Жадно я впился глазами в монитор своей электронной GPS-карты. Я не вижу её на вытянутой руке, приходится подносить, почти впритык, к маске на глазах.
В 36 км позади меня появились красные мерцающие точки. Это запустили ЭХО-дроны с нашей базы. Они отыщут меня хоть на заснеженной дороге, хоть под ней. Только вот, почему запустили сейчас? Их же сметёт ветром.
Вдруг одна из ездовых собак взвизгнула. Сквозь непроглядываемую стену истерично танцующего снега я не смог разглядеть, какая именно. Только сейчас я понял, что вообще не вижу собак впереди повозки. Я дёрнул поводья, чтобы остановить сани. Поводья с лёгкостью поддались, будто и не были привязаны к собакам. Да и вообще моя ронта, похоже, стоит на месте. В этом снежном вихре ни черта не видно.
Намотав поводья на руку, я увидел, что другой их конец оторван. Не отгрызан, не перерезан, не откусан.
«Теоретически… Да нет, даже теоретически это невозможно», – подумал я и снова поднёс GPS-карту к глазам. Возле моей синей точки на карте я видел 9 жёлтых точек вокруг меня в радиусе 5 метров.
– Что за чёрт? – сказал я вслух и начал приматывать оторванный конец верёвки к поясу. Другой конец привязал к саням. Я много слышал историй о том, как люди погибали в сильном буране и не могли найти дом, который стоял от них в метре.
Убедившись в надёжности узла, я пошёл искать свою стаю. В одной руке держал верёвку, в другой карту. Я ощущал себя космонавтом, связанным «пуповиной» с МКС. И я прыгнул в эту белую неизвестность без страха, потому что осознавал, что смогу вернуться.
Я двигался навстречу дронам и собакам и звал их:
– Тайлуунг!
Я упал от ветра, поднялся и продолжил идти.
– Радоон!
Меня начало тревожить, что я не слышу их лая.
– Ориооон!
Тревога усиливалась, пульс и дыхание участились. Волнение начало подбираться сквозь складки одежды к моей душе.
– Плуутоо!
Верёвка в руке натянулась. Со жгучей надеждой выбраться, набрав полную грудь обжигающего ледяного ветра, крикнул:
– Айооо!
Буран усилился и стал вдруг сереть, а затем прекратился в миг, будто его не было. Я даже не заметил перехода. Как не замечаешь в комнате перехода из тьмы в свет, когда щелкаешь выключателем на стене.
Я снял маску с глаз и недоуменно огляделся. Никакой дороги нет вокруг. Собак тоже не наблюдается. И, что странно… Пар изо рта не идёт. Я вгляделся в карту: восемь точек вокруг моей точки, и ещё две приближаются – два дрона. Но в окружающем мире нет и намёка на собак или дронов. И почему собак восемь? Странно это всё.
Дёрнув за верёвку, я снова не почувствовал сопротивления. Я прошёл взглядом по верёвке и обнаружил, что на её конце нет саней! А я вообще стою на льду! Вокруг меня лёд. А под ним что-то чёрное и глянцевое, словно огромная шайба. Размером с обруч. А вокруг этой шайбы белый глянцевый круг, будто снежный айсберг. Только из нетающего под водой снега. Я вижу движение воды подо льдом, а эти два круга не двигаются. Стабилизированы. Какие-то подводные чёрно-белые платформы или что-то, типо того. Может быть, сейсмический буй.
Я отошёл на несколько метров сматывая, верёвку и тут до меня дошло – это зрачок! Огромный зрачок под водой, который резко сместился чёрным кругом в мою сторону.
– О, Боже…. – выкатилось из моего побледневшего лица. От неожиданности у меня всё выпало из рук, и я сам, потеряв равновесие, упал на лёд. Моё тело оцепенело. Сознание кипело, пытаясь смириться с тем, что это реально. Я не знал, что делать. И только глухой удар по льду подо мной, заставил меня выскочить из оцепенения и побежать в сторону ближайшего заснеженного берега.
