Соро Кет "Дичь"

Ленниколаевна – потомственная ведьма. Правда, единственное зелье, в котором она действительно знает толк – это сухое красное. Помимо работы в редакции, она только и делает, что пьет, да ругается со своей многодетной соседкой.Однако, не все так мрачно: на все еще красивую женщину до сих пор имеет виды хорошенький полицейский, который знает ее аж с детского сада.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 18

update Дата обновления : 22.04.2024

ЛЭТУАЛЬ

Дичь
Соро Кет

Ленниколаевна – потомственная ведьма. Правда, единственное зелье, в котором она действительно знает толк – это сухое красное. Помимо работы в редакции, она только и делает, что пьет, да ругается со своей многодетной соседкой.Однако, не все так мрачно: на все еще красивую женщину до сих пор имеет виды хорошенький полицейский, который знает ее аж с детского сада.

Соро Кет

Дичь




Глава 1

Говорят, что Жизнь – это затяжной полет из пи… в могилу. Если так, то вагина моей соседки разработана для взлетов, как Байконур.

Не в том плане, что ее дети теперь бороздят просторы Большого театра. Просто она стреляет ими из своего органа чаще, чем известная семья Т.

За стеной уже ревет пятеро разноплановых «истребителей», а в пакете с памперсами, которые соседка вешает на ручку входной двери, стали появляться использованные тесты на беременность.

– Боже! – сказала Маринка из квартиры через площадку, когда затаив дыхание, я вырвалась из благоухающего «ядерными» отходами тамбура и захлопнула дверь. – Как ты это терпишь?

Я пожала плечами.

Когда мы с Байконуром в последний раз обсуждали детские высеры, к нам присоединились три патрульных автомобиля. Соседкин брат, ушлый парнишка с глазами в кучку на переносице, очень быстро все организовал. Пока я орала, кидаясь на закрытую дверь, меня аккуратно скрутили сильные руки, застегнули на запястьях наручники и увели вниз.

В участке я на нервах переругалась со всеми сразу патрульными и в протоколе мстительно написали, что я – сатанистка. Со слов свидетеля с глазами на переносице. И обещала убить соседку и ее орущих детей лишь за то, что она – христианка.

Потом я еще три недели добровольно лечилась в психиатрии, восстанавливала репутацию и думала судиться, но мой редактор отговорил. Мол, взять с соседки, кроме анализов, абсолютно нечего. А вот я – известная под своими псевдонимами колумнистка, могу прославиться оскорблением чувств верующих.

Я еще немного поплакала, поорала, что «шлюха Вавилонская» – это не христианка и проглотила. Что я еще могла? Соседка ходила по двору гордая, как павлиниха, только вместо хвоста за нею тянулись дети. Соседский брат, замыкавший шествие, скалился мне в лицо коричневыми зубами.

– А как мне их не терпеть?

– Угу… Ну, да… В курсе…

– Наша девочка опять готовит систему к запуску, – сказала я, не желая обсуждать свой обидный проигрыш.

– От этого лысого жирного козла? – ужаснулась Маринка.

Козел работал водителем на «Газели» и парковал ее прямо перед подъездом; другие автолюбители были им недовольны.

– Он же не будет с ней жить!

– Да нет конечно, – сказала я. – Ты же знаешь, как только ракета выводится на орбиту, ракетоноситель отваливается и сгорает дотла.

Маринка хмыкнула:

– Скорей бы он ее уже «заракетил» и в своей «газели» сгорел.

На лестнице послышался стремительный галоп и одиннадцатиклассник Семенов затормозил при виде Маринки. Семнадцатилетний громила, хоккеист и просто красавчик, Семенов уже перепробовал всех девчонок своего возраста и заглядывался на девчонок постарше.

– Лифт не работает! – сказал ломким басом наш юный нападающий.

Маринка сверкнула в него бесстыжими черными глазищами и стала крутить на палец воротник блузы.

– Слышал новости? У нас очень скоро появится малыш.

Лицо Семенова дернулось, румяные щеки стали еще румянее. Даже я на минутку залюбовалась: куколка, а не мальчик. Кожа белая, плотная. Собольи брови вразлет. Глаза зеленые, ореховые. Губы, будто малину ел…

И тихий ужас во взгляде.

– Мы говорили про Байконур, – сжалилась, наконец, Маринка.

– А-а! – облегченно сказал Семенов; его румянец выглядел крапивными пятнами. – Вы, кстати, ее брата не видели?

– Нет, – ответили мы. – А в чем дело?

– Он мне денег должен.

Забыв про свои несчастья, я рассмеялась:

– Семенов, ты – лох!

Глава 2

В тот день я могла писать только новости.

Звонила кому-то, чиркала на бумажке, выдавала безликий текст и отправляла редактору. Легкость работы на интернет-издание заключается в том, что никто не заморачивается на корректоре, вычитке, или сокращении материала. Новость мельком вычитывается и сразу загружается в Сеть.

Сложность – платят за это чертовски мало.

Раньше, в молодости, я выдавала пару статей в неделю и получала десятку, что в 2004 году считалось приличной суммой. Теперь, в 2024-ом, я сбиваю шеллак по шесть часов в день и получаю тридцать пять тысяч в месяц.

Раньше можно было почаще выбираться из офиса, делая снимки. Теперь этот пласт работы перенял сын редактора. Дерзко-выделанный парниша не представляет из себя ровно ничего. Ни как человек, ни как фотограф. Но очень любит присесть на свободный стул и рассказывать о своих делах всем сразу трем, задроченным дурацкими новостями, бабам.

В редакции его не любят, но терпят. Лично я не терплю. Во-первых, у меня есть пара популярных блогов на нашем сайте, во-вторых, у меня нет детей и ничто не помешает мне встать, выключить компьютер и уйти в никуда.

