, мать ее, точно, чемодан.
Его отфутболила фура: я пнул ногой, а эта розовая скотина покатился по ледяной дороге, он реально мешал, надо было усадить Дашу в салон и ехать. Но тут новый удар, фура его даже не заметила, а Даша вздрогнула, вскрикнула, прижалась, ухватив меня за пальто. Глаза огромные, точно блюдца, губы приоткрыты. Думал, трахну ее прямо там, при свете фар проезжающих машин, чтоб все сигналили. Оргии на совещании мне явно было мало.
Я снова завис. И что это за девушка такая, при которой я тупею?
– Жалко.
– А-а-а-а-а-а…че-е-е-емо-о-о-о-ода-а-а-а-ан.
– Ну, все, все, Дарья, я куплю тебе новый, еще красивее, такой яркий, большой, на колесиках.
– Да при чем тут новый? Там все мои вещи… были.
– Но я же нашел его.
Вот реально, усадив девушку в салон, пошел вдоль дороги, нашел метрах в ста – он зацепился за отбойник, покореженный весь, ободранный, но ведь нашелся.
– У фуры скорость была небольшая, его всего-то слегка помяло.
Даша замолкает, отворачивается, смотрит в окно. Да, Роман Александрович, вляпался ты. А все так хорошо начиналось: на совещании всех оттянул и натянул, девчонку из банка почти не вспоминал. Ну, как не вспоминал? Иногда тупил так, что секретарша боялась заходить, кофе приносила с молниеносной скоростью.
Вечером после работы отпустил Тимоху, думал, к Ирке рвану – стресс снимать и сперму сливать, но, как дурак, оказался у того банка. Сидел, смотрел на крыльцо и ждал, сам не знаю, кого или чего.
Но мне ведь точно не шестнадцать, и я всей этой хуйней и не болел никогда. Сейчас-то что случилось? Говорят, что у мужиков к сорока годам много что может случиться: любовниц заводят молодых, в спорт ударяются, религию, правильное питание. Так у меня вроде все нормально, жены нет, есть любовница, спорт регулярно, все, как у всех. С мужиками баня по выходным, три раза в год на моря летаю, клубы там, покер, а, да, еще лыжи. Все у меня прекрасно.
Было.
Психанул тогда опять, решил объехать пробки до квартиры, а тут высокие каблуки, капроновые колготки, розовый чемодан, розовая шубка и беретик в свете фар. Думал, задавил. Думал, если не задавил, то удушу, чуть не сдох в ту секунду, вся жизнь перед глазами пронеслась.
А этой бедовой девицей оказалась специалист по работе с клиентами, та самая, стажер из банка, что облизывала губки и моргала глазками, гипнотизируя меня, обволакивая своими чарами.
Снова слышу плач, сука, сейчас опять начну психовать, оказывается, я не могу выносить ее слез. Хотя до этого сколько сотрудниц перерыдало в моем кабинете, можно было утопиться в их слезах, зато потом отчеты были, словно конфетки.
– Больно, да?
– Да, – всхлипывает, снова поворачивается и смотрит на меня, а меня ведет, как пьяного.
Стоим на светофоре, а до этого ползли как черепахи, резко разворачиваю девушку к себе за плечи, глаза заплаканные, ресницы мокрые. Провожу по щекам пальцами, вытирая слезы, кожа такая гладкая. Даша смотрит, снова всхлипывает, а я тянусь к ней, чтоб поцеловать, потому что, если не поцелую, наверное, взорвусь от эмоций.
Прям как в кино, как в сопливой мелодраме. Не знаю никакого другого способа, чтоб отвлечь ее. Но сзади раздается громкий сигнал, Даша вздрагивает, а я матерюсь сквозь зубы.
– Может быть, не надо?
– Что не надо?
Это она о моих намерениях?
– Я как-то не очень люблю докторов.
– Их никто не любит, но надо.
Не обращая внимания на стоны и слова девушки, через двадцать минут уже несу ее по узким коридорам больнички, перед дверью на осмотр очередь, человек десять. Надо было ехать в частную клинику. Здесь сейчас провозимся до ночи.
– У нас острая боль, – толкаю дверь ногой, не обращая внимания на стенания толпы. – Так, товарищи, видите, девушка почти без сознания, открытый перелом, она от шока говорить не может.
Даша и правда только смотрела по сторонам и кивала. Заношу в кабинет, ищу, куда пристроить свою ношу, кушетка вполне подходит. Усаживаю, поворачиваюсь к доктору, который тут же, на этой кушетке, осматривает лоб парня, на котором огромная шишка, а еще два синяка под глазами.