Сердце стучало быстрее моих шагов по льду. В ботинках отвратительно хлюпал пот. Но, кроме стука сердца и ботинок, я также слышал ещё один стук. Редкий, массивный и глухой. Я взглянул под ноги и натурально подпрыгнул, и заорал. Прямо подо мной, по ту сторону льда, огромное чудовище долбило по льду клешнями, как у богомола. У него была гигантская акулья голова с золотыми рогами, на толстом китовом туловище вместо плавников на груди красовались клешни. Чёрное чешуйчатое тело заканчивалось не обычным хвостом, как у китов, а копной щупалец, как у кальмара. Размером каждое щупальце, кажется, с анаконду.
До берега мне оставалось метров пятьдесят, как вдруг очередной удар отозвался не глухим стуком, а треском льда, всплеском воды и оглушительным гулом. Такой гул можно услышать, когда падает высотное здание. Я вложил все силы в прыжок. И через пару секунд лёд под ногами ушёл под воду.
Время замедлилось. Вывернув голову в полёте, я увидел как мимо меня, клацая, пролетает открытая зубастая пасть. По бокам у неё жабры, размером с человека. Её глаза медленно и жадно вращаются в поисках меня. Столкнувшись взглядом с рыбьим глазом, меня снова ударило страхом, как током. Щупальца существа вынырнули из-под воды вслед за телом, рассекая воздух в разные стороны. Одно из щупалец ударило в воздухе по мне с такой силой, что я услышал хруст. У меня потемнело в глазах. Ударом меня отшвырнуло на берег. Время продолжило свой бег.
В последний миг перед приземлением мне удалось хоть как-то сгруппироваться. Но полностью погасить инерцию падения у меня не получилось. Удар волной боли прошёлся по всему телу, и все эти волны остались пульсировать в левой руке. Кажется, сломалась.
Распластавшись по снегу, я не мог отдышаться. Челюсти сводило от боли. Лёжа, я начал поочерёдно двигать конечностями и телом. Кроме левой руки, всё остальное двигалось терпимо, если не считать ноющей боли в мышцах от перенапряжения.
Я повернулся на бок, зачерпнул здоровой рукой снега и вытер им лицо. Посмотрел на потрескавшийся лёд этого моря, или океана, или чем это может быть. В нём плескалось существо размером с пассажирский лайнер и ревело так, будто огромный бур вонзается в метал.
– Какое, к чёрту, море? – прохрипел я севшим голосом. – Где я вообще?
Осмотревшись, я обнаружил, что снег вокруг меня серый, а не белый, каким ему принято быть. Серый берег на котором я сидел оканчивался горами справа, а слева уходил за горизонт. Берег плавно перетекал в некрутой склон и километрах в пяти от воды обрывался холмом.
Было пасмурно. Серые тучи заволокли небо так, что даже солнца не видно. Я сел, вытянув ноги. Голова закружилась. Шипя от боли, начал осматривать руку. Перелом закрытый, скорее всего в двух, если не в трех местах. Боль в плече и кисти. Пальцами могу двигать с трудом и пронзительной болью. Опираясь на правую руку, я поднялся.
«Собак потерял, сани с оборудованием потерял, рюкзак с инструментом и провизией потерял, да и сам потерялся», – начал я анализировать свое положение. Взглянул на барахтающееся чудовище в воде и вздохнул: «Карта и верёвка утонули».
В этот момент рыба-гигант развернулась у поверхности воды и скрылась в глубине, размахивая щупальцами. А через некоторое время, с утробным рёвом, вновь выпрыгнула из воды, почти у самого берега. Я завороженно смотрел на её полет, пытаясь запомнить её строение. И, внезапно, осознал, что эта «рыбья пятиэтажка» летит прямо на меня.
– Господь… – только и прошептал я, и начал бежать в сторону холмов, подальше от берега.
«На суше у этой махины должна быть скорость меньше, чем под водой», – тревожно зашуршали мысли. Но вслух заорал другое:
– Да как она вообще дышит здесь?!
Я бежал, стараясь не споткнуться и не упасть. Левую руку я прижал к груди, из-за чего бежать получалось с трудом. Каждый шаг пронзал руку болью. Не оборачиваясь, я слышал, как эта тварь клацает зубами, втыкает в снег свои клешни, и как, хлюпая и шлепая, она передвигает свои щупальца. И всё это под гортанный титанический рёв существа.