Такую дебильную работенку я на другой же день отыщу. А вот меня с блогами заменить не так просто. У меня поклонники есть.

В тот день Редакторенок явился поздно. Когда я почти закончила все дела. Явился, воняя гарью и такой довольный собой, что я аж подумала: он лично посадил сбитый истребитель. Беспилотник грудью остановил.

– Щас такое видел! – сказал он, растягивая слова. – «Газель» посреди бела дня просто тупо самовоспламенилась!

Никто не обратил на него внимания. Только Лариса Федорова кивнула на свободный компьютер.

– Садись, пиши!

– Я думал, кто-то из вас напишет.

Думал он, как же! Кто тебя думать научил, скотина ты, хитрожопая? Будь строчки еще оплачиваемыми, как в нормальной газете, отдал бы он такое?

Все дружно подняли головы и посмотрели на меня.

– Думать забудьте! – я уже одевала куртку. Мысль, что мне придется слушать этого идиота, разжигало подспудно тлеющую ярость. – Я записана к доктору!..

– Да ты здорова, как конь! – сказал кто-то из девок, но тут же поправился. – Не в плане веса, я имею в виду.

– Я иду к психологу, – сообщила я. – Радовать моего внутреннего ребенка.

Моего психолога зовут Алкоголь.

По пути домой, я зашла в «Винный погребок» и взяла бутылку сухого красного. Шаг ускорился сам собой, появилась легкость, но… стоило завернуть за угол, легкость сразу ушла.

У подъезда стояла толпа. Полиция, серая «буханка» с надписью «скорая» и все сразу бабки.

– Вот она, вот она! – закаркали старые женщины и ко мне, с хищным интересом обернулись трое полицейских.

Глава 3

После того, как допрос закончился, я больше не могла пить вино. Достала из морозильника «Пять озер» и щедро плеснула прозрачную, почти что густую от холода водку в рюмочку.

– Сука сраная! – сказала я покойнице вслух и посмотрела на потолок. – Жила, как в душу срала и сдохла так, чтоб я жизни не радовалась!

Можно, конечно, было винить себя. Поговори я с Крошкой Редакторенком, знала бы, какая именно сгорела «газель». Пошла бы пить свое вино в бар… Не пришлось бы отвечать на дебильнейшие вопросы. Я всхлипнула от жалости к себе и подлила еще водки.

Выпила. Ледяной огонь приятно опалил пищевод и с размаху рухнул в пустой желудок.

Я посмотрела на свои ногти.

Жизнь чертовски несправедлива к таким, как я! Живу, никого не трогаю, пытаюсь ни во что не встревать… Но нет! То орущие дети, то горелая мать! Я потерла ладонью лоб. В нормальной газете можно было бы покопаться в подробностях, сделать эксклюзив… В Интернет-издании весь мой эксклюзив скопипастят за пять секунд и ничего с этим не поделаешь.

Я налила еще водки. Голубое стекло бутылки покрылось инеем-сединой. Я выпила, задумчиво поглядев на стекло порадовалась, что у меня вот седины нет, – потом убрала бутылку, пошла в гостиную. Квартира у меня двухкомнатная, бабушкина, но ничего бабушкинского тут нет. Баб Шура занималась карточными гаданиями и зарабатывала так, что хватало и на ежегодный ремонт, и на непутевую внучку.

Меня даже удивило, когда участковый вдруг про нее вспомнил. Я рухнула на диван и фыркнула. Представила себе суд. Свою баб Шуру – величественно-важную; в черной блузе с рюшами и серебряным медальоном на шее.

– Убийца – Дама Мечей через Дьявола по семерке Мечей, да с Пятерки Кубков!

Полицейские, все же, странные чуваки. Бандиты как-то не требуют, чтобы их любили. А полицейские, так прям диву даются, что неприятны. Они свои рожи вытянутые видели хоть бы раз, когда расстраиваются твоему алиби.

Я им так и сказала:

– Ну, простите! Вы все еще можете запугать свидетелей и выбить из меня чистосердечное.

– Никто не собирается ничего из вас выбивать! – внушительно сказал участковый. – Вы, если вы вдруг запамятовали, – он выразительно указал на пакет с эмблемой «Винного погребка», – не просто угрожали покойной, вы еще и клялись ее детей уничтожить.

– Технически, это не может считаться угрозой, – ответила я, памятуя о временах, когда полицейские были просто менты и уважали журналистов чуть больше. – Я сказала ей, что засуну ее… ммм… детей ей обратно в… ммм… матку. Это невозможно чисто физиологически. Так что угрозой это можно назвать лишь затем, чтобы поскорей закрыть дело и пойти пить.

Участковый тонко мне улыбнулся.

Он был типичный российский мент – чуть лысоватый, с широким, обманчиво добрым лицом. Форма напряженно удерживала живот, но участковый все равно засунул под ремень большие пальцы.

– Вы, Елена Николаевна, до…летаетесь, – сказал он. – Как Гагарин до…летался.

Я улыбнулась.

– Серьезно! Угрожаете бедной старой женщине, Петр Евгеньевич?

Один из молодых патрульных, смутно знакомый и чертовски хорошенький, посмотрел на меня ореховыми глазами. Я покраснела, утратив мысль… Не то, чтобы я – в третьем поколении девственница. Просто парень был необычный. Привлекательный и при этом глядящий на меня, открыв рот.

– Госпожа Масленко! – прокашлялся участковый грозно.

– Что? – уточнила я. – Представьте, что ваш Пиромант – серийный убийца. И завтра ударит вновь. Я, прям, очень сильно советую вам завести алиби. Потому что вы мне только что, завуалированно, грозили.

Похожие книги


Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом