– Я дала ему имя Джек.
– Это имя для мира. Выбери имя, с которым он будет креститься.
– Иоанн, – не зная почему, неожиданно ответила Лаура.
– У-у, у-у, у-у, – одобрил решение матери Джек.
После обряда крещения к Лауре подошел молодой монах и подал ей большой пакет.
– Что это? – удивилась Лаура.
– Возьмите, возьмите. Это для мальчика вещи и еда, а также кое-что для вас, – объяснил священник.
– У меня нет денег, чтобы расплатиться, – печально произнесла Лаура.
– Не надо ничего. Это подарок Иоанну. Вы обязаны взять его.
– Святой отец, не знаю, как вас благодарить.
– Благодарите Всевышнего, что послал вам такого сына, – загадочно улыбаясь, сказал священник.
Выйдя из собора, Лаура направилась в небольшой сквер, расположенный через дорогу от храма. Джек показывал, что он хочет кушать. Лаура села на скамейку и стала кормить сына грудью. Она не заметила, как возле нее остановился мужчина. Он внимательно рассматривал молодую женщину с младенцем на руках. Лаура заметила его, когда Джек окончил есть. Она вопросительно посмотрела на мужчину.
– Леди, вы прекрасны. Вы настоящая мадонна Амстердама. Я художник. Возможно, вы слышали мое имя. Томас Росс, – представился мужчина.
Теперь Лаура изучала незнакомца. Мужчина был худощав, высок. Одухотворенное лицо с голубыми глазами, обрамленное длинными каштановыми волосами, указывало на творческую натуру.
– Мария Доротье, – машинально произнесла Лаура.
– Разрешите мне присесть рядом с вами.
– Разумеется.
– Я довольно известный в салонах Голландии художник, – расположившись на скамейке, начал разговор мужчина. – У меня проходят выставки, мои работы раскупают на аукционах. Вы не согласились бы позировать мне вместе с ребенком? Я хорошо заплачу. Плата будет в несколько раз выше, чем для любой другой натурщицы. Возьмите мою визитку. Если будете согласны, позвоните мне.
– Я уже согласна, г-н Росс, – уверенно произнесла Лаура.
– Прекрасно, – радостно воскликнул художник. – Сейчас я должен быть на выставке. Завтра мы сможем приступить к работе. В десять утра вас устроит?
– Разумеется.
– Адрес указан в визитке. Я вас буду очень ждать, г-жа Мария, – вставая, кланяясь, произнес художник.
Лауре понравился дом художника, да и о сам Томас Росс произвел на нее очень благоприятное впечатление. Росс щедро оплачивал труд своей новой натурщицы.
Работа уже близилась к завершению, но он все находил какие-то детали, чтобы Лаура с ребенком как можно дольше прибывала в его доме. Наконец художник осознал, что не сможет без этой женщины и ее сына жить. Росс решил сделать предложение Лауре.
– Ваш портрет, моя мадонна, завершен, – через полгода объявил Росс. – Но я не желаю расставаться с вами, Мария. Выходите за меня замуж. Вы заполнили все пространство моего сердца. Мои чувства к вам искренни и чисты. Я полюбил вас, Мария. Я полюбил вашего сына. Я хочу усыновить Джека. Будьте моей женой, Мария.
Лаура задумалась и посмотрела на Джека.
– У-у, у-у, у-у, – закричал малыш в знак согласия.
– Он все понял, – восхитился Росс.
– Да, он разумнее нас с вами, г-н Росс. Если Джек согласен, значит, и я согласна. Я выйду за вас замуж г-н Росс.
– Томас, – поправил Росс Лауру. – Я буду хорошим мужем и отцом. Обещаю, Мария.
Вскоре Лаура стала г-жой Росс. Томас был безмерно счастлив, а Лаура каждую ночь вспоминала Степного Джека. Часто она звала Джека во время любовных утех. Томас не понимал о ком идет речь, думал, что жена зовет ребенка. Ради будущего маленького Джека Лаура решилась на замужество, понимая, что никогда никого больше не полюбит. Степной Джек был первой и последней ее любовью.
Шло время, и Лаура свыклась с роль жены Томаса Росса. Она по-своему даже любила его. Но это была скорее любовь к другу, чем к мужу. Джек рос в атмосфере ласки, заботы и любви. Томас не чаял в нем души. Джек стал для него действительно родным сыном.
