Елена Глинт "60 историй. Стихи"

Но дороги очень билеты.

А вот младший… снова и снова

Беда за бедой без конца;

Как бы ей не хотелось другого,

Пошёл, к сожаленью, в отца.

Отправляла учиться в город —

Продержался не дольше месяца.

Думала, просто он молод,

Повзрослеет ещё, перебесится.

Она приучилась быть хитрой,

Отвлечь стараясь его и занять,

Но скоро уже без «поллитра»

Не обходилось и дня.

Драки, кражи и вытрезвители,

Первый тюремный срок…

Нету горя горше родительского,

Свои были б, ты б понял, сынок.

Вот ему уже за сорок пять,

И вся улица знает спесь его.

Пьёт, бузит и живёт опять

Вместе с матерью и на её пенсию.

Она то спрячет, то запасёт —

На расходы: на хлеб, на дрова ли…

Но жажда пить затмевает всё,

И когда в первый раз ударил,

Он уже не помнил и сам —

Похмелье мучило, так всё бесило…

Известно разве что небесам,

Откуда брала она силы.

Столько вынесла – словно огарок

Догорела, сошла вся на нет,

А ещё вот такой вот подарок

Поджидал на старости лет.

Я помню картину жуткую,

Словно было вчера, до сих пор:

В расстёгнутом полушубке

Она забегает во двор;

Выбит зуб, и щека кровоточит,

Седые пряди из-под платка…

«Я тебе пригожусь, сыночек!

Не убивай пока».

По соседям бегать и прятаться,

Как на бочке пороховой…

Кто сумел бы с таким вот справиться

И не тронуться головой?

Соседи в милицию жаловались

И поговорить «по-мужски»

С ним хотели. Она обижалась

Так, что не подавала руки.

Говорила: «Не хуже он ваших.

Вон на Пасху тоже напились».

И обыденным стало страшное —

Постепенно все отступились.

Привыкли видеть ярко-лиловые,

На чернику цветом похожие,

Кровоподтёки новые

На дряблой старческой коже

И жёлтые – застарелые.

А когда такой день случился,

Что она больше встать не сумела,

Никто не удивился.

Старший сын устроил прощанье

И собрал обед поминальный…

Мать своих детей защищает

До последнего вздоха. Буквально.

28.11.2021г.

Гадалка

В умных книжках ответы искал, заполненных мыслями

Великих, таких как Сенека, Ницше, Декарт…

А судьба – простая, в сущности, вещь и пахнет замызганной

Старой потёртой колодой гадальных карт

В руках женщины в красном платке и серьгой круглой в ухе.

Она их тасует, раскладывает на столе,

И языком, понятным только лишь этой старухе,

Говорят семёрки, тузы, король и валет.

Она едва умеет читать и вообще не слыхала про Гегеля.

Ей помнятся кони – вороные, гнедые и пегие;

Как пыль летела из-под колёс и камешки мелкой шрапнелью,

Лошадям раздавался овёс, костры горели.