Через несколько минут интенсивного бега я развернулся. Я понял, что больше не слышу эту тварь. Обернулся – никого, будто сквозь землю провалилась.
«Только этого ещё не хватало», – пронеслась у меня мысль. – «Чтобы это чудище из-под земли вынырнуло».
Я быстро скинул с себя парку, аккуратно снял свитер и водолазку, стараясь не двигать сломанной рукой. Достал нож-мультитул из ремня на поясе. Отрезал рукава от водолазки и вдруг осознал, что мне не холодно. Я стою по пояс в термобелье посреди пустыни, покрытой серым снегом, вдали от меня море, затянутое льдом, – но я не чувствую холода.
Хмыкнув, я надел водолазку-безрукавку, свитер и усердно стал обвязывать отрезанные рукава вокруг шеи и руки. В процессе заметил, что наручные часы встали на 19:59. Я пощупал внутренний карман парки и достал смартфон – тоже не работает.
«Мне бы ещё что-нибудь вроде палки», – подумал я, высматривая что-то подобное.
Ничего не обнаружив вокруг, я оделся, убрал нож на пояс. Сел на парку, и что-то уткнулось в поясницу. Я чуть не подскочил, но вспомнил, что у меня с собой термофляжка на поясе. Я всегда беру её в любую экспедицию, несмотря на то, сколько термосов в рюкзаке. Это подарок матери.
Я бережно отстегнул и поднёс фляжку к лицу:
– Ты ж моя хорошая, – сказал я ей, радостно улыбаясь. Я сделал один небольшой глоток. С трудом подавил желание присосаться к ней вновь, и выпить всю воду до дна. Я зажал её между коленей и резко воткнул герметичную крышку. Будто поставил точку. Воду надо беречь. Пока неизвестно, где здесь добыть воду и какого она качества. Я в сотый раз прочитал надпись на фляжке:
Хранителю полярного круга.
Если ты хранишь молчание,
Пусть молчание хранит тебя.
Я люблю тебя, сынок.
– И я тебя люблю, мам, – сказал я, пронзив тишину. Из глаз поспешили на выход слёзы. Я быстро вытер их. Вдруг, ещё замёрзнут.
Я вспомнил, как мама провожала меня в мою первую вахту на полярный круг и подарила эту фляжку. Можно сказать, я из-за матери и стал «хранителем полярного круга». Так она меня называла в шутку. Она любит шутить.
В юности мне было тяжело общаться и взаимодействовать с людьми. Когда-то давно, в мои студенческие годы, мы с мамой пили чай на кухне. В одностороннем порядке обсуждали мою неразговорчивость и нелюдимость. И она в шутку бросила тогда: «Может, тебе полярником стать? Сидишь среди снега, показания с датчиков записываешь и общаться ни с кем не нужно».
И я сильно призадумался в тот момент. Вот так, одна маленькая несерьезная мысль, явилась в мир шуточным словом и привела к серьёзному действию.
Я бросил свой экономический университет и пошёл учиться на геолога. Мать, конечно, жалела о своих «воробьях», которых не смогла поймать. Которые изменили мою жизнь. Сначала был скандал, потом спор, затем торг, и, в конечном счёте, принятие. И подарок на память.
Вынырнув из воспоминаний, я пару минут посидел, прислушиваясь. Здесь почти также тихо, как на нашей базе. Только там молчание белое, а здесь серое.
После небольшого привала, я встал, надел парку, застегнулся одной рукой. Пустой рукав куртки засунул в карман. И двинулся к вершинам.
«Возле нашей станции не было никаких морей и океанов», – начал я размышлять в пути. – «Ближайшее море – Лаптевых, но до него далековато. Я б на упряжке ехал месяца два, наверное».
«А что это за тварь на меня напала?» – всплыла более очевидная мысль. – «Неужели, это какой-то доисторический динозавр, в ледяных водах сохранившийся живым до наших дней? Может он спал в каком-нибудь криосне?»