2
Известие о беременности застало Викторию врасплох. Она не думала о детях. С появлением ребенка ей пришлось бы отказаться от привычной жизни. Кроме того, отец сделал все возможное, чтобы Виктория не могла получать наркотики, к которым она имела пристрастие. Виктория решила избавиться от ребенка. Роль жены Мокроу ей тоже не нравилась. Хромой муж тяготил ее, сужая круг возможных общих развлечений.
Лорд Броденброк догадался о намерениях дочери и решил поместить ее в швейцарскую клинику доктора Церенберга, в которой долгое время находилась когда-то мать Лауры.
По необъяснимому стечению обстоятельств Викторию поместили в палату Альбины, которая пустовала до сих пор.
– Густав, сделай все, чтобы ребенок родился здоровым, – попросил Броденброк доктора Церенберга. – Этот ребенок нужен не только мне, но и Князю Мира. Виктория обязательно должна его родить.
– Я понял, сэр. Доступ пациентов к наркотикам в клинике отсутствует. Виктория будет находиться под постоянным наблюдением. Избавиться от ребенка станет ей невозможно.
– Надеюсь, что ребенок родится в надлежащий срок. Я хочу, чтобы ты принимал роды у Виктории. Так мне будет спокойнее, – пояснил Броденброк.
Как тигрица в клетке металась Виктория по палате. Страсть к наркотикам проявляла себя с новой силой. Но наркотиков не было, а лекарства, снимающие боли, Церенберг давать запретил, чтобы не навредить плоду. Первые два месяца Викторию приходилось даже привязывать к кровати за руки и за ноги, чтобы она не смогла нанести себе удары в живот. Одну такую попытку пациентки персонал клиники вовремя предупредил. Камера видеонаблюдения в палате показала, что Виктория взяла в руки стул и намеривается ударить им в живот.
Постепенно, как показалось Церенбергу, Виктория смирилась со своей участью. Приближался срок появления на свет ребенка. Виктория почти все время проводила, лежа на кровати, и этим усыпила бдительность охраны.
После обеда Виктория притворилась спящей. Охранник, предполагая, что пациентка не проснется еще полчаса, решил переговорить с любимой девушкой. Накануне они поссорились. Разговор предвиделся неприятный, и охранник перебирал в уме варианты оправдания, просматривая в телефоне последние сообщения.
Виктория, словно почувствовав состояние охранника, поднялась с постели, взяла покрывало и кинула его на висящую под потолком камеру. Легкое покрывало повисло на камере, закрывая обзор. Затем быстро, не смотря на свою беременность, Виктория схватила тонкую простынь, разорвала ее на две части. Связав их, она закинула один конец за решетку окна и протянула его вовнутрь. Потом скрутила свободные концы и сделала петлю. В следующую минуту Виктория поставила под окном стул, встала на него, накинула на шею петлю и толкнула стул.
В это мгновение охранник обратил внимание на белое пятно экрана монитора. Нажав кнопку тревоги, он бросился в палату и успел вовремя. Виктория задыхалась в петле, но была жива.
Когда охранник уже вытащил пациентку из петли, в палату вбежал Церенберг и два врача.
– Как это могло случиться?! – вскричал Церенберг, но поняв, что попытка самоубийства не удалась, несколько успокоился.
Виктория сильно кашляла, хватала ртом воздух. У нее начались схватки.
– Каталку сюда! – крикнул Церенберг. – В родильную палату ее!
Специально для принятия родов у Виктории в клинике оборудовали родильную палату.
Виктория разрешилась от беременности благополучно. Мальчик родился крупным и здоровым. Громким криком он оповестил всех о своем появлении.
– Желаете взглянуть на сына, леди Виктория? – добродушно улыбаясь, спросила медсестра.
– Нет, не хочу его видеть. Заберите его от меня. ОН уничтожил мою жизнь. Знать его не желаю, – грубо ответила Виктория и отвернулась от медсестры, державшей на руках ребенка.
– Это послеродовой синдром. Со временем пройдет, – тихо пояснил Церенберг двум врачам, помогавшим ему принимать роды.
– Ничего уже не пройдет. Пусть отец забирает внука и воспитывает его, поскольку он ему был так нужен, – холодно произнесла Виктория.
