Ты захочешь поставить, как ветер из нас.
Он плюёт с небосвода для мнимой игры,
Он завидует миру для сферы умов,
Только мухи не помнят об этой игре -
Им уже незаметен твой склад – по добру.
Раскрутило растерянный возраст – оно
В авангардном приличие – сферу из нас,
Только думать не можем, как истина в глаз
Постоянно рисует свой век – монолит.
Он не помнит от мух, про какую игру -
Ты писал, чтоб напиться и выжить внутри
От придирчивой ясности – снова оставить
Идеальное поле, чтоб жить им, как мы.
Преднамеренный подвиг из немого окна
Открывает по мухам – угнетённый раздор,
Чтобы вечности плаха разнимала укор
Между видом напротив и счастьем взаймы.
Где не видно искусство – до этой войны,
Только каторга ищет беспросветные тени,
От которых ты стал им – вернее внутри
И усидчиво ловишь тот воздух сомнений.
Пропустила вечером долгая тьма
Удивление нового счастья без лиц,
Но устало ведёт к разобщению сна -
Потревоженной мухи – идеальный восторг.
Он прекрасен для мысли и таит в глубине
Отношение возраста, нужное мне,
Чтобы снова заставить свой верный полёт
Обходить по искусству на том – удивление.
Ты не можешь учесть эту новость – внутри,
Не имеешь за счастьем – былого пари,
Чтобы мучить назло эту долгую тьму,
С ней и мух понемногу, в искусстве к уму.
Обнищание прошлой души
За городом таило смертью – там
Обещанное общество для зла,
Искало вверх смотрящей белизны
И тонкой формы лебедя в руках.
О прошлом душ не понимало – им
Прохлады дым, под стелющейся тьмой
И верной чередой там был один -
Родник культуры времени с тобой.
Он своды открывал в пустой главе,
За взглядами из прежнего – вокруг,
Что воздух человеческой гордыни
Искал им время в пропасти души.
Её продать ты смыслам не хотел,
Но выученный страх парил – за ними
И шёл прохладный ливень по губам
За тонкой впадиной умильного лица.
За городом стояло обнищание,
Им вверено пройти свой век и бел
Ты смотришь от заклятья этих стрел,
Куда – то вдаль – от мирного истца.
Где ворон обнимает мудреца,
Всё всматриваясь между стёртых линий,
Внутри он будет думать про юнца,
Который стал для душ – пороком стен.
Прорыл свой ветхий ужас и погас
Внутри – остаток скорбного луча,
За мир без нас он выл, как сердце слёз
И сам парил в безудержной тиши.
Где серый вальс – рисует стены в нас
И утончённый визг глаголет по уму,
Как долго мы входили в эту тьму,
Которой стали – между белых глаз
Искать свободу в проданной душе,
За честь её нести – из жизни этой
И снова находить под верный шаг
Искусства слова в признанных глазах.
Как только свет кармической болезни
Исчез и ровной смертью суждено
Мне взять – одно студёное окно
Из прежних лет – таким же безвозмездным
Мечом искусства в малой пустоте,
Другого шага к ясности – в природе,
Где свет бессилен в смерти, а везде
Ты сам ожил внутри основы глаз.