«Почему собак стало 8?» – внезапно вклинилась мысль. – «Опустим тот момент, что я неизвестно где, чуть не был убит порождением акулы и богомола. Но ведь сигналы их маячков были рядом с моим».
Неожиданно для себя, я начал строить цепочку половых связей акулы, кальмара и богомола.
«Ну, предположим акула с кальмаром, да – они, хотя бы, в воде находятся. Но богомол-то сюда какими судьбами втиснулся?» – даже не успев представить эту глупую мысль, я рассмеялся и провалился по пояс в снег. Матерясь, на чём свет стоит, я одной рукой выкарабкался из серого капкана. Настроился на серьёзные мысли и продолжил долгий путь.
«Да и не мог я уехать далеко от базы», – вернулась к теме разговора настойчивая мысль. – «Я проехал не больше часа пути. Если за мной вылетели дроны, если они обнаружили собак, то помощь уже в дороге, а может и на месте. Хотя б собак заберут. Но почему собак – 8? Надеюсь, просто маячок сдох. Существует вероятность вообще всего, и уж тем более такой мелочи».
Я вспомнил, как наш кинолог Миша хвастался новыми маячками, которые прислали для пристяжных. У них внутри какой-то механизм, заряжающий аккумуляторы от движения самих собак. Такие же используют на полюсе для чипирования белых медведей. Чтобы отслеживать их популяцию и передвижение.
Через пару часов изнурительной ходьбы я добрался до вершины холма. На пути не встретил ни палки, ни камня. Пару раз провалился под снег. Каждая клетка моего тела ныла от усталости. Пустой желудок ворчал. А рука на груди пульсировала и стонала.
То, что я увидел за холмом заставило меня восторженно оцепенеть, открыв рот. Передо мной распростёрся склон. Недалеко от него мощной тёмной стеной тянулся к небу лес. Слева рядом со склоном виднелись, будто призрачные, величественные горы. Таких высоких гор я даже не видел воочию. А по склону шли люди. Сердце ухнуло, при их виде. Исключительный момент, когда я рад встрече с людьми.
Взглядом насчитал 9 человек. Они шли на лыжах с громоздкими рюкзаками. Шли в сторону гор, противоположную от меня сторону. А за ними тянулась красная дымка, которая на фоне серого окружения, контрастом резала глаза.
«Жалко бинокля нет», – подумал я с азартом. – «Разглядеть бы, что за дымка».
Группа людей удалялась от меня. Расстояние до них составляло километров десять. Я крикнул им пару раз, но они меня так и не услышали. Что ж, остаётся только догонять насколько это возможно.
Я расстегнул парку и достал фляжку. Постарался вытянуть пробку двумя пальцами. Не вышло. Начал вытягивать её зубами. С трудом откупорил и выплюнул крышку на снег. В этот раз прилип к фляжке на два глотка. Один за то, что достиг холма, второй за то, что встретил людей. Почти встретил. Аккуратно зажал фляжку между колен и закупорил.
«Эти люди – моя надежда на еду, воду, помощь и спасение», – подумал я и справедливо заметил. – «Но без лыж мне их не догнать».
– Ну, в погоню! – подбадривая себя, я смело шагнул. И с первым шагом провалился в снег по колено.
* * *
Через часа три, по моим меркам, мне удалось их настичь. Они сбавили темп, затем остановились и начали ставить палатку. Если б не это, наверное, я б их никогда не догнал. Меня, правда, смутило, что палатку они ставят посреди склона в паре километров от леса. Приближаясь, заметил, что дымка вокруг них пропала. Может быть, это был какой-то горный оптический эффект. В группе были молодые парни и девушки. Одеты довольно просто, по сравнению со мной, даже как-то по-советски. Шапка с надписью «Спорт» на голове у одного, у другого – «Турист». Некоторые натянули капюшоны. На теле что-то наподобие пуховиков, но какого-то старинного образца. Поверх них ветровки. На ногах тёплые штаны из простой плотной ткани. Всё без лейблов и надписей каких-либо зарубежных фирм.
Запыхавшись, я подошёл к ним и поздоровался:
– Здравствуйте!
– Ой, здравствуйте.