– НЕ волнуйтесь, Виктория. Вам это вредно, – заметил Церенберг.
– Вредно пребывание в вашей клинике, г-н Церенберг. Вы не находите? – зло ответила Виктория.
– Не желаете кормить мальчика, ваше дело. Я сообщу обо всем лорду Броденброку. Думаю, пребывание вас в этих стенах уже не имеет смысла. Скоро вы будете в Англии.
Церенберг позвонил Броденброку.
– Сэр, вы стали дедом. Мальчик здоров и энергичен, – притворно радостным голосом сообщил доктор.
– Как виктория?
– Ваша дочь отказалась от сына. Считает, что вы должны воспитать его.
– Правильно. Его родители ему ничего дать не могут, – горько ответил старый лорд. – Завтра сам заберу Викторию и мальчика. Я назову его Давидом.
Освободившись от нежеланного ребенка, Виктория с неистовством погрузилась в ночную жизнь Лондона. Георга не интересовало, как и с кем проводит время его жена. Теперь, получив деньги от лорда на развитие бизнеса, он был поглощен делами своей фирмы. Свободное время занимала танцовщица Жанет.
Когда после очередной веселой вечеринки Викторию задержала полиция, Броденброк позвонил зятю.
– Георг, меня не интересуют твои отношения с викторией, но честь семьи должна быть сохранена. Следи за своей женой. Мне не нужны скандалы и публикации в желтой прессе. Помни, твой бизнес зависит от моих денег, – напомнил Броденброк.
Мокроу осознав, что существует реальная угроза его благополучию, оставив Жанет, у которой планировал провести вечер, отправился разыскивать в увеселительных заведениях Лондона свою жену.
Он обнаружил Викторию во второразрядном баре в обществе двух подозрительного вида молодых людей.
Жена посмотрела на него ничего невидящими глазами и крикнула:
– Бармен, еще рома.
– Достаточно, дорогая. Поедем домой, – взяв Викторию за локоть, тихо проговорил Мокроу.
– Никуда я не поеду. Мне здесь хорошо, – мотая головой и жестикулируя руками, пьяным голосом возразила Виктория.
– Я ее муж, – предупредил Мокроу направляющихся к нему молодых людей. – Если не хотите неприятностей, оставьте эту женщину в покое, – заверил он холодным тоном, и это отрезвило молодчиков.
Взяв Викторию под руки, Мокроу довел ее до автомобиля. С трудом он усадил жену переднее сидение.
– Куда мы едем, Георг? – начала воспринимать действительность Виктория.
– На нашу загородную виллу.
– Зачем так далеко? – заглядывая в лицо мужу, спросила Виктория.
– Чтобы ты не могла добраться до какого-нибудь бара, – разозлился Мокроу.
Машина на полной скорости мчалась по мокрому покрытию дороги. Сзади остались огни Лондона. Поток машин уменьшился.
– Дорогой, я тебя все-таки люблю, – попыталась обнять мужа Виктория, и пьяные слезы потекли по ее щекам.
– Я знаю, милая. Но ты мешаешь мне вести машину.
– Хорошо, не буду. А ты меня любишь, Георг? – еле выговаривая слова, спросила виктория.
– Конечно, дорогая.
– А любовницу, танцовщицу Жанет любишь? Отвечай, – Виктория попыталась схватить мужа за пиджак.
– Прекрати! Мы сейчас с тобой разобьемся, – с трудом справляясь с управлением, крикнул Мокроу.
– Не хочешь отвечать? Почему? – Виктория потянула мужа за руку.
Машину развернуло на сорок пять градусов, и она вылетела на встречную полосу. Столкновение с мчавшимся навстречу большегрузным фургоном было неизбежным.
Викторию и Георга Мокроу хоронили в закрытых гробах. Водитель фургоне не пострадал.
После похорон Броденброк зашел в детскую. Давид лежал в кроватке и улыбался деду.
– Ты очень похож на своего отца, Давид. Дорого я заплатил за твое появление, – в горечью и тоской произнес лорд. – Не могу перечить Князю Мира. Сегодня я потерял надежду на его благосклонность. Прости, Давид, но тебя тоже ждет печальный конец.
Ребенок заулыбался словам старого лорда.