– Приветствую.
– Здарова, коль не шутишь.
– Меня зовут Май… эм… Миша. Какая удача, что я вас встретил, – сбивчиво и восторженно воскликнул я, восстанавливая дыхание.
– Да, тут редко кого встретишь. Можно сказать, никогда, – задумчиво сказал мой собеседник.
– Меня зовут Коля, это Александр, это Людмила, Игорь и Юрий, Георгий и Александр, – указывая на товарищей, познакомил меня Коля и потом обратился ко мне. – Ты чего, заблудился?
Я протянул было руку, чтобы поздороваться. Но, не увидев ответной реакции, скомканным движением почесал лоб.
– Ох, я… Да. Я доставлял оборудование, потом буран меня… – начал было я рассказывать свои злоключения, но споткнулся на мыслях об акуле.
«Если я сейчас начну им рассказывать про гигантскую акулу-богомола, выбросившуюся на берег, чтобы меня догнать… Они примут меня за сумасшедшего. Нужно что-то придумать более…» – рассуждал я про себя, но мысли перебил Коля.
– А почему ты без лыж, без рюкзака, без снаряжения? Или так, погулять вышел? – заметил он с ноткой недоверия в голосе. – Да и одежда у тебя интересная такая, «ненашенская». Ты иностранец, что ли?
– Иностранец?… Я геолог. Доставлял оборудование, попал в буран. Переждал и устроился на привал. Потом пошёл за топляком для костра в лесок неподалёку. А когда вернулся, лавина сошла. Вещи все под снегом остались, а я вот, руку сломал, – соврал я и показал пустой левый рукав.
– Даа, беда знакомая, – прищуриваясь сказал мне Коля. – Пойдём в палатку, отогреешься. И поподробнее расскажешь.
Мы с Колей пошли в сторону палатки, пока остальные ребята с интересом разглядывали меня, будто я не с этой планеты.
– Тут у нас Зина и Рустем кашеварят, – Коля отогнул кусок брезента, встал снаружи и пригласительно вытянул руку.
Палатка была составлена из двух сшитых кусков брезента. И снаружи выглядела просторной. У входа, воткнутые в снег забором стояли простенькие лыжи.
Я, пригибаясь, вошёл в палатку. Внутри у входа были сложены лыжные ботинки и валенки. У дальней стенки стояла затопленная буржуйка. За ней на брезенте были видны косые порезы. По бокам лежали вещи и спальные мешки. Несколько старых футляров для фотоаппаратов. Обещанных Колей людей нигде не было.
Я развернулся и, вдруг, увидел ещё порезы в палатке, будто кто-то забыл, где выход и хотел прорезать новый. Сердце тревожно заколотилось. Отодвигая рукой плотный полог, я вышел и огляделся. Снаружи пусто и тихо. Туристы пропали. И с ними, будто, весь звук из мира исчез. Даже снег под ногами перестал хрустеть. Я вернулся в палатку.
«Так ладно, я столкнулся с аномалией», – предположил логически. – «Первым делом выживание, вторым – объяснения».
На буржуйке стоял походный котелок. В нём готовилась гречневая каша с тушенкой. Я присел на корточки и хотел взять котелок, но обжег пальцы и одёрнул руку.
Глазами забегал по вещам, в поисках чего-то наподобие тарелки. Я открыл ближайший ко мне рюкзак и начал искать тарелку. Наткнулся на жестяную небольшую миску.
– Ребята, извините, можно я…? – сказал я в тишину палатки и остолбенел. Я не услышал собственного голоса. На секунду мне показалось, что мне показалось. И я повторил. – Ао! Ау? Раз-два, приём.
Тишина. Звук выходил из моего рта, я чувствовал, как слова вибрируют в горле, но до моих собственных ушей они не долетали. Я пощелкал пальцами возле уха. Звука нет.
«Так, либо я оглох, либо одно из двух», – прикинул я и напомнил себе. – «Но сначала – выживание».
Я взял миску, нарочно прогремел ею о бок буржуйки. Тишина. Затем взял ложку из котелка, постучал ею по краю. Тишина. Положил себе в миску и начал есть. В тишине.
